«Прочь из моей головы! Оборвав провода, спутав карты, фигуры сметая с доски Разбивая шлагбаумы на полном ходу Оставляя разрушенными города Из моей головы, где сферой становится плоскость Где то горит фейерверк, то тлеет свечка из воска Где музыка Баха смешалась с полотнами Босха И не дружат между собой полушария мозга Где крутится строчка одна днём и ночью "Вали из моей головы очень срочно" И вместе с собой забери о тебе мои мысли Чтобы Богу не показалось, что мы в этом мире слишком зависли»
– Скажи мне, что ты сказал «нет». Азирафель смотрит на него. Прямо в глаза, как умеет, так, чтобы заставить, подчинить, выбесить. Кроули уже знает, он понимает, что Азирафель далеко, что Кроули упустил момент, что он проиграл. Но он отчаянно, с горькой надеждой повторяет: – Скажи мне, что ты сказал «нет»! – Кроули, – Азирафель начинает нервно теребить рукава пальто, – дорогой… – Азирафель, нам не нужны Рай и Ад, они токсичны! Мы на нашей стороне, глупый ты ангел. Кроули пытается достучаться. Пробить стену, разрушить камни уверенности, пробраться и нашептать разуму, что он не прав. Кроули не вернется в Рай. И он не вернется в Ад. Он останется тут, в этом книжном магазине, в своей машине, в Тэдфилде, на Альфа Центавре, не важно, главное, что ни в одной из этих ебаных конторок. «Черт побери. Они победили. Они заберут его. Я вижу это в его глазах. Они забирают его у меня» – шепчет сознание, но Кроули машет головой в разные стороны. – Азирафель, останься со мной! Кроули не говорит этого. Кроули молчит и смотрит, долго, с нажимом, будто пытается разглядеть остатки сочувствия в любимых глазах. – Кроули, – ангел подходит ближе, кладет руки на талию, и они ощущаются так неправильно, так горячо неправильно, но Кроули не имеет право их сбросить. Тогда он точно уйдет. Выйдет из магазина, пройдет к соседнему зданию, зайдет в этот санитарно-чистый лифт с этим идеально-коварным стариком… – Кроули, пойдем со мной. Мы будем ангелами, мы сможем сделать так много вещей. Мы все изменим, моя любовь. Ты мне нужен. «Нет, я тебе не нужен. Больше нет. Тебе нужно одобрение святейшей мамочки» – Книжный магазин, – Кроули приводит последний рабочий аргумент, надеясь, что хотя бы это место силы, где происходило так много вещей, где все зарождалось для них, образумят глупого, глупейшего ангела. – О, Кроули, – на лице Азирафеля появляется мягкая улыбка, и Кроули никогда в жизни не хотел ударить Азирафеля, но сейчас… – Ничто не вечно. Кроули задыхается. Ему не нужно дышать, он чертов демон, но… «Блять» – бьет тревогу голова, Кроули чувствует приближающуюся истерику, но он молчит, даже мускул не дрогнет на его лице, он не может так рисковать. Это его чертов муж. Если он решил, что ничто не вечно (ничто…), значит, так оно и есть. – Да, – Кроули нервно облизывает губы и надевает очки, – наверное, ты прав. «Не прав. Не прав. Не прав, не прав, не прав» – Удачи, – выдавливает из себя Кроули и начинает уходить, ему нужно на улицу, он больше не может здесь находится, деревянный пол ошпаривает ноги, как церковный мрамор, ему нужно сбежать, уйти, спрятаться– Азирафель хватает его за рукав и смотрит, смотрит панически, с испугом. Чего еще он мог ожидать? – Кроули, не уходи! Пойдем со мной! Ты мне нужен! – Не нужен! – не выдерживает Кроули, вскрикивая, и внезапно в магазине становится очень тихо. Но тихо не так, как обычно. Людей на улице все еще слышно. Азирафель меняется в лице. Он со страхом, с еще большей паникой, вслушивается в тишину, которую он тоже ощутил. Он почувствовал ее холодком между пальцев. Она ускользает. Соловей больше не поет. Кроули на секунду, всего на миг показывает то, что происходит в его душе. Он не смог это скрывать. Его лицо искажается, он выглядит как тот, кто потерял все, так быстро у него забрали все, что он имел, и так просто, так блядски просто, и это не должно быть так больно, но… – Не нужен, – повторяет он и возвращает спокойствие на лице, – и это, – Кроули поднимает руку вверх, указывая пальцем куда-то наверх, туда, где в горе молчит соловей, – тому подтверждение. Кроули разворачивается на каблуках своих ботинок и уходит. Убегает, сбегает отсюда. Он не хочет видеть, как Азирафель идет за ним, или идет к лифту в Рай. Он не хочет больше видеть Азирафеля. Видеть Азирафеля, который больше его не… Кроули садится в Бентли, заводит ее, но та противится, все также стоя на месте. – Ты, чертова, блядская машина, заводись уже! – кричит Кроули и бьет по рулю, бьет ногами по педалям, и машина заводится только тогда, когда Кроули хочет щелкнуть пальцами. Она заводится и начинает ехать сама, куда-то, но Кроули уже крайне похуй. Куда угодно. Радио включается. И песня… – Ты издеваешься надо мной?! – истошно кричит Кроули, когда начинает играть Losing My Religion, – Ты серьезно не видишь, что я… я… Кроули дрейфует.«The distance in your eyes Oh no, I've said too much I set it up»
Кроули дрейфует.«That's me in the corner That's me in the spotlight Losing my religion»
Кроули дрейфует.«Every whisper, of every waking hour I'm choosing my confessions Trying to keep an eye on you Like a hurt, lost, and blinded fool, fool»
Кроули дрейфует…«I thought that I heard you laughing I thought that I heard you sing I think I thought I saw you try»
Кроули останавливает машину. Спустя еще несколько песен про неразделенную любовь он не выдерживает. Он больше не может, он искрится, он готов убить все человечество ради этого ебаного Азирафеля, и… Кроули останавливает машину в каком-то лесу, где никого нет, и ничего нет, и соловьи не поют. – Прочь! – кричит Кроули и бьет ногами все, что видит, – Прочь из моей головы! Уйди! Вали из моей головы! Отчаянный крик, потеря, горе, разбитое сердце. Разбитое сердце у демона. Это просто финиш. – Я ненавижу тебя! – кричит Кроули, и это уже искренне. Это новая каменная стена, – я ненавижу тебя, ебаный ангел, блять, я так тебя ненавижу, уйди из моей головы, свали в закат вместе с Раем, с Адом, с этим блядским Антихристом, просто свали нахуй из моих мыслей! Кроули кричит так сильно, что горло начинает болеть, но ему плевать. – Я ненавижу тебя! Господи, Владыка, убери его из моей головы, я так больше… я так больше не могу. Кроули оседает на землю, срывает очки, разбивая их о Бентли. Он ложится на землю, пытается уменьшиться, стать маленьким-маленьким, как точка, как точка в истории их приторной светло-серой любви. Но у него не получается, он бьет по земле, и кажется, что начался дождь, потому что… – Я так больше не могу, блять, я не могу… – шепчет Кроули, даже не пытаясь вытирать слезы. Ему жалко убитые ради ничего шесть тысяч лет. Ему жалко потраченного времени на все моменты, которые он так ценил. Он пытается стереть их в труху, в ничто, хочет превратить их во что-то, что меньше атомов, во что-то, что будет так незначительно и что не будет приносить так много страданий. – Я так тебя ненавижу, ангел, если бы ты знал… Если бы ты знал… как сильно я тебя… – Кроули задыхается, – если бы ты знал, как сильно я тебя люблю, ты бы что-то сделал…«Oh no, I've said too much I haven't said enough»
– Зачем я так много времени… зачем я… блять, я… – Кроули пытается успокоиться, но нет, он все также задыхается, – я люблю тебя так сильно, и я ненавижу тебя так сильно, что лучше бы тебя никогда не существовало, ангел… Кроули продолжает лежать на Земле, плача и убиваясь из-за своего крохотного, черного, разбитого на шесть тысяч осколков сердца. В нескольких метрах от него падает тельце умирающего соловья.«Где-то ангелы кричат: «Прости – прощай» Плавится душа, Как свеча Разлилась по сердцу Печаль Я навеки твой, Ты – ничья»