Ты сделан из звёзд

Хёнджину двадцать восемь, и последние шесть лет он состоит в счастливых отношениях с Чо Харин, самой удивительной девушкой в его жизни. Она любит носить яркие юбки, круглый год не вылезает из кед, читает поэмы, в масляной краске пачкается не реже Хвана, смотрит с маленькой вселенной в своих бездонных глазах и всегда находит темы для разговоров. Полгода назад мужчина сделал ей предложение, четыре месяца назад они сыграли скромную свадьбу в кругу самых близких, а месяц назад тот узнал, что они ждут ребенка, и был вне себя от счастья. Носил жену на руках до кровати, бережно гладил по пока ещё не успевшему увеличиться в размерах животу под ее смех и тихое «Там пока что ещё никого нет, глупый». Целовал ее в губы, щеки и шептал слова о том, как же сильно любит ее. Ради того, чтобы их малыш рос в лучших условиях, начал работать втрое усердней, сутками пропадая в импровизированной студии, под которую организовал одну из комнат в их квартире, чтобы продать как можно больше картин. До недавних пор. В день, когда состоялась очень важная для Хёнджина выставка, у Харин был приём у акушера-гинеколога, который следит за течением ее беременности. Хван обещал забрать ее, если успеет, но, к сожалению, не успел. Женщина же совсем не расстроилась и решила поехать домой на такси. В тот день случилось непоправимое. По пути домой Хван получает звонок с неизвестного номера, и после ответа его сердце пропускает удар. Харин в реанимации после аварии. Её состояние очень тяжёлое. Мужчина на эмоциях рявкает на водителя такси, сообщая другой адрес, и молит ехать быстрее. Он так боится опоздать, не успеть, не проститься, не взять в последний раз её худую руку в свою. И вместе с этим так боится потерять. Хёнджин не успевает. Падает на колени рядом с безжизненным телом и воет так отчаянно, чувствуя, как задыхается от паники и накативших слез. Берет её ещё теплую ладонь в свою, умоляя очнуться, умоляя не покидать его. В этот момент его сердце дало трещину, что с каждой секундой расползалась по всей площади, образуя паутинку. Множество ран на теле Харин приводили в ужас, но больше всего его ужаснула огромная дыра на животе. Их малыш умер ещё раньше. Раз удар. Два удар. Три. И сердце разбивается вдребезги, рассыпаясь на тысячи кусочков. Океан эмоций захватил его, и он физически чувствовал, как его лёгкие стремительно наполнялись болью, лишаясь возможности дышать. Хотелось лишь одного — умереть. Покинуть этот мир, где больше нет для него смысла, и воссоединиться с любимой по ту его сторону. Потому что она стала его смыслом, она стала той, кто вытащил его из пучины ненависти к себе и к тому, что он делает. Но теперь её не стало. Похороны состоялись через три дня после её смерти. Хёнджин молча лил слёзы, провожая возлюбленную в последний путь, и низко кланялся её родителям, глядя виноватыми глазами. Ведь если бы он забрал её тогда, возможно всё могло бы быть по другому. Он виноват в этом. «Почему я?» — думает Хёнджин, когда чувствует руку тестя на плече, что сам был мрачнее тучи, но пытался безмолвно сказать, что нет, он не виноват. Уже поздно кого-либо винить. «Почему я?» — Думает он, провожая взглядом тёщу, что никак не могла перестать плакать, вместе с тестем, что приобнял ее за плечи, уводя. «Почему я?» — мысль продолжает преследовать его, пока мужчина не переступает порог дома, где всё напоминает о Харин. Даже всё ещё пахнет ей. — Почему я?! — Уже вслух произносит тот, опустившись на колени и разрыдавшись новым плачем. Кками подбегает к хозяину, жалостливо скуля, и жмётся к его трясущемуся телу, мордочкой пытаясь найти спрятанное в ладонях лицо, лбом прижимающееся к полу прихожей. — Почему со мной, почему-у-у?! В тот же вечер Хван отыскал письмо его Харин, которое осталось ещё со свадьбы, когда они написали друг другу письма, которые хотят, чтобы их любимый человек прочитал, когда будет очень плохо на душе. Конверт он так и не вскрыл, откладывая на чёрный день, ведь рядом с возлюбленной был безумно счастлив и не видел нужды в этом. А сейчас, найдя его, тут же вскрывает, доставая оттуда сложенный лист бумаги, исписанный её аккуратным почерком. Рыдать снова захотелось, только вдвое больше. Хёнджин читал содержимое, бесконтрольно всхлипывая и успевая только смаргивать текущие без конца слезы, и закрывал свой рот ладонью, чтобы не кричать. «Я люблю в тебе все. Твою улыбку, твой смех заразительный и то, как мило щурятся твои глаза в такие моменты. Кстати о глазах, я была бы рада однажды захлебнуться и утонуть в них насовсем. Я всегда боялась темноты, но в них она такая теплая и мягко обволакивающая, что мне совсем не страшно, а наоборот, не хочется покидать ее. И я хочу бесконечно дышать твоим запахом, потому что для меня ты пахнешь домом. Я люблю, когда ты отпускаешь себя и дурачишься совсем по-детски, люблю наблюдать за тем, как ты творишь нечто прекрасное своими руками, и люблю, когда ты этими руками держишь мои. Я люблю обниматься с тобой, потому что только в твоих объятиях я чувствую себя так комфортно и безопасно. Люблю целовать твои губы подолгу и никогда не смогу насытиться. И кожу твою целовать я тоже люблю. Каждую родинку и каждый крошечный шрамик я тоже бесконечно люблю, даже если тебе они не нравятся. Я люблю спать рядом с тобой и любоваться, когда просыпаюсь раньше тебя. Люблю, когда ты обнимаешь меня со спины, пока я готовлю, и даже когда ты что-то воруешь в процессе, тоже люблю. Наблюдать, как ты окутываешь Кками любовью, я тоже люблю. Люблю, когда ты раздражаешься из-за чего-то, потому что ты поистине очарователен в такие моменты. И даже взгляд твой недовольный я тоже люблю. Я задыхаюсь от любви к тебе каждый божий день, и чувствую себя до того счастливой, что боюсь однажды задохнуться, умереть от счастья и оставить тебя одного. Если однажды это случится… Пожалуйста, пообещай мне, что не будешь изматывать себя от горя, что не пойдешь за мной, не справившись с потерей, а будешь жить дальше и любить вместо меня кого-то другого. Кого-то, кто будет любить тебя также сильно, как и я тебя любила. И если я смогу наблюдать за тобой с небес, я пошлю тебе необыкновенной красоты синюю бабочку, чтобы дать знак, что ты нашел того, кто также сильно тебя любит. Помни об этом, мой Джинни. И помни, что я люблю тебя. Твоя Харин.» Рука, держащая бумагу, обессиленно опустилась на поверхность письменного стола. Хёнджина всего трясло, от с новой силой нахлынувших боли на пару с отчаянием зажмурилась глаза, и крик все же вырвался наружу. Мужчина согнулся над письмом, дрожа и плача громко, навзрыд, пока пёс продолжал ходить вокруг него, тревожно виляя хвостом и притихнув. Спустя пару часов накатившая истерика поутихла, и Хван сидел на полу у стены, шмыгая носом и поглаживая Кками, что слизывал соленые дорожки с его щек в попытке приободрить, но его лицо оставалось неизменным. После пережитой бури эмоций он чувствовал себя так, будто из него высосали все чувства, всю душу, оставив только пустую оболочку, продолжившую жить по наитию. Его накрыла апатия, заключив в кольце своих костлявых рук, из которого не выбраться просто так. Так он и уснул: на холодном полу, в сидячем положении, с питомцем на руках. Первая неделя после похорон прошла как один бесконечно длинный день, где Хёнджин только спал, кое-как ел и курил. Очень много курил, хотя бросил ещё пару лет назад, когда Харин с искренним волнением во взгляде сказала ему о том, как боится за здоровье возлюбленного. В связи с произошедшим Хёнджину дали двухнедельный отпуск, и посему тот почти безвылазно сидел дома, выходил только за сигаретами и лапшой быстрого приготовления. Ну и Кками выгулять. Готовить не было ни желания, ни сил, с уборкой дела обстояли ещё хуже. Квартира превратилась в сплошной хаос, потому что мусор не добирался даже до мусорной корзины, что уж тут говорить о прочем. И все могло бы продолжаться так и дальше, если бы не вернувшийся из Японии Минхо, который до последнего не был в курсе последних событий, потому что Хёнджин был слишком погружен в себя, чтобы сообщить о произошедшем кому-либо ещё. Знали только его родители, родители Харин и ее близкие друзья. Мама обещала заехать на неделе, проведать сына и принести несколько контейнеров с едой. Знает ведь, что младшему Хвану совсем не до готовки. Но Минхо опережает ее, узнав о случившемся от нее же самой, потому что Хёнджин про существование телефона просто напросто забыл, оставив гаджет где-то, сам не вспомнит где. И на сообщения и звонки, естественно, не отвечал. Тишину квартиры нарушила трель дверного звонка. Но было по прежнему тихо, никто не пошел открывать дверь незваному гостю. И на третий раз это начало пугать. Минхо уже было начал думать, что Хван там наложил на себя руки, и хотел уже попытаться взломать дверь, как ему всё-таки открыли, и в появившейся щели показалось лицо Хёнджина, которого, правда, от мертвеца мало чем отличишь. Кожа приобрела нездорово бледный оттенок, щеки с последней их встречи немного впали, а тень усталости, залегшая под глазами младшего, ещё больше придавала ему вид живого призрака. — Пиздец, Хёнджин, ты там ешь вообще? — Ни привет, ни пока. Похоже на Минхо. Да вот только его лицо реально выглядело обеспокоенным. — Вернулся? — Безэмоционально слышится в ответ. — Наверное, уже четверг… Столько времени прошло. — Хван проходит внутрь своей квартиры, оставив дверь открытой для Ли, и привычно тянется в карман за сигаретой. Табаком успела пропахнуть вся квартира, несмотря на постоянное проветривание. Бедный Кками, животные ведь так не любят этот запах… Старший проходит внутрь и закрывает дверь за собой, шокировано оглядывая то, во что превратилась некогда уютная квартира. Хо часто заглядывал к ним с Харин, и сейчас был в ужасе. Если квартира в таком состоянии, то что творится в голове друга? — Хёнджин… — Ли снимает обувь и проходит дальше, по пути поздоровавшись с подбежавшим псом, что сначала с недоверием посмотрел на него, а потом узнал по запаху. — Почему не рассказал? Только затянувшийся Хван медленно выдыхает дым, стоя у открытого нараспашку окна кухни, и поднимает глаза на мужчину. — Не хотел беспокоить. — Врёт тот, снова обхватывая фильтр сигареты губами и затягиваясь. — Не хотел беспокоить? Хёнджин, ты ведь сам прекрасно знаешь, что это не что-то неважное. Я бы приехал раньше, я бы присутствовал на похоронах, я бы был рядом, в конце концов, пока тебе приходится переживать такое дерьмо. — Это младший оставил без ответа, погрузившись в мысли. Ли тяжело вздохнул и опустился на один из стульев, оперевшись на колени локтями и запустив ладони в собственные волосы. — А Чан знает? А Сынмин? Джисон уже понял, что нет, он бы мне точно сказал. — Никто не знает. Я не хотел никого беспокоить. — Продолжает гнуть тот, стряхивая пепел в лежащую на подоконнике пепельницу, в которой уже было порядком итак немало окурков. — Хван, блять, это нихера нельзя так оправдать! — Не сдержавшись, ругается тот но тут же спохватывается. Не хватало тут ещё собственноручно довести друга до могилы, в таком-то эмоциональном состоянии. — Мы все знали её тоже. Она для нас как родная была, потому что вы всегда в комплекте шли… — От осознания захотелось плакать, но тот держался. Сейчас ему нужно быть сильным, даже если он так опечален случившимся. Ему страшно представить, через что проходит сейчас Хёнджин… Именно поэтому он и пришел к нему. Чтобы хоть как-то помочь выбраться из этой глубокой ямы тоски и горя. А то одного близкого человека он уже потерял, не хватало ещё и второго терять. — Но ты ведь узнал. — Все также апатично отвечает тот. — Но не от тебя ведь! — Минхо обречённо вздохнул, опуская взгляд в пол. — Я думал, мы с тобой друзья… — Под конец фразы голос все же предательски начал ломаться, и старший нахмурился, прикрыв глаза. Не сейчас. — Ладно, все равно уже ничего не изменить. Ли поднялся со стула и внимательно оглядел младшего. Темные волосы грязноваты, на лице появилась небольшая щетина, кофейного — её любимого — цвета футболка мятая, штаны в неотстиравшихся пятнах от краски. Весь вид друга приводил в ужас, и мужчина решил первым делом отправить его приводить себя в порядок. Почти дотлевшую до фильтра сигарету тушат, а окурок оставляют среди множества таких же. Брюнет поднимает глаза на гостя. — Чего пришел, кстати? Если хотел убедиться, что я тут не лезу в петлю, то вот, живой, как видишь. — Хмыкает тот, опираясь на край подоконника. — Я не только за этим пришел. Сегодня побуду для тебя мамочкой, только учти, что это разовая акция! — Хо пытался шутить в попытке приободрить не только друга, но и самого себя. Депрессивный настрой сейчас ничем не поможет. — А теперь бегом в душ. Жду чистенького, чтобы сверкал, и прекращай попытки отрастить бороду. Давай-давай, у тебя полчаса до того, как здесь окажется Джисон. Напугаешь мне его — буду сам как маленького мыть. Хван скептически приподнимает бровь, усмехаясь без улыбки, но все же послушно направляется в ванную комнату. Ему и правда стоит привести себя в порядок. Харин ведь хотела, чтобы он продолжал жить дальше. «Даже будучи не рядом со мной, все ещё заботишься. Я всегда знал, что ты особенная, Рин-а.» — Думает тот, и его губы все же трогает слабая улыбка, но следом за ней приходят слёзы. Он так скучает по Харин. А пока Хёнджин был в ванной, Минхо тем временем начал уборку квартиры, предварительно закатав рукава рубашки. И за те полчаса, что младший приводил себя в порядок, Ли успел убрать весь мусор, и сейчас в прихожей стояли два полных пакета, которые тот вынесет позже. Также за это время он успел вычистить кухню и сейчас убирался в гостиной под взглядом любопытных глазок Кками, а позже к этим глазкам присоединились ещё одни, только уже человеческие. Шатен повернул голову на шум, обратив внимание на вошедшего. Хван стоял перед ним в уже, к счастью, чистой одежде, с мокрыми волосами и гладким лицом без былой щетины. — Закончил? Отлично, сейчас должен прийти Хани. — Он хотел сказать что-то ещё, но его прервал дверной звонок. — А вот и он. Встретишь гостя? Я пока тут закончу. — Джин в ответ коротко мычит и идёт в сторону прихожей, куда уже сорвался лающий Кками. Стоило только открыть дверь, как внутрь влетает беличий ураган, чуть не снёсший хозяина квартиры с ног. — Эй, Хван Хёнджин! — Сразу же начинает тот возмущённо. — Как ты мог не сказать ни о чем? Мы друзья или кто? — Джисон хмурится и смотрит пытливо, но долго злиться все же не может, ведь его другу сейчас намного хуже. Хан сам в течение последних шести лет наблюдал со стороны за тем, как сильно были влюблены эти двое, и ему страшно представить, каково Хёнджину сейчас. Он представил, что было бы, если бы Минхо не стало... По спине пробежал холодок. — Ладно, хер с этим, как ты? Как ты себя чувствуешь? — Сам как думаешь? — Горько усмехается тот, опираясь плечом о стену. — Нормально все. Живой и пойдет. — Ничего не пойдет, не ври хотя бы себе. Не нужно строить из себя сильного, Хёнджин, это же мы. — Джисон кладет руки ему на плечи, заглядывая в глаза, которые в последнюю их встречу так сияли, а теперь их взгляд почти что безжизненный, будто Хван и сам вот-вот вознесется к любимой. — Идём, я сделаю нам чай и мы немного поговорим, хорошо? — Дождавшись слабого кивка, русоволосый стягивает кроссовки, наступая себе на пятки, и направляется в сторону уже чистой кухни. Брюнет плетется за ним, сразу же присаживаясь на один из стульев ближе к стене. Хан хозяйничал на чужой кухне как на своей, открывая нужные ящики, и наливает мятный чай на троих. Расставляет кружки на столе — все три, кстати, немного кривоватые, так как ручной работы, Хёнджин вместе с Харин сделали несколько благодаря подаренному на шестую годовщину сертификату в гончарную студию, — и садится напротив. Вскоре к ним присоединяется Минхо, пришедший поздороваться со своим парнем, хотя они сегодня уже виделись. Но ласкового чмока в губы никто не отменял. Джисон поднимает глаза на Ли, улыбаясь ему, но быстро возвращает их назад, к Хёнджину, и начинает чувствовать себя виноватым. Хван смотрел на них нечитаемым взглядом, но тут же отвёл его. Не хочет доставлять неудобств своим ноющим от тоски сердцем. — Эм... — Неловко подаёт голос старший, потупив глаза на третьей кружке чая, приготовленной, очевидно, для него. — Я пойду закончу с уборкой. Справитесь тут без меня? — Да, не сомневайся. Если что, я позову. — Мягко отвечает ему Сон. Соскучился за две недели, хочется сидеть рядом и держаться за руки, но все нежности придется оставить до дома. Сейчас намного важнее оказать эмоциональную поддержку Хёнджину. Ли оставляет их вдвоём и уходит назад в гостиную, мысленно ругая друга за такой беспорядок. Пока вокруг хаос, в голове состояние будет не лучше ведь. А Джисон тем временем вновь возвращается к Хвану, отпившему немного горячего чая из своей кружки. Разговор явно будет долгим.