Это никогда не изменится

Прошла неделя с того момента, как они победили Старшую, с того мгновения, как Сяо Чжань получил благословение древнего предка, с того дня, когда А-Юань назвал Ибо папой. Им до сих пор все это казалось сном или иллюзией, но они привыкали. Еще вчера они обнимали друг друга, поздравляя с тем, что кошмар закончился и впереди их ждет новая жизнь. А сегодня уже город, проснувшийся от морока, жил полной событиями жизнью. Жители не вспомнили пожара, не вспомнили о теле, найденном десять лет назад, но время снова потекло в Мунсаншайне, и в город даже стали приезжать туристы. А на деревьях появились первые веточки омелы. Ведьмы успокоились, благоразумно решив вернуться к прежнему образу жизни, но теперь они знали, кто их предок и загорелись идеей найти свое место силы в горах, там, где готовился обряд. Ведь никто кроме Мэн Цзыи не знал это место. Напоследок, Старшая забрала у нее память, и та теперь постоянно была окружена заботой сестер. Глава клана пришла в себя и вновь взяла руководство в свои руки. Стая решила остаться. Им нравился этот городишко, нравились приветливые жители, нравилось, что их приняли здесь дружелюбно. Для тех, кто всю жизнь не имел постоянного места жительства, Мунсаншайн мог стать домом. Тем более, что теперь это был дом их альфы. Все налаживалось. *** Утро светило яркими лучами прямо в окна, как будто говоря: «Эй, просыпайтесь, я уже тут!» Ван Ибо открыл глаза, улыбнулся сопящему Сяо Чжаню рядом, встал и выглянул в окно — день обещал быть ясным и солнечным. Их день, особенный. Он, сладко потянулся и вернулся в теплую постель, там, где лежал тот, кого хотелось заобнимать до невозможности, подарить столько нежности и ласки, сколько есть и даже больше. — Эй, просыпайся, соня, — горячие губы оставили лёгкие поцелуи на шее, скулах, висках. Язык нырнул в ушную раковину, легко щекоча внутри. — Мхм… Ибо, ещё так рано… — Сяо Чжань непроизвольно вытянулся, его тело само поддалось ласке, требуя ещё. — Уже восемь утра, — произнес Ибо, на миг отрываясь от выцеловывания плеч. — Сегодня особенный день, Чжань-гэ, ты помнишь? В этот день мы признались друг другу в любви, — Ибо поцелуями спустился на лопатки и развернул любимого к себе. Сяо Чжань растрепанный и сонный нежно улыбнулся, протянул руки, прижимаясь к Ибо и зарываясь носом в его волосы. — Конечно, помню, как я могу забыть, — он неторопливо перебирал непослушные пряди, массируя кожу головы. — Ты поэтому так рано проснулся? — Мгм, а еще поэтому, — пальцы заскользили вдоль позвоночника, погладили копчик, пробрались между ягодиц и нежно погладили местечко между ними, — ты такой мягкий, такой теплый, так хочу тебя. Можно? Пока наш сын не проснулся и не пришел нас поздравлять. — Тебе можно все, Бо-ди, — прошептал Сяо Чжань, потянулся к Ибо, нежно коснулся верхней губы, провел по ней языком, скользнул к нижней, слегка засасывая. Язык прошелся по кромке зубов и толкнулся в рот. Ибо резко выдохнул и перенял инициативу. Его поцелуй был яростнее, настойчивее, и Сяо Чжань, обхватив талию парня ногами, издал первый высокий стон. Оторвавшись от губ, Ван Ибо оставил собственнические поцелуи на шее, ключицах, животе, бедрах, а потом, слегка подтолкнув, помог Сяо Чжань вновь перевернуться на живот, переходя поцелуями на спину. Спустился к пояснице, провел языком по ямочкам и нырнул в ложбинку между ягодицами. — Ах, Ибо, что ты… — Сяо Чжань подавился воздухом, от ощущения языка, который размашисто лизнул кожу вокруг ануса, пощекотал вход, даря невероятное наслаждение. Он почувствовал давление рук, что ласково, но настойчиво сжали бедра, заставляя приподняться. Сяо Чжань со стоном встал на колени, пряча горящее от смущения лицо в сгибе локтя, он так и не привык к тому, какой Ибо откровенный в своих ласках. — Хочу, чтобы ты всегда помнил этот день, — Ибо прикусил зубами кожу, зализывая укус и снова прикусил. Пальцы ласково прошлись по шовчику, яичкам, добирались до члена, легко погладив его, тот уже налился твердостью, а на головке выступили первые капли влаги. Сяо Чжань чувствовал, как дрожали его ноги от откровенных ласк, как колотилось сердце, как тело само раскрывалось и подавалось навстречу. — Бо-ди, пожалуйста, не могу больше … — выстонал он из последних сил, — хочу видеть тебя! — И почувствовал, как его снова развернули, как горячее тело прижалось кожа к коже. Ибо сжал его запястья, фиксируя руки над головой. — Мой, — прошептал альфа на выдохе, его глаза загорелись зеленым, — мой! Сяо Чжань всегда бурно реагировал на это слово, и сейчас тоже не разочаровал, он освободил одну руку, опустил между телами и сжал возбуждение Ибо, проходясь большим пальцем по влажной головке и лаская уздечку. — Твой, конечно твой. Хочу тебя. Он был ещё растянут после ночи и долгой подготовки не требовалось. Смазка нашлась мгновенно. Два пальца ласково закружили у входа, а потом проникли внутрь. Так горячо, так гладко… Ибо тяжело дышал, не в силах сдерживать возбуждение. Сяо Чжань стонал на одной ноте, выгибая поясницу, подаваясь на пальцы. — Бо-гэ, ну же, сейчас! От этого обращения Ибо зарычал, закинул ноги Сяо Чжаня себе на плечи и вошел до основания одним движением так, что Сяо Чжань почувствовал прикосновение бедер к ягодицам. Это было так приятно, так правильно. Ещё приятнее было ощущать Ибо в себе. Он немного поменял позу и двинулся навстречу. Член прошелся прямо по простате, Сяо Чжань замер на секунду и громко застонал, голос Ибо слился в унисон с его. Руки беспорядочно касались груди, предплечий и остались на плечах, с силой сжимая их. — Здесь, да, вот так, — выдохнул Сяо Чжань. Ибо сорвало крышу, и он начал яростно вбиваться в своего парня, правая рука легла на член партнёра и стала ласкать вслед резким и быстрым движениям тела. Сейчас было не до нежности, сейчас хотелось одного, догнать это удовольствие и раствориться в нем. Тяжёлое дыхание смешивалось, звуки прикосновений кожи к коже оглушали, оргазм взорвался фейерверком, а после их как будто накрыло куполом тишины. Ибо упал на Сяо Чжаня без сил, укрывая своей тяжестью, и поцеловал в подбородок. — Это было невероятно, гэ. Люблю тебя, знаешь. — Мгм, — только лишь и смог ответить Сяо Чжань. Он расслабленно погладил альфу по спине, улыбаясь во весь рот. — С добрым утром! Пойдем в душ? *** Едва они вышли из ванной и надели домашнюю одежду, как к ним легонько постучали и, не дождавшись ответа, открыли дверь. — Папа? Вы проснулись? — А-Юань, одетый в пижаму и держащий в руках за спиной что-то большое, по стеночке вошел в комнату. — Доброе утро, малыш, — улыбнулся Ибо, протягивая руки для объятий, и Сяо Чжань сделал тоже самое. А-Юань, достал свою ношу из-за спины и протянул мужчинам. — Это мой подарок на вашу годовщину. Я дописал, — он гордо вскинул голову и улыбнулся, ожидая похвалы. — Ух, ты! Наконец-то! Ты целую неделю никому не позволял увидеть то, что делал, — восторженно произнес Сяо Чжань. — Теперь мы можем все вместе развернуть и посмотреть? — Теперь можно, — кивнул А-Юань. Они развернули плотную обертку и замерли, глядя на картину. Перед ними расплескалось бесконечное рапсовое поле, в ярких лучах солнца, желтые цветы, казалось, сияли. Три маленькие фигурки, держась за руки, бежали вперед, их одежда и волосы развевались на ветру, а на лицах замерло счастье. — Сначала, когда я не знал, то хотел нарисовать только себя и Бо-гэ, как мы в обличье волков бежим по полю, — произнес А-Юань, — но потом у нас появился ты, и я понял, что теперь мы настоящая семья. И я захотел нарисовать нас людьми, которые вечно будут идти рядом друг с другом. Из уст малыша, слышать такие серьезные слова было трогательно и одновременно страшно, потому что в столь юном возрасте он уже много пережил и умел ценить то, что обрел. Мужчины прижали мальчишку к себе, обнимая с двух сторон. — Теперь так будет всегда, сынок, — прошептал Сяо Чжань, — это никогда не изменится.