Чайник вскипает с характерным звуком, который можно найти забавным, даже если ты живешь уже больше шести тысяч лет. Горячая вода наполняет кружку. Азирафаэль делает глубокий вдох: пахнет мятой и корицей. Кроули, его извечный компаньон и, с недавних пор, сожитель, не раз насмехался над ним из-за любви к чаю в пакетиках. Ангел не придавал этому значения — вероятнее всего, спутнику его существования не нравился вышеупомянутый чай лишь потому, что тот не мог превратиться в алкоголь без применения демонических чудес.
Теплый плед сам собой бережно раскладывается на просторном кресле, словно по волшебству. Азирафаэль окидывает задумчивым взглядом пейзаж за окном многоэтажки (этой привычке он научился у людей) и располагается поудобнее. Ангел практически сворачивается в клубок, но таким образом, чтобы на коленях все ещё можно было разместить книгу, и делает первый глоток горячего напитка. Приятный жар разливается по всему телу, хоть за окном и льет, словно из ведра. Ох уж эти земные радости… Они явно вызывают привыкание. Страницы романа Джейн Остин кудрявый посланник небес переворачивает бережно и трепетно.
«Дружба является целительным бальзамом для ран от разочарований в любви» — разумеется, он уже не раз читал большинство книг из своей библиотеки, но каждый раз, вновь возвращаясь к любимым произведениям, находил для себя что-то новое и завораживающее. Люди казались ангелу удивительными существами: будучи слабыми в битвах с соблазнами и небезупречными, некоторые индивиды все ещё порой считали себя мудрее других… И иногда даже записывали свои идеи на бумагу, дабы поделиться с миром. Азирафаэлю казалось, что ему не хватит целой вечности для того, чтобы понять людей, и он находил это по истине удивительным, в самом наилучшем смысле этого слова.
Ангел погружался в сюжеты романов, словно в параллельные вселенные. Перед его глазами мелькали силуэты дам в изящных платьях и корсетах, крыши средневековых замков и аббатств, бескрайние моря, встречающие первых мореплавателей. Любитель книг не нуждался в богатом воображении, хоть таковым и обладал: большинство из событий, описанных людскими литераторами, он видел своими глазами. Именно поэтому Азирафаэля куда больше интересовали фрагменты, посвященные описанию чувств героев друг к другу — некоторые из таких отрывков ангел даже переписывал вручную, чтобы перечитывать снова и снова. За долгие тысячелетия своего существования он ни капли не изменился внешне, если не считать смены костюмов, но так и не узнал, что такое страсть, нежность, трепет перед встречей с объектом обожания. Для эфирных существ это было противоестественно. По крайней мере, так он сам считал. А романами о любви уже вторую сотню лет маниакально увлекался лишь из любопытства, разумеется.
– Анге-е-е-ел! Сотворишь для меня крошечное чудо? Я забыл полотенце в гостиной!
Единственный недостаток моментов, полных тишины и умиротворения, заключается в том, что им свойственно заканчиваться. Голос Кроули донесся из ванной комнаты, как гром в Судный День. Ангел снисходительно улыбнулся, откладывая книгу на журнальный столик и ласково протирая её специально отведенной для этого тряпочкой.
– О! А если найдешь бомбочку для ванны, то это вообще будет поступок настоящего героя!
Азирафаэль прищуривается, прислоняясь ухом к двери ванной.
– Прошу прощения, бомбочку, мой дорогой?
Демон, развалившийся в ванне с бокалом красного вина, закатывает глаза, но не может сдержать улыбки.
– Бежевый сверток из пакета, стоящего в коридоре. На нем написано «Lush». Опережая все твои вопросы: у бомбочек для ванны нет ничего общего с настоящими бомбами. Они делают воду разноцветной и заставляют её пахнуть цветами.
Ангел с облегчением выдыхает и в миллионный раз умиляется людской изобретательности. Кроули без труда представляет его расслабленное выражение лица и, черт возьми, снова улыбается.
– Тук-тук? Прошу прощения за вторжение в твое личное пространство… — Азирафаэль ради интереса посетил людского психолога на прошлой неделе, именно там и узнав о личном пространстве, личных границах, газлайтинге и токсичных отношениях. Демону понадобится ещё, по крайней мере, тысяча лет, чтобы привыкнуть к тому, как современная лексика звучит из уст ангела. Очаровательно, учтиво, изысканно и… Немного забавно? В этом весь Азирафаэль.
Сначала дверь ванной комнаты приоткрывается лишь слегка: копна светлых кудрей просовывается в щелку.
– Ангелам, как и демонам, нужно особое приглашение? Заходи! — буднично бросает Кроули, уже успевший знатно расслабиться в горячей воде и немного опьянеть.
Азирафаэль, переступая порог, зажмуривается: прижимает к груди пушистое черное полотенце и злополучный пакет с логотипом бренда принадлежностей для ванны.
– Кроули! Ты…
– Да, ангел. Люди принимают ванну обнаженными. Я поступаю точно так же, потому что это умно и приятно. Одежда не намокает, не прилипает к телу. Пена обволакивает плечи…
Пожалуй, ванны со свечами и пеной нравились Кроули не меньше, чем смартфоны, пабы и людская традиция подавать шампанское с завтраками по воскресеньям. Сперва он даже скрывал свое новое увлечение, но вскоре примирился со своей сущностью, обожающей поваляться в теплой воде, и открыл для себя целый новый мир. Он мог часами бродить по торговым центрам, выбирая увлажняющие крема для тела, ароматические морские соли и скрабы.
– Я уже был в твоем теле… И тоже лежал в ванне! Не обнаженным, правда, но чего я только не видел за шесть тысяч лет на этой планете. Нагота вдохновляла художников в эпоху ренессанса, в ней нет ничего постыдного. — уговаривает Азирафаэль сам себя, вспоминая легендарный день, когда им с Кроули пришлось поменяться обличиями, дабы спасти друг друга от печальной участи.
Большущие глаза ангела распахиваются и невинно хлопают. Он улыбается во все тридцать два зуба и, гордясь собой, протягивает Кроули полотенце и небольшой крафтовый пакетик.
– Твое полотенце и… Твоя бомба! Наслаждайся своим замечательным вечером в бурлящем разноцветном кипятке, а я продолжу наслаждаться чаем и хорошей книгой, если ты не возражаешь.
Даже будучи в домашних тапочках, Азирафаэль эффектно и по-джентельменски разворачивается, словно на нем лакированные ботинки с каблуком. Он собирается ретироваться, однако мокрая рука Кроули, до этого сжимавшая бокал, цепляется за его запястье.
– Побудь со мной, пожалуйста. И закрой дверь, а то холодно. Пожалуйста, ангел.
Желтые глаза демона, которые Азирафаэль привык сравнивать с янтарем, смотрят на него как-то по особенному. Кроули не выглядит грустным и разбитым — скорее всего, просто нуждается в его компании после долгого дня. Обычно, если ограничиваться пространством их квартиры, эти двое обычно проводили совместные вечера на кухне или на балконе. Ванная была чем-то новым, но за такое количество лет, проведенных бок о бок, обоим удалось смириться с мыслью о том, что готовым нужно быть ко всему.
Азирафаэль захлопывает дверь и слегка нерешительно располагается на краю ванны: сначала ему хотелось присесть на стиральную машинку, но он побоялся. Кто знает, на что способна современная техника, созданная человеком?
– Кроули, ты… В порядке? Выглядишь вымотанным.
– Я не вымотанный, а распаренный. В этом и суть всей затеи! Ты лежишь в кипятке, пока твое бренное тело не начинает просить о прохладе. Таким образом, ты избавляешься от усталости, глупых мыслей и… Ещё всякого разного. — «глупых мыслей» в голове у Кроули возникает предостаточно, стоит ему лишь взглянуть на ангела, облаченного в нелепый домашний халат.
«Какой же хорошенький. Лучше всех смертных, что я успел увидеть с момента зарождения вселенной! Вот бы запустить пальцы в эти кудряшки и…» — достаточно глупо, не так ли?
– Ты варишься в кипятке, мечтая о прохладе? — Азирафаэль заходится хохотом, цепляясь за бортик ванны до побеления костяшек. — Врунишка, а говоришь ещё, что не скучаешь по Аду! Зачем тогда создаешь тут его демо-версию?
– Демо-версия Ада, значит? Тогда приготовься пасть! Добро пожаловать в Преисподнюю, Ангел-падший-из-за-любви-к-панкейкам!
Азирафаэль не успевает толком сообразить, что произошло: он просто слышит громкий всплеск и, несколько секунд спустя, понимает, что весь мокрый. Если бы ангел знал, что такое «компрометирующая поза», он бы мгновенно сделал вывод о том, что они с Кроули находятся именно в таком положении. Ангел неуклюже обнимает демона за шею, волей случая (и больше ничьей волей, разумеется) сидя на его бёдрах в насквозь промокшем халате.
– Ты что натворил?! Я только вчера отправил свое любимое домашнее одеяние в людскую чудо-машину… — спохватился Азирафаэль, немного отдышавшись и частично прийдя в себя после «инцидента».
– В стиралку, ты имеешь в виду? — Кроули улыбается. Если бы у него были клыки, он бы жутко ими гордился и непременно бы их показал. Увы, будучи клыкастым, тяжело затеряться в толпе смертных.
– Да. В стиральный аппарат для мучений тканей и тканевых изделий любого рода.
Повисает тишина. Ангел, смирившийся со своей участью, располагается поудобнее. Сперва он хотел завопить, что его сожитель и правда добровольно варится в кипящей жидкости, но его земное тело быстро привыкло к температуре, в связи с чем было принято решение промолчать.
Плюх. Азирафаэль с недоверием принимается оглядываться по сторонам, когда слышит тихое шипение, источником которого, на удивление, является не наглый рыжеволосый демон. Все проясняется, когда ангел видит, как неопознанный объект (из свертка с удивительной надписью «Lush») образует ярко-фиолетовые круги на воде и, кажется… Блестит.
– Чертовы блёстки! — громогласно негодует Кроули. — Снова придётся вызывать клининг, чтобы их отмыли от ванны!
– Это… Одноцветковая ангулоя? — ангел принюхивается, пытаясь опознать диковинный запах, наполняющий комнату. — Глориоза роскошная?..
– Всё куда проще, ангел. — Кроули можно по истине считать экспертом в области растений и осуществления кары небесной над некоторыми из них. — Лаванда. Цветущая лаванда. Потому и цвет сиреневый, людям нравятся такого рода ассоциации.
– Ох, лаванда! Восхитительно! — Азирафаэль прикрывает глаза.
Воспоминания переносят его во французские лавандовые поля и возвращают в теплый весенний вечер. Тогда, в ныне далеком 1982-ом году, они с Кроули в очередной раз заглушили стресс, вызванный тяжбами существования в качестве ангела и демона, парой бутылок отменного красного вина. Идея «прошвырнуться по окрестностям» была принята мгновенно, однако количество поглощенного за ужином алкоголя дало о себе знать и вскоре вызвало… Легкую слабость и нелегкую дезориентацию в пространстве.
– Лаванда! Кроули, а помнишь, как мы с тобой лежали под звездным небом среди цветов, вдыхали их райский аромат и вели беседу?
Демон водит по сиреневой воде кончиками пальцев. Видимо, пытается посчитать точное количество ненавистных ему блесток.
– А… Это ты про тот день, когда мы с тобой упились в дребодан и отключились прямо посреди поля в Провансе? Нам ещё потом сторож накостылять грозился! — Кроули сухо смеется, даже слегка жмурясь от нахлынувших приятных дум о былом. — А я превратил этого выродка в пчелу, заставив его опылять цветы до скончания веков!
Воспоминания о безнаказанной шалости доставляют демону столько удовольствия, что он облизывает губы раздвоенным языком.
– Вот любишь ты все опошлить… — вздыхает Азирафаэль, чувствуя, как его тело обмякает под воздействием теплой воды, а голова сама собой опускается на плечо Кроули. Так ведь гораздо удобнее. — Разве имеет значение наше легкое опьянение и этот сторож? Мы восхитительно провели время среди полей лаванды. А сколько созвездий нам удалось насчитать, а сколько философских тем обсудить!
Демон не спорит. Он помнит и оценивает события в совсем ином (и более реалистичном) свете. Возможно, именно поэтому он часами может слушать, как Азирафаэль рассказывает ему об их общих похождениях со своей, ангельской точки зрения. Бывший Ангел Восточных Врат смотрит на мир невинными и широко распахнутыми глазами истинного поэта и романтика, даже спустя тысячелетия не переставая удивляться и радоваться, будто новорожденный.
– Я говорю, что мы валялись пьяными в поле и дебоширили, за что неплохо огребли. Ты говоришь, что мы возлежали среди лаванды и задушевно беседовали. Что ж, твоя версия событий звучит как… Тиндер-свидание мечты. — Кроули то задумчиво смотрит в полоток, то опускает глаза вниз. В конце концов, он не выдерживает и касается волос ангела мокрыми пальцами.
– Свидание? Это так… По-людски! — демон удивлен, что Азирафаэль не стал спрашивать, что такое «Тиндер». — Постой, ты считаешь, что… У нас было свидание? Тайное свидание? Как в романах?!
– Ну… — Кроули задумчиво накручивает ангельские кудри на указательный палец и пытается дотянуться до бокала вина, не делая лишних движений. — Не такое уж и тайное, раз о нем узнал тот чертов сторож. Ныне он пчела, а поэтому…
– Ты сделал его пчелой из ревности? Признавайся. Ты… Ревнуешь, Кроули? — ангел щурится и придвигается настолько близко, что они с демоном соприкасаются кончиками носов. Азирафаэль знает о ревности лишь из литературных произведений, а потому и делает такое предположение. — Я читал, что ревность может толкнуть существ на необдуманные и жестокие поступки!
Кроули молчит. Наверное, ему и правда нечего сказать впервые за последние несколько тысяч лет. Признаться честно, он бы предпочел использовать свой острый язык в других целях, но пока не решается.
– Ревную? Демоны не умеют ревновать. Это какая-то очередная людская странность. Люди ревнивы оттого, что иногда зазнаются и начинают считать других смертных своей собственностью… — невнятное мычание. — Я тебя своей собственностью не считаю. Соответственно, не ревную.
Кроули — демон. Кроули лжет. Даже если бы перевоплотился с целью обрести сотню пальцев, ему бы все равно их не хватило, чтобы сосчитать, сколько раз он отказывался от любимых занятий (включая сон), чтобы отправиться на другой конец земного шара и проведать Азирафаэля. Демон долгое время не мог найти объяснения этим порывам, лишь отдавая себе отчет в том, что не мог им сопротивляться. Ангел свято верил в то, что это божественный замысел сталкивал их снова и снова, однако правда заключалась в том, что, как минимум, пару раз в столетие, Кроули обязан был убедиться в том, что Азирафаэль не нашел себе новых друзей. У Кроули не было сердца — разбиваться нечему, но он бы точно сжег десяток деревень от горечи, если бы увидел кого-то рядом со своим ангелом. Кажется, смертные поговаривают, что ревность так и работает. Но Кроули — демон. Он молчит.
– Это восхитительно, мой дорогой! Психолог сказал, отсутствие ревности — один из показателей… Высоких отношений! — Азирафаэль многозначительно поднимает вверх указательный палец. — Высокой дружбы, в нашем случае.
– Высокой дружбы. Скажешь тоже… — внутри Кроули что-то ёкает. К счастью, он среди тех, кто может в качестве оправдания смело использовать фразу "черт дернул меня за язык". — Не думал, что совместное нахождение в ванне — неотъемлемая часть высокой дружбы. Может, хоть халат снимешь, раз мы с тобой не ревнуем и всецело друг другу доверяем, м?
Желтые глаза сверкают пуще блесток в ванне. Кроули нервно закусывает губу, ожидая, что ангел, уткнувшийся в его плечо минут двадцать назад, пробубнит в ответ хоть что-то. Он даже готов смириться с тем, что Азирафаэль, как обычно, ничего не поймёт и начнёт отшучиваться, краснея. Вместо этого демон получает тишину.
– Ангел? Ладно, прости, я… Переборщил. Попытался тебя соблазнить, демонам это свойственно. Но ты не поддался, молодец! И тебе вовсе не обязательно раздеваться, я ни на что не претендую. Подожду ещё пару столетий, налью тебе абсент, если в будущем его ещё можно будет отыскать, и…
Трактат Кроули прерывает тихое сопение. Ангелы, подобно демонам, не испытывают физической потребности во сне, но к земным странностям, как выразился Кроули, крайне легко привыкнуть. Азирафаэль уснул: вероятно, так на него подействовали умиротворяющие воспоминания о Провансе, сиреневая блестящая пена и цепкие руки демона на его плечах.
–
Черт тебя дери, ты ничего услышал… Вот и жди теперь ещё шесть тысяч лет, пока у меня снова будет настроение ляпнуть что-то подобное! — пробубнил демон, почти срываясь на шипение в попытках выбраться из воды, не утопив при этом Азирафаэля в его стильном халате.
– Черт меня дери? Не нужно меня драть, Кроули… — полусонно выдает ангел, когда его, не без применения мелких демонических чудес, вытаскивают из воды в абсолютно сухой одежде.
Кроули давится воздухом (от
смущения удивления), легонько отвешивает себе за это пощечину по и без того покрасневшим щекам, а затем приступает к выполнению операции «уложи ангела спать».
***
Азирафаэль не спит, но его глаза продолжают предательски слипаться. Все происходящее он видит словно сквозь пелену, через наполовину сомкнутые веки: Кроули, обмотавший полотенце вокруг бедер и даже не удосужившийся высушить волосы, мечется в тщетных попытках включить его любимый ночник. Разумеется, красочно чертыхаясь, и вертя объект в форме луны во все стороны. Поворачивая голову слегка в сторону, ангел видит рядом с собой свои любимые нежно-оливковые подушки (демон их ненавидит), принесенные из гостиной. Стакан воды на тумбочке. Его мягкие тапочки рядом со шкафом.
– Адские ангельские штучки… Как же ты работаешь?! — рычит Кроули, не сдаваясь и продолжая ворочать ночник Азирафаэля то так, то сяк.
– Кроули, оставь его в покое. — наконец, не выдерживает ангел, вяло подавая голос. Его тело обмякло настолько, что трудно даже ворочать языком. О лишних движениях не может быть и речи.
– Но ты ведь никогда не спишь без ночника! Вот я и… Оу, я тебя разбудил, выходит? — демон застывает в дверях в непривычной для него позе, словно хитрый голодный лис, пойманный за воровством фермерских кур.
– Ночник испугался твоей адской энергетики и решил не работать.
– Ты имеешь в виду, моей адской привлекательности?!
Пауза. Тиканье настенных часов, которые Азирафаэль принёс в общее жильё из своего книжного магазина.
–
Может быть.
***
Окончательно проваливаясь в сон, Азирафаэль не может услышать, как небольшая серая змея сворачивается в клубок у его ног. На днях Кроули прочитал в социальных сетях об ещё одной человеческой особенности — смертным почему-то нравится спать рядом с теми, кого они любят. Возможно, это ещё один способ убедиться в том, что у вас высокие отношения — демон пока не знает. Однако он точно знает, что готов слышать от Азирафаэля об их «высокой дружбе» и стойко выносить ангельские «
может быть» ровно столько световых лет подряд, сколько потребуется.
Однажды он снова подстроит все так, чтобы они вдвоем оказались посреди лавандового поля. Совместные путешествия — ещё одна приятная земная странность.
