это не первое (и не последнее) утро

Хонджун с тяжелым вздохом открывает глаза из-за сигнала будильника, выключает его и откидывается обратно на подушки. Тому, кто придумал просыпаться раньше десяти часов утра, наверняка уготовлено специальное место в аду. Но вставать надо было – даже в воскресенье работу никто не отменял. Такая уж профессия. «Ну да, стоило прогнуться под требования родителей и пойти куда-то с нормированным рабочим днем и графиком 5/2?» – с сарказмом спрашивает внутренний голос. Парень поворачивается налево и, как обычно, Уёна нет с ним рядом. Он вообще когда-нибудь не вскакивает спозаранку, как ужаленный? И чего ему не спится, боже… Впрочем, о привычках его сна Хонджун мог судить лишь по паре-тройке дней в месяц, когда тот оставался у него. Может быть, в остальное время всё было по-другому. – Утречка, – Уён возникает на пороге с улыбкой на лице. – Судя по тому, что я слышал будильник, ты уже проснулся. – Есть разница между тем, чтобы пробудиться и действительно проснуться, – он накрывается одеялом с головой, но это не срабатывает: его тут же начинают тянуть с кровати. – Тебе через полтора часа надо быть на работе, а ехать на другой конец города, времени на твои философские изречения нет, вставай! – Да как же я могу это сделать, когда ты меня трясешь из стороны в сторону, – стонет Хонджун. – Ни минуты покоя в собственном же доме. Уён отпускает его ноги и замирает рядом с кроватью. – Так лучше? Он находит в себе силы на то, чтобы скинуть одеяло на пол, но на этом поток энергии иссякает, и Хонджун страдальчески смотрит на друга: – Как ты вообще умудряешься функционировать в такую рань? – Я на смены встаю в пять утра, а сейчас всего лишь семь, для меня это поздний подъём, – напоминает Уён. – Если бы ты пошёл по специальности, то не приходилось бы подниматься чуть ли не на рассвете, ты в курсе? – Ну да, ведь быть юристом – мечта всей моей жизни, – закатывает глаза парень. – Конечно, в том, чтобы быть су-шефом, есть свои недостатки, но зато я могу при желании тебя накормить, разве не здорово? Сам я уже позавтракал, правда, однако ради тебя готов на всё. Уён произносит последнее предложение таким пафосным тоном, словно жертвует жизнью ради Хонджуна. Всё ещё пытающийся отойти ото сна парень закатывает глаза: день только начался, а этот дурачок уже начинает строить из себя королеву драмы. – Так ты что хочешь? – Умереть. Или чтобы мне дали поспать ещё сто часов... Хонджун щурится от солнечного света, который умудряется просочиться даже сквозь шторы. Надо будет подумать о том, чтобы купить новые, с более плотной тканью, а то куда это годится? – Понятно, – Уёна нисколько не смущают вечные шутки друга про смерть, они слишком давно общаются, чтобы удивляться подобному. – Из еды-то что будешь? – Кофе. И круассаны, я вчера брал их в кофейне, должны были остаться. – Ой, а они... Закончились, – он потупляет взор, но Хонджун знает, что ему нисколько не стыдно. Пришёл в чужой дом, съел еду, которая ему не предназначалась, что дальше? Начнет брать вещи из шкафа в коридоре? Никакой совести у человека. – Даже не сомневался в твоей способности красть то, что мне дорого, Чон Уён, – качает головой Хонджун. Внутренний голос добавляет: "в том числе моё сердце". Но вслух произносить это было бы глупо и неуместно. – Ладно, тогда сделай кофе и яичницу. Уён подходит к окну и отдергивает шторы (хочется его прибить за такое, но Хонджун сейчас не в состоянии). – Как банально, словно в типичном ромкоме: после проведенной вместе ночи один герой готовит другому, – смеётся он. – Если будешь дальше болтать вместо того, чтобы делом заняться – я тебя съем, – обещает старший. – Что, душа требует продолжения вчерашнего? – слегка приподнимает бровь собеседник. По абсолютно каменному лицу Хонджуна он понимает, что время для шуток такого рода, кажется, прошло, и удаляется на кухню. "Давай, ты сможешь. Вспомни всему, чему тебя научила жизнь. Кроме того, нам дадут деньги, а ты так давно мечтаешь о той самой бирюзовой акустической гитаре, которую видел в магазине недалеко от любимого ресторанчика. Всё, соберись. Думай об инструменте. А, и о том, что нужно чем-то платить за квартиру." Хонджун, собрав волю в кулак, наконец встаёт и плетется в ванную, чтобы умыться. При рассмотрении крайне уставшего лица в зеркале выясняется, что на шее у него красуются маленькие черные сердечки. – Блять, ты совсем ебанутый? – забыв обо всем, он вихрем врывается на кухню. Уён в фартуке (ну конечно, фартук он собой притащил, посмотрите, какой запасливый) отвлекается от плиты, на которой уже шипит сковородка с яичницей, и спокойно отвечает: – Это был риторический вопрос или?... – Ты серьёзно снова нарисовал мне на шее сердечки перманентным маркером, пока я спал?! – Ну прости, не смог удержаться, – Уёна происходящее явно смешит. Хонджун в порыве злости запускает в него прихватку, лежавшую на столе. Тот проворно ловит её и бросает обратно. – На работе опять подумают, что я прячу засосы под пластырями, и будут шептаться, – парень кипит от негодования. – А я же не могу им сказать, что мой друг с привилегиями – идиот!!! Уён завязывает мешающие волосы в хвостик, перекладывает готовое блюдо на тарелку и говорит: – Мне кажется, тебе очень идёт. Что плохого в сердечках, тем более чёрных? Знаешь, тебе стоит их набить. Минги предлагал сделать тебе скидку на тату, если решишься, помнишь? Хонджун сдается, понимая, что у него нет времени спорить и что это всё равно не имеет смысла. – Мы ещё не на той стадии отношений, чтобы я бил татуировку по твоему эскизу, – он присаживается за стол и делает глоток из чашки. Кофе не то чтобы бодрит, но Уён варит его сносно, стоит отдать ему должное. "И никогда не будем,"– с внезапной горечью мысленно заканчивает Хонджун. Конечно, сейчас ещё загоняться не хватало. Отличный способ начать день.  Парень протягивает ему тарелку: – Приятного аппетита! Пока Хонджун завтракает, Уёну кто-то звонит. – Привет, солнышко, как спалось? Я поставлю тебя на громкую связь, если ты не против, – произносит он с неподдельной нежностью, и Хонджун отворачивается, изо всех сил пытаясь делать вид, что сейчас не завидует человеку по ту сторону экрана. И что всё в порядке. О какой ревности вообще может идти речь, если они просто друзья, которые иногда спят вместе? – Да без проблем, – низкий голос Ёсана заполняет кухню. – Без тебя у нас так тихо и спокойно, мы с Саном отлично отдохнули. – Понятно, вы оба меня ненавидите и хотите со мной расстаться, – притворно обижается Уён. – Да-да, именно, просто не знали, как тебе сообщить об этом, – с иронией говорит Ёсан. – Хонджун уже встал? Как у него дела? – Представляешь, твой ненормальный парень снова разрисовал меня ночью, – сообщает Хонджун. Уён ахает: – Наглая ложь и провокация! Меня просто хотят выставить в неверном свете!! – Я склонен поверить не тебе, а нашему другу, – отвечает невидимый собеседник. – Сан уже неделю не может отмыть с ноги трёхногую собаку, твой перманентный маркер какой-то особенно стойкий. – В общем, всё хорошо, я приготовил завтрак, сейчас он закончит собираться, и мы вместе выйдем отсюда, – Уён решает сменить тему. – Нам всё равно по пути, просто ему потом пересаживаться на другую ветку. – Понял. Хонджун, удачной работы тебе, – желает Ёсан. – Спасибо, – откликается тот. – А ты, Уён, приезжай поскорее, Сан специально отменил все дела на сегодня, потому что мы обещали сходить с ним в зоопарк, – напоминает парень. – И я думаю после порадовать его покупкой какой-нибудь новой плюшевой игрушки, он вроде очень хотел ту фиолетовую змею из торгового центра рядом с нашим домом. Скинемся на неё? – Да без проблем, мне зарплата пришла, в ближайшие три дня я могу немного пошиковать, – довольно сообщает Уён. – Отлично, напиши, как будешь подходить. – Пока, люблю тебя, – при этих словах Хонджуну снова становится как-то неловко и грустно, словно люди, находящиеся в отношениях, не могут говорить подобное друг другу. – Я тебя тоже, – признает Ёсан и завершает вызов. Парень продолжает трапезу, и Уён ему не мешает, напевая себе что-то под нос и складывая свои вещи в сумку. – Я быстро, только оденусь, – обещает Хонджун и направляется обратно к себе в комнату. Пока он застегивает пуговицы на рубашке и выбирает, какие сережки надеть, его в очередной раз после того, как Уён остаётся у него на ночь, одолевают не самые весёлые мысли. Когда около года назад Уён сообщил ему, что Сан и Ёсан не против того, чтобы он время от времени (с их ведома, разумеется) спал с другими людьми, то у Хонджуна вырвалось: – Мы можем стать друзьями с привилегиями. В плане, если ты не против. Он и сам не знает, почему тогда не сдержался и сказал то, что было на уме. Выпалив это, он покраснел и ожидал, что Уён откажется или подумает, что Хонджун шутит. Но тот, лукаво улыбаясь, наклонился к нему и прошептал на ухо: – Я только за. Ему казалось, что со временем получится привыкнуть. Что такая близость, пусть и длится при выключенном свете пару раз в месяц, лучше, чем вообще ничего. Но раз за разом он соглашался лишь для того, чтобы утром жизнь заботливо напоминала ему: у Уёна к нему нет никаких чувств, кроме дружеских. Что во время завтрака ему непременно позвонит Сан или Ёсан, чтобы спросить, как дела у Хонджуна и бегло обсудить совместные планы. Если бы он только нашел в себе силы прямо сказать Уёну, что... Что он влюблен в него. Вот уже несколько лет. Но Хонджун знает, что никогда не сможет признаться в этом. И поэтому остается только один выход, о котором он так не хочет думать, и всё же… У него нет выбора. Однажды Хонджун точно не выдержит и решит сам обрезать красную нить, которая до боли сжимает запястье и никак не отпускает. Однажды он напишет Уёну, что больше не хочет с ним спать. Не объясняя причин. Однажды он заблокирует его везде и попробует забыть этого человека навсегда, вычеркнуть из жизни. Притвориться, что его никогда не существовало. Однажды. Ну а пока что он хватает свой рюкзак и выходит в прихожую, где его ждёт Уён. – Мы должны были выйти десять минут назад, теперь точно опоздаешь, – сообщает ему тот. – Во-первых, имею право долго собираться, ранний подъём – всё ещё мерзкая штука. Во-вторых, какого чёрта ты так широко улыбаешься, сообщая о том, что я не приду на работу вовремя?! Уён смеётся, довольный своей выходкой. Хонджун делает вид, что сердится, но в глубине души знает, что это не так. Пока они будут идти до метро, Уён наверняка расскажет ему о планах перекрасить стены в их с Саном и Ёсаном спальне, о том, как он предвкушает сегодняшний поход в зоопарк, об очередных неадекватных посетителях ресторана, которые жаловались на «недостаточно горячий» суп. Во время разговора он, скорее всего, будет смотреть по сторонам, и поэтому у Хонджуна появится возможность в миллионный раз утонуть в его черных глазах-омутах, на дне которых вечно сверкают огоньки, и не выплыть оттуда.