Штаб сопротивления,
кабинет Глораса
После нелепого и вместе с тем неуклюжего извинения, на которое сопротивленку подбили Липедесса и Женя, Ингет чувствовала себя легче, хоть странный дискомфорт по-прежнему ощущался. Поёжившись, она погрузилась в думы о месте лидера. Желание занять это место во многом было из-за её уже почивших родителей, которые тоже когда-то были в сопротивлении и занимали этот важный пост. Хоть ей порой и ужасно не хватало родительского тепла, по какой-то причине, Хактес уверила себя, что, став лидером, она станет к ним ближе. От того она так упорно шла к этому званию и всё больше проклинала Эпкальма, которого свергнуть с этого престола оказалось сложнее, чем предполагалось. Тяжело выдохнув, сопротивленка подумала о раненом товарище, к которому не было бы лишним зайти и проведать. Потоптавшись с минуту в коридоре, она двинулась к лестнице, пока в сознании всплывал грубый тон лидера, приказавшего держаться за него. Какой же опозоренной она себя чувствовала, ведь родители были куда сильнее, чем она и, наверняка бы, справились с теми тенадасерами. «Этой оплошности могло и не произойти, если бы Сэлд был с нами и я была лидером», — подумалось Ингет, пока она взбиралась по ступеням на второй этаж. Она бережно коснулась небольшого простенького кольца на пальце, фамильной ценности, что преподнесли ей родители, как и серые глаза. С нежностью провела по нему пальцем, на губы скользнула мягкая улыбка. Словами не описать, как она скучала по рукам мамы, которая любила плести дочери витиеватые косички и добродушному смеху отца, который всегда улыбался ей, даже когда было тяжело или мужчина выглядел уставшим. Эти воспоминания она хранила так же бережно, как и само кольцо. Вместе с радостью от воспоминаний на неё накатывала непреодолимая грусть, добрая грусть, от которой невольно можно было свихнуться. Она потрясла головой и подняла руку, чтобы постучаться в дверь Сэлда, как та распахнулась. Показавшаяся в небольшую щель Скафия, приставила палец к губам и вышла из комнаты. — Все посещения позже, Сэлд только уснул, — зашептала женщина баритоном. — Иди-иди, Ингет, не пущу! Только Эпкальма выпроводила вместе с шумной братией капитанов! — проворчала она недовольно. Ингет не успела и рта открыть, как медитрия её развернула и отправила в противоположную сторону. Чувствуя, как та буравит взгялдом затылок, сопротивленка, удивлённо похлопала глазами и раздражённо пошагала в обратном направлении. — Да сколько можно, Глорас! Разве это не решённый вопрос! — гневный вскрик, раздавшийся из-за двери главы сопротивления, заставил Ингет вздрогнуть. Явно разгорячившаяся Гловиль — вторая глава, повысила голос на Вэдпрума, которому приходилось терпеть эти крики. Ингет всегда недолюбливала эту истеричную женщину, которая превозносила себя и дочь, при этом опуская других. Свою неприязнь она, в отличии от Эпкальма, не выказывала так откровенно, могла обругать про себя, но не более. Уж слишком волновалась, что потеряет баллы и тогда уж точно можно не мечтать ни о каком лидерстве. Любопытство засвербело под ложечкой с такой силой, что противостоять ему стало просто невозможно, хотя, впрочем, Ингет никогда не упускала возможности подслушать интересные разговоры. В конце концов, именно таким образом, она и узнала, что задумали Рафспит и Аноильтенс в лесу. Сопротивленка подкралась к двери, приблизила ухо и принялась вслушиваться, однако старалась сохранять некоторое расстояние. — Я уже неоднократно говорил, что не пущу Эпкальма по тому же пути. Если ты для себя что-то решила, то это только твоя проблема. Моё мнение ты почему-то не принимаешь в учёт, — спокойно высказался Глорас. — Он берёт на себя слишком много ты не находишь? В глазах капитанов его бездумные поступки не возвышают. Их благосклонность не будет вечной. По ту сторону двери послышались шаги, мерящие пространство. — Без авторитета, капитаны не будут ставить его ни во что! — Гловиль говорила уже значительно спокойнее, хоть и слова её наполнились раздражением. — Сам подумай! Если Эпкальм и Липедесса свяжут свои души и судьбы, это сделает их не только сильнее, но и влиятельнее. Особенно если заведут ребёнка, — утвердительно вторила она. — Ты себя слышишь? Даже если эта церемония и усилит их способности, как это было с нами, думаешь они будут счастливы? Ты счастлива, скажи мне? — Тишина. — Мы оба знаем для чего мы тогда пошли на такие меры и это не отменяло ни моих чувств к другой женщине, ни твоих к другому мужчине. Хочешь, чтобы наша дочь была несчастна? Ещё и жизнь Эпкальма загубить вздумала? Это вздор! Я не позволю! — Церемония объединения пойдёт на пользу им обоим, и Липедесса не будет несчастна! Она любит Эпкальма! — А об Эпкальме ты подумала? — разъярился Глорас, пришедший в бешенство. — Я дал себе обещание, что он не ступит на эту дорожку. Разговор окончен! — Счастье этого поганого выродка тебе дороже собственной дочери? — Гловиль Каста́сиэм буквально шипела в исступлении, было слышно, как она бросается по кабинету, потому как голос то и дело перемещался. — Гловиль! Они вольны сами выбирать себе путь! Сейчас не та же ситуация, что семнадцать лет назад! Хватит этого абсурда. — Глава выдохнул, он успокоился. — Нас ждут капитаны в комнате собраний. Ингет поспешно отскочила от двери и скользнула за угол. Дверь в кабинет открылась, две пары ног начали удаляться к лестнице. Буйно бьющееся сердце сопротивленки, готовилось выпрыгнуть от напряжения и испуга. Уж чего-чего, но она никак не могла ожидать, что Эпкальма хотят не просто свести с Липедессой, но ещё и заставить принять клятву, которая соединит их судьбы и души. Клятва объединения двух людей похожа на бракосочетание внешнемирцев, отличием является то, что двое, дающие эту клятву, связывают свои жизни, тем самым объединяя способности и усиливая их. Этот обряд сохранился ещё с тех времён, когда в мире жил единый народ — этвахаумы. Обряд, как и рождение ребёнка, нередко делали мужчину и женщину не только сильнее, но и влиятельнее, если те занимали важные посты. Так Труларты разных кантов укрепляют связи и по сей день, защищая не только титул с авторитетом, но и налаживая политические связи. Эта церемония может быть разорвана, но в таком случае пришедшая сила уйдёт, вместе с престижем, но что хуже всего: разрывающие клятву могут и вовсе обречь душу на забытье, по крайней мере так поговаривают жрецы, проводящие обряд. Только сейчас Хактес смогла осознать какая тяжёлая доля выпала Эпкальму, как главному кандидату на пост главы сопротивления и нынешнему лидеру. От чего-то стало горько за паршивца, однако этот привкус быстро сменился на некое торжество. Конечно, она сочувствовала товарищу и даже немного смягчилась из-за распрей, с которыми ему приходилось сталкиваться каждый день из-за золотой девочки и её мамаши, но вместе с тем Ингет видела преимущества для себя. «Если я немного сближусь с ним и буду больше знать о происходящем в его жизни, то в решающий момент, мне только-то и нужно будет, что столкнуть его с вершины и занять место лидера», — от этой мысли сопротивленка воспряла духом, заглушая тихий голосок совести и заговорщически улыбнулась.Штаб сопротивления,
комната Сэлда
С момента, как сопротивленец очнулся и рассказал об известных ему планах врага, прошла одна ночь. Сэлд никак не мог прийти в себя и с уходом Скафии, пытался отдохнуть, как и завещала меди́трия, но голову разрывали кошмарные отрывки той ночи. На улице ещё только-только светало, из-за открытого окна в комнате витала свежесть, но воспалённую память это никак не остужало. Сопротивленец направил взгляд на деревья за окном, мерно покачивающиеся ветви и слушал щебетание уже проснувшихся птиц. Он осторожно приподнялся на руках, не переставая кривиться от вспышек боли и укутавшись в одеяло, опёрся на изголовье кровати. Рафспит понимал лучше кого бы то ни было, что в тот момент, когда тенадасерка уже пырнула его во второй раз и готова была добить вспыхнувшим в руке чёрным пламенем, по какой-то причине остановилась и дала шпиону уйти. Она просто замерла, пока свирепо смотрела на противника, на то, как он резко взмыл в воздух, благодаря натянутой леске. Не напала и когда он, ломая ветки, понёсся прочь. В голове не укладывался лишь один вопрос: почему же она дала ему уйти? Совершенно же очевидно, что сопротивленец получил слишком много сведений. Сэлд вздрогнул и в подступающей истерике поднёс ладонь к лицу, и стал сверлить шокированным взглядом пейзажи за окном. «Если только она не хотела найти штаб, — промелькнуло в голове. — Но погони же не было, я бы заметил. Вот Тёмный!» С каждой новой секундой кровожадный взгляд Тебрессы вставал перед глазами всё чётче. Если уж поразмыслить, то сопротивленец с трудом понимал, как сумел продержаться до штаба и не умереть, ведь по пути он не раз боролся с тем, чтобы не отключиться, понимая, что это уже будет концом. «— Ты мне ещё пригодишься, а если и нет, то сам по себе сдохнешь», — хищно зазвучали слова, пробившиеся из недр воспоминаний. — Что ты задумала, чёртова крада, — дрожащим голосом прохрипел Сэлд, хватаясь за голову и склоняясь вперёд. Впервые Рафспит испытывал настолько панический и безумный страх, протыкающий его так же, как ножи, которые вонзались в плоть, так же, как ударяла тенадасерка, ломая ребра. Что теперь он должен делать? Сэлд не имел никакого понятия, это угнетало ещё больше.Академия кувелов,
коридор
Засунув руки в карманы, Ингелео, преисполненный гневом, раздражённый от макушки головы и до кончиков пальцев, недовольно шёл по коридору академии. Сдув лезущую в глаза прядку волос, которая упрямо ложилась на то же место, он уже захотел открыто выражать негодование и злость. «Мало мне этой кучки идиотов что ли? Так теперь ещё и заделали в посыльные. Старый пень, сам бы обломился дойти, а?» — ругался про себя академец, который намеренно держался подальше от надоедливых ребят, желающих разгадать нелепую, по мнению Элисара, тайну свитка. Всё бы ничего, но ведь они затянули в свои сети и Контрайнов. Вот уж кому-кому, а этим двоим Ингелео бы пожелал побольше мозгов, как никак они в этом а́нсе уже выпускаются и лучше бы им эти силы, с энтузиазмом в придачу, направить на выпускные экзамены. Тем не менее мысль о том, что он останется один после того, как Люксальта и Эльтен уйдут, вгоняла в уныние. Если бы он только мог, то не расставался с этой парочкой. А как иначе? Они же вместе с самого его поступления, а теперь он снова останется один. Цыкнув, Элисар подумал, что уж лучше будет одинок, чем с той ненормальной компанией, которая по всей видимости свято верит, что их сближает загадочный свиток и они, подобно каким-то детективам, должны докопаться до правды. Откинув надоедливые мысли, он снова вспомнил о первоначальной задаче — забрать результаты группы по флофу и принести в кабинет профессора Сэпсума. Подумав об этом предмете, он вспомнил, как Амкапир радовалась, что этот экзамен перенесли на следующую неделю и у неё достаточно времени, чтобы подготовиться. Элисара невероятно забавляло то, что она таскала с собой Игнэйра, Присфидума и Нобилиа, заставляя их помогать с подготовкой к предмету. Наверняка, те семь дней, включая выходные, стали адскими для их небольшой группы, а впереди ждало ещё четыре, ведь экзамен для её группы назначили на конец недели. В Зазавесье, в отличии от внешнего мира, насчитывалось восемь дней в неделе. Они выстраивались не на основе выдуманных вивпамундами Богов, а на фазах луны, которых они обусловили восемь. Определять дни недели таким способом заведено ещё с тех незапамятных времён, когда не упокоенные души свободно бродили по земле, пока, по легендам, Кэтсия не создала инриста́й ве́лум — сдерживающую завесу и не отправила все души за неё, чтобы те не мешали живым. По определению фаз луны, а именно: растущая, первая четверть, пребывающая, полнолуние, убывающая, последняя четверть, стареющая и новолуние; люди придумали названия дней недели: ла́нсем, ли́ндэн, сулуа́р, пле́на, дэми́нлан, а́льтин, ка́лун, плун. Смутьян подошёл к общей комнате профессоров, постучался и уверенно шагнул внутрь. Не было почти никого кроме преподавателя хабитарии — Ладэктуса и, устроившейся у его стола, на стуле напротив, девицы, держащую в руках кружку чая. Они о чём-то мило беседовали, однако заметив вошедшего студента академка тут же замолчала и отвела взгляд. «Ещё одна убогая, — подумалось Элисару. — Академия таких оптом что ли скупает?» — Мистер Элисар, вот так встреча. В неприятности больше не ввязываетесь? — Профессор проказливо улыбнулся, направив внимание на студента. — Очень смешно, смеюсь и падаю. — Отмахнулся Ингелео, окинув взглядом стол преподавателя. — Меня профессор Сэпсум послал за результатами. Где их брать? Ладэктус всё так же продолжал смотреть на академца, тем самым буравил. От его взгляда становилось не по себе. — А где волшебное слово, Элисар? «Да пошёл ты», — подумал Ингелео, заправив руки поглубже в карманы. — Пожалуйста, — быстро буркнул он. Профессор указал на стеллаж со свитками, показывая на одну из ячеек, в которой покоился свиток с двумя стразами на деревянном кругляше. Академец быстро подошёл, схватил нужный ему и поспешил уйти, чтобы больше не пришлось общаться с Ладэктусом, который, что странно, оказался единственным преподавателем, успешно управлявшимся с буйным невежеством и отчуждённостью Ингелео. Смутьян предполагал, что профессор так хорошо уживался со студентами в силу молодости. Хотя и раздражало, что он порой лез не свои дела и устраивал подобные кружки разговоров со студентами об их проблемах. Тем не менее он располагал к себе и вызывал уважение, почти такое же, как всеми знаменитый Сэпсум. Ингелео поторопился вернуться в аудиторию и, наконец, посидеть спокойно. Академец мчался по коридору, не переставая размышлять уже о подработке, из-за которой готовиться к экзаменам весьма затруднительно. Не успел он продолжить эту мысль, как заметил пламенные волосы Игнэйра, что сидел на подоконнике в коридоре. Его вид представился весьма непривычным, со стороны казалось, что он чем-то удручён. Замедлив шаг, Ингелео направил взгляд на Флатэса, который смотрел отчуждённо в окно. Решая, что настроения на перебранки нет, Элисар пошёл мимо. — Ну, как. Ты, наверное, счастлив, да? — Смутьян остановился, как вкопанный, чуть заслышав ледяные ноты в голосе и уже давно забытую отстранённость, которую Игнэйр не проявлял все те годы после происшествия. Он повернул голову и встретился с не менее серым и хладным взглядом бывшего друга, с которым связи оборвались как четыре года назад. Когда и зародилась ненависть к вздорному академцу. Вскинув бровь и окатив Флатэса тем же взглядом, Ингелео повернулся к Игнэйру, который улыбался устало и чем-то даже ужасающе. — Твоя дебильная месть, наконец, свершилась? — Игнэйр чуть склонил голову, точно хотел разглядеть бывшего приятеля во всех деталях. — Тебе стало легче, а, Инги? Кожу точно закололо, а кровь то стыла в венах, то раскалялась. Элисар никогда не мог совладать с этой стороной огненного парня, чей не менее горячий нрав в прошлом оставлял желать лучшего. Сжав кулаки в карманах брюк, он успокоился, а после усмехнулся, злобно и холодно. — Ты сам загнал себя в угол. Не моя проблема, что ты до сих пор боишься огня и собственной силы. Даже как-то жалко тебя, — удовлетворённо произнёс смутьян. — Какой ты всё-таки ублюдок. — Слова Флатэса звучали беззлобно, безразлично, однако запрокинув голову назад, он хохотнул, не спуская с губ непонятной ухмылки. — Давно я не видел тебя прежним. Даже стрёмно как-то, — хмыкнул в ответ Ингелео. — Хотя смотреть на твою показуху куда стремнее. Игнэйр в ответ лишь усмехнулся, выгнав воздух носом. Его лицо оставалось безразличным и пустым. От такого Флатэса у Элисара мурашки бежали по коже, ведь он успел позабыть, что когда-то даже остерегался его и его способностей. На такого «тёмного» академца и смотреть-то страшно, не то что вступать в конфликт. — Инги! Флатэс! — воскликнула приближающаяся Люксальта. Оба академца перевели к ней взгляд. Как только её заметили, Люксальта одарила обоих краткой улыбкой и махнула рукой. Рядом с ней шли, как обычно перевозбуждённый чем-то Эльтен, тут же бросившийся к друзьям и мрачная Лания, выглядящая не лучше самого Флатэса. А ведь этот взгляд подружки Малера он видел уже не впервой. Однако в предыдущие два раза — когда они сталкивались — такой запуганной она не казалась. Впрочем, все эти дешёвые драмы его явно не касались. Поприветствовав Эльтена, Ингелео в последний раз кинул взгляд на преобразившегося Флатэса, который вновь стал совершенно другим человеком. Жалким, на взгляд смутьяна. — Ого, вы тут вместе стоите и даже в глотки не вцепляетесь? Прорыв! — радостно воскликнул Эльтен, громко хохоча. — Да иди ты. — Ингелео улыбнулся. — Дальше вы как-нибудь сами, я не скорая помощь для убогих. — Махнув ладонью на Игнэйра и Нобилиа, он тихонько стукнул Эльтена по затылку и пошёл, пока Контрайн бурно возмущался, яростно жестикулируя с улыбкой на губах.