От врагов к возлюбленным и обратно

Северус устало опускается в большое кресло, обитое зелёным мягким материалом. Кислица уже складывает свои лепестки в маленькие аккуратные закрытые зонтики; хвостики от земляники, заваренные на три с половиной часа в крутом растворе ножек ядовитой тентакулы, меняют цвет на бледно-белый, сообщая таким образом о своей готовности; на верхней полке в маленькой аккуратной бутылочке поблескивает ярко-красное зелье, которое напитывалось последние семь дней солнечным светом, чтобы приобрести нынешний оттенок, – всё вокруг сообщает Северусу Снейпу, что вечер вступает в свои права, отпустив братца-день на заслуженный отдых. Вечер для Северуса – это томительный дар и жестокое наказание одновременно. Видите ли, Северус Снейп достаточно одинок, поэтому время от времени, когда это чувство становится совсем невыносимым, он согласен практически на любую компанию. Даже если эта компания пытается что-то у него выведать, даже если она ему ненавистна, как молоко с пенкой, даже если он не понимает, зачем этой компании вообще с ним связываться. Снейп опускается на самое дно в своих ожиданиях возможного чуда искренней заинтересованности в нём и с прискорбием ждёт. Ждёт довольно долго – не то чтобы у них с этой компанией есть договорённость, выделенный день в календаре, когда должна состояться их встреча (от такого Северус не отказался бы, снизив своё нервное ожидание до минимума, но никого не заботили его желания). Обычно это происходит внезапно, на его пороге просто появляется гость и берёт чашку ароматного чая, приготовленного в ожидании него и для него. Северус ежедневно заваривает две чашки чая ровно в 19:06. Свою он довольно выпивает, наслаждаясь тишиной, а, говоря о другой чашке, обычно чай остывает в ней и оставляет некрасивые тёмные разводы. Но Северус всё равно ежедневно заваривает чай. И сегодня – это зеленый с неиспользованными для работы хвостиками земляники и грецким орехом. Он наполняет маленький глиняный чайник горячей водой и наблюдает, как расправляются скрученные листья под воздействием температуры. По комнате у самого потолка подвешены пучки сушеных летних трав, заботливо собранных его руками, источая запах запечатанных в них просторов леса. И Северус думает, что можно кинуть несколько листиков лимонной мяты, которая добавит игривый вкус кислинки на зубах, но оставляет эту идею, приходя к мысли, что гость, не появляющийся в его обществе уже приличное количество времени, не заслужил этой игривости. Снейп одновременно хочет и не хочет, чтобы вторая кружка чая осталась нетронутой. Он презирает, ненавидит, испытывает отвращение ко всему в этом человеке: от вульгарного, свободного поведения до гордой осанки и высокомерия во взгляде, которому невозможно обучиться, можно лишь получить с молоком матери – ему претит сама мысль провести в одной комнате вместе хотя бы минуту, но в тоже время эта мысль вызывает дрожь в ногах. Ведь за всем своим показательным презрением Северус чувствует заинтересованность и любопытство и, может быть, что-то ещё, в чём он уж точно не готов признаться даже самому себе. Но сейчас ему необходимо быть с кем-то – хоть с кем-то – даже если этот кто-то просто изображает свою заинтересованность, чтобы получить важные для себя сведения, что, учитывая характер и ум Северуса, невыполнимая задача. Снейп уверен, что человек, желающий получить от него информацию, должен попытать свою удачу в столь критической для Северуса ситуации, ведь он впервые в этом доме с момента… с момента похорон матушки и всё ещё очень нестабилен эмоционально, что даёт хороший шанс пробить его броню. Отец избавляет их с матерью от своего присутствия ещё на последнем курсе обучения Северуса, неэлегантно повесившись на прочной балке в прихожей в разгар морозной зимы. Северус не приезжает тогда на похороны. Но почему-то смерть мучителя всё равно отдаёт болью где-то под рёбрами и слезами. Ему кажется, что ветер на снежных полях воет вместе с его сердцем. Северус всю жизнь ненавидел и боялся отца, так почему же ему так плохо от новости, которая, по его внутренним ожиданиям, должна приносить радость? В такой трагической обстановке они и встречаются в первый раз с гостем, которого Северус сейчас ждёт с нетерпением и гневом. Конечно, они виделись раньше сотни, миллионы раз, но в тот раз они впервые не наставляют друг на друга палочки или, по крайней мере, не кидаются проклятиями, а просто устраивают дуэль колкостей, в которой, что редкость, побеждает Северус, но он приходит к этой мысли гораздо позже, когда мантия его оппонента пропитывается слезами, а сам Снейп тихо скулит, уткнувшись в подставленное плечо. Так и начинается их… что бы это ни было. Снейпу тяжело от этой двойственности, он хочет вернуться к известной устойчивой форме врагов, но этот человек единственный, кто оказывается с ним в критической ситуации и поддерживает в виде молчаливого участия и дальнейшего игнорирования, что кажется очень благородным. Снейп сначала боится, что свидетель его слабости расскажет всё своим дружкам и те станут ещё более кровожадными до издевательств, но никто не высмеивает его за стыдливые эмоции, его скорее игнорируют целую неделю, словно давая шанс на восстановление моральных сил перед следующими мучениями. И всю эту мрачную неделю Снейп тайком встречается в Астрономической башне с кем-то, кому он не может подобрать ярлык, чтобы описать их отношения теперь, утыкается в грудь, сужая окружающий мир до тёмной мантии из последней коллекции ателье мадам Малкин и гриффиндорского галстука, и позволяет слезам оставить след на чужой одежде. Снейп добавляет ложку липового мёда и оставляет обе кружки остывать у открытого окна, в тайне желая, чтобы чай напитался запахами лета. Северус вытаскивает хвостики земляники из раствора и аккуратно раскладывает на подготовленное заранее полотенце. Ему нужно, чтобы лишняя жидкость впиталась в полотенце, а после он переложит будущий ингредиент для зелий на деревянную доску, давая подсушиться на воздухе следующие пятнадцать часов. Северус как раз бросает полотенце с жёлтыми маслянистыми следами в раковину, лелея надежду, что хотя бы на этой неделе он его постирает, когда чувствует спиной присутствие другого человека в комнате. Мышцы каменеют, а мысли сосредотачиваются на заклятье, которые необходимо произнести, чтобы прогнать недруга, пробравшегося столь тихо и незаметно в дом, но, если это все-таки друг – что мало вероятно, ведь друзей у Снейпа нет – или тот, которому не подходит ни один ярлык, то применять запрещённые всё же не стоит. Он молниеносно разворачивается, вытаскивая палочку из заднего кармана брюк, и произносит невербально заклинание, характерно рассекая воздух. Ответная молчаливая красная вспышка сталкивается с такой же красной вспышкой напротив, палочка выскакивает из рук Снейпа и устремляется в противоположную сторону, а в его руки приземляется чужая палочка с рунами по всей длине. Северус рад, что не применил непростительное, которое первым, конечно, пришло в голову, иначе его ухмыляющийся оппонент, поднявший руки в сдающемся жесте, был бы уже мёртв, и под этой красивой блузой уже не двигались бы мышцы, что было бы очень печально для самого Снейпа. – С каких пор ты стал таким отважным, что не удосуживаешься запирать двери, Снейп? – спрашивают Северуса, когда каждый из них получил свою бесценную палочку обратно в руки, и они с кружками ароматного чая заняли места за столом у окна с видом на задний двор, поросший сорняками. Конечно, его знакомый, меняющий своё положение с берега "враг" до "друг" (и каких-то ещё берегов, куда Северус не планирует доплывать) несколько раз на дню в мыслях Снейпа; человек, которому не подходит ни один ярлык кроме "заносчивый", но это, к сожалению, не перенаправляет его ни на один берег, – Сириус Блэк. Блэк, в новой или имеющий вид новой блузе цвета лимонного десерта, кокетливо выглядывающей рюшами из-под плотной бархатной мантии, со своими длинными кудрями, которые он нетерпеливо убирает за уши, пока те не вернулись обратно поближе к точëному лицу, сидит напротив и пьёт чай, который Северус готовил каждый день в трепетном ожидании и ненависти этого ожидания. – Не рассчитывал, что сегодня могу оказаться кому-то полезен, – отвечает Северус, а с его губ разве что яд на стол не капает, прожигая поверхность насквозь. – Но ты, как, впрочем, и всегда, решил доказать обратное, чтобы хвастаться этим до скончания века. – Согласись, это не выглядит, как лучшая резиденция Волшебной Англии, так что едва ли я могу хоть перед кем-то похвастаться тем, что побывал у тебя дома, – в тон ему отвечает Блэк и делает глоток чая, блаженно прикрывая глаза на пару секунд. – Это ведь теперь твой дом? – Да… – отвечает Северус, но его голос так дрожит, что самому противно. – Знаешь, этот чай хорош, но недостаточно, – говорит Сириус, наблюдая, как левая бровь Снейпа хочет покинуть его лоб, выражая крайнюю степень сомнения. Он достаёт из складок мантии металлическую фляжку с выгравированным рисунком пениса, целующего цветок, добавляет её содержимое в кружку, а после делает глоток. – Вот теперь отлично! Попробуешь? Северус успевает накрыть ладонью кружку, отказываясь таким образом от варварского коктейля, который, не дожидаясь согласия, хочет сделать ему Блэк, но пара капель виски успевает попасть Снейпу на руку. Блэк лишь пожимает плечами, возвращая руки поближе к своему телу и подальше от Снейпа, он делает ещё один внушительный глоток, а после вновь добавляет в кружку виски. – Интересный рисунок, – кивает на улыбающийся пенис Северус. – Ах, это, – Сириус смотрит на рисунок так, словно видел его тысячу раз (что не может не является неправдой), но увидеть его в тысячу первый ещё приятнее, – Джеймс подарил на нашу годовщину дружбы. Он знает, что я люблю. И на последнем предложении Блэк проводит указательным пальцем вверх-вниз по металлическому стволу. Его слова и действия Северус расшифровывает так, как ему хочется, и эти мысли, такие греховные и горячие, заставляют закипать кожу на его лице, и, если Сириус и замечает этот нежный розовый оттенок на щеках Снейпа, предпочитает никак это не коментировать, за что нельзя не быть ему благодарным. – Так теперь живёшь тут? – спрашивает Сириус, словно это не очевидно по разобранным коробкам, пыли и грязи то тут, то там и очищенного места только вокруг раковины и стеллажа, где расположены ингредиенты для зелий и множество пустых склянок. – Осмелюсь напомнить, что перефразированный вопрос, несущий такой же смысл, ты задал буквально пару минут назад, и я дал на него чёткий ответ, но если этот виски так хорош, что выбил тебе последние мозги, коих и до этого, стоит сказать, было немного, за несколько глотков, то я, пожалуй, всё равно откажусь отвечать вновь, чтобы возродить случившееся минутой ранее в твоё памяти, – ощетинивается Снейп. Блэк лишь серьёзно смотрит на него, но ничего не говорит, как и тогда, когда их обдувало ветрами со всех сторон, а Северусу всё равно было нестерпимо жарко. – Не успел разобрать своё исподнее, а уже оборудовал лабораторию. – Мне нужна лаборатория, чтобы я мог продавать зелья, котор… – Да-да конечно, – обрывает его Сириус, махая рукой, словно отгоняет назойливую муху. – Ты же у нас продаёшь зелья и ингредиенты для них. Мне ведь уже не тринадцать, чтобы я верил всякой чуши по типу того, когда девочка прижимается ко мне и говорит, что будет со мной навсегда, до самой смерти, ну или когда самый скользкий и тёмный человек говорит, что зарабатывает себе на жизнь тем, что продаёт зелья от вздутия живота. – О, так ты за этим здесь? Узнать все мои тайны! – Северусу тяжело скрыть торжество в своём голосе, ведь, кажется, он только что нашёл ярлык, который яркой неоновой вывеской может приклеить на это невыносимо идеальное лицо. – Пришёл вынюхивать своим влажным носом, чем я занимаюсь на самом деле, словно это твоё собачье дело! Я варю лучшее зелье от вздутия живота и бессонницы. За моим Сонным зельем приезжают с другого конца Англии, а один волшебник был из, дайте-ка подумать, кажется, из самой Франции. Так что засунь свой хвост себе в жопу и проваливай. Снейп поднимается со стула, преодолевает небольшое расстояние от импровизированной кухни до входной двери и рывком открывает, тончайше намекая, чего он ожидает от Сириуса. Всë-то теперь с ним понятно! Вот что он вынюхивает последние полгода, что они выпустились из школы. Приезжает к нему на старую квартиру, которую теперь навсегда покидает Снейп, с этими чертовыми булочками с маковой помадкой, которые Северус просто обожает, но не может себе позволить из-за высокой стоимости, и в своей небесной сорочке и темно-синей мантией со звёздным рисунком, щеголяет своей красотой и всё задаёт ничего не значащие вопросы о его любимой музыке, сданных экзаменах, понравившихся книгах и самом сложном заклинании, а сам всё лелеет как бы невзначай спросить, не служит ли Северус Снейп у самого Волан-де-Морта. Хитрый лев, который должен был, как и все его скользкие родственнички, попасть на зелёный факультет змей. Сириус ставит чашку с такой силой, что чай выплескиваются на стол, тем самым возвращая Северуса из своих горьких злых мыслей. Блэк встаёт, поправляет мантию, сдувая с неё невидимые пылинки, нечитаемым выражением лица обводит взглядом перепачканные коробки, по которым рассована вся жизнь Северуса, и направляется к выходу. У самой двери, поравнявшись со Снейпом, он останавливается и говорит, смотря прямо в глаза: – Я пришёл, потому что умерла твоя мать, стыдливый ты ублюдок, – Блэк поднимает ладонь вверх, прерывая жестом все жестокие слова, которые хочет сказать Северус, чтобы оттолкнуть. – И, каким бы гадким дерьмом ты не был, я думаю, тебя это очень подкосило, как и любого живого человека, которого хоть раз любили родители, но у тебя даже нет друзей, способных поддержать тебя в этой ситуации. Ты один и теперь, когда умерла твоя мать, ты действительно остался один. И я никому бы не пожелал проходить через такое в одиночку. Ещё с минуту они яростно смотрят в глаза друг другу, Северус копит весь свой яд во рту, чтобы вцепиться в глотку стоящему напротив самоуверенному и, к сожалению, правому человеку, но вместо жалящих укусов и окончательного отдаления, которое должно последовать после, он позволяет одинокой слезе скатиться вниз по щеке, а после крепкие руки Сириуса прижимают его к себе. Снейп слышит, как Блэк захлопывает входную дверь, отрезая их от остального мира, он видит перед собой лишь лимонный шёлк, вдыхает аромат тела Сириуса и позволяет себе зарыдать. Ярлык опять не установлен. Мать умирает внезапно, точнее ожидаемо, но смерть женщины, которая даровала тебе жизнь, прошла с тобой через каждое унижение отца, целовала твои разбитые колени, забирая своими губами боль, всегда неожиданна. Она долго болеет, но у них нет денег, чтобы поместить её в Мунго, поэтому Северус заботится о ней сам с той самой минуты, как покидает Хогвартс. Он меняет ей простыни после каждого неожиданного испражнения, которое она не может контролировать и о котором узнаёт, когда бёдра начинает холодить; накладывает ей свежеприготовленные мази, снимающие мигрени; поит лечебными зельями, которые делает сам, заменяя дорогостоящие ингредиенты на более дешёвые аналоги – и всё это он пытается совместить с жизнью человека, который хочет получить профессию. Но это не спасает его от раннего утра, когда он прибывает в их маленький, потихоньку разваливающийся дом и находит её хладный труп в спальне. Слезы бегут по его лицу, стекают по подбородку, и, только почувствовав тонкие дорожки на своих щеках, Снейп понимает, что плачет, хотя он, кажется, не испытывает ни одной эмоции, смотря на самую трагичную картину в его жизни. Северус хоронит её один, потому что у неё тоже нет друзей, которых можно пригласить попрощаться. Он трансгрессирует к берегу моря, где они отдыхали в раннем детстве Снейпа, развеивает там её прах, благодаря Мерлина, что он волшебник и может исполнить последнюю волю матери, а не захоронить её на заднем дворе дома, потому что у него нет денег добраться до бушующих волн. Северус съезжает с квартиры, перевозит все свои пять коробок, в которые поместилась его жизнь, состоящая по большей части из книг о Тёмной магии и Зельеварении. И теперь он живёт здесь с запертой дверью в спальню, потому что у него нет смелости войти туда и увидеть все те вещи, которые так и лежат, как она их оставила. Он возвращается в реальность и замечает, что они переместились на диван, только когда отрывается от плеча Сириуса, и его выплаканные чувства оставили мокрое, гадкое пятно на красивой блузке. Сириус, успевший избавиться от мантии, протягивает ему пустую чашку, в которую щедро наливает виски из своей членоносной фляжки. Северус пьёт большими глотками, не обращая внимания, как алкоголь обжигает горло. – Что тебе нужно? – спрашивает Снейп, ставя чашку на одну из рядом стоящих коробок. – Ты дважды видел моё унижение и это не считая всех тех издевательств, которые ты и твоя шайка устраивали мне в школе. – Ой, ну хватит строить из себя бедную-несчастную жертву, – отвечает Сириус. – Словно не ты заколдовал метлу Джеймса на матче, что он чудом успел спрыгнуть у земли в последний момент и не загреметь в Мунго с многочисленными ушибами и переломами. Словно не ты подсыпал мне тот порошок в грибную похлёбку, от которого я просто сошёл с ума и попался Филчу, схлопотав отработку на целых три месяца, и это так – первое, что я вспомнил. Мы стоили друг друга. – Вас было четверо, а я один, – пытается сопротивляться Северус, не желая быть тоже обвиненным в происходящем. – Но тебя одного вполне хватало, чтобы насолить нам четверым, – резонно замечает Сириус, подливая ещё виски в кружку и протягивая Снейпу. – К тому же, не наша вина, что ты не сумел завести себе друзей. Это настолько горькая правда, что она перекрывает горечь алкоголя. Он сам во всём виноват. Даже сейчас: у него есть единственный в мире шанс рискнуть и попытать удачу, заинтересовать собой статного красавца, который изредка зачем-то приходит к нему, но Снейпу стыдно за свои желания и он боится их последствий, поэтому он решает, что лучше уж остаться в одиночестве, чем услышать издевательский смех из этих идеально длинных губ. – Так зачем ты тогда пришёл, если не поиздеваться? – Снейп старается игнорировать, как часто начинает биться его сердце на этом вопросе. – Как я и сказал там, у двери, когда ты струсил и решил меня прогнать: я не могу оставить человека в беде. – Получается, у тебя, наверное, целый список из людей, кому нужно помочь сегодня и в последующие дни до самой твоей смерти, чëртов ты Робин Гуд. Что же ты здесь, альтруист, до сих пор сидишь? Каждую минуту кто-то попадает в беду. Иди же, спасай всех нуждающихся! – стыд за собственные надежды душит так сильно, что Снейп решает воспользоваться единственным ему известным способом, чтобы от него избавиться – вылить свою боль на другого волной злости. – Я знаю не так много людей, как тебе кажется, – спокойно отвечает Сириус, словно игнорируя все подводные камни в речи Северуса, которые уже должны были заставить его стать такой же язвой. – Мне не нужна жалость, – ощетинивается Снейп, выпивает последний виски в чашке и ставит ту с размаху на коробку. – Это не жалость, ты, кретин, – не выдерживает Сириус, позволяя нотам раздражения проникнуть в его голос. Северус высоко поднимает левую бровь, показывая всё, что думает, о словах Блэка. – Я просто не хочу, чтобы ты один проходил через это. – Врëшь! – шипит Северус и сужает глаза. – Да! Нет! Чëрт! – путается в ответах Сириус, сжимает переносицу пальцами и продолжает: – Мои родители полжизни издевались надо мной, я сбежал, а они выжгли меня на семейном гобелене и отказались от меня, словно я не имею права иметь родителей, только потому что у меня есть своё, отличное от их, мнение. А на пятом курсе, когда я уже покинул их, я узнал, что отец умер… из газеты, – на лице Сириуса отражена такая боль, что на секунду Снейп даже задумывается об искренности его визита. – Мне жаль, – только и может вымолвить он. – И, когда я увидел тебя там, в Астрономической башне, когда ты расплакался, я знал, что ты чувствовал. Тебе причиняют боль, но зачем-то ты всё равно их любишь, даже если сбегаешь, даже если они отказались от тебя. И я догадываюсь, что ты чувствуешь сейчас, ведь ты имел более близкую связь с твоей матерью. – Откуда тебе вообще известно что-то про мои отношения с семьёй? – взрывается Снейп. – Ты даже не представляешь, как много случайно информации мы узнавали то тут, то там, пока шкодили, – неожиданно улыбается Сириус, и эта серая маска скорби спадает с его лица. Северусу хочется сделать очень многое, чтобы она вновь не была надета. – Помнишь, Эбигейл Блан, пуффендуйку с нашего курса? – Северус кивает, не понимая, куда клонит столь переменчивый по характеру Блэк. – Она лишилась девственности прямо на трепетливых кустиках. Помнишь, тот год, когда профессор Стебель стенала из-за того, что кто-то разгромил теплицу номер три? Сириус улыбается и кивает несколько раз, давая Снейпу шанс сложить полученные данные и сделать вывод, и Северусу не остаётся ничего, кроме как подхватить эту улыбку. Он помнит этот год и эти вопли профессора, когда вся теплица оказалась в беспорядке, а значит, нужно было отменять уроки четверокурсникам или перестраивать весь учебный план, это не считая того, что пострадали растения, а за них профессор Стебель могла и руку откусить, но виновник так и не был найден тогда. И вот Сириус Блэк рассказывает тайну, над которой билась половина педагогического состава Хогвартса. – Так что, – говорит Сириус и возвращается к серьезному выражению лица, – я знаю, как это больно. Северус не понимает, почему ему досталась честь узнать такие глубинные секреты Блэка, но он молчит об этом, получая удовольствие от возможности узнать о Сириусе хоть что-то. – Ты только ради этого здесь? – в очередной раз уточняет Снейп, потому что, ну, кто запретит ребёнку, который только что похоронил последнего члена своей семьи, надеяться? – Нет, – откровенно отвечает Блэк, и Северусу приходится вновь игнорировать своё сердце, – но я не раскрою все свои чувства так же, как и ты. И Северус пытается сохранять связи с реальностью, пытается объяснить себе, что эта фраза может значить, что угодно, вплоть до самых ужасных вариантов, но его фантазии слишком стремительно улетают в реки грёз. Ведь, помимо всего прочего, Блэк действительно оказывается там, где нужно и когда нужно, и, кажется, ещё никто не был так добр к Снейпу последние восемнадцать лет, поэтому ему хочется поверить во что-то хорошее, даже если не было предоставлено никаких доказательств. – И, возвращаясь к твоим помпезным криками про Францию и Сонное зелье, – спокойно говорит Блэк, словно не кинул бомбу замедленного действия секундой ранее. – Уверен, тебя так расхваливают твои псевдодрузья, которых не оказалось здесь сегодня. Ну, ты знаешь их, Пожиратели Смерти, во главе со всем известным безносым волшебником. Кровь, такая горячая и стремительно несущаяся к сердцу, полная надежд, застывает в жилах Снейпа, а холодный пот проступает на окаменевших плечах. Сириус здесь совсем не ради того, что успел напридумывать себе Снейп или точнее – захотел напридумывать. Он здесь вынюхивает информацию. Как жестока жизнь! – О, не бледней так, – цокает Блэк и закатывает глаза, – я знаю, что ты вот-вот примешь метку. И, когда это случится, мы с тобой больше никогда не сможем сидеть вот так, – Сириус обводит руками комнату. Может быть, к чёрту эту карьеру убийцы? Может быть, нужно стать идиотом, сражающимся за честь и какие-то внутренние ориентиры, которые ничего не стоят в реальном мире? Нужно отказаться от всего, что задумано, ради несбыточных, шатких планов, обещаний, которые даже не озвучены? – Это Дамблдор заставил тебя придти сюда и говорить мне всё это? – Снейп чувствует, как злость в его крови кипит наравне с отчаянием. – Дамблдор? – удивлённо переспрашивает Сириус. – Нет конечно, никто не в курсе, где я. – Значит, я могу тебя убить и никто даже не узнает? – Можешь, – соглашается Сириус слишком спокойно, – если я не убью тебя первым. И в его голосе льётся такой мёд, словно они говорят аллегориями, а не обсуждают реальное убийство. Вот только Северус плох во всём этом, поэтому долго решает тригонометрические уравнения в своей голове, пытаясь понять, о чем же сейчас говорит с ним Блэк и как продолжить говорить об этом, потому что есть что-то приятное и тянущее в происходящем. Он замирает и всё думает, как же сделать так, чтобы Сириус продолжал говорить с ним таким низким голосом и смотреть своими синими глазами. О, Северус отлично знает этот взгляд соблазнителя, которым Блэк награждает своих жертв перед финальным прыжком, заканчивающим охоту и начинающим истинное наслаждение, которое только может дарить эту стройное восхитительное тело. Они смотрят друг на друга, и Северус, скованный робостью и неуверенностью, молчит, пока Блэк, судя по всему, ожидает хотя бы намёка на разрешение. Снейп знает эту игру, видел её множество, но всё равно недостаточное количество раз в Хогвартсе. Блэк подсаживается к своей девушке, они о чём-то увлечённо болтают в течение пяти минут, а потом Сириус говорит какую-нибудь дурацкую фразу, которая прерывает типичное общение, превращая воздух в тянущуюся нугу предвкушения, они молча смотрят друг на друга, и, решив, что томления достаточно, Блэк совершает свой финальный прыжок прямо на её губы. Двухнедельное увлечение Блэком девочкой заканчивается быстро и трагично, как и любые отношения в возрасте шестнадцати лет. Они расстаются прямо на уроке Истории магии, громкий шёпот отражается от каменных стен и облетает всю аудиторию, чтобы каждый из сидящих мог услышать драму, разворачивающуюся на их глазах. Сириус не успевает сделать финальный прыжок, подавить жертву своим магнетизмом, потому что она в слезах выбегает из класса, а синие глаза Блэка на пару секунд останавливаются на Северусе, и в них ещё видны тлеющие угли чужого желания. Блэк усмехается, смотря на покрасневшую физиономию Северуса, и переводит взгляд на кого-то другого. Но Северус весь последующий год обучения мечтает ещё раз поймать этот пристальный, вечно ускользающий взгляд теперь на себе. Желание сбывается не под Рождество, а прямо сейчас – Блэк неотрывно смотрит на Северуса, а его губы растягиваются в широкой ухмылке. Сириус делает финальный бросок, накидывается на угловатое тело Снейпа, подминая под себя, обрушивается на тонкие губы всей своей необузданностью. Северуса никто никогда так ещё не трогал, не ласкал нежную кожу спины через тонкий слой мантии, не проводил нежно языком по сомкнутым губам, прося разрешения, словно он мог хоть в чём-то отказать этому напористому болвану. Всё, что успевает попробовать за свою жизнь Снейп – это поцелуи матери, забирающие боль, – об остальном он мог только мечтать, следя за всеми этими парочками в Хогвартсе, наслаждающийся наличием у них личной жизни. Ему тяжело представлять себя на месте этой двухнедельной девчонки, но Северус всё равно пытается, конструирует в своей голове картинку, где уже на него Блэк налетает с такой же безудержной страстью, сидя там, у фонтана, в солнечном свете. Но всё становится проще, когда Сириус начинает встречаться с парнем на курс младше. Сначала Блэк заводит с ним близкую дружбу и начинается тихий перезвон сплетен, что шайка Мародёров не такая уж и крепкая, как всем казалось, но всего через неделю после первой волны грязных обсуждений за спиной появляются действительно обжигающие своей откровенностью подробности, и вся школа начинает шушукаться, что кто-то где-то видел их, занимающихся чём-то очень запретным в тёмных коридорах без одежды. Северус делает всё, чтобы увидеть это своими глазами, и ему везёт дважды. Впервые он подкарауливает их в коридорах седьмого этажа после отбоя – Снейп стремительно двигается на странные приглушённые звуки чьих-то мук, но, заглянув за поворот, понимает, что перепутал их с наслаждением. Эти двое беспорядочно целуются, пока в руках Сириуса блестят два толстых члена, один из которых точно принадлежит Блэку. Северус жадно следит за длинными пальцами, двигающимися так уверенно по общему возбуждению. Ладони Сириуса блестят в темноте и выглядят очень влажными, но ему словно мало – он всё касается головки то одного, то другого члена, растирая вязкий преякулят. А мальчик прогибается, вжимая Сириуса в себя, спуская руки на его ягодицы, опуская одну меж половинок. Снейп не спускает с разгоряченных тел глаз до самой кульминации, пока Блэк не запрокидывает голову в немом крике, широко распахивая глаза, а его друг не падает ему на грудь. Легко подставить себя на место безымянного парня с младшего курса – и вот уже Северуса так страстно целуют аристократичные губы, к его телу прикасаются бледные пальцы и в его ухо шепчутся все эти признания в любви. О, любовь! О ней Северус может только мечтать, но вот его член очень прямолинейно реагирует на картинку, которую он видит в реальности, приправленную картинкой в фантазиях. И сейчас его фантазии и воспоминания смешиваются с реальной картиной, где Блэк настойчиво проникает языком в его рот, желая получить ответ из тихих стонов. – Что… Что ты делаешь? – отрываясь от губ, которые только что неумело и довольно недоверчиво начали ему отвечать, говорить Сириус. – Что ты делаешь своим языком? Это странно. Северус малодушно краснеет, он чувствует, как кровь с большой концентрацией стыда приливает к его лицу и виднеющемуся благодаря умелым пальцам из-под мантии участку кожи груди, но упорно молчит. – Ты же уже был с кем-то? – продолжает давить Сириус, добиваясь, судя по всему, чтобы Снейп, поглощённый страхом перед насмешками, его выгнал теперь окончательно. – Ты что никогда… – верно расшифровывает молчание и красные следы на вытянутом лице Блэк, но на его лице расцветает красивая улыбка, которую совсем не хочется расшифровывать как "глумливая". – Это здорово, – продолжает Сириус, игнорируя сгущающуюся между ними тишину. – Я научу тебя. И после этих многообещающих слов Блэк склоняется над испуганным телом под ним и нежно прикасается к тонким губам. Сириус невесомо ласкает его губы, позволяя Северусу почувствовать эту жажду чужого влажного рта и языка и захотеть впустить эти новые ощущения в своё тело глубже. Сириус говорит, что нужно делать, но гораздо лучше у него выходит показывать, а Северус всё-таки был одним из лучших учеников на потоке, исполнительным и трудолюбивым, поэтому он с жадностью запоминает и повторяет всё, что ему преподаёт в данный момент самопровозглашенный профессор Блэк. – Мне нравится так, – говорит Сириус, когда Северус осмеливается использовать свои руки, а не просто лежать пластом, не веря в чудо происходящего, и запускает их в копну тёмных кудрей. – Но можно сделать лучше. Он прикасается к руке Северуса и двигает по своему чёрному шёлку до маленькой ложбинки между головой и шеей, делает несколько обучающих плавных круговых движений и отпускает ученика в свободное плавание, возвращая свои руки на уже оголённые плечи Снейпа. Северус напробу проводит пару раз по часовой стрелке и обратно, он экспериментирует прикасаясь совсем невесомо или надавливая сильнее, чуть царапая ногтями, отчего в какой-то момент Сириус мурчит в поцелуй. Эти звуки вызывают бурю эмоций, и Снейп чувствует, как мурашки бегут по его телу от пальцев ног до макушки головы. Северус готов сделать всё, лишь бы Блэк продолжал издавать их своим горлом, поэтому он продолжает исследовать предоставленную ему территорию – водит пальцами вокруг, переключается на мягкое местечко за ушами – и получает вознаграждение в виде громкого мурчания прямо в рот. В его голове мелькают воспоминания того мальчика, на курс младше, и Сириуса, расположившихся под высоким крепким буком в солнечный весенний день. Он помнит, как Сириус сжимает плечи и талию распластавшегося тела под ним, а руки мальчика запутаны в его голове, и, скорее всего, Сириус так же мурлычет ему в рот, щекоча нёбо. В воспоминаниях Сириус осыпает поцелуями оголённые шею и ключицы мальчика, пока тот может только хватать раскрасневшимися губами воздух; в своих фантазиях Снейп представляет себя на месте этого мальчика, что его кожу осыпают трепетные прикосновения; в реальности он лежит под Сириусом и чувствует, как зацелованы его губы и как, оказывается, потрясающе, когда кто-то касается тела так вожделенно. В воспоминаниях эти двое, вдоволь наигравшись и устроив бесплатное, но оттого не менее качественное представление, встают и быстрым шагом, держась за руки, покидают открытое пространство, оставляя зрителей голодными. Северус спешит за ними, сливаясь то, с каменными стенами, то с высокими статуями, то со сверкающими доспехами, но шпионских навыков всё равно не хватает и он теряет раскрепощенную парочку в лабиринтах восьмого этажа. И ему остаются лишь его фантазии о сладком и запретном: о том, как Сириус повалит его на кровать, сорвёт одежду, а солнце будет светить прямо над его головой, делая прекрасной вейлой, он позволит прикоснуться к своему идеальному телу везде, даже там – на уровне бедер. Северус хочет ласкать тонкую кожу его члена, а потом растянуть губы вокруг него, надевшись ртом как на леденец. Его фантазии и воспоминания смешиваются в самую казавшуюся недосягаемой до сегодняшнего дня реальность, где Блэк нетерпеливо развязывает тонкие узелки на блузе, но его руки так дрожат, что получается больше раздражения, а не дела. Северус испуган и не может поверить своему счастью, спокойно приплывшему ему в руки – нужно было только подождать. Он пытается сдвинуться на узком диване так, чтобы с достоинством выставить на показ что-то красивое в себе, но, честно говоря, в нём такого почти нет, поэтому Северус недовольно возвращается обратно, когда поясница начинает болеть от неудобной позы. – К чёрту! – выдыхает раздражённый Сириус. – Сам этим займёшься. Он перестаёт терзать неподдающиеся его пальцам (единственные в своём роде, кто не сдался под натиском Блэка) узелки на блузке и тянется к губам Северуса, опускаясь сверху. О да, Снейп сделает всё, чтобы увидеть тело, которое сейчас скрыто под шёлковой тканью. Северус поражён идеей того, что, во-первых, у него, кажется, судя по настойчивым пальцам, пробирающимся к голой спине, будет секс, во-вторых, что это произойдёт с его мокрой мечтой Блэком, в-третьих, что это действительно будет Сириус Блэк. Сириус Блэк сейчас сжимает его бёдра сквозь ткань брюк так сильно, что, Северус надеется, останутся синяки, но до конца он не может поверить в свою удачу. Ему приятно просто целоваться, чувствовать большие ладони на своём теле, ощущать заинтересованность Блэка, подтверждëнную выпуклостью в районе бёдер, так откровенно прижимающихся к левой ноге Снейпа, но идти дальше гораздо страшнее – Северус совсем не понимает, что нужно делать, когда они останутся обнажёнными друг перед другом, хотя Сириус, кажется, готов преподать ему практический урок. Оказывается, всё, что ему нужно было сделать, чтобы оказаться в достаточно уязвимой, но очень приятной позе под Блэком, – это лишиться матери. Мысль о матери в столь интимный первородный момент вызывает отвращение. Сириус мягко покачивается, имитируя толчки, а в голове Снейпа в такт мелькает картинка, как он находит мать на кровати с лужей мочи под ней. Но, наученный жизнью, в которой очень мало хорошего, Северус знает, что, если предоставился шанс, нужно вгрызаться в него зубами, выдирать с корнем, как бы ни было страшно, поэтому Северус чересчур смело и резко опускает руки на поясницу Сириуса и вдавливает его в себя. Блэк успевает довольно выдохнуть куда-то в шею Северуса, где сейчас находятся его губы, но, не удержав равновесия на узком диване, съезжает одним коленом на пол и неграциозно хватается за Снейпа в попытке удержаться и познакомить только колено с полом, а не всего себя. – Пошли в спальню, там устроим веселье, – говорит Сириус, восстанавливая равновесие и нависая вновь над Снейпом, и кивает в сторону запертой двери. Северус, погружённый в собственное желание так глубоко, как ещё никогда, особенно с живым человеком, прикладывает усилия, чтобы понять, о какой же спальне идёт речь. Он прослеживает за идеальным профилем и натыкается на закрытую дверь в спальню его матери. Всего одного взгляда в ту сторону хватает, чтобы тянущее возбуждение с тихим шипением устремилось прочь из тела Северуса, оставляя вместо себя лишь чёрную тоску. Это предложение, сулящее ему так много наслаждения и ответной любви, на которую Снейп даже не мог рассчитывать в своих самых смелых мечтах, приводит его в чувства за считанные секунды. Его мать умерла несколько дней назад, а он готов отдать своё нецелованное тело как откуп от боли этому невероятному красавцу, другу, врагу, человеку без ярлыка. – Это плохая идея, Блэк – говорит Северус и с недовольством, но решимостью убирает руки со спины Сириуса. – Блэк? – возмущается Сириус и даже приподнимается выше, опираясь на руку, заглядывает в глаза Снейпа, чтобы удостовериться в правильности услышанного. – Ещё минуту назад ты не помнил мою фамилию и имя, мог только стонать! Что произошло за этот короткий срок между твоей податливостью минутой ранее и полнейшей отстраненностью сейчас? От столь откровенной слабости, открыто проявленной Северусом, а теперь ещё и озвученной вслух Блэком, кровь от истекающей головки члена приливает к щекам, словно те недостаточно сегодня выдавали состояние Снейпа. Он чувствует, как слюна становится густой, смешиваясь с ядом, который копился все эти часы покладистости, для контрольного броска в виде язвительного ответа, после которого у оппонента не останется сомнений в безразличии Северуса. И в секунде от того, чтобы позволить словам быть произнесенными, а значит, и навсегда оттолкнуть человека, губы которого так приятно ощущаются на губах Снейпа, он останавливает себя, с громким звуком захлопывая открытый и готовый к свершениям рот. – Я думаю, сейчас не лучшее время для подобного, – говорит Северус, оправдываясь неожиданно для самого себя. – Я… я не готов. Святой и благословенный Мерлин, какое же унижение! Северус Снейп признается в своих слабостях в очередной раз за этот бесконечный, но безусловно насыщенный на события вечер. Он ждет, что Сириус, наконец-то услышит свою уязвленную гордость, получив отказ от такого, как Снейп, и скажет что-то гадкое, давая тем самым повод ответить столь же гадкое Северусу, и тогда между ними завяжется перепалка, виноват в которой будет Блэк. Но, к огромному разочарованию для Снейпа, Сириус молчит. – Ох… – вот, что лишь говорит Блэк, смотря на закрытую дверь в спальню с облупившейся белой краской. Блэк всё отлично понимает, считывает искажённое болью лицо и делает выводы о том, кому принадлежала спальня ещё несколько дней назад. И, вместо того чтобы послать Северуса и со скандалом покинуть этот маленький, пыльный дом, который совсем не сочетается с бархатной мантией и столь дорогой шёлковой рубашкой, Сириус, слишком благородный и, к сожалению для Снейпа, умеющий сопереживать, лишь кивает, разделяя чужую боль. Снейп не может не отдать себе должное – несколько узелков на вороте развязано, давая возможность полюбоваться на длинную шею с маленькой родинкой прямо под Адамовым яблоком. Северус прикладывает неимоверное усилие, чтобы не подорваться тут же с дивана, не прижать Сириуса к себе и не поцеловать эту маленькую тёмную точку на его белоснежной шее, ведь он, кажется, сам только что произнёс слова ужасно похожие по значению и звучанию на "я не готов", поэтому он остаётся на месте, преданный своим словам и самим собой. Блэк достаёт свою фляжку, в которой, каким-то образом до сих пор не закончился алкоголь, и наливает в пустую кружку, выпивает залпом содержимое и ставит на место. Минуты тишины всё длятся и длятся – Северус молчит, потому что ему стыдно и потому что он упустил, кажется, единственную в своей жизни возможность попробовать грех на вкус с этим человеком; почему молчит Сириус неизвестно. Но тут совершенно неожиданно и несколько неподобающе Блэк закидывает голову и громко смеётся. И этот смех, отражается от стен, взлетает вихрем прямо к потолку и падает на голову Северуса тяжёлым котлом, полным зелья. Снейп не знает, что ему теперь делать, кроме как прекратить лежать на диване с полурастегнутой мантией, раскрасневшимися губами и брюками, из ширинки которых виден материал нижнего белья. Блэк, начавший так неожиданно смеяться, не заставляет разочароваться в себе и столь же неожиданно закрывает рот, становясь абсолютно серьёзным, и наблюдает, как неловко Северус поправляет на себе одежду и приглаживает волосы. – Ладно, кажется, сегодня не лучшая ночь для… – говорит Сириус и неопределённо машет рукой в сторону пучков зверобоя, подвязанных к потолку. Северус даже не кивает, забывает дышать, так глубоко сосредотачиваясь на внутреннем состоянии в попытке разобраться, какие чувства он ощущает внутри себя, помимо чёрной глубокой ямы скорби. Будет ли ему нестерпимо больно, когда Блэк вскочит на ноги, крикнет что-то грубое и оскорбительное, не забыв добавить уничижительное "Нюниус", а, может быть, даже воспользуется своей палочкой, чтобы оставить какое-то гадкое воспоминание о себе в стенах этого дома? Северус может ответить на этот вопрос: больно будет, но боль будет знакомой, а оттого – терпимой. Будет ли ему сильно больно, если Блэк по-магловски ударит его и обвинит в гнусном введении в заблуждение, ведь всё это время до решающей секунды, когда они должны были остаться друг перед другом нагими, Северус показывал свой интерес и увлечённость? Северус думает, что он сможет справиться с неудовлетворённостью Блэка, прикрытой грубостью. Но, к глубочайшему сожалению для Снейпа, Сириус говорит совсем иное, в очередной раз не вписываясь в ожидания Северуса. – Думаю, эта ночь единственная, которую нам позволено провести вместе, – начинает Сириус и переводит взгляд на Снейпа, который пытается вжаться в диван настолько сильно, чтобы тот, желательно, его поглотил. – Ты вот-вот станешь моим врагом. Вновь. Но только это уже не школьная жизнь, где трагедии и радости перестают что-то значить спустя пару часов после произошедшего, это настоящая жизнь. И мы занимаем в ней разные стороны, которые могут пересечься только в одном случае – на дуэли, но уж точно не в страстном поцелуе. Сириус замолкает и смотрит в глаза своему испуганному собеседнику, но Снейпу нечего сказать, ведь, к сожалению, Блэк во всём прав, что бывает крайне редко. Лучше бы Сириус накричал на него, стал бы гневливым и недовольным. Такое малодушное поведение Сириуса легко пережить, тут нет ничего нового, а значит, есть выученная реакция. Но сейчас перед Снейпом почему-то совершенно неожиданно сидит взрослый мужчина, предлагающий сделать выбор, который Северус делать не хочет. Снейп надеется, что выбор будет сделан за него – Блэк либо набросится на него ещё раз, чтобы сорвать эту чёртову мантию либо набросится с ругательствами и исчезнет из его жизни до первой стычки или дуэли, когда роли между ними будут уже понятны. Но Блэк всё делает хитрее, словно его любимый цвет не красный, а зеленый, словно он вообще обладает интеллектом. Северус и хочет сказать "да", прикоснуться к бледной тонкой коже ещё раз, а потом ещё раз до синяков, но призрак матери, обитающей в той тёмной комнате за запертой дверью, не позволяет ему и слова произнести. И для Блэка молчание – более чем исчерпывающий ответ. Северус думает, что если Блэк, сейчас такой спокойный, встанет и, печально склонив голову, уйдёт, то он не сможет перенести эту боль, но Сириус опять его удивляет: – Давай я заварю чай со всеми этими твоими травами. Он поднимается с дивана и под чутким руководством всё ещё сидящего в ужасе от собственных решений Северуса находит маленький чайник, наполняет его водой и зажигает палочкой печь. Кипятком он заливает листья мяты, которые находит в лёгком хлопковом мешочке, несколько веточек белоголовника, благодаря которому тонкий медовый запах медленно разносится по жилой комнате, отламывает из плотного пучка, подвешенного к потолку, несколько веточек душицы и кидает хвостики земляники. Он разливает настоявшийся чай по чашкам, не забыв добавить немного алкоголя из порядком опустевшей фляжки, возвращается обратно, протягивая напиток Снейпу. Если Сириус пришёл сюда, чтобы выведать информацию, то он её получил – Северус Снейп совсем скоро станет Пожирателем Смерти и ему ни капли не жаль, а значит, им больше не о чем говорить. Северус зол на самого себя в первую очередь, но и на Блэка тоже, так как тот является открытым напоминанием упущенных возможностей и потерянных шансов, поэтому он бы предпочёл остаться один прямо сейчас – Сириус и так видел достаточно унижений сегодня, чего стоит желание отдаться тому, кого презирал все школьные годы. Снейп думает, что зря он вообще всё это время ждал Блэка, лучше бы книжки читал или зелья варил, а так ничего хорошего из этой многообещающей затеи не вышло. Блэк допивает свой чай, бросает тихое, но уверенное: "Когда встретимся в следующий раз, я буду тем, кто пошлёт в твою грудь Аваду", и неспешным шагом направляется к входной двери, не боясь ни на секунду, что Снейп сейчас от злости схватит свою палочку и произнесёт заклинание, потому что Северус, конечно, этого не сделает и этот чëртов Блэк, который каким-то образом изучил повадки Снейпа, знает это. Тихо хлопает дверь, сквозь открытое окно виднеются первые всполохи розового цвета на горизонте. Северус утыкается в собственные ладони и тихо воет: он остался один на один со своим горем, которое за одну ночь увеличилось во сто крат.