***
Гуньи Сяо было чудовищно стыдно. За то, что недостойные мысли вообще пришли ему в голову; за то, что первым порывом было обвинить Ло Бинхэ. Неужели в нём говорила всего лишь ревность к тому, кто был более достоин занять место первого ученика, но предпочёл хранить верность воспитавшему его хребту Цанцюн? Но больше всего было стыдно за то, что до сегодняшнего дня Гуньи Сяо не видел, насколько поражён пороком дворец Хуаньхуа. Насколько предосудительны его действия. Потому что Шэнь Цинцю — не понял. Попросту не мог воспринять то, что имел в виду Гуньи Сяо, пока главный ученик Хуаньхуа не высказал свои подозрения практически прямым текстом. И после этого… глава Цинцзин был шокирован. Злился. Он был обеспокоен — за самого Гуньи Сяо и за Ло Бинхэ. Своего то ли бывшего, то ли вполне действительного ученика, действия которого теперь стали выглядеть совсем иначе. Ярость после визита в Водную тюрьму — а кто не вознегодовал бы, обнаружив, как пострадал под опекой Хуаньхуа добровольно сдавшийся Шэнь Цинцю? Запрет на доступ к пленнику — чтобы помешать повторению пытки. Препятствия в визите главы пика Шан… чтобы избежать эскалации конфликта? Если самому Гуньи Сяо было невыносимо видеть, что произошло с Шэнь Цинцю, то его боевые братья были бы возмущены тем более. А Юэ Циньюань был готов обнажить свой меч ещё в Цзиньлане. Полноценная война орденов… нет, даже представить такое страшно. Страшно и стыдно — потому что вина за это будет полностью лежать на Хуаньхуа. Потому Гуньи Сяо безропотно согласился доставить письмо Ло Бинхэ. Потому собирался вернуться с ним к Шэнь Цинцю. Глава Цинцзин… беспокоился. О нём, Гуньи Сяо. Взрослом заклинателе, первом ученике. Человеке, занявшем второе место на катастрофическом Собрании Союза бессмертных. Смотрел тёмным и встревоженным взглядом. Говорил что-то о душевных ранах, которые заживают куда хуже телесных и порождают сердечных демонов. О незначительных уступках себе или старшим, которые кажутся малыми, словно капли воды — и копятся, пока жизнь не превращается в давшую течь лодку. Что в какой-то момент эти уступки захлёстывают по самое горло — и всё сложнее становится держать голову над водой, не сдаться окончательно, не утонуть… Это было до того жутко, что волоски на затылке норовили встать дыбом. Особенно потому, что Гуньи Сяо даже не приходилось искать примеры того, о чём говорил Шэнь-цяньбей: его жизнь была полна ими. По самое горло. А Шэнь Цинцю… словно протянул ему руку с берега. Надёжную крепкую ладонь, за которую можно ухватиться — и которой хватит сил вытащить не только самого Гуньи Сяо, но и практически утонувшую с ним лодку. Чувство этой поддержки, готовности прийти на помощь оказалось столь новым и непривычным для главного ученика Хуаньхуа, что Гуньи Сяо пришлось признать: ничего подобного в его жизни раньше не было. Не было беспокойства о нём вне его достижений. Не было готовности помочь, даже если он ошибётся и заставит Цветочный дворец утратить лицо. И поэтому Гуньи Сяо не боялся. Даже когда его шимей чуть дрожащим голосом сообщила, что Ло Бинхэ в ярости и не хочет никого видеть. Что чуть не проткнул мечом ворвавшуюся к нему Сяо Гунчжу. Что только прямой вызов Лао Гунчжу не дал ему сорваться верхом на мече неизвестно куда. Гуньи Сяо понимал. Будь Шэнь Цинцю его учителем и исчезни бесследно после скандального происшествия — он бы тоже вряд ли сумел удержать себя в руках. Потому и шагнуть к буквально источающему смертоносную ауру Ло Бинхэ оказалось легко. — Что тебе нужно? — глухой рык сквозь зубы невольно пустил по хребту стайку мурашек. Гуньи Сяо открыто, демонстративно даже, активировал приглушающий талисман. Тот самый, который дал ему Шэнь Цинцю — и который Ло Бинхэ явно узнал, тут же сфокусировав на Гуньи Сяо всё своё убийственное внимание. — Шэнь-цяньбей в порядке, — негромко сообщил Гуньи Сяо. — Он просил меня передать письмо… и сопроводить Ло-шисюна к нему, если Ло-шисюн этого захочет. Ло Бинхэ несколько вдохов сверлил его тяжёлым взглядом. Потом молча протянул ладонь, требуя письмо. Развернул конверт, пробежался взглядом по иероглифам. Прочёл ещё раз, медленнее. Между безупречно очерченными бровями залегла складка, будто Шэнь Цинцю написал ему совсем не то, чего он ожидал. Аккуратно сложил бумагу, убрал её обратно в конверт, а тот спрятал за отворот ханьфу: не в рукав и не в цянькунь, а на груди у сердца. Поднял взгляд на Гуньи Сяо. — Отведи меня, — глаза у Ло Бинхэ полыхали воистину демоническим пламенем, но голос звучал так, будто готов был дрогнуть. Гуньи Сяо коротко поклонился: — Прошу Ло-шисюна следовать за мной. До Хуаюэ они добрались в рекордные сроки: кажется, сорваться в полёт на грани возможностей Ло Бинхэ не дало только отсутствие уверенности, где именно искать главу Цинцзин. Гуньи Сяо тоже несколько беспокоился — но высокая фигура в шляпе с вуалью ждала их именно там, где они договаривались встретиться. Ло Бинхэ длинно, с присвистом выдохнул. Шагнул вперёд, почти метнулся — и замер, словно парализованный мягким приглашающим жестом. Закусил губу, стиснул кулаки, будто изо всех сил удерживаясь, чтобы не схватиться за чужой рукав. — Учитель. Шэнь Цинцю метнул в дверь несколько талисманов, снял шляпу. — Бинхэ. — Учитель… действительно имел в виду то, о чём написал? — напряжённо спросил Бинхэ. Глава Цинцзин распахнул вытащенный из рукава веер. — Да. — С чего бы учителю беспокоиться об этом ученике? — всё также напряжённо. — Потому что я его вырастил! — Шэнь Цинцю с раздражением захлопнул веер. — Потому что я не сумел уберечь Бинхэ на Собрании! И потому, что эта не та опасность, с которой можно справиться боевыми навыками или могущественным мечом!!! Ло Бинхэ вздрогнул, как будто эти слова физически хлестнули его по плечам. — Но происхождение этого ученика… — тихо, почти шёпотом. — Которое Бинхэ не мог выбирать, — отрезал Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ вскинулся, глядя на учителя широко распахнутыми, неверящими глазами. Глава Цинцзин встретил его твёрдым взглядом — Гуньи Сяо не понимал до конца, что именно между ними происходит, но мог осознать, что это отчего-то важно. — А… Цзиньлань? — всё тем же почти шёпотом выдохнул Ло Бинхэ. — Учитель… считает, что это вина этого ученика? Цзиньлань. Город, в котором против Шэнь Цинцю были выдвинуты обвинения. В котором глава Цинцзин добровольно сдался в руки дворца Хуаньхуа, чтобы остановить конфликт орденов. В котором Ло Бинхэ не пытался обвинить собственного учителя и даже говорил в его защиту — но далеко не с полной отдачей. Он… винил себя за это? За то, что позволил главе Цинцзин угодить в Водную тюрьму? Шэнь Цинцю на миг прикрыл глаза. Глубоко вздохнул. Снова сфокусировал взгляд на своём ученике — ясный и твёрдый. — Как этот учитель мог бы просить Бинхэ довериться, не ответив ему тем же? — глава Цинцзин устало улыбнулся. — Если Бинхэ говорит, что не имеет отношения к произошедшему в Цзиньлане… этот учитель верит ему. Ло Бинхэ сжался. Стиснул кулаки до побелевших суставов. И всё же не смог сдержать мелко задрожавшие плечи и наливающиеся слезами глаза. — Бинхэ? — У… учитель… — Бинхэ!.. Шэнь Цинцю растерянно замер, когда его внезапно сгребли в объятия и уткнулись в плечо, давя рваные всхлипы. А потом вместо того, чтобы оттолкнуть ученика, напомнить о достойном поведении или хотя бы о возрасте, и вовсе мягко обнял в ответ, ласково гладя по пышным волосам. — Этот ученик… думал… что ему нельзя… вернуться, — сквозь всхлипы выдавил Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю покачал головой. — Я никогда не исключал Бинхэ из числа своих учеников. Если Бинхэ всё ещё готов признать этого своим учителем… — Шицзунь есть шицзунь! — тут же вскинулся Ло-шисюн, счастливо сверкая глазами. — Никого другого этот недостойный не признавал своим учителем. — Айя, как пылко, — глава Цинцзин ласково взъерошил ему волосы. — Но вернёмся к причине, по которой мы здесь собрались. Этому мастеру очень не хочется отпускать обратно ни Бинхэ, ни Гуньи-гунцзы… но если вы исчезнете вместе со мной, на вас неминуемо падёт подозрение. — Бинхэ всем сердцем желает только вернуться на Цинцзин и быть подле учителя! Шэнь Цинцю качнул веером: — Этот мастер пока что не планировал возвращаться в Цанцюн. Я обещал Гуньи-гунцзы вернуться в Водную темницу, когда разрешу своё дело… но полагаю, что прийти непосредственно на разбирательство будет… более уместно. Гуньи Сяо подавил порыв стыдливо отвести глаза. Даже сейчас мастер Шэнь щадил его чувства и не говорил прямо, что пребывание под властью Хуаньхуа будет угрожать его достоинству, а то и жизни. — Но и возвращаться в Цанцюн слишком рискованно: если об этом станет известно, истина в этой истории так и останется скрыта. А в Цанцюн этого мастера будут искать в первую очередь. — И куда хочет направиться учитель? Веер поднялся, скрывая изогнутые в слабой усмешке губы. — На границу с Царством демонов. Обвинения Цю Хайтан бездоказательны; у неё есть лишь её слово против моего. Прочее и вовсе нелепые слухи. Но тот сеятель откуда-то знал моё имя и решил обвинить именно этого мастера… этому главе пика крайне интересно, кто его на это надоумил. — Учителю не стоит так рисковать! — Ло Бинхэ снова стиснул кулаки. — Этот ученик готов провести расследование самостоятельно! Веер качнулся, отражая сомнения. Шэнь Цинцю размышлял почти минуту, прежде чем всё-таки кивнуть. — Бинхэ прав, у него больше шансов сделать это, не привлекая лишнего внимания. — Тогда Шэнь-цяньбей?.. — осторожно подал голос Гуньи Сяо. Глава Цинцзин усмехнулся. — Обвинения сеятеля выглядят наиболее странно, но Лао Гунчжу был слишком готов их поддержать. Этот мастер займётся выяснением того, какую обиду он нанёс дворцу Хуаньхуа. Гуньи Сяо ощутил, как по его хребту снова прокатились мурашки. То ли от взгляда Ло Бинхэ, то ли от этой усмешки главы Цинцзин, о которую можно было порезаться. — Гуньи-гунцзы мне ведь в этом поможет?***
Юэ Циньюань входил во дворец Хуаньхуа как стихийное бедствие. Глава Цанцюн редко позволял себе выплёскивать ци на окружающих, но сейчас это была даже не волна энергии, а гнущая к земле тяжесть — будто упавшая на плечи скала. Юэ Циньюань гневался — и совершенно не собирался этого скрывать. Правда, навстречу ему катился не менее демонстративный вал ци: Старый глава Дворца тоже отнюдь не собирался скрывать своё недовольство. Впрочем, до того, чтобы позволить лицу отразить свои мысли, Лао Гунчжу всё-таки не дошёл, так что его медленно тлеющее бешенство выдавала только мелкая рябь на источаемой ци. Столкновение этих угрожающих аур пробирало настолько, что представители храма Чжаохуа и вершины Тяньи предпочли немного промедлить, чтобы не оказаться на острие гнева сильнейших заклинателей. Делегация же Цанцюн не была впечатлена: всё же сейчас Юэ Циньюань сдерживался, хотя бы как-то помня о заклинателях рангом ниже главы пика. Когда он только узнал о пропаже Шэнь Цинцю из Водной тюрьмы, окружающим повезло гораздо меньше. И для знающих людей молча занявший место за левым плечом главы ордена Лю Цингэ был не меньшим поводом напрячься, чем явно излучаемое в воздух недовольство. Бог Войны пика Байчжань предпочитал находиться на острие атаки. И если он уступил его кому-то другому… — Цанцюн требует объяснений, — выдерживать протокол и ждать, пока всех присутствующих надлежаще представят, Юэ Циньюань тоже не стал. — Глава Цинцзин добровольно последовал под опеку Хуаньхуа, чтобы разрешить недоразумения, о которых заявил Лао Гунчжу. Почему же теперь двенадцати пикам отказано во встрече с нашим боевым собратом? — Потому что Шэнь Цинцю сбежал из Водной темницы, убив охрану и похитив главного ученика этого мастера, — ядовито сообщил глава дворца. — Это ли не добровольное признание им своей вины и сговора с демонами, помогшими ему сбежать? Ци, разлитая в воздухе, словно бы загустела и начала едва слышно, на пределе восприятия человеческого слуха, потрескивать. Лю Цингэ прищурился, глядя на Лао Гунчжу так, будто прикидывал, с какого боку будет удобнее снимать с него кожу. — Почему Шэнь-шисюн вообще в ней находился? — резко спросила Ци Цинци. — Если всё это было лишь недоразумение и действия Лао Гунчжу преследовали лишь цель разрешить его, а не ослабить Цанцюншань, захватив одного из глав пиков? — Вашего главу пиков явились спасать демоны, — отрезал Лао Гунчжу. — Слова сеятеля, загадочное исцеление от инфекции, убитые ядом демонических змей патрульные... Главе Юэ не кажется, что в такой ситуации даже он не может и дальше закрывать глаза на правду? — Этому Юэ весьма интересно, — негромко, но так, что каждое слово ощущалось ложащимся на плечи булыжником, заговорил Юэ Циньюань, — откуда бы в самом сердце Цветочного дворца взяться демонам? Разве Водная тюрьма не известна как одна из самых надёжных в мире совершенствования? Разве Хуаньхуа не славится своими пленяющими печатями и барьерами? Разве не этими барьерами был заперт под горой Байлу последний Небесный демон? С каждым словом голос Юэ Циньюаня становился всё громче — и к концу этой речи грохотал над залом, почти физически ударяясь о стены. — Или же эти демоны были специально допущены в нужную камеру — чтобы скрыть, что на самом деле случилось с пленником?! — Глава Юэ, вы забываетесь! — О своём месте не желает помнить дворец Хуаньхуа, — припечатал Юэ Циньюань. — Только долг заклинателя перед простыми смертными и шанс на то, что зла Шэнь-шиди желал и некто третий, удерживают этого Юэ от того, чтобы обнажить Сюаньсу и найти ему здесь новые ножны. Лао Гунчжу не дрогнул — а вот некоторые заклинатели послабее невольно отступили, не желая оказаться на пути у главы Цанцюн, если он решит воплотить свои угрозы. — Чжанмэнь-шисюн несколько резок, — мягко улыбнулся присутствующим Му Цинфан. — Однако этот мастер не припомнит, чтобы диагностировал у Шэнь-шисюна отравление ядом сеятеля. И чтобы сыпь на его руке видел кто-либо, кроме адептов Хуаньхуа. — Этому мастеру всё более кажется, что Цанцюн стремится отвлечь внимание от собственных ошибок, — сокрушённо покачал головой Лао Гунчжу. — Оттого и бросается столь громкими обвинениями, игнорируя действительно произошедшее. Шэнь Цинцю исчез из камеры, в которой находился — и охранявшие её адепты были убиты ядом демонических змей. Шэнь Цинцю, якобы добровольно сдавшийся ради установления истины, сбежал и не стремится вернуться. — Или не может, — скрестила руки на груди Ци Цинци. — Лао Гунчжу обвиняет Цанцюн в предвзятости — но и он сам не спешит отвечать, ни почему Шэнь Цинцю вообще был помещён в Водную тюрьму, ни откуда в ней взялись демоны. А также по какой причине глава пика Шан не сумел навестить нашего боевого собрата, чтобы убедиться, что с ним достойно обращаются. — Разве не Цанцюн подвергся нападению демонов незадолго до последнего Собрания Союза бессмертных? — насмешливо скривил губы один из старейшин Хуаньхуа. — Странно, что двенадцать пиков так настаивают на прояснении именно этого вопроса… Лю Цингэ криво усмехнулся и перевёл взгляд на Лян Ливея, заставив того запнуться на полуслове. — И Ша Хуалин не смогла пройти дальше площади у Радужного моста, — опасно мягко улыбнулся Юэ Циньюань. — Не добралась даже до общежитий учеников… не говоря уж о действительно охраняемых местах. Цветочный дворец настаивает на том, что неизвестные демоны незамеченными прошли через все лабиринты и охранные заклятья, а затем вышли вместе с пленником — и никто не заметил их, пока не был обнаружен убитый патруль? — вопрос главы Цанцюн породил целую волну едва слышных шёпотков, прокатившихся по залу. — Если их вёл глава Цинцзин, то это вполне возможно! — запальчиво возразил всё тот же старейшина. — О, то есть старейшина Лян хочет сказать, что защита Хуаньхуа столь незамысловата, что Шэнь Цинцю достаточно одного взгляда, чтобы её разгадать? — сладко пропела Ци Цинци. — Как… недальновидно, право слово. Лао Гунчжу вздохнул. — Нет нужды досконально разгадывать защиту, когда изнутри готовы открыть лазейку. Ло Бинхэ, всё ещё признаваемый учеником Шэнь Цинцю, пропал вместе с ним. — Тот самый Ло Бинхэ, в жестоком обращении с которым обвиняли Шэнь-шисюна? — невинно поинтересовался Му Цинфан. — И который не подтвердил указанных обвинений, зато признал, что Шэнь Цинцю спас ему жизнь, — тоном отца, утомлённого проказами неразумных детей, возразил Лао Гунчжу. — Так пропал Ло Бинхэ или всё-таки Гуньи Сяо? — ехидно поинтересовалась Ци Цинци. — Лао Гунчжу столь невнимателен, что невольно спутал этих двоих или же столь хотел бы назвать Ло-шичжи своим учеником, что выдаёт желаемое за действительное? — Ци Цинци!!! — возмущённо вскинулись представители Хуаньхуа. — Что ты себе позволяешь?! — Может, это молодой мастер Гуньи вывел Шэнь-шисюна из Водной тюрьмы, не в силах вынести несправедливость и жестокость, проявленную к уважаемому заклинателю? — словно бы в воздух спросил Му Цинфан. — Или же Ло Бинхэ захватил его и принудил показать тайный маршрут из Водной тюрьмы, — фыркнул Лян Ливей. — О, и ваш главный ученик оказался настолько беспомощен, что не сумел даже поднять тревоги, не говоря уж о том, чтобы отбиться? — зубасто усмехнулась Ци Цинци. — У молодого мастера Гуньи репутация добродетельного и благородного человека, — поддержал её Му Цинфан. — А также умелого бойца и сильного заклинателя. При нападении на Собрание Союза бессмертных он справился со многими опасными монстрами — и даже не был ранен. — Какие бесчестные обвинения и недостойное праведных совершенствующихся стремление исказить истину, — покачал головой Лао Гунчжу. — Этому старику печально видеть, что школа двенадцати пиков забыла о том, ради чего планировалось это собрание, и вместо изучения преступлений Шэнь Цинцю стремится лишь рассориться со всеми в попытке выставить себя менее порочными… — Цанцюн более чем готов обсудить мои предполагаемые преступления, — громкий и ясный голос прорезал набирающий силу возмущённый шум. — Этот мастер хотел, чтобы правда говорила сама за себя… но убедился, что Лао Гунчжу вовсе не стремится к установлению истины, и был вынужден искать правду сам. Делегации Чжаохуа и Тяньи заволновались, раздвигаясь и позволяя почти сцепившимся главам школ увидеть Шэнь Цинцю в неброской одежде, с явно только что снятым веймао в руках и двумя юношами за плечами. — Гуньи Сяо!.. — старейшина Лян замялся, не зная, то ли радоваться тому, что их главный ученик жив, то ли осуждать его за предательство. — Ло Бинхэ, — тяжело уронил Лао Гунчжу. — Значит, так ты отплатил за доброту и гостеприимство, проявленные к тебе? — Шэнь-шиди. — Чжанмэнь-шисюн, — Шэнь Цинцю сложил руки в уважительном поклоне. — Ци-шимей. Лю-шиди. Му-шиди. Этот Цинцю приносит боевым собратьям извинения за то, что вызвал беспокойство. — Беспокойство! Шэнь Цинцю, ты! — Шэнь-шисюн позволит этому шиди проверить его здоровье? — Му Цинфан отработанным жестом опытного целителя протянул руку в приглашении к исследованию ци. Делегация Цанцюн стремительно и бескомпромиссно сдвинулась, втягивая Шэнь Цинцю в свои ряды и окружая главу Цинцзин вместе с его спутниками в недвусмысленной защите. — Здоровье этого мастера в достаточном порядке, чтобы не требовать немедленной заботы Му-шиди, — Шэнь Цинцю на миг опустил ресницы, пряча выражение глаз. Му Цинфан окинул боевого собрата скептическим взглядом. Шэнь Цинцю норовил скрывать свои проблемы со здоровьем и совершенствованием, сколько они с Му Цинфаном были знакомы. На свой лад он был даже хуже Лю Цингэ, который, по крайней мере, никогда не скрывал собственного самочувствия и не пытался лечить отравления своими усилиями. Но ситуация и впрямь не слишком подходила для того, чтобы загонять упрямого главу Цинцзин хотя бы на диагностику. — Шэнь Цинцю! Как смеешь ты показывать своё лицо так бесстыдно после того, как нарушил слово и похитил нашего ученика?! — Разве уважаемый дворец Хуаньхуа не обвинял этого мастера недавно, что он стремится избежать разбирательства своих проступков? — с вежливым недоумением поинтересовался глава Цинцзин. — Или же старейшина Хе хочет сказать, что моё присутствие здесь изначально не планировалось? — Шэнь Цинцю!.. — Этот скромный полагает, что, раз уж Шэнь-цяньбей наконец прибыл, и впрямь стоит вернуться к теме собрания, — со вздохом вмешался доселе молчавший настоятель Учэнь. — Вершина Тяньи поддерживает. Никому не хотелось оказаться посреди драки двух крупнейших школ. И чем быстрее будет разрешён вопрос с Шэнь Цинцю, тем быстрее остальные ордена смогут покинуть собрание, не теряя лица. Ещё несколько секунд делегация Цанцюн и представители Хуаньхуа мерились яростными взглядами. Гуньи Сяо за спиной Шэнь Цинцю выглядел крайне неловко, но так и не выразил желания вернуться к своим боевым собратьям. Наконец один из мастеров Хуаньхуа среднего ранга, видимо, назначенный секретарём разбирательства, откашлялся и развернул свиток, готовясь зачитывать. — Шэнь Цинцю, глава пика Цинцзин, обвиняется в сговоре с демонами и организации эпидемии в городе Цзиньлан, жестоком обращении с учениками и недостойном внимании к ним, убийстве членов благородного дома Цю и поджоге поместья. Обвинения отягчаются организацией демонов с целью побега из Водной тюрьмы, убийством нескольких адептов Хуаньхуа и похищением главного ученика Хуаньхуа, — взгляды тут же метнулись в сторону Гуньи Сяо, который стал выглядеть ещё более неловко. — Благодарю мастера Лин, — вежливо наклонил голову Шэнь Цинцю. — Этот Цинцю готов ответить. Несколько секунд ушло, чтобы глава Цинцзин преодолел защитные инстинкты своих собратьев и выдвинулся на передний край группы Цанцюн — но даже глава Байчжаня не стал его удерживать после всего лишь одного строгого взгляда. — Этот Шэнь не знаком с девой Цю и никогда не был с ней помолвлен, — с мягким шелестом развернулся простой веер практически без росписи. — Этому мастеру также неизвестно, что именно произошло в поместье Цю и когда именно это было. К сожалению, дева Цю не предоставила каких-либо доказательств, чтобы этот глава пика мог делать хоть сколько-нибудь уверенные предположения о произошедшем... И по какой-то причине отсутствует сегодня. Этот мастер готов обсудить произошедшее с девой Цю, но он не является тем человеком, которого она ищет. По рядам прокатился тихий шёпот. По сути, Шэнь Цинцю просто отверг обвинения — но и Цю Хайтан не предоставила ничего кроме слов. И в её отсутствие на суде... Слово главы пика обретало больший вес. — Почему же мастер Шэнь не заявил об этом ещё в Цзиньлане? — фыркнул Лян Ливей. — Этот Шэнь был удивлён и обеспокоен, — невозмутимо качнул веером глава Цинцзин. — Слова сеятеля, готовность собратьев-заклинателей в них поверить, появление девы Цю... Этот глава пика счёл происходящее скоординированной атакой на двенадцать пиков и предпочёл проявить осторожность. Впрочем, сейчас я полагаю, что дева Цю, скорее, жертва ошибки... Даже если что-то и натолкнуло её на столь странные выводы, — Шэнь Цинцю слегка покачал головой, демонстрируя вид скромного бессмертного, сокрушающегося о несовершенстве мира. — Что же касается обращения с учениками... Этот мастер строг, однако в первую очередь заботится о том, чтобы его ученики росли сильными и готовы были постоять за себя. Ло Бинхэ действительно был выставлен мной на бой против старейшин Тяньчуя — однако этот учитель был уверен, что его ученик победит. И не ошибся... хотя и недооценил неготовность Ша Хуалин смириться с честным поражением. Эти слова были встречены без особой реакции: выступление Ло Бинхэ во время катастрофы в ущелье Цзюэди было достаточно ярким, чтобы его всё ещё помнили, поддержка учителя тем самым Ло Бинхэ тоже сомнению не подлежала — да и вопрос в целом относился в первую очередь к внутренним делам Цанцюн. Если сам ученик стоит за плечом учителя, чего могут требовать посторонние? — Что же касается сговора с демонами... — В нём глава Цинцзин, разумеется, тоже невиновен? — язвительно хмыкнул Хе Цанье. — Старейшина Хе полностью прав, — голос Шэнь Цинцю остался все-таким же нейтрально-благожелательным. — Этого Шэня обвинили лишь на основании слов приговорённого к смерти сеятеля... Однако тот сеятель знал имя этого мастера и ставил целью не просто рассорить схвативших его заклинателей, а навредить именно моей репутации. Поэтому этот глава пика провёл расследование. Бинхэ, — веер снова качнулся, позволяя заметить потеплевшее при упоминании ученика выражение лица. — Отвечая учителю, — Ло Бинхэ выступил вперёд, складывая руки в уважительном поклоне. — Этот ученик провёл несколько последних недель в Приграничье и даже посещал Царство демонов. Он исследовал слухи и выследил нескольких демонов, замешанных в доставке сеятелей в Цзиньлан. Они все подтвердили, что приказы исходили от демона, что мог оборачивается огромной змеёй, владел ядом и был достаточно силён, чтобы считаться как минимум священным. Один из них сказал, что этого демона звали Чжучжи-лан. Недоуменная тишина царила добрый десяток секунд, прежде чем настоятель Уван наконец воскликнул: — Великий генерал Востока? Разве он не был повержен вместе с Тяньлан-цзюнем? — Так считалось, — согласно кивнул Шэнь Цинцю. — Видимо, он сильно пострадал, раз до сих пор о нём не было слышно, но всё-таки выжил. — Возвращение генерала Тяньлан-цзюня — серьёзная угроза, — задумчиво потёрла подбородок настоятельница Шучун. — Но как мы можем быть уверены, что это действительно так и молодой мастер Ло не ошибся? — Этот ученик захватил демона, опознавшего Чжучжи-лана, в плен, — поклонился в сторону старшей настоятельницы Тяньи Ло Бинхэ. — Уважаемые старейшины смогут допросить его лично, если пожелают. — И возвращаясь к нападению демонов на Водную тюрьму: разве не от змеиного яда погибли адепты в патруле? — Шэнь Цинцю якобы задумчиво коснулся губ веером. — Если Великий генерал Востока стремится отомстить за своего господина, дворец Хуаньхуа очевидная цель. — Что не объясняет, откуда сеятель знал имя Шэнь Цинцю и почему была атакована именно его камера, — возразил Хе Цанье. — Цанцюн как цель мести не менее очевиден, — пожал плечами Шэнь Цинцю. — Всем известно, что именно Чжанмэнь-шисюн удерживал Тяньлан-цзюня, пока на него накладывали печати. Но главу Юэ не смог одолеть и Небесный демон в полной силе — так что вряд ли это удалось бы одному из его генералов. Этот же мастер куда менее могущественен, чем Чжанмэнь-шисюн, и далеко не так силён в бою, как Лю-шиди. Если бы я был в камере, когда в неё проник Чжучжи-лан, с совершенствованием, заблокированным вервием бессмертных... Вряд ли бы мне удалось оказать серьёзное сопротивление. Но этот мастер всё ещё глава второго пика Цанцюн — и его смерть более чем достойная месть двенадцати пикам. — То есть мастер Шэнь прямо подтверждает, что по своей воле покинул Водную тюрьму вопреки данному в Цзиньлане обещанию? — прищурился Лян Ливей. — Обвинения к Шэнь-шиди опровергнуты, так что не было причин вообще его туда помещать! — возмутилась Ци Цинци. — Тем не менее, в Цзиньлане Шэнь Цинцю заявил, что добровольно последует под опеку этого мастера на срок, достаточный для проведения расследования — которым установлено было считать месяц, — укоризненно сообщил Лао Гунчжу. Шэнь Цинцю сложил веер и усмехнулся. — Этот мастер не припомнит, чтобы обещал что-либо. Мне казалось, что я лишь сложил свой меч, дабы не позволить двум крупнейшим орденам столкнуться перед лицом возможной угрозы из Царства демонов, — веер с шорохом развернулся. — И уж точно этот глава пика не мог ожидать, что в первый же день его камеру навестит Сяо Гунчжу с целью отхлестать его кнутом за то, что ученик этого мастера отказывается сменить учителя. Несколько мгновений потрясённой тишины — а затем зал взорвался криками. — Какое неуважение! Поднять руку на старшего! — Наглая ложь!!! Шэнь Цинцю, как у тебя язык повернулся!!! — Шэнь-шисюн, я всё же настаиваю на том, чтобы проверить твоё здоровье... Голос Шэнь Цинцю отточенным скальпелем пронзил поднявшийся шум: — Ло Бинхэ застал Сяо Гунчжу непосредственно во время её визита. Молодой господин Гуньи видел следы на теле этого мастера. Зал снова затих. Подтверждай слова главы Цинцзин только Ло Бинхэ, дворец Хуаньхуа мог бы сослаться на ученическую преданность. Но опровергать свидетельство их собственного главного ученика? — Этот ученик подтверждает, — Гуньи Сяо был бледен, но стоял твёрдо и выдержал все устремившиеся на него взгляды. — Он… видел своими глазами. И одежда Шэнь-цяньбея пострадала настолько, что Ло-шисюн был вынужден оставить Шэнь-цяньбею собственное ханьфу. Взгляды метнулись к Шэнь Цинцю — но тот стоял невозмутимой глыбой, загородив половину лица распахнутым веером. Лишь чуть заметно шевельнул бровью в сторону самых любопытных. — А что Гуньи Сяо вообще делал в Водной тюрьме? — вдруг озадачился Лин Го. — Он не ученик Шэнь Цинцю, и главный ученик не отвечает за содержание пленных… — Доставлял мне послание от моих боевых собратьев, — почти ласково сообщил глава Цинцзин. — Поскольку Шан-шиди так и не позволили посетить этого мастера. «Поскольку он находился в крайне неприглядном состоянии» осталось не произнесённым, но более чем ясно подразумевающимся. — Этот глава пика полагает, что присутствующие здесь собратья на пути совершенствования согласятся, что подобные действия со стороны Сяо Гунчжу были бы крайне возмутительны, даже подтвердись хотя бы какие-то обвинения в адрес этого учителя, — Шэнь Цинцю снова опустил ресницы, пряча выражение глаз. — И что беспокойство этого мастера о собственной безопасности было вполне оправданным даже без участия Великого генерала Востока. — Воистину у Шэнь Цинцю серебряный язык, способный белое выставить чёрным, а чёрное спрятать среди словесных кружев так, что о нём позабудут, — покачал головой Лао Гунчжу. — Но этот старик не думал, что глава Цинцзин столь искусен в обольщении. Заставить юного Гуньи Сяо нарушить свои ученические клятвы и вывести пленника из Водной тюрьмы… — Этот мастер покинул камеру своими усилиями, — отрезал Шэнь Цинцю. Голос его чуть вибрировал от влитой в него ци — как меч при столкновении с другим клинком. — Молодой мастер Гуньи лишь согласился, что безопасность этого учителя не обеспечена должным образом — и, как воистину достойный юноша, принял на себя обязательство проследить, чтобы этот глава пика не воспользовался своей свободой предосудительным образом, не вернулся в Цанцюн, пока не пройдёт разбирательство… и не был обвинён в ещё каких-нибудь таинственных убийствах за это время. — Шэнь-цяньбей… — Гуньи Сяо выглядел так, будто очень хотел что-то сказать, но не мог найти нужных слов. Шэнь Цинцю всего несколькими фразами буквально опрокинул ситуацию: минуту назад недостойный предатель интересов Хуаньхуа, Гуньи Сяо вдруг оказался чуть ли не единственным, кто действительно заботился о том, чтобы сохранить лицо своего ордена и добрые отношения с двенадцатью пиками. А слова о присмотре за пленником, о том, что Гуньи Сяо фактически знал, где находился Шэнь Цинцю после своего побега, и более того, контролировал это… Таким политическим капиталом мог похвастаться не каждый старейшина. Ло Бинхэ усмехнулся и похлопал Гуньи Сяо по плечу, как бы предлагая ему расслабиться и позволить Шэнь Цинцю окончательно уладить ситуацию. — Разве из Водной тюрьмы так просто сбежать? — нахмурился настоятель Уван. Шэнь Цинцю неопределённо пожал плечами. — Этот учитель не возьмётся судить. Но ему удалось насчитать не менее двадцати семи уязвимостей. — Не может быть!.. — Начать с того, что кислотный водопад отлично растворяет вервие бессмертных… — Кхм, полагаю, этот вопрос не имеет отношения к делу, — поспешил вмешаться Лян Ливей. — Что ж, поскольку рассмотрение действий этого главы пика завершено… — Шэнь Цинцю с заметным щелчком захлопнул веер. — Цанцюн предъявляет встречные обвинения, — величественно шагнул вперёд Юэ Циньюань. Глава Цинцзин едва заметно скосил на него взгляд — но послушно отступил вбок и чуть назад, позволяя главе двенадцати пиков взять на себя доминирующую роль. — Цанцюн обвиняет дворец Хуаньхуа в пренебрежении долгом совершенствующихся. Причинении вреда здоровью и достоинству главы Цинцзин. Попытке воровства личного ученика главы Цинцзин. Недостойном воспитании своих адептов. — Этот Шэнь обвиняет Лао Гунчжу в недостойном отношении к предыдущему главному ученику дворца Хуаньхуа, — неожиданно продолжил Шэнь Цинцю. — Необоснованном заключении Су Сиянь в Водную тюрьму. Обмане прочих орденов с целью привлечь их к нападению на Тяньлань-цзюня. Неспровоцированном нападении на Тяньлань-цзюня, повлекшем за собой многочисленные жертвы среди заклинателей и учащение набегов на земли Царства людей. Короткая пауза, наполненная такой тишиной, что, казалось, можно было услышать, как за окном медленно падает пылинка. — Лао Гунчжу желает отложить разбирательство на месяц, чтобы не упустить никаких деталей при подготовке?***
Шэнь Юань с момента своего первого пробуждения в этом мире знал, что самый краткий путь к победе — быть на стороне протагониста. Кто ещё, кроме Ло Бинхэ с его ореолом главного героя, сумел бы за жалкий месяц найти не только сведения о совершенно неизвестном демоне, но и огромный пласт предыстории, которую Самолёт никогда не рассказывал? Согласно которой тот самый таинственный демон окажется кровным родичем Ло Бинхэ. Испытывающим глубокую благодарность к самому Шэнь Цинцю за подаренный росток цветка росы луны и солнца. Извращённо её проявляющим, да, но ведь благодарным! И потому — готовым говорить с ними и слушать пусть не самого Ло Бинхэ, но выступающего от его имени учителя. Чем ещё, кроме дурацких законов и тропов этого мира, можно было объяснить, что ровно в это же время Гуньи Сяо найдёт записи о заключении Су Сиянь в Водную тюрьму — забытые и заброшенные за давностью лет? Записи, подтверждающие, что возлюбленная Тяньлан-цзюня его не предавала и во время совместной атаки орденов буквально находилась в темнице? И уж точно не Систему стоило благодарить за настоятеля Учэня, который вежливо попросил Шэнь Цинцю задержаться после яростного скандала, чуть не дошедшего до прямой схватки шиди Лю с половиной старейшин Хуаньхуа — и поделился бесценной информацией о последней встрече с Су Сиянь. Может быть, это не имело особого значения для конфликта с Хуаньхуа или политики орденов — но это было важно для Ло Бинхэ, и Шэнь Юань был рад, что ему удалось хоть немного возместить ущерб, причинённый толчком в Бездну. Подумать только, Бинхэ считал, что учитель ненавидит его за происхождение, за демоническую кровь в жилах — и отвергает поэтому, а не из страха совершенно справедливой мести! Какая невероятная, дикая удача, что им всё же удалось объясниться до того, как ложная уверенность в чужих мотивах привела к провалу. Злодею такой удачи в принципе-то не положено — наверное, сработало то, что даже после Бездны Бинхэ хотел не отомстить учителю, а заслужить его признание. И пусть впереди маячили конфликт с Хуаньхуа в острой фазе, изрядно обиженный и вырвавшийся из-под горы Небесный демон и его генерал, из большой и чистой благодарности готовый эпично подставить своего благодетеля, — Шэнь Юань был уверен, что в итоге всё завершится хорошо. В конце концов, на их стороне был главный герой. Какие испытания окажутся им не по плечу?