Все мы чувствительны, когда выступаем в роли зрителя. Все мы бесчувственны, когда действуем. Ален (Эмиль-Огюст Шартье) Я старался отвечать им и улыбаться, но сердце моё было погребено под застывшей лавой. Симона де Бовуар «Все люди смертны»
Taehyun’s Over And Over Again — TXT Чхве Мингю привыкла быть второй. Брат Бомгю родился на семь минут раньше и законно считался старшим, как и положено: мальчик, потом девочка, младшая и балованная. И неважно, что семь минут — песчинка в бескрайней пустыне — ничего не значат. Отец шутил, что отстрелялся за раз, мама любила рассказывать, что родила двоих, а как будто одного: до того дочь была тихой и послушной — подарок, не иначе. Вторая в рейтинге класса, и радость за брата — гордость школы и семьи. Мингю отстала, не потому что в чём-то уступала или была глупее. Это Бомгю, активный, неугомонный, любопытный и схватывающий всё на лету, умудрялся участвовать в региональных школьных конкурсах и по химии, и по корейской литературе, порой одновременно. Пел и играл на гитаре в местной группе, активно участвовал в театральных постановках и организации школьных мероприятий. Любимец учителей, ему прощались шалости, которые он регулярно совершал, — идеальным и послушным не был, скорее — брал обаянием и бешеной харизмой. Кто первым заговорил, пошёл ножками и выучил таблицу умножения уже не важно, двойняшкам теперь по двадцать два, они живут в купленной для них родителями квартире в Сеуле, где заканчивают последний год обучения. Правда, в разных университетах, Бомгю создан для творчества, а Мингю выбрала строгость и порядок — точные науки. И вроде разные учебные заведения, а Мингю снова вторая. Девушка, сидя за кухонным столом, тяжело вздыхает и прикрывает глаза. — Чего вздыхаешь? — спрашивает Тэхён, а сам даже не поворачивается от плиты, не смотрит. Три года назад Бомгю привёл знакомиться «любовь всей его жизни» — Кан Тэхёна, как ни странно, её одногруппника. Спокойного и уравновешенного, воспитанного, умного, технаря до мозга костей. Как они умудрились сойтись, одному богу известно. Однако уже на следующее утро Мингю застала на их кухне Тэхёна, готовящего завтрак. И нет, он не пришёл в гости снова — он ночевал. В одной с Бомгю комнате, где и остался жить. Зато в мусор улетела праздничная коробка с подарком внутри, с красивой ленточкой в цвет, над которой Мингю корпела несколько минут, чтобы бантик вышел аккуратным. В слив унитаза так же ушло признание, что прилагалось к подарку: «Тэхён, ты мне нравишься» уже явно было произнесено, не ею. Взаимное смущение длилось недолго. Мингю плевать на ориентацию брата, ну, в смысле она любит его таким, какой он есть. А вот ориентация Тэхёна волновала и волнует до сих пор. Девушка тихо, про себя надеется, что он хотя бы бисексуален. Опять вздыхает. — Ну, чего развздыхалась? Голос брата заставляет встрепенуться. Бомгю врывается в кухню, хватает со стола гренку и откусывает сразу половину. Мингю и не заметила, как Тэхён уже накрыл на стол и сам сел напротив. — Блин, горячо! Гренка летит обратно в тарелку, а парень прыгает на месте и часто дышит ртом, как будто это ему поможет. — Сядь поешь спокойно, — заботливо говорит ему Кан. Однако Бомгю разворачивается и летит обратно в комнату, на ходу, ещё толком не прожевав, выкрикивает: — Я сейчас, я доем! На выходе из кухни он врезается в дверной косяк, охает, кружится на месте, бормоча что-то на матерном, и широкими, но неровными шагами всё же доходит до места. Всё это время Мингю из-под длинной чёлки смотрит на Тэхёна, а тот качает головой, но улыбается вслед своему парню, а глаза счастли-и-ивые. Мингю стыдно, но она думает, что подходит Тэхёну больше. У них схожие, спокойные характеры, рациональное мышление, любовь к тишине, порядку. И университет один — идеально для пары. И если Тэхёну нравится внешность Бомгю, то и её внешность должна нравиться. Должна же? Девушка уступает брату лишь в росте и ширине плеч, многие черты лица поразительно схожи. Кан переводит взгляд на неё, теряет улыбку и совсем другим, как ей кажется, тоном говорит: — Ешь, а то мы тоже опоздаем. — Почему тоже? Я ещё не опоздал! Возмущение, как и любые другие чувства Бомгю, часто можно ощутить волнами в воздухе, настолько концентрированные и яркие. И это он даже не играет, а просто живёт. — Мне ещё полчаса! Остывшая гренка съедается, за ней ещё одна с вареньем вприкуску прямо из банки. Тэхён цокает, ворчит, но смотрит и снова улыбается. Тянется убрать липкое сладкое пятно с уголка губ. — А ехать тебе сорок минут, — напоминает Кан. — Я сделаю милое выражение лица, и меня впустят на лекцию. Теперь вздыхает Тэхён. Его парень действительно милый, харизматичный и жутко способный до создания себе проблем: Тэхён ведь его разбудил, когда проснулся сам. — Спасибо! Я побежал! Бомгю вытирает губы тыльной стороной ладони, наклоняется, со вкусом чмокает Тэхёна, машет рукой сестре и в прямом смысле бежит. В коридоре слышится звук закрывающейся двери. — Нам тоже пора. Кан успевает ещё вымыть посуду и расставить её на сушилку. Мингю, чтобы вы понимали, за всё утро проронила только два слова: «доброе» и «утро», когда, выходя из своей комнаты, встретила Тэхёна. Она тоже любит вставать пораньше. У них много общего. Но опять вторая, после брата. Хотя в данном случае «после» совершенно не уместно. Любить своего одногруппника — это по-юному мило и романтично. Жить с ним в одной квартире — везение. И настоящий кошмар, когда твой любимый одногруппник — парень твоего любимого брата и вы живёте втроём. От одного из этих «затруднений» Мингю избавилась в начале второго учебного года: под предлогом «мне там трудно» перешла на другой факультет. Благо, университет это позволял, а программы были примерно схожи. В учебное время стало возможным расслабиться и спокойно учиться. Хотя второе даётся через раз. Сегодня в автобусе много людей, и Тэхён стоит близко, девушка ощущает на своей макушке его дыхание, только боится поднять голову и увидеть реакцию. Вдруг… Не сразу, но до Мингю дошло, что целый год на первом курсе, каждый день Тэхён и она учились в одной группе, как ответственные студенты обсуждали проекты, домашние задания, экзамены. Каждый день. А неизвестно где встретил и полюбил он её брата, что учился в другой части города и вроде как не подходил по всем характеристикам. Значит ли это, что она совсем не в его вкусе? Постоянное общение, взаимодействия, совместное проживание, его отношения с братом, их хихиканье за стенкой, нескрываемые объятия и поцелуи — всё стало приносить мучения. Даже маленькая заноза в пальце причиняет боль и беспокойство, а тут целый человек, которого видишь ежедневно. Если вовремя и аккуратно не вытащить щепочку, может случиться воспаление. Мингю кажется, что все эмоции достались брату. Может, потому что он старший и всё забрал себе. Он проявляет чувства прямо, открыто, громко, без всякого стеснения оповещает всех в округе, знакомых и нет, о своих переживаниях и мыслях. Незнающие думают, что он кричит и переигрывает, а он такой: с таким голосом, мимикой, завышенным уровнем шума и проявлениями. Честный и живой. Яркий и красочный. Мингю любит брата. И ей несказанно стыдно вариться в своих мутных, вязких мыслях. В своё оправдание она может сказать, что ни разу не позволила себе лишнего. Думать и смотреть ведь можно. Можно же? Брат не одёргивает её, не просит «серьёзно поговорить», не запрещает ничего. Значит, она отлично справляется. Хотя малоэмоциональному, спокойному и усидчивому человеку с бедной мимикой, слабым от природы голосом подобное должно даваться с лёгкостью. Вот только внутри болит так же, как у всех людей. У всех же? Вместо лекции по сопромату Мингю слушает предположения одного своего таракана, когда остальные поддакивают, а рука автоматически записывает за преподавателем. А что, если Бомгю такой весь нараспашку, а внутри — пусто и не густо? Что, если внешние проявления он забрал по праву рождения первым, а ей оставил внутренние? Вдруг… Бомгю не любит Тэхёна? Бред. Опровергает его поцелуй, который девушка украдкой наблюдает из кухни: сидящие вечером в обнимку в гостиной парни почти не смотрят фильм, слишком заняты. Готовить ужин сегодня — обязанность Мингю. На плите что-то трещит, или это у неё в душе? Тэхён с упоением прикрывает глаза и ведёт рукой по бедру Бомгю. В этих движениях, на самом деле, нет ничего страшного, парни прилюдно не переходят границы. К их поцелуям Мингю привыкла. Лишь каждый раз ловит с таким же упоением эмоции Кана: как дрожат его ресницы, как распахиваются пухлые губы и краснеют после поцелуев, как его руки обнимают Бомгю, пальцы пропускают волосы и слегка их оттягивают, как светится, когда смотрит на своего парня. Ничего особенного, отчего могли бы сбиться дыхание и покраснеть щёки. Правда же? В подтверждение этого в гостиной раздаётся смех, а затем крик: — Мингю-я, скоро там уже есть? В её душе разверзся вулкан. Есть слегка подгорело.***
Оказывается, бывает что-то похуже экзаменов и защиты диплома. Мингю стоит в стороне от кабинета и не вылезает из телефона, постоянно и усиленно водит по экрану с закушенной от напряжения губой, пока одногруппники кто тяжко вздыхает, кто смеётся и поглядывают на неё. Студентку Чхве не любят и не ненавидят, за годы учёбы просто поняли, что есть умные люди и им, не факт, что повезло. Экзамены сданы, вчерашние студенты вступают в новую, неизведанную для них часть жизни. Саму девушку диплом волнует не меньше, чем и то, что она действительно с трудом ищет уже два месяца. Вчера пришёл ответ, и она внимательно читает и перечитывает условия: важно не только «что», но и «как». При всей безвыходности её ситуации бросаться на первое попавшееся она не станет. Дипломы — в руках, последние формальности соблюдены, даже вежливые поклоны с учителями и студентами. Бомгю хочет в ресторан, Тэхён отговаривает его в целях экономии, да и вообще: что тут праздновать, скоро новый этап — работа, которую ещё нужно найти. У самого Кана проблем не возникло, умного студента завербовали в НИИ ещё на предпоследнем курсе. У брата за годы обучения скопился послужной список из сыгранных ролей в студенческих постановках и даже в настоящих театрах. За ужином с набитым ртом — всё же остались дома — рассказывает, как два режиссёра чуть ли не ссорились из-за него. — Но я выбрал третьего! Победоносность в его тоне сквозит пафосом. Тэхён хмыкает, и Мингю уверена, что они оба подумали об одном: знаем мы твоё «выбрал», лишь бы не наделал делов. — Представляете, меня пригласили сняться в фильме! В фильме! Улыбка до ушей и искреннее счастье блестит в его глазах, как и румянец на щеках от волнения. Брата, кажется, рвёт на части от переизбытка чувств, ещё немного — и липкие пятна разноцветной радости будут стекать с потолка и стен. Нет, Мингю рада за него, она обязательно посмотрит этот фильм в первых рядах и будет гордиться братом, уже гордится. Но смотреть, как Тэхён прыгает по кухне вместе с ним, за ним, на нём и под ним, — невыносимо. Хорошо хоть, от самой Мингю не требуется настолько бурная реакция — это был бы её даже не годовой запас, а пожизненный. Тэхён смеётся в полный рот, его смех слышен даже за дикими криками брата, льётся, как музыка. На щеках расцветают ямочки, а в уголках глаз — морщинки-лучики. Они проявляются редко, лишь когда Кан смотрит на своего парня. Лишь тогда… Эти глаза Мингю представляет перед сном, правда, как бы сбоку, ведь на неё Тэхён так не смотрит никогда.***
Девушка устала, стресс после сдачи всех экзаменов, защиты диплома дошёл не сразу, зато сбил с ног. Мингю говорит, что помоет посуду завтра (её очередь сегодня) и отправляется спать пораньше. Засыпает буквально сразу, слышит шелест волн, но моря не видит, хочет до него дойти, но за каждым поворотом что угодно, только не вода. Просыпается ещё больше измученная, с капельками пота на лбу и шее, с одеялом, затоптанным в самые ноги, и с жуткой жаждой. С тяжёлым вздохом садится на кровати, спускает ноги на пол, немного наслаждается прохладой паркета, вытирает лицо подолом пижамной футболки и встаёт. Сонные глаза плохо видят в темноте, девушка протирает их, не помогает, а со стороны кухни ударяет луч света, заставляет прищуриться. Тихий смех волной докатывается следом, верно говорят, что скорость у звука меньше, чем у света. — Я хочу тебя! У Бомгю даже шёпот громкий. Раздражение накатывает, подступает тошнота и осознание, что проснулась она сама, не из-за шума, но злость на брата не улетучивается. Зрение фокусируется. На кухне льётся вода, Тэхён моет посуду вместо неё. Бомгю стоит сзади, прижавшись плотно, целует его шею, оттягивает пальцами ворот футболки и шепчет это. Кан улыбается, что-то отвечает — его шёпот значительно тише, как обычно у людей, — но склоняет голову в сторону, открывая больше пространства для губ своего парня. Кажется, он выпускает недомытую ложку из рук, когда Чхве пробирается рукой под футболку и вжимается сзади сильнее, и выключает воду. Через несколько мгновений разворачивается, обхватывает пальцами за подбородок и целует. Мингю никогда не видела таких их поцелуев, страстных — да, с напором — да, но тут другое. Уже не хочется хихикать, заигрывания прекращаются, ощущения и взгляды заостряются, фокус смещается в одну точку — друг на друга. Воздух густеет, становится осязаемым, оседает на коже нарастающим жаром. На всё даётся согласие, без слов. Бомгю задирает футболку своего парня, вынуждает того поднять руки и немного отстраниться. Поцелуй разрывается с громким чмоканьем, следует два рваных вдоха. Они торопятся. Футболка падает на пол, руки брата ползут по телу Тэхёна, грудь его вздымается, очертания пресса проявляются чётче, он напряжён. Мышцы живота заметно дёргаются, когда Бомгю проводит руками там, подхватывает резинку домашних штанов и тянет вниз. На мгновение оголяются острые тазовые косточки и треугольник мышц. Бомгю сгибает колени, опускается вниз. — На кухне мы ещё не пробовали. Кан перехватывает руки парня и не даёт ему встать на колени. Чхве хмыкает, а Тэхён серьёзен как, пожалуй, никогда. Его рот слегка приоткрыт, глаза чернеют открытым космосом, скулы окрасились в розовый, правда, вряд ли от смущения, потому что: — Я бы с радостью взял тебя на этом столе. Бомгю расплывается в довольной улыбке, пошлости приемлемы, если вы любящая пара, слова и действия не несут опасности, царит доверие, расходится мурашками от позвоночника по всему телу, врывается внутрь с каждым вдохом. Кан отталкивает парня бёдрами, хватает за руку и тянет в сторону комнаты. — Но когда-нибудь потом. Дверь их комнаты закрывается. Наступает тишина. Только не для Мингю. В её голове слышатся вдохи, шелест одежд и простыней, тихие стоны, мокрые поцелуи с причмокиванием, шёпот, пошлые словечки. Господи, нет. Девушка стала свидетелем того, чего видеть не должна была никогда. Она осознаёт себя стоящей в темноте возле двери своей комнаты, всё ещё держащей её ручку, точнее — вцепившейся в неё мёртвой хваткой, что заболела рука, занемела от напряжения. Всё это время она как будто не дышала, не моргала, не ощущала, не жила, не была. Повисла в невесомости. Как при родах на новорождённого, на неё разом обрушилось земное притяжение, давление атмосферы, влажность климата, духота комнаты, неуравновешенный сердечный ритм, вынужденная необходимость дышать самостоятельно, быть отдельным человеком. Только у дитя есть мама, у Мингю нет никого. Мингю родили и из тёплых, безопасных околоплодных вод выбросили на берег мирового океана, солёная вода непригодна для питья, песок непригоден для еды, лёгким больно раскрываться, сердце не знает, как перегонять кровь, то замедляет ритм, то ускоряет. Тревога. К вулканам в душе добавилось землетрясение. В голове звенят колокола, сигналят автомобили, гудят паровозы, кричат люди, орут сигнализации, бьются стёкла, съезжаются полиция, скорая, пожарная, военные. Порозовевшие щёки Тэхёна, красные влажные губы, чёрный взгляд, руки на шее парня, шёпот, обнажённое тело — разноцветные огни вспыхивают и расплываются перед глазами, Чхве оседает на пол, хватаясь за виски. Рвотный позыв заставляет прикрыть ладонью рот и сделать рывок до туалета. Ужин готовил Тэхён, он же стал причиной неусвоения и дикого головокружения. Девушка садится на холодный кафель, прикрывает глаза и тяжело дышит. Внутренности буквально переворачиваются и вопреки силе тяготения скапливаются в пищеводе, встают поперёк горла и перекрывают доступ кислороду. Новый позыв, Мингю находит унитаз на ощупь. Легче не становится, и кажется, не станет уже никогда. Сколько прошло времени, девушка не знает, не двигается на полу туалета, тихо остывает, отдаёт тепло кафелю, который не оценит, не нагреется, не вернёт обратно. Тэхён уже спит? Или?.. Как выглядит его лицо, когда ему хорошо? Новый виток паники удаётся остановить на подступе, голова всё ещё кружится, ноги и руки трясутся. Чхве поднимается с помощью стены, полоскает рот и выходит. На кухне горит свет, кто бы его выключил. На полу белым пятном растекается большая оверсайз футболка Тэхёна. На ней не отстирываемое пятно от соуса, Мингю помнит, но сама футболка чистая, Кан надел её вчера, Мингю помнит. Девушка оказывается на кухне, поднимает кусок ткани и долго на него смотрит. Вспоминать увиденное в сотый раз — мазохизм? Представлять себя на месте брата — предательство? Мингю подносит футболку к лицу, утыкается в неё и глубоко вдыхает. Натуральный, без духов и одеколонов аромат Тэхёна. Если она заберёт футболку себе, кто-то заметит? Чхве пугается своих мыслей, отбрасывает вещь обратно на пол, воровато озирается. Всё же выпивает воду, за которой и вышла из комнаты. Оказывается, сумасшествие — не где-то там, а намного ближе. Это ведь лечится, лечится же?***
Когда заканчивается терпение? Когда заканчивается терпение, случается взрыв, да? У Бомгю взрыв — буквально каждая эмоция, даже во сне, бывает, бухтит и жестикулирует. Тэхён как раз говорит об этом на следующий день за поздним завтраком или вовремя-обедом выходного дня. — Мне снились пауки. Бомгю оправдывается, ворчит и кладёт голову на плечо парня рядом. — Испугался? Тэхён не против, чмокает в тёмную макушку и трётся об неё своей щекой. Сколько заботы, это всего лишь сон. — Неа, они меня смешили. Кан хмыкает: у его парня даже сны необычные, как и весь он. Тэхён в новой чёрной футболке, белой нигде не видно. Парень тянется к кусочку порезанного яблока, но подносит его к губам своего парня, который тут же хищно разевает рот и захватывает еду. Выпрямляется и предлагает Кану овощи из своей тарелки. И следом целует в губы, что не могут раскрыться в ответ из-за еды, но моментально растягиваются в до шевеления в животе красивой улыбке довольного, счастливого человека. Мингю не может больше смотреть на это всё. Они обсуждают темы на грани интимности. Они подают друг другу салфетки и стирают друг у друга остатки еды в уголках рта. Они делятся этой едой, протягивая один другому свою ложку или палочки, как будто рядом с соседом не стоит точно такая же еда в точно, сука, такой же тарелке. Тэхён несильно щипает Бомгю за бок, и тот отчего-то заливается краской. Сколько можно? — Вы тут не одни. Мингю ковыряет палочками рис и пользуется длинной чёлкой, как завесой. Волосы скрывают не только глаза, но и складку на лбу, что стала глубокой из-за постоянных подглядываний. Часто ей кажется, что она невидимка. Или мебель. Или придаток к Бомгю. Незаметная, серая или точнее — прозрачная, сливающаяся с интерьером, сестра парня, в котором Тэхён принимает всё: и недостатки, и капризы, и явные перегибы, и живущую с ними родственницу. Она — как цветок, который оставили от прошлых жильцов из жалости, к нему подходят изредка, проверяют, не сдох ли, поливают и уходят дальше заниматься своим. Вряд ли кто-то вернётся домой, нежданно вспомнив на улице, что давно не поливал цветок. Вряд ли кто-то спешит домой после работы, чтобы поскорее увидеть цветок. Вряд ли о нём думают. Может, она должна была стать частью брата — ну, там, не знаю — шестым пальцем, а почему-то развилась в утробе до целого отдельного человека? Придаток к Бомгю. Так Тэхён смотрит на неё? Тэхён действительно смотрит, как и брат, замерли в несуразных положениях и смотрят. Мебель заговорила. Первым отмирает Чхве и кривится. — Говорил тебе, найди парня. Ты просто завидуешь! Его палочки уже в его рту, а до этого были во рту Тэхёна. Мингю бы не думать об этом, но. — Мне вас хватает. Ей правда хватает. С лихвой, с избытком, может давать на сдачу и без потерь жертвовать на благотворительность нуждающимся. Девушка опускает голову ещё ниже над тарелкой и не хочет продолжения темы, брат умеет быть не настойчивым — надоедливым. — У тебя ПМС? Бомгю как будто всё равно, он говорит, ест, следом запивает водой и снова говорит. — Тебе определённо нужен парень! Он слепой? Глухой? Может, Мингю должна была стать его мозгом? Или каким-то отделом мозга, отвечающим за адекватность? Внимательность? Понимание? Тэхён — чужой, по сути, человек — молчит, мельком наблюдает и как будто понимает больше. Видит. За три года он ни разу глобально не вмешивался в отношения брата и сестры. — Неужели тебе никто не нравится? Вопрос, заданный его голосом, бьёт под дых. На лице Мингю, видимо, проявляются эмоции, раз его искажает от услышанных слов. Она испуганно глядит на Тэхёна, полностью игнорирует брата, с грохотом отодвигает стул и уходит в свою комнату. — Она хочет умереть старой девой! — прилетает в спину от Бомгю. Прикрывает дверь и сползает по ней на пол. Приятного аппетита. Спасибо.***
Тэхён, правда, не вмешивается, но пару раз спрашивал мнения Мингю и «всё ли хорошо?» Говорил, что не хочет доставлять неудобства и если девушке нужно что-то, она может обращаться спокойно к нему. Чхве, конечно же, не обращалась. Что ей нужно было бы спросить: «Тэхён, ты мне нравишься, но ты живёшь с моим братом. Посоветуй, как мне быть?» «Давай ты бросишь моего брата и будешь встречаться со мной?» «Давайте жить втроём?» Боже, последняя мысль приходила девушке в голову лишь раз. При всех своих тараканах Чхве извращенкой не была и брата любила. Поэтому сидит на полу и перебирает вытащенные из стола ящики, распределяя их содержимое на «нужное» и «выкинуть», когда в дверь стучат. Бомгю убежал по делам ещё в обед, и после «да» в комнату неуверенно входит Тэхён. Он закусывает губу и топчется на месте до тех пор, пока не замечает беспорядок на полу и две собранные сумки около кровати. — Ты куда-то собралась? Девушка привыкла использовать жесты там, где можно не говорить. Кивает в подтверждение. К её манере «общения» тоже все привыкли. — А куда? Они живут вместе три года, да, Кан имеет право спрашивать подобное. — И зачем? Девушка пожимает плечами и поднимается на ноги со стопкой бумаг, которые сразу отправляются в мусорное ведро у стены. — Послушай, — парень собирается с мыслями, — я хотел попросить прощение. Мингю застывает посреди комнаты в пол оборота от гостя, вслушивается. — Вчера я, думаю, задел тебя своим вопросом. Мне кажется, Бомгю сильно налегает на тебя по поводу парня. А я, получается, ещё и добавил, раз ты ушла. Прости, я не хотел обидеть. Вопрос как-то сам вырвался. Просто тебе двадцать два, ну… В общем, я хотел узнать, что у тебя всё в порядке. В порядке? Ну… — В Пусан. — Что? — Я уезжаю в Пусан. Завтра утром. Нашла там работу. — Но поч… — Ты спросил, неужели мне никто не нравится? Пронзительный взгляд девушки из-под чёлки на самом деле пробирает до мурашек, Мингю просто об этом не знает, но Тэхён еле заметно подаётся назад. — Д-да. — Нравится. И в этом большая проблема. Чхве тихо выдыхает и расслабляется. Завтра она уже будет в другом городе, вдалеке от этой проблемы, а значит, станет легче. Станет же? — А-а-а, он из Пусана? Кан выдвигает вполне логичное предположение, а девушка хмыкает. Её улыбка кривая, на один уголок губ. Бомгю не раз говорил, что в театре или в кино ей играть только злодеек. — Из Сеула. Я от него бегу. На кровати лежит ещё не сложенная одежда, Мингю отобрала немного вещей с собой, новое место — может, она и стиль сменит. В любом случае, если на работе будет дресс-код, ей придётся наведаться в пусанские ТЦ. Девушка поднимает один ящик с пола, но гость забирает и вставляет в нужное место под письменным столом. Остальные три ящика тоже оказываются на месте. — Бомгю не хочешь говорить? Спрашивает осторожно, возможно Тэхён вообще не знает, как и что говорить, а может, разрывается от вопросов. Залезть бы в его голову — есть ли ему хоть какое-то дело до сестры парня? — Скажу сегодня, за ужином. Парень кивает и оглядывается. — Тебе помочь? Мингю не знает, помог бы ей Тэхён, расскажи она ему правду. По шкале до десяти насколько эгоистично вывалить на него свои чувства и свалить в закат? В её случае — в рассвет, ведь уедет она утром. Миллион из десяти. Ему знать не нужно. Мингю искренне, без подвоха и заблуждений желает им, брату и его парню, счастья. Жизнь свела двух совершенно разных людей вместе, одарила любовью и взаимностью — такое нужно беречь и охранять, как хрупкий цветок от порывов ветра, несущего пыль и камни. Один такой камень, тяжеленный неотёсанный булыжник, в своём лице Чхве увезёт подальше от завязи их любви. С позволения девушки Тэхён помогает складывать бумаги и прочий хлам в большой мусорный пакет. Как символично: помогает избавиться от мусора в их доме. — А кто он? От кого ты бежишь. Он тебя обидел? Мингю застывает лишь на мгновение, затем продолжает запихивать исписанные листы в пакет. Думать о таком стыдно перед братом, однако она — тоже человек, почему нести такой груз должна только она? Да и уедет она уже завтра, никому хуже не будет. Не будет же? — Ты. Слово даётся легко, а вот посмотреть на реакцию не получается, Чхве делает вид, что очень занята. Тэхён молчит. Хорошо ли будет, если он не расслышал, переспросит, а она такая: «да не важно»? Интересно, это и есть точка бифуркации, когда дальнейший ход событий зависит от одного слова, одного признания? Заглянуть бы в будущее, на какие тропки в этот самый момент расходится её жизнь и какие возможности она упускает. А упускает — это точно, потому что Кан вздыхает и: — Прости. Не то, что Мингю хочет услышать, не то, о чём мечтает. Мечты уедут с ней, им даже место в багаже не нужно, забавно, ведь они тяжелее всех её шмоток. А Тэхён глядит с сочувствием, без вины, а вины и нет, он не виноват. — Найдёшь в Пусане… Попытка сгладить ситуацию, убедить, что всё будет хорошо, — Мингю не слушает, стоит перед парнем и смотрит с таким же сочувствием. Тогда виновата она? — Мне никто не нужен. Ну вот, одной мечтой меньше везти. Мингю приближается медленно, утыкается лбом в мужскую грудь, приятный знакомый аромат разливается по венам в большой концентрации. Ещё минус мечта — Тэхён не противится, не отговаривает, просто обнимает и поглаживает по голове. Всего должно быть в меру, да? Большие дозы вызывают интоксикацию, почему тогда Бомгю ещё не отравился от постоянного присутствия Кана? И почему Мингю ещё функционирует, живя в постоянном дефиците самого нужного ей витамина?***
Помнится, первый день рождения двойняшек после вступления во взрослую жизнь состоялся на их родине, в Тэгу. Мингю во всём чёрном отбивалась от расспросов, точно ли у неё всё хорошо, ведь «мы переживаем», а Бомгю расстраивался, что Тэхён уехал в командировку именно в это время. Сестра подумала, что могла бы взять билеты обратно в Пусан на попозже, но уже оплатила их. Второй день рождения сталкивает их лбами. Празднуют в Сеуле, у Бомгю съёмки и далеко уехать никак не может. Мингю немного не доходит до дома, останавливается, ставит сумку на лавочку, закуривает и выдыхает напряжение. — Прячешься от родителей? Тэхён выглядит уставшим, хоть возвращается после работы пораньше в честь важного дня. В бежевом пальто, с зачёсанными назад волосами и в очках его почти не узнать. Почти. Аромат и милая улыбка заставляют женское сердце сжаться. — Привет! Проговаривает, чуть сбавляя яркость улыбки. В руках букет цветов, один, красивый, в розовой бумаге. Сигарета тлеет, девушка молчит. — Я не кусаюсь. — Привет. — Давно заимела вредную привычку? Мингю мнётся, затягивается снова и ведёт плечами. Думала, что готова ко встрече, но поток бурлящей внутри лавы поднимается снова. Море Пусана утихомирило его лишь на время, долго заставляло шипеть и бурлить, долго выпускало на поверхность ядовитую пыль от извержения. Ожоги заживали долго, со шрамами. — Это тебе, Мингю. С днём рождения! Кан протягивает ей тот самый букет. — Пойдём, Бомгю очень скучал по тебе. Оказывается, там, где уже есть трещина в земной коре, снова может разверзнуться вулкан. Второй раз Мингю выходит на улицу слишком быстро, вопросы про парня, личную жизнь и «когда же?» достают всегда, неужели люди этого не понимают. Курить хочется до зуда, как и уехать отсюда. В гостиной на полочке в ряд выстроены фотографии счастливой парочки. На кухне сделан ремонт в духе Тэхёна, ведь готовит в основном он. Мингю нравится до жути — ремонт. Её комната не тронута. Радует ли это, девушка не знает. — Что, достали? Кан встаёт рядом, засовывает руки в карманы джинсов и просто смотрит вперёд. Ответа нет, и он поворачивает голову к девушке, улыбается мельком, приглядывается. — Как ты? Едкий дым разъедает глаза обоим, и Мингю отворачивается первой. Это курит она, или курятся вулканы? — Ты не должен. — Что? — Быть со мной вежливым. — Но я хочу. — Да, всё ещё ты. Сигарета летит на асфальт, девушка тушит её ботинком и уходит в дом. Пожалуй, на те пару дней, что она будет в Сеуле, снимет себе номер в отеле.***
Через шесть лет Мингю опоздала на их день рождения. Ничего критичного, просто семья собралась в родительском доме ещё в обед, а Чхве нужно было доделать работу. В офисном брючном костюме, на каблуках приехала, когда смогла. Родители ругались и вздыхали, бормотали что-то про непутёвую. А факт того, что приехала дочь на служебном автомобиле с личным водителем, не возымел эффекта: «замуж тебе надо!» Мингю выходит на кухню, распахивает окно в прохладный мартовский Тэгу и закуривает. Одна её рука обхватывает тело над талией, вторая, с сигаретой, локтем удерживается поверх первой. Затяжка за затяжкой под прищур глаз, они смотрят вдаль, за горизонт. — Уже не скрываешься? Чхве не оборачивается. Она изменилась. Стала чуть выше, скулы заострились, фигура стала женственней с чётко очерченной талией и крупными бёдрами. Учёные научились предугадывать извержения вулканов и остужать их. Трещин в земной коре, правда, становится больше. Тэхён заходит на кухню с грязными тарелками, ставит их в раковину, оборачивается и вытирает руки об штаны. — Ещё холодно, не замёрзни. Его предупреждение смешно, Мингю и хмыкает. Как мёртвому припарка. Или это забота? Она так проявляется? Чхве не знает. Кожа стала толще, душа обросла коркой сарказма и деловой хваткой. Когда в жизни нет своих целей, а желания затоптаны до степени, что можно сказать, их тоже нет, начинаешь жить чью-то другую жизнь, за других, для других. Например, целями компании, в которой стала директором большого подразделения с сотнями людей в подчинении. Женщина поворачивает голову в сторону мужчины, глядит прямо, уверенно и выдыхает сигаретный дым. Это её ответ.***
Верно ли, что с годами люди расходятся, каждый погружается в свои дела и проблемы, а встречи становятся настолько редкими, что только свадьбы да похороны способны собрать всех в одном месте. Мингю два года толком не видела брата, едва не разминулась с ним несколько месяцев назад, когда прилетела в командировку в родной город, а Бомгю приехал позже. Они встретились в аэропорту, выпили по стакану кофе, обменялись новостями, точнее — новости были только у Бомгю: съёмки, путешествия, впечатления. Он был таким же громким, болтливым, лицо подростка так же выражало сразу всё и в большом количестве, его цвета стали ярче и красочнее, только свежая щетина указывала на настоящий возраст мужчины. Теперь Мингю стоит у свежевыкопанной могилы на центральном сеульском кладбище и не понимает, что чувствует. И чувствует ли хоть что-то вообще. Это вроде нормально в ситуации, когда теряешь близких, нормально же? Отрицание происходящего, неверие, нежелание принять реальность. Жизнь теперь изменится? Что-то будет по-другому? Женщина смотрит на родителей, они плачут, даже всегда собранный отец. Людей пришло много, Мингю не знает больше никого. Тэхён стоит у края разрытой ямы и смотрит в недра земли, в это грязное месиво, в котором копошатся потревоженные черви и прорастают корни сорняков. Бомгю станет червями и сорняками. Тэхён не плачет, не шевелится, ни один мускул на его строгом, вытянутом бледном лице не шевелится. Хочет ли он лечь рядом? Или поскорее уйти и забыть? Мингю хочет уйти, но ей приходится смотреть, как закрытый гроб опускают в землю и забрасывают землёй. Зачем копать такие глубокие ямы? В этом есть какой-то сакральный смысл? Лежать под толщей земли, в холодной яме, солнечные лучи не проникают, почва не прогревается, и даже насекомые не все хотят зарываться так глубоко. Что там? Песок, глина, камни. Люди называют это грязью и придумали асфальт, плитку, покрытие, чтобы не пачкаться, быть выше. Гроб закрытый, после аварии смотреть не на что. Почему не выбрали кремацию, сейчас, наверно, все так делают, нет? Женщина легко может представить себя там, внутри. Бомгю, тебе страшно? А ведь она могла стать частью его и сейчас быть с ним, шестым пальцем, или мозгом, или отделом мозга, который уже не функционирует. Не живёт. А живёт ли Мингю? У них разница всего в семь минут, а со дня аварии прошло уже три дня, это больше в шестьсот семнадцать раз. Почему же Мингю здесь, а не рядом с ним? Она даже второй стать не может, за эти дни на Земле умерли тысячи, сотни тысяч людей, если она… какой станет по счёту? Народ расходится быстро. И удивительно, на улице тепло и солнечно, не идёт дождь, люди не стоят под зонтами, не мешают грязь под ногами. Чёрные одежды не пугают, не создают особую атмосферу. Недалеко — лес, там поют птицы. Почему фильмы врут? Мама подходит к Мингю, обнимает за плечи и тихо шмыгает. Слёзы льются из её глаз, и она утирает их платком. Отец подходит к Тэхёну и несколько раз хлопает по плечу. Тэхён не моргает. Кому из них легче: родителям, сестре или… любившему? С фотографии на каменном памятнике улыбается Бомгю, ярко и красочно, как умеет только он. Умел. Кажется, сейчас он что-то скажет, прокричит, все в округе закатят глаза. Невыносимый. Был. Они вместе родились, вместе росли, почему же сейчас он был, а она есть? Почему так тепло и солнечно, почему поют птицы? Почему Тэхён так спокоен? Мингю смотрит на холм земли, которую подняли с глубины, перемешали слои, семена, насекомых, а затем скинули обратно в беспорядке. Земля простит, холм быстро станет зелёным, насекомые проложат новые ходы. Ждёт ли их всех что-то новое? Чхве любит брата. Нужно говорить «любила»? Ей стыдно думать о других, о земле и ползающих тварях. Стыдно не плакать и не уметь утешить маму. Женщина ловит взгляд Тэхёна и, кажется, всё понимает. Он не плачет, не убивается, глядит в ответ своими невозможно огромными глазами. Мингю благодарна, что всё это время рядом с братом был именно он, любил его, грел, понимал. Она — двойняшка — не смогла этого сделать. И не может стать червями и сорняками. И вновь Бомгю первый. Умер. Родители покидают квартиру раньше, сразу уезжают в Тэгу, просят их не провожать. Тэхён садится за кухонный стол, как и раньше, напротив Мингю, складывает руки в замок перед собой, молчит. Мингю молчит тоже, и это даже больше, чем слова. Курить хочется сильно, женщина неосознанно достаёт из кармана брюк пачку сигарет и вертит в руках. — Кури, если хочешь. Голос Кана ослаб, как будто простужен. Наверно, его сердце покрылось льдом, все слёзы замерзают внутри, схватываются морозом и превращаются в наледь в груди. Мингю понимает, у неё внутри пустыня, ночью там тоже холодно. — Я съеду. Чуть позже. Тэхён хрипит, Мингю выпускает дым изо рта и закашливается от удивления. — Зачем? Тэхён поднимает глаза, они блестят, отражают всё, что напротив. — Тебе не нужно съезжать. Это твоя квартира, ты здесь жил десять лет. — Я никто. Мингю тушит недокуренную сигарету об тарелку и поднимается с места. — Ты был всем для моего брата, ты любил его, терпел его, понимал его шутки. Целовал. Мингю подходит ближе и приседает на корточки перед Каном, он глядит жалостливо. — А Бомгю любил тебя. Очень. Я знаю. Мингю кладёт ладонь на мужское колено, Тэхён накрывает сверху своей. — Если бы вы были женаты, всё бы так и было. Ну, с квартирой. Тэхён шмыгает, Мингю меняет опорную ногу. — Слушай, мне всё равно, я не из-за этого здесь. Если ты хочешь, конечно, ты можешь съехать, уехать хоть в другую страну. Но просто знай, что… — Я знаю. Тэхён сжимает женскую ладонь и выглядит благодарным. Тепло рук и дыханий сильнее слов, они молчат. Мингю проводит большим пальцем по пальцу Кана, он отвечает похожим движением. Мингю поднимает взгляд, а по лицу Тэхёна стекают слёзы. — Ты так на него похожа.***
Чёрный перестал быть цветом траура уже много лет как. В тридцать четыре становится всё равно на многое важное раньше. И многое другое приобретает смысл. Значимых дат в жизни становится больше, и не все они о радостном. Дни смерти когда-то улыбающихся ярко и красочно людей входят в ежегодный календарь. Обычно Мингю пишет что-то Тэхёну, Тэхён ей просто отвечает. Иногда он скидывает фотографии: кошка у подъезда, солнечные лучи на шторах, тосты на завтрак. Это просто и обычно. Он стал главным инженером в своём НИИ и купил цветок. А Мингю? У неё нет цветка. В Пусане жарко. Подчинённые замолкают, когда она входит. Сегодня она фотографирует вагон скоростного поезда и скидывает фото Тэхёну. Мингю: я приеду. Тэхён: хорошо. В Сеуле тоже жарко. В квартире чисто и уютно. Цветок стоит на подоконнике на кухне. Рядом фотография. Он улыбается на ней ярко и красочно. Чхве скучает. — Я скучаю. За её спиной Тэхён брякает посудой и замирает на мгновение. — Я тоже. Мингю оборачивается. — По тебе тоже скучаю. Тэхён легко улыбается. Проявляются ямочки на щеках, а морщинок вокруг глаз нет. — Я тоже. Их молчание ценнее слов, им комфортно. Встречаются взглядами и кротко улыбаются друг другу. «Держи» — «спасибо» — «передай» — «вкусно». Ночь за окном блестит тысячами огней. Мингю спрашивает, можно ли передвинуть цветок, чтобы покурить в окно. Тэхён переставляет растение на кухонный стол и встаёт рядом, у окна. Дым струится причудливыми узорами, Кан протягивает руку к руке Мингю и глядит вопросительно. Сигарета в его руках смотрится странно, чужеродно. Чхве и не собирается привыкать. — Давно заимел вредную привычку? Огонёк на кончике сигареты вспыхивает красным и тут же тускнеет. Его губы выпускают дым, а слабый ветер подхватывает и уносит на просторы города. — Только что. — Не советую. Мингю забирает сигарету и затягивается сама. Фильтр только что был во рту Тэхёна. А на подоконнике почти полная пачка. Его взгляд не прожигает, лишь слегка греет что-то внутри. Надежду? Мечты молодости? Женщина хочет хмыкнуть своим мыслям. — Ты так похожа на него. Мингю смотрит в ответ и жмурится. От дыма. От желания рассмеяться. Или хоть раз в жизни заплакать. — Я не он. — Я знаю. Сигарета снова оказывается в руках мужчины, он тушит её о тарелку, обращённую в пепельницу. Наклоняется к Мингю, подхватывает за подбородок и целует. Как будто пробует на вкус, что-то сцеловывает, не отстраняется, вкусно, значит. Горечь табака усиливается с напором поцелуя. Чхве прижата к стене у окна и отвечает. В голове непривычно пусто, по щекам бегут слёзы. Вот они обжигают. Или это губы, что стирают капли. Или это руки, что гладят. Сдирают земную кору и выпускают вулканы. Проходятся по затянутым трещинам и безжалостно давят, чтобы услышать новый треск. Никаких тупых ассоциаций, Мингю? Ну, или хотя бы логичных вопросов? Мингю стыдно, вместе с цветком на них смотрит тот, кто улыбается ярко и красочно. Перед братом стыдно. Хочется сбежать и забыть, что когда-то думала отбить у брата парня. Или жить с ними третьей. Или… Горячие губы целуют шею и задирают чёрную блузку. Было бы так жарко, если бы много лет назад в её душе не треснула земная кора? А что там, кстати, под ней, в лаве? Мингю ныряет и задыхается. Вроде внизу находится ад, нет? Чхве никогда не лежала на кровати брата после переезда к ним Тэхёна. Это было бы странно, правда? Сейчас простынь липнет к голой коже, ступни скользят и упираются в ноги мужчины. Она не запомнит ничего.***
Телефонный звонок будит безжалостно. Тэхён садится на кровати и отвечает. Кладёт трубку и оборачивается. Мингю уже не спит. — Звонили по поводу переезда. Мужская спина слегка сгорблена из-за позы, а позвонки выпирают гребнями. Мингю тянется и дотрагивается до каждого. Тэхён вздрагивает и смотрит. Долго. — Я не он. — Я знаю. Чхве убирает руку. — Переезжаешь? — Да, нужно жить дальше. Мингю понимающе мычит и встаёт с постели. Подбирает свою одежду, в дверях оборачивается. — У тебя были девушки до…? — Нет, ты первая. Бомгю на её месте сейчас бы кричал и прыгал, разбудив всех соседей? Мингю лишь кивает. В ванной у раковины две зубные щётки, одна не использовалась. Женщина кладёт её обратно в стакан, выдавливает пасту на указательный палец и растирает её по зубам. Повторяет несколько раз и полоскает рот. В гостиной ждёт своей очереди Тэхён. — Я сделаю кофе? — Конечно, ты знаешь, где он. Мингю знает. Включает чайник, достаёт две чашки. Цветок по-прежнему стоит на столе. С подоконника сияет яркая и красочная улыбка брата. Может, шестым пальцем должен был стать он? Или отделом мозга, отвечающим за чувства и яркость жизни? Кто виноват, что жизнь решила сэкономить на родах и, видимо, душах, родив одного с душой и быстро её забрав, родив другую с пустыней и вулканами на месте души. Мингю не хочет быть пальцем или мозгом, она хочет, чтобы Бомгю жил, а Тэхён был счастлив. Может, душа у неё всё же есть? И на вулканах растут цветы. Тэхён выходит быстро, на кухне закипает чайник и как раз щёлкает, когда Кан замечает, что цветок стоит на подоконнике, а рядом сияет улыбка… любимого. Тэхён: спасибо. Мингю: и тебе. спасибо.