***
Вздрогнув я проснулся, не открывая глаз, пытаюсь вспомнить когда последний раз видел этот сон. Кажется лет пять назад. Да, когда только переехал в этот город. Переезд мне посоветовал Хидео-сан, когда я пришел на пятую годовщину смерти его сына. - Шун, уезжай отсюда, - сказал Хидео-сан, он был главой Такия-гуми, входящей в состав клана якудзы Рюсенкай. А ещё он был отцом моего любимого человека. Пять лет назад любимый закрыл отца своим телом во время покушения и умер у меня на руках, - Ты никогда не избавишься от его влияния тут, где все напоминает о нем. - А если я не хочу забывать? - Не говори глупостей, не в твоём характере упиваться болью и печалью. Уезжай, Шун. Такой был наш диалог тогда. Я ничего не ответил, зажёг благовония на его могиле и ушел. А через неделю уехал. У меня не было цели, сел в первый попавшийся поезд и вышел тогда, когда мне надоело сидеть. Помогло не особо хорошо. Тоска конечно стала слабее и сон этот перестал сниться, я даже заводил новые отношения. Но забыть его я так и не смог. Меня любили, признавались, даже готовы были любить без взаимности. Но я не мог долго вынести присутствия чужого человека рядом. В какой-то момент меня накрывало, хотелось почувствовать его тепло. Хотелось утонуть в его бездонных черных глазах. Почувствовать тяжесть его рук на своем теле. Сухие всегда потрескавшиеся губы на своих губах, зубы на своем загривке, в момент его оргазма. Нет, Хидео-сан, переезд не помог… Наконец я услышал чужое дыхание слева от себя, открыл глаза. Где я? Это не мой потолок и не моя люстра. Повернувшись на звук дыхания я увидел перед собой Его. Но этого не может быть! Он мертв! Это сон?! В ужасе сажусь и пытаюсь отползти, но впечатываюсь в стену. Он открывает глаза. Нет, это не он. Это не его глаза, он так не может смотреть. Его взгляд пронзает силой и уверенностью, они затягивают и приковывают. Однажды посмотревший в них, не забудет никогда. Эти глаза мягкие, улыбчивые, глаза жертвы. - О, ты проснулся, - говорит он и улыбается, это точно не Он, он не улыбается так ласково, даже мне он улыбался по другому, - Кто такой Гэндзи? Что со мной? Что течет по моим щекам? Стоп! Это слезы? Я плакал последний раз, когда он умирал на моих руках 9 лет назад. Слезы нескончаемым потоком лились из глаз, я не пытался их остановить. Сначала было тяжело. Горло горело, я не мог дышать, захлёбывался слезами, задыхался от боли в груди. Если бы рядом был нож, я бы вырезал сердце, чтобы не чувствовать этой боли. Потом стало легче. Боль прошла, осталась тоска, она убаюкивала, но умереть уже не хотелось. “Другой он” обнял меня, укрыл нас одеялом. Он гладил меня по голове, что-то бубнил. Кажется это было, что-то успокаивающее. Когда истерика закончилась, я с больной головой уснул. Проснувшись в следующий раз, я уже помнил, что нахожусь в чужом доме и что где-то рядом находился юноша похожий на Него. Голова раскалывалась и щипало глаза. Похоже они не хило опухли. Выгляжу наверное потрясно, панды отдыхают. Начинаю ржать как конь. - Вторая стадия, - произнес мягкий голос, - Воды? Таблетку от головной боли? - И то, и другое, - сквозь смех соглашаюсь я и открываю глаза. Юноша стоит рядом, в одной руке стакан воды, в другой таблетка. Я не могу отвести взгляд от его лица. Он очень похож на Него, но только внешне. При близком рассмотрении заметно, что юноша мягкий, управляемый и подавляемый. Это видно во взгляде, слышно в голосе и движениях. - Я и правда так похож на него? - заинтересовано спросил по видимому хозяина дома и кровати. Я только сейчас заметил, что лежу в кровати голым. С немым вопросом смотрю на юношу, - Ничего не было, - ответил он на незаданный вопрос. - Прости, - тихо говорю я. - Да уж, было подло уснуть на самом интересном, - наигранно обиженно сказал юноша, выходя из комнаты. Я воспользовавшись моментом, сполз с кровати нашел свою сложенную на стуле одежду и уже натянул боксеры, когда юноша вернулся. Разочарованно посмотрев на меня, он оперся о косяк сложив руки на груди, следя как я одеваюсь. - Стриптиз наоборот тоже вставляет, - заметил он, - У меня есть рамен, будешь? - Спасибо, я бы поел, - зачем-то согласился я. Хотя кого я обманываю, мне просто хочется подольше смотреть на него. Представляя, что Он ещё жив.***
Весь день я провел у Киа Хирато, так звали хозяина жилища. Мы много разговаривали, изливая друг-другу свои боль и печаль. Я рассказал про Гэндзи. О том, что мы мало провели времени вместе, чуть больше года. Он погиб через несколько месяцев после окончания старшей школы, заслонив своего отца от пули. Рассказал о своем побеге от него, о том что побег не стал панацеей. Я не избавился от своей любви, от боли. Правда уже около года мне было чуть полегче, кажется я начинал мириться с его смертью, не так часто о нем думал. Но вчера мне написал Макисе, мы вместе состояли в армии Гэндзи, когда учились в Судзуране. Мы помогли ему стать королем школы, помогли в битве с Хосеном. Через пару месяцев парни решили собраться отметить десятилетие нашего выпуска, вспомнить прошлое. Я конечно сменил город, номер телефона, но почему-то не сменил профиль в Лайне , там то меня и нашел Макисе. После нашего разговора на меня нахлынули воспоминания и я нажрался в дрова. Хирато нашел меня на обочине, пьяного в сранину и зачем-то притащил домой. По его словам, я пытался его бить и отталкивал, крича: “Ты не Гэндзи, проваливай! Убери от меня свои грязные руки!” Киа Хирато был хостом, а если точнее проституткой. Оказывается его отец проиграл сына, когда тому было всего 12 лет. Когда я услышал это, мне захотелось задушить его отца собственными руками. Конечно хозяевам мальчика было плевать на нравственность и маленький возраст ребенка, пацана продали за огромные деньги клиенту, желающему сорвать цветок девственности с детской задницы. Подонки и мрази! Таких убивать надо! Но к сожалению мир такой несовершенный, куча грязи прячется за красивыми фасадами небоскребов мегаполисов. Сейчас парню 19 лет, он даже толком не закончил школу. Остается загадкой, почему он до сих пор не спился и не скололся. Хотя чему я удивляюсь, сам-то я так не опустился, хотя иногда могу нажраться вусмерть, как вчера. В первые три года после смерти Гэндзи я “увлекся” селфхармом . Я резал себе живот, шрамы от самых глубоких порезов, следы моего падения и слабости. Резаться я перестал, когда понял, что стать героем, как Гэндзи не смогу и никакая кровь на животе в этом не поможет. А скорее всего, потому что понял, что трус и лишить себя жизни мне не под силу.***
Какая мне, блядь, разница как живёт этот Хирато? Ну похож он лицом на Гэндзи, но это не он. Не он! Зачем мне лезут в голову мысли о его спасении? Разве можно его спасти? Твою мать!***
Я знал… Отрицание не поможет. Не могу позволить человеку с его лицом продавать свою задницу всем и каждому. Это моя задница! Мое лицо! Теперь буквально мои. А почему? А потому что я выкупил Хирато. Он мой! Такое себе утешение. Удивительно, но телосложение у него такое же, как и у оригинала. Да, я зову его копией. Но целуя его, лаская его тело, я забываюсь. И возвращаюсь назад, в те дни когда мы встретились, полюбили.***
Впервые я его встретил, когда пообещал примкнуть к его группе. Мне хотелось посмотреть на этого наглого выскочку, на того кто привлек на свою сторону Макисе, на того кто замыслил побить Серидзаву. Слабак и дурак. Так и я подумал о нем в первые минуты встречи. Никогда я так не ошибался. Этот “слабак” положил добрую половину моих ребят, в одиночку! Но не это заставило меня сдаться ему. Его глаза! Черные, будто состоящие из одного зрачка глаза. Они пожирали меня, когда тело тряпкой повисло на мне, цепляясь за мой гакуран. У его отца, Хидео-сана были подобные глаза. Глядящие прямо в душу и кажется, что невозможно скрыть ничего от них. Я потом часто вспоминал эти глаза, они снились мне по ночам, затягивали в омут и я был от этого счастлив. Однажды мы надрались в баре. Гэндзи флиртовал со своей девчонкой, Рукой Адзавой, меня помню тогда колотило всего от ревности. Хотелось схватить его и бить что есть мочи, чтобы он понял мои чувства и не терзал мое без того разбитое сердце. Но я знал, что не могу так поступить. Ведь я ему никто и только я сам виноват, что испытываю к нему непозволительное. Я сбежал оттуда. Шел куда глаза глядят, хотя они особо не видели, слезы непроизвольно текли сами по себе. Не помню сколько я шел и где я был. Только внезапно меня схватил за руку, затащили в переулок и шмякнули спиной об стену. Обычно я быстро прихожу в себя и даю отпор, но тогда мне видимо хотелось умереть или побыть при смерти, не помню. Помню только, что когда поднял глаза встретился со знакомыми черными глазами. Они как обычно смотрели прямо в душу. - Почему ты ушел? - властно спросил он. - Мне надо домой, - пытался я отмазаться пряча глаза. - Не ври! - он был в ярости и я понятия не имел почему. Захотелось ещё больше реветь от обиды. - Да пошел ты! Какого хрена тебе от меня надо?! - орал я. Мне казалось я выглядел достойно. Чушь, я визжал словно поросёнок, словно истеричка. - Почему ты плачешь? - спросил он уже мягче. - Иди на хуй! - меня уже было не остановить, я замахнулся, но ожидаемо промазал. А вот он нет. Он влепил мне пощечину. Черт! Как же это было обидно! Я колотил его куда попало, называл подонком и ублюдком. Мне было так больно и обидно. - Ненавижу тебя! - было последним, что я выкрикнул, прежде чем он впечатал меня в стену поцелуем. Я подергался для виду, хотя сам плавился от счастья, вкусив его поцелуй. Я отвечал ему, мы хотели поглотить друг друга. Не скрывая своего желания я стонал от удовольствия, чувствуя его руки, блуждающие по моему телу. Сначала через одежду, потом он залез под футболку. Будто под кожу. Черт! Я весь горел, я хотел большего, прижимался к нему плотнее, тёрся своим пахом об его пах. Я чувствовал его возбуждение. Я пылал. Он развернул меня лицом к стене и стащил штаны, а потом взял меня. Без подготовки, грубо и страстно. Помню боль, что раздирала мою задницу, но у меня так зудело все внутри, что я был пиздец как счастлив. Через пару минут боль стихла и я подмахивал бедрами в такт ему. Он зажимал мне рот рукой, чтобы я не разбудил людей своими громкими стонами, вперемешку с мольбами не останавливаться и трахать меня ещё сильнее. Я кончил без стимуляции члена. У меня подкосились ноги и если бы он не поддержал меня, рухнул бы мордой в грязь. Он кончил почти сразу после меня, впиваясь зубами мне в загривок. - Пошли ко мне, - прохрипел он мне в ухо. И мы пошли. И трахались всю ночь словно кролики. Я сорвал себе голос. А на утро, когда хотел свалить по тихому он не отпустил. Сказал, что никогда и ни с кем у него не было такого секса. Но отказался рвать с Рукой. Но мне было насрать. Это было сравни мазохистскому удовольствию. Злорадно ухмыляться в душе, смотря ей в глаза, после того как буквально пять минут назад отсосал ее парню в туалете.***
Этот садо-мазохистский любовный треугольник просуществовал полгода. За несколько дней до битвы с Хосеном мы снова зависали в баре, Гэндзи уже был в сранину пьян и не соображал ничего. Пару дней назад его отца подстрелили и он лежал в реанимации без сознания. На следующий день Такия нарвался на Риндамана и тот его отделал до бессознательного состояния. Я спустился в туалет и был пойман извращенцем-пидорасом. Двое его громил схватили меня, когда я застегивал ширинку и опустили на колени. Он говорил, что застал нас с Гэндзи, когда я ему отсасывал. Говорил, что был потрясен и жаждал, чтобы я отсосал и ему. Они заперли дверь туалета, чтобы им не помешали. В барах этого района частенько кого-то насиловали и всем было до пизды. Вот и я попал. Он появился, когда этот ублюдок пытаясь засунуть свой вонючий хер мне в рот, бил меня им по губам. Гэндзи ударом ноги выбил дверь, оставив ее висеть на одной петле. Я никогда не видел такого взгляда у него; ни до, ни после. Горящие черные глаза были совершенно пустыми, словно черные дыры, они поглощали все что видели. Громил держащих меня он вырубил в два удара и принялся за главного ублюдка. Схватил его за грудки и заорал ему в морду: “Он мой!!!” - удар в лицо, кровь брызнула на кафель и на меня. Опять схватил за грудки и проорал ему в лицо: “Только я имею право дотрагиваться до него, мразь!” - удар поддых. Снова он поднимает его и орет: “Не смей даже дышать в его сторону! Не то что смотреть, глаза вырву!” - серия ударов; в лицо, в живот и снова в лицо. - Гэндзи, - тихо позвал его Макисе, пребывая в состоянии шока. У туалета собрались все наши и Рука с подругами, видимо погнались за ним. Он с силой отбросил ублюдка, что тот отлетел от стены. Развернулся на голос его окликнувший. Его перекошенное от гнева лицо, покрытое брызгами крови с пустыми черными глазами вызывало страх. Люди испуганно смотрели на него. - Хули уставились?! - орал он, - Он мой! Я люблю его! Убью за него! - Рука закрыв лицо руками убежала прочь, - Что, не хотите идти за пидорасом?! Да и хуй с вами! Пусть горят синим пламенем и Судзуран, и ебаный Хосен! - Гэн, - позвал я его, дотронувшись до его руки. Было страшно, как он отреагирует, но внутри все ликовало, меня трясло от счастья. Я избавился от соперницы и получил его себе, в единоличное пользование. - Шун? - он мгновенно успокоился, повернулся ко мне и тихо ласково назвал по имени. Да я и представить не мог, что он на такое способен, - Пошли домой, - сказал он так будто это не он только, что избивал человека и орал как потерпевший. Он взял меня за руку, помог подняться и увел из бара. Той ночью у него дома он любил меня невыносимо нежно. Я хотел привычной грубости, животной страсти, но… мне было хорошо, я плавился от его ласк, растекался от его нежных слов, что он шептал мне на ухо. На утро я подумал, что таким образом выплеснулась его любовь к отцу. Он не верил в его выздоровления. Днём Маэда-сан, ближайший наками отца Гэндзи рассказал ему, что отец всегда любил сына, а вел себя отстранённо, чтобы его защитить. Он думал, если все будут думать, что он безразличен к сыну, никто не станет давить на него через того. И сын не пострадает. После этого разговора в комнате, у Гэндзи случилась истерика.***
В итоге все разрешилось, за день до битвы парни пришли к Такии и заверили, что им до пизды кого он любит и с кем ебётся. Они шли за ним не из-за ориентации. Воодушевленный этим признанием и одновременно переживающий за отца он выплеснул все эмоции в удары наносимые хосеновцам. Мы победили. А когда вернулись домой, узнали, что Хидэо Такия пришел в себя, кризис миновал. Когда Хидео-сан вернулся домой Гэндзи рассказал ему о нас и представил меня отцу. Я тогда жутко перенервничал и полдня просидел на унитазе из-за “медвежьей” болезни. Но на удивление глава Такия-гуми отнёсся к признанию спокойно и сказал, что сын сам выбирает с кем проведет свою жизнь. Мы долго размышляли вступать нам в группу или нет. Мне было все равно, жизни без Гэндзи я себе не представлял, поэтому принял бы любое его решение. В конечном итоге мы решили жить вне клана, посвятить себя обычной жизни. А потом был тот день… Тот бар… И тот выстрел… И расползающееся пятно крови на животе…***
Что вы знаете о боли? Все говорят, что почечная боль самая сильная и болезненная. Я пережил ее. Физическая боль рано или поздно прекратится; поможет прием обезболивающего или пройдет спазм. А боль душевная не прекращается ни на секунду. Она съедает тебя изнутри, прогрызая в сердце дыру, которая не прекращая пульсирует распространяя боль по всему телу. В какой-то момент боль становится такой нестерпимой, что в желании её остановить ты начинаешь закидывать в черную дыру на сердце все, что под руку подвернётся. Радостные эмоции, счастливые воспоминания, вкус любимых блюд и лакомств, яркие краски жизни, мурашки от пробирающей музыки и красоты природы. Бездонная дыра поглотит все, пока тебе не останется безвкусная еда, черно-белые оттенки и полное безразличие ко всему. Ко всему, кроме боли. Иногда тебе кажется, что она отступила и ты расслабляешься, но она наносит новый удар. Выбивая из груди воздух, сжимая голову в тиски. Когда хочется кричать, плакать, вырвать из груди сердце с черной дырой. И тогда есть три выхода. Закидывать в черную дыру новые эмоции, ради которых ты идёшь на порой постыдные поступки; такие как безразборный секс с кем попало, алкоголь и наркотики. Второй это заглушить одну боль другой, нанося себе раны и увечья. И третий прекратить страдания - смерть; в погоне за ней ты или пытаешься вынудить кого-то тебе помочь, или вести себя беспечно, чтобы попасть в опасные ситуации грозящие смертью, ну или на худой конец выпилиться самому. Я испробовал все, остаётся последний третий вариант. Я решился. У меня мало, что есть, но это малое я оставлю Хирато. Съезжу на встречу выпускников, повидаюсь с Хидео-саном, схожу поставить на Его могиле саке и зажечь благовония.***
Теперь меня точно ничего не держит. Я только что узнал, что Хидео-сан погиб при покушении три года назад. Об этом мне поведал Маэда-сан, занявший место господина Такии. Что-то знакомое… Я выхожу из бара, за мной следует Маэда-сан, вижу стрелка сидящего в машине у тротуара. Интуитивно дергаюсь наперерез Маэде. Удар в живот, резкая боль, я заваливаюсь набок. - Шун! Шун! Шун! - кричат все вокруг, краем глаза вижу несущегося через дорогу Хирато. Но все меркнет, наконец-то… Передо мной стоишь ты. Все такой же как тогда. Полы расстёгнутого пиджака гакурана, развиваются на ветру, открывая взору алую подкладку. Ты смотришь на меня с нежностью, своими бездонными черными глазами. Разбитые губы растянулись в счастливой улыбке. Ты протягиваешь мне руку: - Шун, - ласково зовёшь меня ты. - Заждался? - весело спрашиваю я, делая шаг навстречу.