На пути к свободе

Вечер только наступал, ещё не обретя свою мрачную пору, и миссис Мэри Дарант отвела взгляд от неба, сосредотачиваясь на дороге перед ней. Она умело вела машину в пути, ведущему её к родительскому дому, где периодически собиралась вся достопочтимая семья Аргайл для очередного празднования. Мэри позволила себе закатить глаза, ведь сейчас никто за ней не следил. Вся пафосная претенциозность этих приёмов, подававшихся как душевное семейное застолье было ничем иным, как настоящим спектаклем, из-за которого их загоняли в клетку, заставляя играть указанные роли. Как же она ненавидела это. Почти всю жизнь будучи старшей приёмной дочерью черты Аргайл, Мэри знала правила игры, в которую сумела попасть, и пресытилась каждым её раундом. Все светские приёмы, непомерные растраты на каждого из них, будто деньги хоть когда-нибудь могли заменить искреннею ласку матери или гордую улыбку отца. Впрочем, от родных родителей Мэри тоже этого не помнила. Детские воспоминания не приносили ничего кроме голода, криков и противного запаха нестиранного белья. Когда та маленькая девочка чудом оказалась у богатой пары и слезливо умоляла не оставлять её, она уже понимала, как могла существенно изменить свою жизнь. Стоило ли оно того? Мэри всегда убеждала себя, что да, пусть крошечный червь сомнения и находил её порою. От Аргайлов она не ждала сильной любви, но то, как показательно бездетная пара вкладывалась в неё, что особенно превозносили газетам и в благотворительности, не могло не сказаться на её формировавшемся мировоззрении. Когда-то Мэри пыталась дать шанс своему сердцу полюбить их, но на каждую невинную детскую просьбу провести время вместе в ответ она получала лишь новую дорогую игрушку или платье, пока самой девочкой занимались нанятые работники. Потом мистер Аргайл предположил, что ей одиноко, и его жена приняла это как намёк, став искать новых несчастных счастливчиков. Мэри даже не знала, как стоит ей реагировать на появление новых жителей, представляемых как «члены семьи»: быть может, стоило опечалиться, что теперь подарки будут доставать не ей одной, или же напротив, радоваться тому, как ещё такие же бедные обретут радость в новом доме. Но всё это было для неё слишком чуждо. Новеньких она принимала как должное. Хотя всё же Мэри была рада, что теперь внимание уделяли не ей одной. Его она никогда не любила. Ей становилось хорошо от создания своего уголка, где существовала лишь она. Мэри смирилась с показушными улыбками, послушно играя роль благодарной дочери при каждом вложении в её жизнь большой счёт, что служил откупной за отсутствие настоящей семьи, ведь она имела лишь подобия на неё. Окружающий мир становился всё больше заточением, пускай и в золотой клетке. Всё изменилось, когда она встретила Филиппа, красивого и умного мужчину, с первого взгляда захватившего её мысли. Он дал ей надежду вырваться из этого порочного круга, стать свободной от них. И какое-то время это было реальностью. Мэри с радостью приняла предложение и выходила замуж с искренней улыбкой на лице, несмотря на неодобрение приёмной матери и того, что ей пришлось позволить дать им очередную сумму денег, ведь это обязательный для них шаг как любящих родителей. Какое-то время они действительно были счастливы. Мэри создала в их доме тихий мирный уголок, не влекущий роскошью; тот, о котором так мечтала, принимая в него Филиппа, что по большей части был на работе. После случившейся трагедии, из-за которой он больше не мог ходить, Мэри отдалась ухаживанию за ним самостоятельно, желая верить, что так они станут ближе. Но всё имело более мрачные последствия. Сам Филипп ненавидел своё положение и мог ненароком задеть жену резкими словами, хотя она знала истинные причины, сумев с этим справиться. Но то, как в своей манере её названная семья стала вмешиваться, снова заставляло чувствовать удушье. Её муж же пользовался всеми привилегиями, дававшиеся от Аргайлов, и не понимал, почему Мэри становилась такой раздражительной от их помощи. Будто не знал… И так каждый момент приводил её к желанию сделать нечто безумное, пусть она и сама не понимала, что за деяние могла совершить. Сегодня, ехав в это приближающееся к вечеру время, Мэри снова думала об этом. Завтра в доме Аргайлов праздновали день рождения Джеко, что планировалось на целый уикенд, и она как член семьи обязана была приехать. Так сложилось, что Филиппу в эти же дни назначили приём у приехавшего из Швейцарии врача с целью обследования его случая. Мэри собиралась остаться с мужем, но он настоял, чтобы она отправлялась без него, хотя знал, конечно же знал, что ей совсем этого не хотелось. Представляя, как снова играет прилежную дочь, вечно благодарную и трепещущую, она чувствовала отвращение, как к себе, так и ко всем остальным. Даже к Филиппу, что почти скрывал, как хотел ненадолго побыть без её заботы. И всё это опустошало молодую женщину. В какой-то момент Мэри просто затормозила, остановив машину. В таком состоянии она вполне могла осознанно совершить большую глупость, и потому пыталась продолжать думать и не давать ощущению отчаяния победить в ней здравый смысл. В конце концов, она обладала многим, о чём другие могли лишь трепетно мечтать. Но всё равно Мэри порою думала о том, как могла бы сбежать… Оглядевшись, она заметила небольшой отель, находившийся меж городом и деревней. Он всегда привлекал её внимание, но ещё ни разу ей не удавалось в него заглянуть. С виду здание не казалось каким-то выдающимся, но Мэри замечала в нём элементы совсем незнакомой жизни, которая её влекла. Четырёхэтажный дом был скромно украшен цветочными гирляндами, а в окнах горел яркий свет. Ни Филипп, ни остальные члены семьи, вероятно, даже не взглянули бы на него, разве что только Тина и Джеко. Только их могло привлечь место, где не нужно было делать предварительный заказ на роскошный номер, а в низу явно не ждал дорогой ресторан с изысканными блюдами. Мэри никому не признавалась, сколь сильно любопытство подталкивало узнать, что же в себе таила эта выстроенная из красного кирпича гостиница. Она знала, что, если бы предложила мужу нечто новое, он бы мог пренебрежительно согласиться, но Мэри уже представляла его раздражение, кое ему было свойственно при посещении публичных мест. К тому же миссис Дарант предпочитала оставлять это желание своей личной тайной. И вот теперь она словно стояла на перепутье. У неё был план добраться до дома четы Аргайлов к позднему вечеру, но Мэри задумалась. Она никому не сказала, когда именно должна приехать, частично из-за желания насолить перфекционизму миссис Аргайл, которой всегда хотелось знать заранее каждую минуту деятельности всех подопечных, желая занять их своими планами. Впрочем, эта женщина никогда из не спрашивала… Мэри закатила глаза, понимая, как же сильно хотела, чтобы её жизнь контролировалась только ею самой. Она так мечтала обрести хоть толику свободы, пока всё окружающее начинало удушать. Мэри снова посмотрела на отель, где на пороге большими буквами красовалась надпись: «Свобода и виски». Невольно её губы тронула улыбка, ибо яркая цитата творчества Роберта Бёрнса ей нравилась. Вероятно, владельцы имели шотландские корни и или сами приехали оттуда. Наконец-то Мэри решилась. Это был странный, быть может, даже безумный шаг, но она завела машину и подъехала к гостинице, останавливаясь у других транспортных средств посетителей. Как хорошо, что Филипп не имел склонности к дорогим машинам, и потому здесь она смотрелась довольно уместно. Посмотрев на себя в боковое зеркало, Мэри сняла с шеи платок, и вышла на тропинку, взяв с собой небольшой багаж, стараясь не замечать, как стало быстро начало биться её сердце. Оно словно давала сигнал к началу некой авантюры, о которой будет знать лишь сама, и это воодушевляло. Открыв дверь, Мэри обнаружила визуально приятный холл, который впервые за долгое время не блистал роскошью и просторами, а влёк людей атмосферой тепла и терпким запахом глинтвейна, что исходил из соседней комнаты. Почти так она себе всё и представляла. Улыбнувшись, Мэри подошла к женщине за стойкой, что уже заметила её и приветствовала с широким жестом: — Добрый вечер, мисс! Желайте занять свободный номер? Ей было так непривычно, что к ней кто-то обращался как к незамужней, и это даже позабавило, отчего она с удовольствием приняла эту роль: — Да, благодарю. Есть ли простая комната с личными удобствами? Женщина кивнула, проверяя книгу с учётом: — Без сомнений, даже несколько. Вам предпочтительнее вид на дорогу с лесом или же на поляну. Если честно, — Она явно сдержалась от того, чтобы не засмеяться, будто посвящала её в некую тайну. — Из второй можно разглядеть наш дворик. Мэри с удовольствием наблюдала за столь живой манерой общения этой дамы, что на вид было около пятидесяти лет. У неё даже появился выбор, пусть на чужой взгляд и не столь значительный, но для неё это казалось сродни чуду. Её ответом был: — Тогда, второй, пожалуйста. Женщина кивнула, отыскав в своей книжке нужную строку, и на её пальце сверкнуло обручальное кольцо. Мэри сразу же могла представить миссис в окружении любящего мужа и своры детей, пока они обустраивали своё семейное дело. Картина показалась столь милой и соответствующей здешней тёплой обстановки, что она бы не удивилась, если бы это было правдой. И от того это место только больше завоёвывало её симпатию, ведь у неё в жизни таких простых деталей весьма недоставало. Хозяйка подняла к ней взгляд: — Надолго Вы к нам? Мэри замерла, обдумывая, как долго сможет продлить эту иллюзию свободы, и выбора у неё почти не было: — Лишь на одну ночь. К её сожалению, утром нужно будет уже отправиться в сторону дома детства, иначе к ней может обратиться совершенно лишнее внимание, идущее в паре со взглядами Рейчел Аргайл, что будут полны недовольства, как когда кто-то снова шёл против её планов, даже если была испорчена всего одна деталь. В своё время Мэри быстро приняла условия игры, успешно справляясь в сохранении образа милой дочери. Остальным повезло не так сильно, особенно выделялись Джако и Эстер, которые всегда не могли заглушить в себе жажду бунтарства, что, без сомнений, приведёт их к неприятным последствиям. Но сейчас Мэри находилась в совершенно иной реальности и не хотела думать ни о ком из них: ни о приёмной семьи, ни даже о муже. Здесь была лишь она, и никто её не знал. Потому, когда ей подали записную книжку, чтобы она записала своё имя, чисто ради формальностей, как выразилась хозяйка, Мэри с удивлением без особых усилий воображения записала «Мэри Стоун» (Стоун — камень (англ)). В этом ей виделась ирония, ведь однажды она услышала, как друг Филиппа сказал ему, что его жена словно высечена из камня. Её муж тогда только смеялся, ничего в ответ не сказав. Теперь, имея новое имя, женщина получила ключ от номера «17» с указаниями, как дойти до места. Приветливый персонал так сильно отличался от знакомых ей чопорных персон, что она испытывала лишь больше удовольствия от осознания, как всё же решилась это сделать. Открыв дверь полученным ключом, Мэри глубоко вдохнула и смотрела на представшую пред ней уютное небольшое помещение, оснащённое всеми необходимыми предметами для юной и одинокой особы. Закрывшись от всех, она села на постеленное покрывало, усыпанное вышитыми розами, провела взглядом по комнате, вид которой приноси ей приятное чувство удовлетворения и спокойствия. Небольшое окно выпадало, как и обещалось, на удачно украшенный двор, где даже стоял красивый невысокий фонтан, а большая часть усыпана цветами, выращенными на клумбах. Рядом с ним в комнате стоял деревянный стол, на котором скромно были сложены бумага и чернила, что могли понадобиться постояльцам. У двери находился дубовый шкаф, не рассчитанный на большой гардероб, а кровать со вкусом вписывалась в уютной гамме стен бежевого цвета. Всё было скоромным и приятным. Всё то, о чём мечтала Мэри. Неожиданно для себя она засмеялась, откинувшись на кровать. Каким же безрассудством всё это могло казаться со стороны. Но теперь она абсолютно точно знала, что не откажет себе в нём. Впервые за долгое время внутри неё преобладала радость, а не привычная меланхолия. И раз у Мэри появилась такая возможность, её стоило использовать полностью, насколько было возможно. Она закрыла глаза, позволяя себе расслабиться, наслаждаясь от мысли, что никто не знал, где её искать, считая, что она ещё в пути. Весь мир, окружавший её, изматывал, каждый раз отбирая что-то, чего ей не хватало, пусть Мэри и сама не понимала чем был именно данный объект: возможно это ускользающий уют из их с Филиппом семейного очага, ведь муж уже привычно мог игнорировать её, раздражаясь от каждой попытки помочь, или же шанс убеждать от давления Аргайлов оказался не так уж и действенным, поскольку она оставалась членом семьи и была вынуждена терпеть душную атмосферу званных вечеров и критики приёмной матери, которой нельзя было возразить. Когда с ней кто-то решался спорить, то она сразу называла смельчака неблагодарным после всего сделанного для него. И она задыхалась от чувства сильной связи с теми, кто так хотел контролировать её, не видя в ней личности… А ведь могла бы столько сделать… Мэри вдохнула, открыв глаза, и покачала головой. Сейчас здесь была лишь она. Это только её время. И у неё была воля тратить его по своему желанию. Чего же она хотела? Женщина встала, посмотрев в окно. Наступал вечер, и небо окончательно сдалось темноте, пока в ней же начинало расцветать предвкушение. Она проголодалась по пути, а здесь как раз был ресторан, который Мэри жаждала посетить. Наконец-то она не ждала кулинарных изысков, которыми даже не всегда было возможно утолить голод. В этом месте ей представлялись простая пища, приготовленная по домашним рецептам, с вероятным наличием нечто дорогого. Оглянувшись к небольшому зеркалу на стене, Мэри внимательно посмотрела на себя. Волосы были слегка растрёпаны после дороги, из-за которой платье казалось немного пыльным. Она выглядела как обычная домохозяйка, ничего в себе не выдававшая. Иногда ей казалось, что в этом даже для неё виднелась скука. Когда Мэри думала о том, чтобы изменить что-нибудь во внешности, она всегда начинала представлять возможную реакцию Филиппа, который вряд ли бы поощрил её идеи, а также и потенциальные комментарии в доме Аргайлов, где следили за каждой мелочью. Теперь же Мэри могла позволить себе закатить глаза, зная, что сегодня её никто не увидит и потому не сможет влиять на то, как она будет выглядеть и станет себя вести, потому что все здесь были абсолютными незнакомцами. Эта мысль заставила её улыбнуться, и Мэри открыла дорожную сумку, находя на самом дне платье алого цвета, которое она приобрела в бунтарском настроении, которого ждала вновь, чтобы помочь себе утвердиться в том, кем же она была. Никто так и не увидел его, и Мэри не могла найти в себе смелости на рискованный шаг, как когда-то в свои восемнадцать лет. Тогда девушка в тайне записалась к куаферу, где ей сделали стрижку, что была популярна едва ли не во всей Англии. Мэри нравилось иметь короткие волосы, как и видеть в них доказательство наличия в её душе силы сделать что-то по своему желанию, важное лишь ей и без чужого давления. Сейчас она переодевалась не в дорогое изысканное платье на роскошный приём, на которых никогда не чувствовала себя комфортно. Мэри наблюдала, как не броский, но элегантный фасон облегающе покрыл её тело оставив открытыми ключицы и колени. Вряд ли в их время подобное можно назвать дерзостью, но она смеялась своему виду, приято оценивая своё облик, который был чужд приписываемым ей обществом ролям: пафосная леди и примерная сиделка — всё это было не про неё. Но из-за каких-то нелепых рамок она временами терялась, уже сама не осознавая, кем являлась. Но сейчас Мэри ощущала себя настоящей: женщиной, не подпадающей под броские ярлыки чопорности и дерзости, а существовав в балансе меж ними… За несколько минут у зеркала Мэри причесала волосы, слегка сбросив чёлку на левую половину лица, что подчеркнуло его овал. Хотя изменение не было таким уж значительным, но ей нравилось то, что она видела. Найдя в сумке скромные запасы косметики, миссис Дарант нанесла к губам ярко красную помаду и слегка нанесла румяна, и теперь оглядывала настоящую Мэри. Хотя бы на один вечер… Она могла себе позволить насладиться собой, без общения с привычным окружением, побыв в долгожданном одиночестве, расслабляющем, дарующем чувство свободы и открытия новых чудес. Лишь один взгляд Мэри бросила на своё кольцо, что клеймило её как жену, которое она сняла без колебаний, положив в глубокий карман. Вновь посмотрев на себя и довольно улыбаясь, Мэри захватила сумочку и вышла из номера, намереваясь получить от этого вечера удовольствие. В холле ей приветливо улыбалась знакомая женщина, принявшая её в это место, пожелав приятного вечера мисс Стоун, на что Мэри усмехнулась, примеряя на себя новое имя, которое не могла не воспринимать без иронии. Но также она признавала, сколь сильное наслаждение ей приносило слышать в обращении к себе нечто новое, не связывающее её с кем-то из членов семьи, даже с мужем. В присутствии их всех в ней образовалась скованность, заставляя принимать маску порядочной дочери, милой сестры и верной жены, когда саму себя она начинала терять. И сегодня Мэри наконец испытывала уверенность, что сможет побороть этот изъян, ведь она и так совершила нетипичный поступок, инстинктивно ощущая его правильность. Дверь в ресторан была открыта, и пред Мэри предстало столь же уютное помещение, как и вся царившая здесь обстановка. Оно было скромно украшено скатертями и цветками в вазочках на столах, занимающих больший процент комнаты, часть из которых уже была занята. Посетители активно существовали в своих мирах, что будто для них ограничивались выбранном им местом. Это позабавило Мэри, как и непривычная атмосфера комнаты, лишённая пафоса, наполненная приятной музыкой, льющейся из граммофона. Она выбрала стол ближе к веранде, на которой была расположена летняя площадка, что, в свою очередь, вела во внутренний двор, видневшийся из окон её спальни. Вечером он освещался фонарями, и открывшийся вид с выбранного места поразил Мэри, для которой были не так привычны столь явственные явления. Почти сразу к неё подошёл официант, и за те пару минут, что у неё были на просмотр меню, Мэри выбрала по-домашнему зажаренного цыплёнка и бокал красного вина. Окажись она сейчас на семейном приёме, Рейчел Аргайл пренебрежительно высказала бы своё неодобрение о столь вульгарном вкусе, недостойным их фамилии. На их столе обязаны были присутствовать дорогие деликатесы, а алкоголь следовал расписанию. После замужества образ изменился в приятную сторону, но ограничения оставались, ведь Филипп предпочитал здоровую пищу, а спиртное и вовсе не терпел, принимая редко с целью хоть как-то облегчить боль от старой травмы. Сегодня же она могла позволить себе ужин, какой хотела, и позволить себе не опираться на чужие мнения и желания. В предвкушении Мэри осмотрелась, попутно наблюдая за остальными людьми, расположившихся за соседними столами, когда некоторые просто одиночно сидели за барной стойкой. Здесь было совсем не многолюдно, но вполне достаточно, чтобы не чувствовать окружающего одиночества, и погрузиться в свои дела, просто слыша фон голосов и не думать, о том, что могут подумать о тебе другие. Для неё это действительно в новинку. С удивлением для себя Мэри с любопытством наблюдала за окружавшими её людьми, отмечая уставших родителей с маленьким неуёмным ребёнком, пожилую пару, что тихо говорили друг с другом с улыбками… Так странно было видеть, как их всех охватывала линии жизни, будучи уникальной у каждой судьбы. И им всем приходилось искать свой путь, находить собственные цели… И Мэри начал терзать вопрос: правильно ли она избрала свои, ведь… ей всё ещё чего-то не хватало, и это нечто необъяснимое превращало дни в цепочку туманного однообразия, из-за которой её сомнения в себе и настоящей жизни, что вводило в сильную тоску… От остальных мрачных мыслей спасли уже приготовленный заказ и приветливое выражение лица молодого человека с пожеланиями приятного аппетита, на что Мэри ответила невольной улыбкой, и её взор восхищения обратился к столу. Жаренное мясо аппетитно поблёскивало в свете немногочисленных ламп, красочно соседствуя с бокалом вина. Эти минуты ужина для Мэри проходили медленно, и она старалась смаковать каждый миг, равно как и кусочки пищи и глотки вина. Казалось, что для неё было самым простым позволить себе забыться и провести так весь вечер: поглощая чудесную на вкус и вид пищу, и порой посматривая на соседние столики без стеснения за своё любопытство. На пластинке заиграла знакомая мелодия Луи Армстронга, которую Мэри когда-то услышала на вечеринке с друзьями Филиппа, в те дни они ещё едва знали друг друга… В такт музыке Мэри задвигала плечами, усмехнувшись и, решая отказаться от анализа своей жизни, в особенности об отношениях с мужем, взяла в руку бокал. Поднося его к губам, она оглядела взглядом набиравшуюся толпу людей у барной стойки. Среди этих лиц для неё никто не выделялся; по сути, их можно было объединить в одни социальные группы, но классифицировать здешних посетителей Мэри была не в настроении. И в тот миг её взгляд невольно остановился, разглядев в этой толпе мужчину. Одет он был в тёмно-синий костюм, выглядя вполне достойно, пускай и потрёпанно, не являясь образцом скромности, в отличии от этого места. Мэри не могла оторвать от него глаз, ведь что-то в нём так и влекло взгляд, что стал изучать открывшегося взору незнакомца. Его мужественное лицо подчёркивала небрежная чёлка тёмных густых волос. Ей был виден профиль правой сторона, и уже можно было выявить, что он не был из Англии. Быть может, шотландец или ирландец… А также нельзя было не заметить его привлекательность, выражавшуюся в чертах лица, очевидной ухмылке, охвативший губы. Мэри откровенно разглядывала незнакомца, испытывая странное, очень странное ощущение, будто она уже видела его, словно знала когда-то… Но это было невозможно. Такого человека Мэри бы запомнила. Она продолжала наблюдать, как бармен подал ему в небольшом стакане янтарную жидкость, скорее всего виски, и мужчина стал оборачиваться в её сторону. В тот же миг Мэри резко отвела взгляд в противоположное направление, не желая, чтобы её раскрыли. Хотя вряд ли он мог понять, что стал объектом изучения, но выдавать себя она не собиралась, решив пока не смотреть на него. Мэри глядела на открывавшийся двор, что столь красиво освещался фонарикам, расположенными по кругу, на фоне тёмного неба. И она почувствовала, как по всему телу растекалось будоражащее покалывание. Мэри знала, что это был он. Казалось, стоило удивиться такой уверенности, но знание не могло быть ложным. Она ощущала его взгляд всем своим естеством. От такого откровенного внимания, столь непривычного для неё, у Мэри предательски перехватило дыхание. Какая глупость! Ей нечего было стесняться или бояться. Здесь все посматривали друг на друга, не имея в своих мыслях чего-то глобальнее простого любопытства. Но всё же повернуться в сторону этого мужчины она не решалась, не будучи готовой к столкновению взглядов, ведь она совершенно не знала к чему такое могло привести. А её вечер и без того вышел спонтанным. Допив вино и расплатившись, она желала дойти до номера и завершить сутки с книгой в руках и уверенности, что всё это не сон, хотя завтра ей всё равно придётся вернуться к удушливой атмосфере реальности. Перед тем как встать, Мэри всё же бросила взгляд к стойке, но не обнаружила там незнакомца. Что было к лучшему. В чудесном настроении она дошла до своего номера, вновь наслаждаясь как его скромность только украшала обстановку, но это понять могли немногие. В её голове уже строился план дальнейших дел. Мэри снова улыбнулась, отмечая, что весь вечер не занималась этим. Ведь именно сегодня здесь она была столь счастлива. Вечер приносил ей удовольствие, что напомнило, что она живая, цельная личность, не просто носящая ярлык в обществе. Это значило многое, и Мэри осознала, что больше не должна забывать. А в тёмные дни у неё всегда будет это место… Хотя не стоило злоупотреблять гостеприимством этих стен. Если она хотела выбраться из повседневной тоски, то должна бороться с этим сама. Но эта гостиница будет служить для неё тихой гаванью, спасительной обителью… У неё ещё оставалось несколько часов, чтобы насладиться её уютом. В размышлении Мэри подошла к окну. Небо окутала тьма, а внизу завораживающе мерцали фонари, украшая небольшой дворик тенями бродящих там людей. Картина была столь притягательной, что Мэри не стала противиться желанию отодвинуть шторы и открыть окно. Она слегка поддалась вперёд пришедшему ветру, окунувшись в мягкую прохладу подступавший ночи. Опустив глаза, Мэри наблюдала за разноцветными клумбами, удивляясь, как люди так много времени могли уделять земле, высаживая туда нечто маленькое и внимательно следуя плану, чтобы это семечко расцвело во что-то прекрасное. В темноте она различала людей, что постепенно уходили внутрь, а до её окон ещё доносилась играющая внизу музыка. Мэри хотелось закрыть глаза, чтобы полностью впитывать этот миг, но её взгляд скользнул по знакомой фигуре. Это был он. Незнакомец почти сливался с темнотой, но он подошёл ближе к одному из фонарей, и со своего места Мэри могла чётко различить его среди иных силуэтов. Она едва не усмехнулась новой возможности понаблюдать за ним и продолжала смотреть. С этого ракурса он казался столь же привлекательным и загадочным. Мужчина потянулся к карману и, достав оттуда малый свёрток, закурил. Мэри наблюдала, как он от чего-то отряхнул свой пиджак, обернулся и поднял взгляд, что теперь был обращён прямо к ней. Он смотрел на неё, даже с такого расстояния она могла почувствовать это, ощущая, как дыхание сбилось, из-за того, что стеснило грудь от нашедшего внутреннего напряжения. Мэри сейчас не избегала столкновения, что теперь казалось неизбежным, но так хотя бы не грозящим непредвиденными последствиями… Она не могла видеть выражения его лица в сумрачном свете. Незнакомец стал ещё загадочнее, и Мэри даже начинала бояться, как сильно в ней пробуждалась жажда рискнуть и… Нельзя было сказать, сколько длились их взгляды. Но Мэри наконец вспомнила о здравом смысле, сделав шаг назад и решительно закрыв окно, прикрыв глаза. При всём желании она не смогла объяснить себе произошедшее. Это было слишком… необдуманным, странным, непривычном… взбудораживающим. Мэри вздохнула, отступив на шаг от окна, чувствуя соблазн вновь посмотреть… Но то оказалось подобно кувшину Пандоры, к открытию которого она не могла быть готова. Уж точно не сегодня… Этой ночью Мэри позволила себе вернуться к изначальным планам приятного и спокойного времени, что с удовольствием посвятила себе, и сегодня она погрузилась с улыбкой в сон, где её ждали очертания силуэта увиденного ею незнакомца, предвещающего новую встречу. Последние вечера шли ужасно, что следовало ожидать. В их семье царил траур уже больше двух месяцев. Больше двух месяцев, как хозяйка дома Аргайлов, миссис Рейчел Аргайл, была убита одним из своих приёмных сыновей. Вчера суд вынес окончательный обвинительный приговор, и Джеко отныне являлся тюремным заключённым. Истинный скандал, что разносился стремительнее природной бури, и невозможно было держаться в стороне. Из уважения и традиции Мэри посещала каждый процесс, все слушания по делу свободного брата, принимая участие в организации похорон приёмной матери и вечеров в честь открытия благотворительного фонда её имени. Все эти дни она ощущала лишь пугающую пустоту. Осознание случившего в стенах дома, в котором они выросли, потрясло её. Что бы Филипп ни говорил о безразличии с её стороны, Мэри знала, что это было не так. Ужасы человеческой жестокости коснулись их повседневной жизни, меняя её бесповоротно. Мэри действительно старалась не думать об этом часто, из-за чего всегда резко обрывала мужа, когда тот начинал рассуждать о возможностях семьи Аргайл. Вот только причина была не в бесчувственном сердце, а в том, что она боялась принять всё до конца. Уход этой женщины… Мэри по-настоящему ощущала скорбь по ней, даже сильнее чем она могла предполагать. Однако всё же это несло некую толику облегчения, ведь более давления с этой стороны на них не будет. У каждого наконец будет выбор. Даже несмотря на то, что в особняке словно продолжал царить мрачных дух, свойственный романам Дюморье… Сегодня их ожидало последнее обеденное застолье здесь, в кругу семьи, чтобы почтить память и высказать скорбь. Мэри не терпелось всё пережить и оказаться дома, хотя даже там горькие последствия событий задевали, пусть и в мелочах… Традиционный план изменила телеграмма для Филиппа от его врача, что просил перенести важный приём на вчерашний день, и он был вынужден уехать, пользуясь услугами семейного шофёра. Мэри осталась в доме семьи, ведь суд как раз должен был принять решение. Она всё ещё помнила сказанные мужем слова: — Я хочу знать, что конкретно скажет судья, и мне в любом случае туда не попасть. Мэри податливо кивнула, соглашаясь остаться, борясь с желанием закатить глаза. Всей своей манерой мужчина высказывал ненависть к своему способу перемещения из-за травмы, что обычно выражалась в усмешке и опущенному взгляду, а при всей его любопытности комментарии о происходящем непреднамеренно раздражали Мэри, и ей приходилось лишь это терпеть, не показывая вида на свои истинные чувства. Потому она ощутила облегчение от отсутствия мужа. Время с семьёй, большей частью, Мэри проводила в тишине. Атмосфера неизвестности удушала. Фактически измениться ничего не должно помимо смены правообладателей на оставленное имущество, но без контроля всевластной Рейчел Аргайл уже мало что можно было назвать стабильным. Мэри казалось, что вскоре это напряжение выльется в нечто неприятное, но все за столом держались культурно, и по окончании она, пользуясь классическим предлогом «должна ухаживать за мужем», быстро собрала вещи и отправилась обратной дорогой в город. Последствия случившегося принимать приходилось с большим трудом, и Мэри понимала, что это давление не покинет ещё долгое время. В каждом знакомом, уже знавшем о трудном положении её приёмной семьи, будет виднеться неискренняя жалость, а едкие комментарии Филиппа на этот счёт в очередной раз заставят женщину стиснуть пальцы и терпеть в ожидании… А чего она могла ждать? Мэри не имела возможности что-то изменить. Возможно, она и сама по-настоящему не понимала чего хотела от себя и своей жизни, которая могла оборваться в любой миг. Мэри резко свернула по дороге и остановила машину. Она учащённо дышала, начиная ощущать подступавшую панику. Внутри неё давно зародилось чувство опустошённости, вызванного осознанием никчёмности стольких деталей, из которых состояла её жизнь, и теперь оно рвалось наружу на фоне семейных скандалов и судебных разбирательств, заставлявших серьёзно задуматься… Ей нужно было сменить обстановку или же она действительно могла сойти с ума. О, это стало бы чудесной сенсацией для общества из новостей, посвящённых её семье. Хотя в реальности мало кого бы это действительно затронуло. Даже Филипп мог бы больше её не видеть. Мэри не понимала, что происходило с ними, с нею… Когда счастливый мирок, который она старалась построить для них, стал источником пустоты и тягостного молчания? С каких пор любимый муж перестал радовать её их жизнью? В какой миг в последний раз она была счастлива и довольна собой? Воспоминание принесло желанный ответ, как поступить. Мэри завела мотор и поехала по знакомому пути, припоминая слова в названии известного лишь ей отеля, чей двор расцветал в свете фонарей при ночном небе. Она не приезжала туда с того самого первого раза, решив не слишком привязываться к этой игре. Хотя воспоминания о том вечере наполняли её радостью в самые мрачные дни. И сейчас Мэри нуждалась вновь познать эти ощущения, напомнить себе о том, что она жива. Как и в прошлый раз, уже наступал вечер, когда Мэри добралась до желанного здания, с улыбкой встретив его взглядом. Испытывая будоражащее желание действовать, она вошла в неизменившийся холл, словно это место так и существовало вне времени, пока чьи-то жизни неуклонно менялись, лавируя в разные стороны, рискуя разбиться об невидимый айсберг судьбы. Мэри продолжала улыбаться, здороваясь всё с той же миссис, подписываясь под именем мисс Стоун, с радостью узнав, что ещё свободен тот самый номер, что она когда-то брала, хотя надежды на то было так мало. В невольном сравнении ныне признанная Мэри Стоун проходила по знакомому коридору и пришла в старую комнату, которая в тот раз поразила её своей простотой, той самой, кою не пытались добиться искусственной скромностью, а невольной, созданной с душой, от самого сердца. Такой подход казался честнее и быстрее находил симпатию в ней нежели пышные вечеринки или скучные приёмы в элите общества, чьи нравы руководили её юностью. Мэри вздохнула, вспоминая пережитые дни, и улыбнулась, когда огляделась. Здесь почти ничего не изменилось, что её радовало. Словно этот мирок, который она посетила один раз и часто вспоминала, оставался единственным, что не поддался переменам. Именно этого чувства стабильности ей сейчас так не хватало. Оставив сумку в кресле, она села на кровать и медленно опустилась на неё, закрыв глаза. Как же здесь было спокойно. Не слышались вспышки камер, голоса журналистов, вздохи сочувствия, не виднелось множество лиц, родных и знакомых… Всё это за пределами этого чудного места кружило вокруг её жизни, и Мэри больше не могла того выносить. И сегодня миссис Дарант позволит себе отпустить свалившийся груз и попытается расслабиться, вернуть уверенность и решимость, которыми когда-то гордилась… Что же с ней произошло, раз она уже с трудом помнила дни, когда не притворялась, по крайней мере перед самой собой? Ей нужно было вернуть это чувство. Необходимо перестать растворяться в чужих проблемах и заботах. Мэри не лгала себе, принимая свой эгоизм как неизбежное, но он проявлялся несколько иначе, чем у других — свои стремления она направляла в мечты. Теперь же, оборачиваясь, Мэри не знала, где совершила неверный поворот. Вскоре её нашло чувство подступавшего голода. Сегодня за обедом в их доме она совсем не могла есть, в чём винила удушающую траурную атмосферу, хотя сложно было сказать: скорбел ли кто-то в действительности… Мэри не хотелось проводить время за анализом родных и даже своих чувств. Ощущая прибытие сил, она встала, сразу же подойдя к окну. Сад показался ей ещё прекраснее. Сумерки наступали, и уже скоро включат фонари. Мэри улыбнулась. Ей хотелось увидеть эту картину. Посмотрев в зеркало, Мэри закатила глаза, решая сегодня позволить себе игру с риском. С усмешкой она достала красное платье, которое так давно хотела примерить, несмотря на официальный траур. Мэри не была против чёрного цвета, но сегодня она желала разбавить его насыщенными оттенками жизни. Волосы были распущены в смелой укладке, а лицо украшал смелый взор глаз. Она вновь взглянула на своё отражение. Ей нравилось увиденное. С улыбкой Мэри взяла клатч и отправилась вниз. Людей в этот раз собралась чуть больше, но приглянувшийся ей столик был не занят. Сделав заказ, Мэри свободно оглядела комнату, что продолжала наполняться новыми лицами, несущими свои истории. Хотя они совсем не интересовали её. Кроме, пожалуй… Она усмехнулась, вспомнив незнакомца у барной стойки, того красивого незнакомца…. Интересно, мог ли он быть сегодня здесь?.. Хотя это не имело значения. Этот вечер принадлежал только ей. Мэри с наслаждением проводила время ужина, впервые за последние недели не думая о реакции других на неё, ведь сейчас не было необходимости играть, особенно в уютной атмосфере этого места, когда небо уже стемнело, а на фоне играли новинки джаза. Сочетание деталей, что ассоциировались в женской памяти со свободой, создавали чудесную картину, которая вскоре станет воспоминанием, кое останется утешением после её возвращения. Но о последнем Мэри совсем не хотела думать: ни о будущем, ни о семейной трагедии, ни о муже, ведь Филипп словно намеренно игнорировал её желания, переигрывая всё в шутку… Она жаждала отдохнуть от этого, просто забыться. Мэри поднесла к губам бокал вина и вновь обвела глазами комнату, замерев, когда у бара заметила знакомую фигуру. Это, без сомнений, был он — таинственный незнакомец. Сегодня он был одет в более скромный образ, почти сливаясь с толпой в простой светлой рубашке, подчеркивающей мужское тело. Мэри вновь ощутила волнение от предчувствия, осознавая, что этот человек притягивал не только своим загадочным видом. И также она понимала, что сегодня не захочет отворачиваться. Мэри наблюдала, как мужчина принял свой виски и будто привычным движением осматривал комнату, останавливая свой взгляд на ней, не встретив побега как в прошлый раз. Это был взгляд хищника — целеустремлённого и беспринципного. Мэри видела эти нескрываемые черты в его глазах, дерзкой усмешке, появившейся на губах, к которым он прислонил бокал с янтарной жидкостью. Никто не проявлял эмоций, но искра, прошедшая в тот миг, не могла заставить Мэри не задрожать. Какая-то часть разума попыталась взбунтоваться и напомнить о здравых правилах приличия и о границах дозволенного даже при решении позволить себе рисковать. Но Мэри не собиралась отступать. Её мучило любопытство: что может произойти за этими столь неположенными действиями порядочной замужней женщины и то, насколько она могла далеко зайти. Сегодня Мэри была свободной, не обременённой общественным мнением или обручальным кольцом, что было вложено в карман сумки. И пока что это был всего лишь взгляд… от которого её, казалось, захватил огонь, жажда чего-то абсолютно неведомого и даже неправильного. К Мэри подошёл официант, желав узнать о её дальнейших пожеланиях, и она обернулась к нему с улыбкой, оставив объект своего наблюдения, и решила расплатиться. Однако оплатой счёта она не намеривалась окончить этот вечер. Освободив столик, который почти сразу оказался занят парой молодых людей, не заботившихся о том, насколько для них он был мал, Мэри вышла во двор. В свете фонарей сад приобретал готические тона, что придавали особое очарование этому месту. Она в удовольствии посмотрела на небо, где уже раскинулось полотно звёзд, что сливались меж собой в свои истории и цепочки созвездий. Поблизости раздавались наступавшие лиричные моменты музыки, что служило удачным дополнением. Она не услышала шагов подошедшего, но ожидала его, обернувшись на тихое приветствие: — Добрый вечер. Мэри усмехнулась этой сохранившейся во всех кругах общества вежливости и кивнула мужчине-незнакомцу. Вблизи он казался столь же интригующим и притягательным. Его голос звучал уверенно с очевидным подтверждением её догадок его происхождения, ведь в словах слышались нотки ирландского акцента. — Удивлена, что здесь сегодня столь многолюдно. Мужчина обернулся в сторону веранды и незначительно хмыкнул: — В такие часы любой приют с едой и постелью будет иметь внимание. Его взгляд откровенно изучал её, и Мэри совсем не была против. Подобное внимание ей весьма льстило. Уже так давно на неё никто не смотрел как на привлекательную женщину… Она насмешливо посмотрела на него: — Особенно когда эта публика поистине разнообразна. Не каждый день в этих краях можно встретить ирландского джентльмена. Он усмехнулся её дерзкому тону, тихо ответив: — Как и приличную английскую леди в столь скромной гостинице. Мэри почувствовала странное покалывание на кончиках пальцев, словно предупреждающее о том, в насколько опасную игру она вступала. Но в этом человеке было нечто необъяснимое, будто он был ей знаком и при этом абсолютно чужой. Это бессмысленно, но Мэри должна хотя бы попытаться выяснить. Она усмехнулась, потянувшись к сумочке, и достала сигарету, насмешливо подняв брови: — А Вы дольно учтивы, называя так незнакомую женщину. Мужчина поднёс к ней руку, в которой уже была зажигалка. И когда он успел её достать? Мэри слегка склонила голову к предложенному огню, замечая причудливый блеск в его глазах: — Пожалуй, и Вам свойственен данный грех в использовании обращения джентльмена. Мэри поглядела на него с интересом, который он явно отчётливо видел: — Будучи им, Вам следовало бы предложить даме свой пиджак в прохладный вечер. Она лукавила, ведь их обдувал лишь лёгкий ветер, но реальность уже не была так важна. Ирландец одарил её хищной улыбкой: — Я могу предложить лишь насладиться горячительными напитками. А как настоящей леди Вам следовало бы отказаться такому ужасающему нарушению приличий. Он проверял её, и Мэри с улыбкой стряхнула пепел с края сигареты, сделалав шаг вперёд: — Что ж, я предпочитаю Бордо. Их взгляды вновь сошлись, словно каждый из них пытался понять, что стоит за дерзкими глазами. Может, это и не было важно. Дыхание Мэри замирало в мыслях касаемо того, до чего она может дойти, насколько будет готова погрузиться в этот риск? Она уже осознавала, что в этом человеке кроется опасность, но также и дикая несдержанная страсть… И Мэри не захотела отступать. Мужчина сделал шаг к ней, оказавшись слишком близко, намеренно задержав свой взгляд на ней и повёл руку в сторону: — Тогда прошу. Хоть и казалось, что внутри людей стало больше, он привёл их небольшому столику, и теперь они сидели друг напротив друга, периодически возвращаясь к изучению соседа и когда к ним подошёл официант. Мужчина сразу заказал напитки: Гиннес и красное Бордо. Теперь же он смотрел на неё, и Мэри усмехнулась. Он был по-настоящему самоуверенным и наглым. Впрочем, разве не это её так привлекало? Словно резкий запах сигареты приводил в трепет от одновременного отвращения и возбуждения, который ей так часто хотелось испытать в скучной зоне, где запрещали курение. На мгновение Мэри повела глазами в сторону стола, за которыми она сидела ранее. Там всё ещё находилась милая молодая пара, что широко улыбались друг другу, касаясь ладонями, пока в их глазах лучились самые нежные чувства. Мэри почувствовала горечь. Могла ли она когда-то столь непринуждённо находиться с Филиппом? Возможно ли… Но нет, она не могла думать об этом. Мэри отпила из принесённого бокала, находя пред собой цепкий взор тёмных глаз. Взяв в руки стакан, мужчина пригубил свой напиток, и Мэри решила, что устала от молчания: — Думаю, пора представиться. Он усмехнулся: — Вас так волнуют приличия? Мэри закатила глаза, впервые за долгое время не желая скрывать этот жест: — Думаю, Вам уже известен ответ. Меня волнует лишь полное отсутствие информации о своём собеседнике. Он хмыкнул, явно забавляясь столь причудливым диалогом: — Вы уже знаете, что я ирландец. Она засмеялась и покачала головой: — Этого недостаточно. Мужчина, казалось, наклонился ниже, тихо произнося: — И сколько же бы Вы хотели узнать? Мэри затаила дыхание от почти ощутимой близости, и она произнесла: — Одно имя — с нас этого хватит. Он улыбнулся: — Пожалуй, что так. Но, как принято, дамы вперёд. Мэри хотела вновь покачать головой и сказать очередную уловку, но что-то в ней захотело хоть какой-то искренности. Опустив глаза, она проговорила: — Мэри. Он кивнул, сразу же говоря: — Филипп. Она замерла. Как такое совпадение могло произойти? Второй мужчина, которому она позволяла нарушать свои границы, и именно носящий имя её мужа. Похоже, судьбе действительно свойственно особое чувство иронии. Филипп заметил перемену в ней и спросил: — Вас что-то удивило? Мэри усмехнулась, покачав головой: — Это не важно. Он покачал головой, очевидно, не поверив ей, но не стал настаивать: — Значит, этого достаточно? Мэри в безразличии повела плечами, откровенно забавляясь складывавшейся беседе, если происходящее можно было описать столь светским словом, когда между собеседниками витало некое напряжение, что не могло привести ни к чему приличному: — Вполне. Или Вы желаете сами что-нибудь узнать? Его губы изогнулись в лёгкой усмешке: — Всё что мне было нужно, я уже знаю. Что-то в его тоне пробудило в Мэри незнакомую дрожь. Она нервно отпила из своего бокала: — Неужели? Пронзительный взгляд заставлял чувствовать тревогу, но при этом Мэри не испытывала страха. Она абсолютно не боялась его, даже если начинало казаться, что как раз и стоило в его присутствии. Но сейчас в ней сочетались неизменные желания вожделения и любопытства … к его ответу. Её взгляд сосредоточился на стакане с известным ирландским напитком, что был поднят к самым губам, и без стеснения Мэри наблюдала, как они соприкоснулись со стеклом. Он был действительно чертовски привлекателен, напоминая неуправляемый огонь, что не знал никаких правил. Для него не существовало границ. И это инстинктивно влекло. Он поймал её взгляд, дерзко произнося: — Вы остановились в той же комнате, что и в прошлый раз. Мэри с трудом подавила удивление: — С чего Вы это взяли? Но он только ухмыльнулся: — Инстинкт. Женщина нервно прикусила губу, осознавая, что действительно играла с огнём. Но уже не могла отступить. Потому что хотела дойти до конца. — Вот уж что точно не должно Вас интересовать, так это место моего ночлега. Филипп, как не было странно называть его этим именем, засмеялся: — Как забавно, что как раз это мне и известно. Мэри замерла. Он откровенно смотрел на неё, не скрывая своих очевидных намерений. Но она не понимала, откуда человек, лишь считанные минуты назад впервые заговоривший с ней, уже мог что-то знать. — Я Вас не понимаю. Он хмуро улыбнулся: — Нет, понимаете, Мэри, — Мужчина заострил внимание на её имени, словно изучал её реакцию, которая его явно удовлетворила, ведь она невольно вздрогнула, когда он столь тихо произнёс это. — Но Вы, судя по всему, хотите больше подробностей, и я не могу в этом Вам отказать. В тот вечер я видел Вас, не сомневайтесь. Вы сидели там, — Он указал на знакомое место, и Мэри из всех сил старалась не выдавать волнения, охватившее её от его низкого голоса, чей обладатель продолжал. — После я увидел Вас уже из того самого окна. Запомнить место было нетрудно. Как и узнать, кто за тот день поселился на втором этаже. Мэри дрожала. Страх был готов подступить, но она не выдавала себя: — Вы за мной следите? Филипп покачал головой, не теряя своей дерзкой усмешки: — Если Вам угодно использовать подобный термин. Хотя я бы скорее выразился, что наблюдал. Слежка чересчур рабочее понятие. Он опасный человек. Это было ясно сразу. Но Мэри всё ещё не хотела бежать, пусть тревога и начинала расти. Однако сегодня разуму не было суждено победить. — И отчего же такой интерес? Филипп склонился ниже: — Думаю, Вы и сами понимаете, Мэри. Она не отступила от возникающей близости к лицу, смотря в его глаза: — Вы ужасный наглец. Он засмеялся: — Никто не безупречен. И Вас это не отталкивает. Никто из них не отводил взгляда, и неожиданно, он поднял к ней руку, ощутимо касаясь её щеки, отодвигая упавшую прядь. Мэри затаила дыхание от столь интимного жеста и насмешливо подняла брови: — Считаете, что способны очаровать любую женщину? Филипп только сделал свободное движение, возвращая между ними пространство. — Находите это необоснованным? Мэри закатила глаза: — Нахожу, что ошибочно назвала Вас джентльменом. Филипп оставил стакан в стороне, вновь посмотрев на неё: — Как Вам будет угодно. Хотя Вас может успокоить факт, что умышленно двери я не взламываю ради встреч с дамой. Настала очередь Мэри усмехаться: — Какое облегчение. Они сидели в молчании. Откровенность в разговоре уже давала понять о чём думали они оба. И Мэри всё ещё сомневалась: готова ли она пойти на такой шаг? И этого противоречия ей не удалось скрыть от своего собеседника, что словно сразу улавливал выражение черт женского лица: — Вы… Но начатую фразу прервал официант, принёсший счёт, на что Филипп сразу выдал ему значительную купюру, покрывавшую их скромный заказ. Когда молодой человек с благодарностью отошёл, он вернул к ней свой испытывающей взгляд, тихо заговорив: — Моя комната находится в нескольких шагах от Вашей. Ровно через час я собираюсь выйти из неё и пройтись до нужной двери. Взять в руки ручку и потянуть. Откроется она или нет — решать только Вам. Он выделял каждую фразу, откровенно подразумевая весь дальнейших ход событий желанного для него исхода. Затем глотком допил виски, встал и сделал шаг к ней. Его ладонь коснулась её руки, сделав неровную линию, пока Филипп говорил: — До встречи. И он ушёл. Мэри судорожно вздохнула. Его голос, прикосновения, наглые предложения… Всё это взбудоражило её, заставляя чувствовать дрожь во всём теле. Места, которых он коснулся, словно горели в жажде продолжения… Но при этом он давал ей выбор. Хоть и был уверен в ответе. Мэри осушила бокал и тоже встала. Не имело смысла продолжать здесь сидеть, когда все мысли были поглощены произошедшим разговором. Именно с воспоминаниями о нём она дошла до номера. Закрывая дверь на замок, на мгновение Мэри помедлила. У неё было ещё время подумать. Она могла закрыть её в любой миг, когда пожелает. Мэри отошла к окну, глядя на ночное небо и усмехнулась. По сути, это было первое в её жизни непристойное предложение, уж тем более исходившее от незнакомца. Это льстило. Весь её опыт в отношениях с мужчинами не выходил за рамки брака. Филипп, её Филипп, источал особое обаяние, и Мэри почти сразу поняла, что именно он может дать необходимый ей дом. Но супружеские отношения вышли несколько… чопорными. У них не было особой страсти, дразнений, ведь они и не требовались приличной супружеской паре. А после травмы её мужа, речи о подобной стороне брака не заходило. И вот теперь Мэри серьёзно думала о решении изменить ему. Иные приличные дамы света немедленно бы осудили даже одну мысль о подобном, хотя часто именно такие проповедницы могли предаваться столь нетерпимы аморальным утехам, не говоря уже об их мужчинах… Вероятность присуща и паре, не поддавшимся лжи или обману атмосферы, которая царила в её семье. И Мэри осознавала, что хотела сделать это. Почему она должна отказать себе впервые охватившему её чувству низменной страсти, противостоять жару тела, приходившему при воспоминании о его касаниях и мыслям о том, как это может продолжиться? Она хотела познать и насытиться этим ощущением, знание которого будет разделять лишь с собой. К чему были бы глупые моральные размышления — она уже всё решила. Никто всё равно не узнает. Уж Филипп точно не догадается на что оказалась она способна, это даже забавляло. Конечно, мог быть страх беременности, но в своё время Мэри успела узнать особы женские хитрости о том, как избежать таких последствий, и совсем не беспокоилась. Дверь осталось незапертой. Часы пробили. Мэри стояли у окна, затаив дыхание, когда рядом стали слышны шаги. Дверь отворилась, и в комнате послышалось мужское дыхание, слившееся с глухим стуком защёлкнутого замка. Мэри вновь усмехнулась и медленно обернулась, при свете одной лампы глядя на этого наглого мужчину, всё с тем же взглядом хищника. Он сделал шаг к ней, тихо произнося: — Я знал, что ты не закроешь дверь. Сомнений больше нет? Мэри уверенно шагнула к нем навстречу, зная, чего именно сейчас хотела: — Я уверена, что ты пришёл не за разговорами. Он улыбнулся, довольный услышанными словами, а затем резко притянул её к себе, страстно целуя. Мэри неожиданно застонала от такого напора и ответила с тем же пылом, годами хранившимся в ней. Её ладони вцепились в ворот его рубашки, пока мужские руки начинали путь изучения от пышных волос до краёв нового платья. Мэри казалось, что она начинала пылать изнутри, и это было так незнакомо и прекрасно. Откровенная страсть поражала её тело и сознание, побуждая к новым действиям в продолжении только начавшегося опыта. В удовольствии она прикусила губу, когда уста Филиппа перешли к её шее, с намерением не упустить ни одного раскрывавшегося дюйма кожи. Сознание пребывало в тумане, и Мэри позволила себе пропасть в нём, оказаться свободной от мысли и насладиться новыми ощущениями. Чувствуя то, как она поддавалась ему, Филипп повёл их к кровати, усаживая её на постель, вернувшись к женским губам, но почти сразу оторвался, неспешно садясь перед неё на колени. Мэри поражённо наблюдала за тем, как он смотрел на неё снизу всё с той же ухмылкой и приподнял края её платья. Уверенными движениями он прижал её к себе, покрывая поцелуями её бёрда. Руки Мэри держались за его плечи, пока тело горело, жаждало лишь больше его прикосновений, что становились интимнее. Он не знал ни о каких рамках, нарушая все границы. И она не останавливала его. Когда его губы достигли наиболее чувственных мест, Мэри запрокинула голову, погружаясь в удовольствие этой греховной ночи, забывая обо всём. Её голова лежала на подушке, пока она постепенно восстанавливала дыхание. Этот опыт был… действительно достойным того, чтобы его совершить. Никогда раньше Мэри не испытывала такого удовольствия от соития с мужчиной. В браке она могла почувствовать приятные ощущения, но Филипп не уделял её роли особого значения, в отличии от иного носителя данного имени. Этот наглый ирландец был чертовски хорош, открыв ей непредсказуемые пути в интимных утехах, даже позволяя играться в соревнование в доминировании. Тело было наполнено лёгкой истомой после всего, а сознание всё ещё находилось в тумане. В комнате стояла тишина, и Мэри хотелось смеяться от отсутствия в ней смущения и стыда после случившегося. Нет, она испытывала совершенно иные эмоции, открывавшие в ней новою сторону её души — более раскрепощённую и открытую к риску. И ей нравилось чувствовать себя такой. Ощущать свободу. Мэри усмехнулась и услышала, как мужчина рядом присел, достав близ выпавшую зажигалку с сигаретами. Он протянул ей одну них, и женщина приняла её, с приятным ощущением втягивая в себя губительный вкус. Неожиданно Филипп произнёс тихим голосом: — Признаться, это одна из самых интересных ночей за последнее время. Мэри насмешливо засмеялась, искоса поглядев на обнажённого мужчину: — В этом сложно поспорить. Что ещё они могли обсудить? К удивлению, Мэри совсем не хотелось знать о нём что-то помимо имени и физических способностей, продемонстрированных им этой ночью. Да и к чему бы ей интересоваться иным? Он остаётся для неё незнакомцем, по насмешке судьбы, носящим имя её мужа. Ничего более. И его это явно устраивало, ведь мужчина не делал попыток завести разговор. Закончив с сигаретой, он встал, став медленно одеваться. Мэри захотелось вновь усмехнуться. Вот и всё. Конец рискованного приключения, которое останется в её памяти, длившееся всего несколько часов… Застёгивая рубашку, Филипп направил к ней свой взгляд, проговорив: — Я уезжаю рано утром, потому не могу предложить разделить завтрак. Мэри снова засмеялась, покачав головой: — Мы оба знаем, что это было бы лишним. Она уже хотела поблагодарить за неожиданную галантность, но неожиданно мужчина оказался подле неё, наклонившись, и поцеловал, вызывая воспоминания недавних страстных объятий. Отступив, он прошептал: — До новых встреч, Мэри. Она замерла, наблюдая, как он дошёл до двери, разделявшей их с реальностью, и кивнув ей, вышел из комнаты, оставив наедине со своими мыслями. Что ж, вот и оно. Она совершила грех, за который многие осудили бы её, зовя блудницей. Но Мэри не чувствовала стыда или сожаления. Ей нравилось ощущать себя желанной взрослой женщиной, которая имела смелость позволить окунуться в омут страстного желания, бесконтрольно охватившего тело и сознание. Эти воспоминания будут согревать её в ночи и заставлять вспоминать, на что она может пойти, а значит и не дадут забыть о масках, используемых в повседневной жизни жены ветерана-инвалида и скорбящей дочери по названной матери. Она была благодарна этому человеку за его наглость и пыл, изменивший её представление о таинстве, происходившем между двумя людьми наедине. Пусть это было один раз и больше не повторится. Возможно… Мэри старалась унять учащённо бившееся сердце. Её волосы разметались на подушке, прилипая к коже, и ощущала скопившейся в комнате запах сигарет, алкоголя и даже результат произошедшей физической близости. Да, она снова сделала это, поддалась искушению и всё ещё не сожалела. Прошло около месяца с тех дней, когда Мэри впервые заговорила с этим незнакомцем, и это была уже их третья совместная ночь в этой гостинице, что всё ещё служила Мэри приютом от душащей её повседневности. Хотя во многом побег также удавался за счёт того, что каждый её приезд он находился здесь. Филипп наслаждался такими совпадениями и ни разу не упускал своего шанса приятно провести ночь наедине. В свою очередь Мэри не возражала. Как бы это не было аморально, но ей нравилось, как этот мужчина смотрел на неё и делал такое, что с её малым опытом сложно было представить. Теперь же многое менялось. Мэри чувствовала в себе свободу и раскованность, хоть они и не изменили её жизнь. Муж был слишком занят собой, чтобы что-то заметить, со своими родственниками она старалась часто не видеться. По своей сути Мэри была одиночкой. И связь с таким же человеком несло в свою пользу. Хотя при этом Мэри не строила иллюзий. Она и Филипп никогда не переходили черту. Их разговоры мало касались чего-то личного и не длились долго. Они были всего лишь любовниками. Мэри порой от скуки задумывалась о нём, но не чувствовала чего-то особенного, лишь желания плоти. И их обоих это вполне устраивало. Так и сейчас, он докурил свою сигарету и встал за открытой бутылкой виски, которую они оставили на столе. Сегодня внизу оказалось слишком оказалась слишком большая толпа, занявшая все места, потому без особых планов Филипп взял напиток и пошёл к ней в номер. Она всегда выбирала один номер, а он успел днём заметить в Мэри холле, уже зная где её искать. С витиеватой усмешкой он сел рядом с ней, протянув стеклянную бутылку с янтарной жидкостью. Мэри молча приняла её, стараясь не морщиться от ещё непривычного жгущего напитка, который при этом оставлял вполне приятное послевкусие. Мужчина вновь усмехнулся: — Скажи, ты считаешь случайностью наши пересечения? Мэри в безразличии повела плечами: — Какая разница? Если только ты не следишь за мной, но это было бы бессмысленно. Он взял бутылку, внимательно наблюдая за ней: — Тебе нравится недооценивать себя. Она насмешливо подняла брови: — Значит, ты следишь за мной? К чему бы это? Филипп рассмеялся, подвигаясь к ней ближе: — Есть много разных идей, которые можно осуществить наедине с красивой женщиной. Мэри закатила глаза, хотя была совсем не против подобных слов: — Разве ты их уже не воплотил как хотел? Филипп хищно улыбнулся и наклонился к ней, прошептав: — Определённо нет. Его руки захватили её лицо, и они вновь забылись. Мэри стояла перед зеркалом, поправляя своё платье скромной жены. Она старалась не обращать внимания на мужскую фигуру, наблюдавшую за ней с кровати. Прошло уже почти два года. Со странной регулярностью их встречи происходили раз в месяц. Каждый раз приезжая в «Свобода и виски», она задумывалась о том, встретит ли его здесь снова. И каждый раз он был здесь. Всё могло происходить по-разному: встреча в саду, в ресторане, сразу в коридоре из-за соседствующих комнат… Но в любом случае они знали после первого столкновения взглядами — всё закончится как всегда. Её номер, постель, а на утро он уйдёт после нескольких ничего не обещающих фраз. Мэри устраивал такой сценарий, и ничего не нужно было бы менять, если б… Если бы кое-что само не начало меняться. Оказалось, сложно заметить перемены, и она спохватилась. В последние разы Мэри заметила, что их слияние обретали более глубокий характер, словно значило не только обычную физическую близость. И их разговоры… тоже стали личными, хоть и не касались повседневной жизни. Мэри хотела сказать, что ничего не знала об этом мужичине, кроме его имени, но это была бы ложь. Она знала, что он чрезвычайно самоуверен и полон наглости, и при этом смел и всегда руководствуется инстинктом. Филипп явно вёл нечестную игру не только в получении прибыли, но словно таким же образом играл с самой жизнью. И порой Мэри задавалась вопросом — была ли она ещё одним элементом ради риска… Хотя её не должно это волновать. Как и воспоминания о нём не должны неожиданно находить её. Окончательно всё запуталось, когда в прошлый раз она неожиданно для самой себя открыла Филиппу ранее воспоминание о старых родителях, а после он прикоснулся к её щеке слишком нежно, и последовавший поцелуй не имел страсти… Сегодня в его взглядах Мэри видела признаки некой привязанности. И хуже всего, что часть её хотела ответить тем же. Но у всего этого был лишь один ответ, единственный выход — конец. Мэри не могла позволить себе такие сложности, ведь теперь был риск, что может потерять контроль над собой, а этого она не могла позволить. В этот раз Мэри намеренно приехала к утру, зная, что встретить его. Сейчас же она собиралась в свою настоящую жизнь, готовясь к тому, чтобы покончить с последствиями её поступков. Вероятно, что-то в манере поведения сумело выдать женские мысли, потому как мужчина окликнул её: — Мэри. Она обернулась, осознавая, что её тело начинало по-своему реагировать на его голос, и это значило только правоту сделанных выводов. Хмурые мужские черты закреплялись в памяти Мэри, пока он произносил: — Сегодня ты другая. Ей хотелось повести плечами и отбросить эти домыслы. Но она сделала шаг к нему и кивнула: — Ты прав. Мне пора уходить. По его взгляду Мэри поняла, что он догадывается, о чём шёл разговор. Филипп хмыкнул, оглядывая её глазами, словно видел впервые: — Значит вот как? Мэри вздохнула и достала из сумочки обручальное кольцо, возвратив на законное место на её руке, как и себя в реальность. Дождавшись пока его взгляд отметит это движение и придёт осознание, она проговорила: — Мы оба знали, что это ни к чему не приведёт. Лучше уж закончить всё сейчас. Он долго смотрел на неё, словно пытался принять эту мысль, а затем повёл плечами: — Что ж, раз уж ты так решила. Неожиданно Мэри ощутила неловкость и посмотрела ему в глаза: — Нам было хорошо, Филипп. Но я больше не приеду сюда. Он усмехнулся: — Вот здесь ты ошибаешься. Ты слишком любишь убегать от своей жизни. Она дёрнулась, словно его слова обожгли её, и закрыла глаза. «Это всё ничего не значит» — напомнила она себе. Мэри сделала глубокий вдох и проговорила: — Прощай, Филипп. Она развернулась, забрав вещи, и вышла в коридор. На минуту Мэри замерла, прижавшись головой к двери, осознавая произошедшее. Какая-то глупая часть её души побуждала вернуться, но она уже всё решила. Краем уха Мэри слышала, как в комнате заскрипела кровать, а затем раздался тихий голос, чьи слова ей даже удалось расслышать: — Похоже стоит принять тот заказ. На этом Мэри заставила себя уйти, стараясь не задумываться о чём шла речь. Хватит! Пора это прекращать. Она и так зашла слишком далеко. Мэри уверенно ступала вперёд, оглядывая коридоры, холл и видневшейся ресторан этого чудного места. Но несмотря на обуревавшие её чувства, для неё пришло время вернуться. Мэри бесцельно ехала по дороге. Ей казалось, что вся жизнь была кончена. Последние недели были слишком изматывающими, и они же перевернули её жизнь. Сначала появление неизвестного доктора, который признал невиновность Джеко, что всех взбудораживало. Глупое желание Филиппа приехать в общий дом, ведь ему так хотелось узнать ответ самому. Всё буквально сходили с ума, а Мэри просто желала уехать оттуда, сбежать, как она делала много раз. Пусть и признавая свой эгоизм, но она понимала, что ей неважно, кто был виновен. Мэри подозревала Эстер, но это было не важно. А потом она стала вдовой. Потерять Филиппа оказалось слишком тяжело. Этот неожиданный удар был слишком силён, открыв в Мэри неизведанные чувства ярости и отчаяния. Конечно, её отношения с мужем не были простыми, но… Она любила его. И хотела продолжать жить с ним в их обыденной жизни, пусть и не дающей быть настолько свободной. Им не было легко, но Мэри смирилась с этим, бросив то, что могло вызывать в ней сомнения. Ради него… Пусть она и осознавала, что его чувства уже не были такими же. Как же Мэри была зла, когда застала сцену поцелуя мужа и Эстер. И судя по потрясённому лицу сводной сестры это была только инициатива мужчины, а последовавшие его оправдания были настолько жалкими. Но сейчас она не находила сил сердиться. Арест Кристен, похороны Филиппа, официальное оправдание Джеко — после всего Мэри была полностью опустошена. Наконец события, на которых требовалось её присутствие, завершились, и она возвращалась домой. Одна. Без мужа. Теперь её ждали разговор с нотариусом и необходимость решить, что делать дальше. Мэри знала, что останется при тех же средствах, а значит хотя бы за этот вопрос можно не волноваться. Однако в данный момент деньги уж точно не интересовали её. В голове вихрем проходили воспоминания последних дней — решение отца и Гвенды отложить свадьбу на небольшой срок, неожиданная помолвка Эстер с этим Калгари, столь же скорый отъезд Тины и Микки, которые уехали вместе. У всех продолжалась жизнь или начиналась новая. Мэри же не знала, что было с ней. Это чувство потерянности завладело ею, и она начинала бояться. А страх был ей ненавистен. Она должна была решить всё до возвращения в город, где её ждал пустой дом и… остальная жизнь. Неожиданно в далеке показался силуэт знакомого здания. Мэри затормозила на пустой дороге и посмотрела вперёд. «Свобода и виски». Она очень давно в нём не была, но помнила всё до мельчайших деталей. И порой даже тосковала: по его атмосфере, вкусной еде и музыке на первом этаже, прекрасному виду из уютного номера и даже… по страстным взглядам мужчины, которого там встретила. Но решение сесть в машину и отправиться в отель не было связано с ним. Ею руководило желание вспомнить чувство свободы, которое дарило это место. Ведь именно это ей было так необходимо сейчас, в момент приближающегося отчаяния. В холле, как и всегда, было немноголюдно, и всё та же миссис Маккензи с улыбкой поприветствовала её: — Мисс Стоун! Как давно Вас не было. Мэри кивнула, с усмешкой вспоминая свой старый псевдоним, помогавший ей сбежать. Она взяла тот же номер. И в нём всё также царили воспоминания жарких ночей. Что ж, может быть сегодня… В последний раз она оставила Филиппа здесь, считая, что больше его не увидит, и прощаясь. Как же многое изменилось с того разговора. «А ведь он был прав.» — снова усмехнулась Мэри. Она вновь здесь, сбегая от реальности. Хотя теперь многое отличалась, ведь теперь та хранила в себе лишь неизвестность. И ей нужно было как-то с этим справиться. С усталым вздохом Мэри села на кровать. Как у неё получится сделать новый шаг в изменившийся жизни? Раньше она бы не сомневалась с своих силах, но сейчас… Она слишком устала. Опрокинувшись на кровать, Мэри усмехнулась и позволила слезам скатиться по щекам, открываясь горю, и вскоре даже не заметила, как заснула. Она открыла глаза спустя несколько часов, впервые просыпаясь смирившись с правдой. Несмотря на боль, нужно было идти дальше. По крайней мере так миссис Дарант сумеет отвлечься. Встав и расправив скомканное платье, Мэри подошла к окну, опираясь на столик и наблюдая за яркими лучами солнца, освещавшие этот день, пока в её душе всё было пасмурно. Внизу распускались цветы, создавая прекрасную картину, вместе с находящимся в середине фонтаном. Мэри нравилось осознавать, что хоть в одном месте ничего существенно не изменилось. На ум сразу пришло воспоминание, как когда-то в сумерках именно там она заговорила с незнакомцем, что ещё часто посещал её мысли. Мэри усмехнулась. Некая часть её очень надеялась на новую встречу, хотя она даже не знала, что могла ему теперь сказать. И всё же думая об этом, Мэри испытывала странно ощущение тревоги, будто будущее таило что-то ещё. Раньше она посчитала бы такое глупостью, но после всего, это необъяснимое волнение, словно как предчувствие чего-то дурного, вновь в ней пробудилось. В последний раз Мэри ощущало его в то утро, когда обнаружили тело её мужа. Она сделала вдох, пытаясь руководствоваться разумом, и её взгляд пал на свежую газету, лежащую на столе с ярким заголовком: «Загадочное происшествие на Солдатском острове!» Мэри нахмурилась. В кой-то веки на первой странице уже не было описаний событий её семьи. Игнорируя дрожь в своём теле, она взяла газету и села на стул, став читать. Статья поведала о шокирующей трагедии. Остров, где были найдены только мёртвые, с чем ныне разбирались лучшие детективы Лондона, пытаясь найти разгадку. Но Мэри больше привлёк отрывок с именами жертв, одним из которых было «Филипп Ломбард». На миг она перестала дышать. Конечно, всё это могло оказаться совпадением, и несчастный мог быть ей совсем незнаком, но… Доверяя иррациональному чувству, раньше не подводившую её к ложным выводам, Мэри поняла… Она знала, что это был он… что действительно больше его не увидит… Мэри сделала рванный вдох и опустила газету. Ей вспомнилось, как она услышала о решении любовника куда-то уехать, принимая некое предложение. Как же такое возможно? Двое мужчин, по иронии носящее одно имя, единственные с кем она делила постель, были мертвы. Их обоих Мэри потеряла навсегда. Она накрыла лицо ладонями, не понимая, что чувствует. Сил на оплакивание у неё уже не осталось, хотя горечь охватила с новым порывом. В памяти проносились все моменты, разделённые с этим мужчиной, нагрянувшим в её жизнь будто молния, мгновенно и резко. И его последние слова, сказанные ей, что были верны. Она всегда бежала. От своей жизни, реальности, её повседневности. Но с этим было покончено. Она не знала сколько так сидела. Мэри смяла бумагу в руке и отбросила её. Как бы ей не было думать об утрате, но она не упустит уроков, что ей дали эти мужчины, которые словно стали в её сознании сторонами двумя монет, олицетворявшей её жизнь: одна — клетка, изначально бывшей ещё одним побегом, другая — страстное забытье, стиравшее все границы, чувства к которому она пресекла на корню. И теперь она осталась одна. Но только теперь Мэри осознала: она наконец свободна. Более никто не мог её заставить оставаться в рамках, что ей были столь ненавистны. Мэри могла сама решать и быть собой. Пусть и храня память о прошлом и даже тоску о нём, но она сумеет найти новый путь, что может сделать её счастливой. Это был новый шанс. Повернув голову, Мэри только теперь заметила, что близился вечер, а также вспыхнувшее в ней чувство голода. Оба эти факта заставили её встать и переодеться. Она хотела сойти вниз и пообедать в новой атмосфере, отличавшейся от грусти последних дней. Выбрав чёрное платье в память об оставивших её мужчинах, которое всё же с красным узором и смелыми оборками совсем не подходило к классическому образу вдовы, Мэри смотрела на себя в зеркале. Её жизнь изменилась, и она должна найти новый путь для себя и сумеет справиться. После всего Мэри оставалась сильной и не желала поддаваться отчаянию. Она будет улыбаться и учиться любить жизнь заново, пусть и постепенно. Чувствуя в душе некое облегчение, Мэри вышла вниз, занимая столик, граничащий с выходом в сад, благодаря чему могла наслаждаться его видом, не закрываясь от воспоминаний. Здесь она временами вспоминала о муже, но проводила каждый вечер с другим мужчиной, что тоже по-своему изменил её. Мэри сдержала усмешку. Она была благодарна им обоим, ведь эти мужчины оставили неизгладимый след в её жизни, покинув саму Мэри почти одновременно. Но она не жалела. Ни за один вечер, ни за эти годы. Эти воспоминания она продолжит хранить. Об обоих её Филиппах. В близи заиграла знакомая песня «West End Blues». Мэри позволила себе улыбнуться, вспоминая, что именно под её мотивы она впервые танцевала со своим мужем, харизматичным Филиппом Дарантом, и спустя много лет здесь под эти ноты увидела таинственного незнакомца за барной стойкой… Сердце с болью дрогнуло, и Мэри перевела дыхание, привыкая к этому ощущению, но не давая ему сил прервать хоть какую-то пришедшую радость. Заиграла новая музыка, и только сейчас она заметила, как некоторые пары начали выходить в сад, двигаясь в такт звучащей энергичному голосу из граммофона. Мэри с неожиданностью поняла, что ей нравится эта картина, даже мелодия от Джина Остина, которая, была ей незнакома, но словно именно она становилась символом нового начала для неё. Будто в подтверждение этих мыслей Мэри увидела, как к её столику подошёл молодой мужчина приятного, но скромного вида, и протянул руку: — Надеюсь, Вы не сочтёте это большой дерзостью, мисс. — Отнюдь, — Мэри прервала его с улыбкой и уверено приняла мужскую ладонь и вышла в вечерний сад. Её партнёр оказался весьма вежлив и учтив, и Мэри с удивлением осознавала, с каким большим удовольствием она танцевала с ним, улыбаясь и даже смеясь. Несмотря на тяжесть в душе, чувства потери, она ощущала себя свободной как никогда. Примерившись с собой, со своей жизнью и её переменами, Мэри понимала, что ещё может найти тот путь, который искала её душа, что ещё многое ждало впереди, и она была к этому готова.