Тройка – нечёт

Доума успевает заметить как вопросительный взгляд на долю секунды направляется к предмету в его руке и мгновенно отводится в сторону. Вопрос остаётся не озвученным. Потому что Аказа говорить с Доумой, чтобы утолить такую банальную мелочь, как интерес, не будет. Аказа с ним вообще говорить не станет. Даже если ему до смерти интересно. Это же Аказа. Аказа, он как открытая книга с крупным шрифтом букв, так и кричащих – читай. И Доума читает. Легко и просто. Доума очень добрый, огласит прочитанный вопрос. —Аказа-доно, тебе интересно что это? Доума прекрасно знает, что ответа не последует, но ждёт. Аказа на Доуму даже взгляд не переводит, ни на секунду. Он будет смотреть куда угодно, но не на него. Потому что тоже знает. Он ответит. И Доума отвечает. —Это Кисэру, в него заправляют различные травы, они называются табак и очень необычно пахнут, а ещё вот отсюда, –Доума провёл ногтем по железной части бамбуковой курильницы, — выходит плавный дымок, он вдыхается в лёгкие. Этот экземпляр редкий, у обычных людей до используют Наргиле, выглядит он почти так же. Выкуренный табак нужно высыпать в специальную металлическую чашу, – промолчав какое-то время и сделав пару вдохов из трубки Доума продолжил монолог, —необычная вещица, правда ведь? Не хочешь попробовать, Аказа-доно? Доума за один свой монолог говорит столько, сколько Аказа не говорит за месяц, если не встретит истребителя. Аказа не отвечает, всё так же молчит, глядя в неопределённую точку на расписанных узорами фусума, проглядывающих сквозь лиловые занавесы. Правда, он не мог жаловаться на то, что господин приказал оставаться в крепости какое-то время, но Аказа мог жаловаться Накиме, на то, что она отправила его именно сюда, в покои сектанта. Хотя была ещё бесконечная крепость. Аказа верит, что она случайно. Струной ошиблась наверное. Это можно перетерпеть. Пространство небольшое, размаху нет. Аказа такое не любит. Тут кроме него сидит ещё и Доума. Аказа такое не любит. Но остаётся, потому что бессмысленные разговоры и тактильность остаются при Доуме. Временно. И Аказа здесь тоже временно. Ровно до того момента, пока Доума не решит выкинуть чего-нибудь такого. И Доума не выкидывает, что странно. Поэтому это "временно" Аказы, длиться уже на протяжении двух дней, если конечно Аказа счёт времени не потерял. А это вполне может случится в приятной компании вечно голодного Доумы, навязывающего что плоть молодых девиц вкуснее и питательнее. Аказа героически терпит его незначимые разговоры. Ну а пока он устроился в Свастикасана на своём кресле-мешке, куда предлагал присесть и своему дорогому гостю. Говорить, согласился-ли Аказа на заманчивое предложение устроиться у него на коленях не стоит. Бедным служанкам придётся потом и кровь с занавес стирать. Вот здесь Аказа немного не потерпел. Не выдержал соблазна проделать дыру в голове Доумы и получить ответ на характерный воспрос о том, есть ли что-нибудь там? В курильнице догорали благовония, чадом заполнившие Нихонма. Приторный запах едким ядом въелся в ноздри. Бархатистый пар с ароматом Момадзи в сочетании дикой яблони прямо-таки душил всё живое в радиусе его осязания. Аказа терпит. Высока вероятность, что сегодня кому-то снова снесут голову, но это определённо будет того стоить. Похоже, так думал Доума, когда принял молчание Аказы за знак согласия. Доума сел рядом с Аказой и, отвращение яро явило свой образ на лице последнего. Аказа терпит. Аказа смотрит на Доуму так, будто перед ним что-то самое мерзкое и недостойное жизни, что когда-либо видели перед собою демонические глаза. И, вероятно, оно так и есть, но Аказа отводит взгляд в абсолютно противоположную сторону. Не отсиживается. Даже на сантиметр не отступит. Не дождётся этот чёрт. Аказа так просто позиции не сдаст. И Аказа ждёт, когда же Доума наконец начнёт чесать своим длинным языком какие-нибудь глупости, когда же выкинет привычные колкости касаемые их силы и ранга. Аказа ожидает от Доумы обыденности, но Доума в очередной раз находит способ пробиться выше ожиданий Аказы, произвести фурор, превзойдя самого себя в своих издевательствах. И глубоко вдохнув благовоний из Кисэру, выдыхает Аказе прямо в губы. Очень-очень близко к губам. При этом держа за подбородок. Честно. Аказа терпел. Его терпение побило рекорд. Он терпел его присутствие. Терпел его актерские речи два дня что они находились в одних покоях. Аказа очень старался терпеть. Правда. Терпел. У любого терпения предел имеется. Его пределом стал Доума. Пускай на этот раз Кокушибо хоть слово скажет про иерархию. —Ох, Аказа-доно, уже уходишь? Не мог бы ты принести сюда мою вторую половину тела? В ответ лишь грохот от выломанных сёдзи. Аказа ушёл. Окровавленная рука распознанная на располовиненном туловище вынула из глазного яблока курильницу и отбросила в сторону. Торчащий кишечник, другие органы и остальную часть тела с одеждой, регенерировать сложнее нежели голову. Доума знал, плодом его мазохизма будет нечто подобное. Но Доума не хотел чтобы Аказа ушёл. В конце концов, его единственный источник веселья, с которым удаётся увидеться только раз в веку, вот так уйдёт, и Доума опять останется один. Жаль конечно, что хорошего по-немножку. Наконец тело полностью восстанавливается. Как бы оправдаться перед слугами на этот раз? Доума оглядывается, оценивая масштаб беспорядка, и радуется, что погром не такой значительный, как на собрании лун, в эпоху Мэйдзи. Доума кое-что замечает. Кисэру нет на месте, там, куда он её швырнул.