Академия кувелов,
холл здания
Флатэс неугомонно гнался за улепётывающим Ингелео, что изредка оглядывался. Друзья остались далеко позади, но огненный парень не смог нормально вдохнуть, пока не покинул стены академии. Лишь оказавшись снаружи, он остановился и принялся отпыхиваться. Сердце бешено грохотало, а в голове продолжали крутиться слова отца. Они вызвали очередной приступ тошноты. На икрах неприятно заиграли нервы, походящие на слабые импульсы сердцебиения. Ему хотелось бежать, как можно дальше, туда где никто не сможет найти и не заставит его снова браться за тренировки. Большего ужаса, чем вновь готовиться к службе — Флатэс и представить себе не мог. Мысли о том, что он снова может покалечить кого-то огнём — приводила к неистовствующей панике. На миг ему почудился приторно зловонный запах горящей плоти. Внутренности скрутило. — И чего ты выкидываешь опять? — задыхаясь, прохрипел Ингелео и кинул взгляд на Игнэйра. — Извини, мне надо было побыстрее выйти на улицу, — безразлично бросил Флатэс и выпрямился. Окинув незаинтересованным взглядом бывшего друга, он засунул руки в карманы и неспешно побрёл с территории. — Твой отец ведь уже сказал тебе, не так ли? Поэтому ты такой дёрганый? —спокойно спросил смутьян. — Тебе всё равно не убежать. А если посмеешь снова, хотя бы попытаешься, всё бросить и лишить меня возможности выбраться из этого дерьма, я прирежу тебя собственными руками, — его последние слова отдавали ледяным холодом. Игнэйр скучающе остановился и лениво повернулся к Элисару, застывшему на месте с враждебным выражением лица. Не сдержавшись, задорный парень растянул губы в угрожающе мрачной улыбке и сузил глаза. По птичьи склонив голову, он усмехнулся. — Правда, сладкий? Думаешь сумеешь сладишь со мной? Не лезь ко мне и без тебя забот по горло, — к концу парень с пылающими волосами перестал скалиться и расслабил лицо. — Уж не знаю, что я там у тебя отобрал, но я не хочу возвращаться в тот ад. У меня была надежда на то, что я смогу выбраться, но вы все тащите меня обратно. Где для тебя перспектива, для меня — отчаяние, Инги. Закончив речь, Флатэс побрёл дальше, не перерывая размышлений о былых временах. Он старался понять, чего же хочет на самом деле и чего боится, что мешает снова подчинить огонь, но так и не находил единственного и верного ответа, хоть и понимал, что первостепенную роль играет страх. Академец осознавал, хоть семья относится к нему с трепетным пониманием, но всё равно гнёт свою линию. Если так они выражают заботу, то лучше им и вовсе не пытаться, ведь этими потугами делают только хуже. Уж в это он верил со своей непривычной ему святостью. Игнэйр и заметить не успел, как ноги принесли его к реке, где он не появлялся уже чуть не больше месяца. Ничего не изменилось: вода все так же игриво журчала, аккомпанируя вокалу ветра и птиц, разносящих свои мотивы на сотни метров. Трава стала пестрить заметной синевой, постепенно сменяя сочный зелёный оттенок. Небольшие цветочки по-прежнему усеивали травяное полотно, подобно бабочкам, готовым вспорхнуть в любой момент. К великому разочарованию, Флатэс чувствовал, что больше не вписывается в этот пейзаж, ведь в нём произошли заметные изменения. Прежняя сдержанность заметно таяла на глазах, мысли всё чаще очернял гнев, а поведение стало меняться так сильно, что академец грозился потерять свою маску вечно задорного мальчишки. Уже на автомате подцепив из кармана брюк зажигалку, он чиркнул ей, скользнул пальцем по колёсику и стал заворожённо наблюдать за пламенем. Флатэс ждал момента, когда то оживёт и набросится на него, попытается поглотить и затянет в топи, откуда вернуться будет уже невозможно. Тем не менее он не мог ослушаться наказа отца. Понимал, что нужно снова попытаться, даже если огонь в этот раз его не пожалеет. Стянул митенки и отложил на землю. Стараясь проглотить старые воспоминания и зудящий на подкорке памяти страх, он решительно протянул руку. Разозлился своей пугливости и в гневе позволил шарику пламени увеличиться в несколько раз. То, словно так и должно быть, на удивление, повиновалось и даже откликнулось, позволив повелевать собой. Оно танцевало и переливалось на его ладони, завораживая свечением и привлекая источаемым жаром. Злость постепенно растаяла, сменилась радостным возбуждаем, пока следом не появился и страх. Игнэйру показалось, что он почувствовал его присутствие, словно тот в виде огромного и искорёженного тебрарума стоял прямо позади и ждал, когда же парень дрогнет, чтобы вцепиться в него. Замерев, он ощутил, как по торсу прокатились мурашки, а после в памяти снова начали вспыхивать душащие воспоминания. Взрыв! Пламя и в этот раз не пожалело хозяина. Оно яро набросилось на его одежду и стало подбираться к изуродованной коже на руках, точно тигр, что перестал подчиняться дрессировщику. Не сдерживаясь, Флатэс вскрикнул от одичавшего страха, но с места так сдвинуться и не смог. «Сгорю! Я сейчас сгорю! Как иронично, чёрт возьми», — подумалось ему. Однако в эту же секунду по нему ударил яростный порыв ветра, что отбросил Игнэйра прямиков в воду. Погружаясь в охлаждающие потоки, академец распахнул глаза и увидел ласкающую кожу жидкость. Он не успел сообразить, что происходит, как обрушившиеся в воду руки, рывком вытянули его обратно на берег. Смахивая с лица воду, огненный парень увидел перед собой разъярённое лицо Элисара. Оно находилось так близко, что он видел в его глазах беснующийся гнев и напряжённо дёргающиеся желваки. Его кулаки стискивали обгоревшую футболку Игнэйра с такой силой, что ткань жалобно закряхтела. Одним рывком, он притянул его ещё ближе и встряхнул, старался привести в чувство, поймать зрительный контакт. — Отпусти, я должен сгореть! — надрывно и истерично завопил Флатэс, цепляясь за запястья Ингелео. Разум словно отключился. Флатэс окончательно перестал соображать, ему чудилось, что он в огне, что он горит, а рядом, совсем неподалёку охвачена пламенем и сестра. На глазах скопились слёзы, что крупными каплями бросались бежать по лицу, точно остерегаясь, что и их достанет огонь. Он видел вокруг лишь дым с буйствующими языками пламени, слышал крики Экли и свой, чувствовал вонь горящей плоти и задыхался, задыхался, задыхался. — Ты нахрен совсем конченый? — с отупляющей злостью взревел смутьян. — Когда ты уже прекратишь творить эту херню? Да на тебе уже живого места нет! Разуй свои лупёшки! Разуй, я сказал! Не выдержав, Ингелео снова окунул Флатэса головой в воду и снова дёрнул на себя. Он пристало следил за выражением лица, чтобы понять пришёл ли Игнэйр в себя. По итогу ему пришлось повторить «купание» ещё пару тройку раз, пока закашливающийся от воды весельчак не пришёл в себя. Вскидывая голову, вздорный шутник заметил, как к нему бросились ещё два человека, но увидел только рыжий и чёрные цвета, всё остальное сливалось из-за стекающей на глаза воды. Флатэс, точно пребывающий в прострации, не слышал никаких звуков. Он потеряно крутил головой с выпученными глазами, пока щёку не обожгло. Мир стал приходить в норму. Перед ним всё так же стоял Ингелео, прописавший ему смачную пощечину, а по бокам — Лания и Лаура, тревожно разглядывающие друга. — На меня смотри! — рыкнул Элисар, схватил лицо Игнэйра и стиснул щёки. — Сраный чудила, ты чего добиваешься? Ты уже не тот полудурок, который обжёг сестру, ясно! Ты теперь просто придурок, который разучился соображать башкой! Хватит себя прижигать! Смутьян ещё несколько минут грозно смотрел нерадивому другу в глаза, прежде чем ожесточённо расцепить руки и отшатнуться от него. Тело Флатэса по прежнему горело, но уже не от истерики, а от страха. Что он только что чуть не наделал? Он же чуть не перешёл грань невозврата... Лания нагло протолкнулась к Флатэсу, заставив Ингелео отступить ещё на несколько шагов. Она с ужасом оглядела его раны и поджала губы. Выдохнув, академка выставила руки и сосредоточилась на ожогах. Она чуть скривилась, когда начала перемещать золотисто-зелёный свет, залечивая раскрасневшуюся кожу. Пока Нобилиа делала своё дело, все молча наблюдали на Флатэсом, чьи глаза становились краснее с каждой новой минутой. — Лания, тебе нельзя, твоя способность... — вяло постарался возразить парень, виновато глядя на её руки. — Помолчи хоть раз, Флатэс. Мне нужно сосредоточишься. Уверенный ответ рыжеволосой академки, окончательно выбил его из равновесия. Он даже стал сомневаться та ли Лания Нобилиа перед ним? Не она ли вечно мямлила и опускала глаза или то был кто-то другой? Облегчённо выдохнув, он наконец почувствовал спокойствие, предоставляя себя на милость подруги. Через некоторое время Лания поднялась, давая понять, что закончила с лечением. Флатэс взволнованно посмотрел на проявляющиеся красные пятна на её руках. Нобилиа проследила за его взглядом и прикрыла покраснения, а после мягко улыбнулась. Она не дала другу и шанса открыть рта, так как обратила внимание на Ингелео. Академка изучала его несколько секунд. Элисар угрюмо стоял, скрестив на груди руки и далеко не сразу заметил, что Нобилиа буравит его глазами. Парень фыркнул и недовольно сощурился, скрючив нос. — Чего пялишься? — огрызнулся тот, направляясь к Флатэсу. — И долго ты прятать его будешь, — она скептично изогнула бровь и качнула головой на его руки. Смутьян замер на мгновение, неотрывно сверлил Ланию ледяным и неодобрительным взглядом, от которого та невольно повела плечами. — Так и будешь истерить, как девчонка? Да ты же не переживёшь, если на твоём тебе появятся изъяны, принцесска, — хмыкнула Лаура. Тот продолжал молча стоять, а после и вовсе сделал вид, будто никого не слышит. Лания не выдержала и подалась вперёд, протянула руку и ухватилась за край рукава его футболки, от чего Ингелео среагировал молниеносно. Он грубо ударил девушку по руке и отшатнулся. Весь начал пылать от гнева. — Убери от меня свои клешни, — прикрикнул смутьян, сделавшись бешенным зверем. Лания же спокойно выдержала его истерику, после чего установила зрительный контакт. Флатэс смог понять, что для неё это тяжело, лишь когда она заправила прядь волос за ухо — так она всегда делала, пытаясь скрыть нервозность или страх. «Она начала переступать через свои себя? Поразительно», — мелькнуло у него в голове. — Я дотронулась рукава, а не тебя. Не думала, что ты такой изнеженный, — она скривила губы дугой, а после тихо цокнула языком. Её пальцы вцепились в кожу на плечах, но Нобилиа упрямо продолжала смотреть на Ингелео. — Пошли, — она махнулась ему рукой и направилась за соседние кусты. — Пошли, Ингелео, ты ранен! Как только она отвернулась, её плечи заметно расслабились. Пусть голос подруги всё ещё не звучал бодро и уверенно, но она определённо стала внушать доверие и перестала быть в глазах других забитой девочкой. По крайней мере усердно работала над этим, из-за чего Флатэс почувствовал за неё гордость.Территория академии кувелов,
река Светлой Девы
Лания скрылась от любопытных глаз за природной изгородью. Бурлящий поток реки приносил небывалое успокоение и даровал возможность выдохнуть, хоть она и чувствовала себя не в своей тарелке. Вечерний ветер ласково проводил по щекам и отправлялся кружиться в цветах по полянке. Из-за деревьев было немного темнее, чем там, где она лечила Флатэса. — Ты кого из себя строишь? Я не просил о помощи, — фыркнул позади Ингелео, нехотя передвигающий ноги. Он остановился на приличном расстоянии от академки. Лания затылком чувствовала, что смутьян пытается прожечь его взглядом, но постаралась сохранить самообладание. — Про запрет касаний мы и так все знаем, — начала она, — а про стеснение показывать свою слабость, слышу впервые. Даже забавно, — мягко отозвалась Нобилиа. Ингелео, точно приросший к месту, изменился в лице — стал более жутким. Выдохнув, Лания подошла к нему на допустимое расстояние, старательно сохраняя дистанцию и выставила перед собой ладони. — Просто вытяни руку. — Без прикосновений, — предупредил недоверчиво Элисар. — Не очень-то и хотелось, — так же спокойно ответила Лания, желая поскорее закончить спектакль. Чуть помедлив, он таки показал небольшой ожог. Раскрасневшаяся кожа приобрела ядовито-алый оттенок, что становился насыщеннее к середине. Выставив руки над раной, девушка следила за тем, чтобы не пересекать дозволенную черту близости, но, и чтобы её способность доставала до повреждённой кожи. — Почему ты так такая тошнотворно терпимая? Других мало волнует, чего и кому нравится и чего кто терпеть не может. — У каждого свои бзики. Я не терпимая, я просто знаю, что это такое — чего-то бояться или не переносить. Твоя проблема в том, что ты перекладываешь свои страхи на других и высмеиваешь, думая, будто так пройдут собственные. Но свои раны в первую очередь нужно принять, а потом уже лечить, ты же их просто игнорируешь. И по этой же причине не хочешь выглядеть перед кем-то слабым. Надеешься, что пройдёт само? — Не лезь куда не просят, — без злости бросил смутьян. Он нахмурился, гипнотизируя золотисто-зелёный свет. — Как ты смогла... справиться со своими... ну ты поняла? Лания стрельнула глазами на напряжённое лицо Ингелео, а после задумалась. Как она справилась? А разве справилась? За всё это время Нобилиа и правда сделала много шагов к тому, чтобы перебороть страхи, но они всё ещё сидели глубоко внутри. Она всё так же продолжает неосознанно вздрагивать при случайной встрече с братом; заставляет себя смотреть людям в глаза и не бояться, не опускать голову; всё ещё учится общаться и улыбаться. Лания, точно, как маленький ребёнок, учится ходить, но учится заново. Академка определённо не считает, что работать над собой легко, знает, как это страшно, но понимает, что если не станет ничего менять, то будет только хуже. — Я всё еще пытаюсь справиться. Сама я бы ни за что ничего не смогла, мне помогают друзья. Благодаря их поддержке у меня получилось поверить в себя, вот и весь секрет. — Как банально, друзья, — невесело хохотнул Элисар и помрачнел. — У меня нет друзей, Люксальта и Эльтен ушли, так что... — У тебя есть Флатэс, — возразила Лания. — Мы не друзья. — Значит, ты прибежал к нему на помощь только потому, что хотел прополоскать его голову в воде? Ты не можешь принять того, что беспокоился? Или боишься понять, что тебе тоже нужны люди? — Лания помотала головой. — Во всяком случае, пока ты не откроешь глаза, так и будешь ходить на ощупь. Тебе протянуто много рук, готовых помочь, ты просто их не видишь. А помимо всего, ты ещё и стен настроил вокруг себя, как тогда к тебе должен пробиться хоть кто-то? Она ненадолго задумалась. — Хотя, ты подпустил к себе Люксальту, но в тоже время построил между вами уже другую стену. Боялся своих чувств? — Да, какое тебе вообще дело! — возмутился Элисар, но сразу же присмирел. В груди поселилась тоска и он готов был клясться, что до сих пор ощущал тот невесомый поцелуй в щёку. — Но... я правда так и не сказала ей, что она для меня пэглэфа́смиах¹. Хотя смысла в этом не было, она... всегда видела только Эльтена перед собой, — его щёки зарделись от непривычной откровенности. — А может тебе просто хотелось так думать? Если продолжишь и дальше лишать всё смысла, то рискуешь навсегда остаться узником в пожаре. — Я не Флатэс. Никогда не думал, что буду разговаривать о подобном с кем-то вроде тебя, — когда Инглео скривился, Лания заметила, как в его глазах мелькнул то ли страх, то ли горечь, она не разобрала, однако ощутила тоже самое. Слишком уж ей были знакомы эти чувства, слишком болезненны и глубоки. — Я не выношу, когда нарушают мои личные границы только потому, что отцовские подстилки каждый раз тянули ко мне свои грязные руки, — внезапно выдал парень, не отрывая хмурого взгляда от рук Лании. Растерявшись на несколько мгновений, она подняла голову. Светящаяся пелена перестала исходить от ладоней. Признание так её ошарашило, что академка даже не знала, как нужно отреагировать. Ингелео не дал ей времени на раздумья. Он повертел руку, убеждаясь, что от ожога осталось лишь блёклое пятнышко, как от синяка, а после отошел на шаг. — Инг... — Ты закончила, отлично. Я пошёл.***
Язык кувелов: Пэглэфа́смиах¹ — не имеет прямого перевода; однако, схоже со значением чувства «влюблённость», когда человек внутри пылает и сгорает от своих чувств. Так же может означать, что объект обожания распаляет внутри обожателя необузданный огонь.