Горшочек и крышечка

Бетти хмурится, когда её взгляд падает на шею лучшей подруги: — Ви, это засос? Пальцы Вероники взлетают к горлу, стараясь прикрыть отметины, она немного нервно смеется: — О, нет. Это дело рук одного массажиста-садиста, который думал, что мне нужно больше отдыхать. Мы с мамой оторвались в спа-салоне. Потому что это её прикрытие на прошлых выходных, почему она была недоступна. У неё был спа-день с мамой в Нью-Йорке. Не сказать же, что она зависала с неким Змеем в трейлерном парке, курила косяки, читала Роберта Лоуэлла и использовала свои зубы в качестве прелюдии. Нет, это совершенное безумие. Она шепчет проклятия себе под нос. Она думала, что этим утром использовала достаточно консилера. Жаль, конечно, что она не может высказать все здесь и сейчас виновнику. — Это не похоже на следы от массажа, Ронни, — вмешивается Арчи, нежно проводя рукой по спине Бетти. Вероника подавляет вздох. Иногда ей хочется, чтобы золотая пара Ривердейла не сходилась во всем на свете. — Ведь так, Джаг? — спрашивает Арчи, будто вся банда должна прийти к единому выводу. Джагхед опускает книгу на дюйм, будто просто для того, чтобы оценить ситуацию. Он выглядит скучаюшим. — Дай угадаю. Имя массажиста случайно не Реджи Мантла? Вероника краснеет, а её руки сжимаются в кулаки. Боже, какой придурок! И Бетти, и Арчи подло хихикают. Она сжимает челюсть. — Ему бы очень повезло, если бы это было так, — изящно отвечает она, заставляя себя улыбнуться. Бетти и Арчи оба согласны с тем, что Реджи стал значительно лучше со времен его издевательств над всеми вокруг: — Ты могла бы дать ему шанс, Ви. Вероника сглатывает ком в горле и быстро меняет тему. Только она может видеть скрытую дурацкую ухмылку в уголке рта Джагхеда, прежде чем он возвращается к своему дурацкому Кормаку Маккарти. Это та же самая скрытая ухмылка, которую он носит в классе, сидя позади нее, глядя на ее профиль и восхищаясь своей работой на её шее. *** — «В дороге» — тот ещё мусор. Но я, конечно, не ожидаю, что у тебя есть то, что мы называем хорошим вкусом. Джагхед откладывает книгу, когда она садится напротив него во время обеда: — Ты просто злишься, потому что я раскрыл твой секрет с Реджи перед всеми. Вероника подносит сельдерей ко рту и кусает изо всех сил: — Может быть, я должна дать ему шанс. Могу поспорить, что он не стал бы кусать меня за шею, будто персонаж романа Энн Райс. Джагхед закатывает глаза: — Не припомню, чтобы ты жаловалась, когда я это сделал. — Если ты не помнишь, я была занята кое-чем. — Скорее кое-кем. Она давится водой, но у него нет времени, чтобы обрадоваться такой реакции на его слова, потому что остальная часть банды, включая Кевина и Джози, плюхается на стулья рядом с ними. Джагхед притворяется, будто все его внимание занимает книга, а Кевин хлопает Веронику по спине: — Ты в порядке, Ви? — Просто прекрасно, — она откашливается и втыкает шпильку-каблук в кроссовку Джагхеда под столом. Его губы белеют, и он цепляется пальцами за край стола. Но никто ничего не замечает. *** Он пишет ей позже: «Если мне придется ампутировать ногу, ты заплатишь за операцию». «Не будь ребенком. Я едва коснулась тебя». «У меня дыра в ноге, Вероника. Дыра». «Как говорится: стукачи получают швы». «Не подходит: швов не будет». — Чему ты улыбаешься, mija? — спрашивает Гермиона, стоя в дверях её спальни. Вероника убирает телефон: — Совершенно ничему. *** — Помнишь серию из «Задержки в развитии», где героиня Джулии Луи-Дрейфус спрашивает Майкла Блута, как его зовут, и он говорит: «Кьютстори», потому что она прокурор, который занимается делом его семьи? Но она думает, что это его настоящее имя, и с тех пор он должен притворяться Майклом Кьютстори? Вероника опирается на локти: — Вообще-то Чарет. — Что? — Он назвался Чаретом. Ему пришлось притворяться, что он Чарет Кьютстори. Это был его полный псевдоним. Пожалуйста, постарайся быть точным. Простыня скользит с ее спины, когда она тянется к очкам на тумбочке. Джагхед раздраженно вздыхает. Веронике всегда нравилось исправлять его отсылки к поп-культуре. Он честно ненавидит это в ней, поэтому с силой и злостью проводит пальцем по её позвоночнику. Вот как сильно он это ненавидит. А потом, просто потому что он парень, он лапает её за задницу. И шлепает. Вероника оборачивается и ухмыляется. Это не совсем приглашение, но она не будет против, если он сделает это снова. Джагхед помнит тот день, когда он шлепал ее, пока её плоть не стала яблочно-красной, потому что у него была плохая встреча с гулями, и она хотела помочь ему расслабиться. Поэтому она насмехалась над ним, говоря ему, чтобы он прекратил быть такой размазней и шлепнул её сильнее: «сильнее, разве ты не можешь этого сделать, а? Это все? Какой ты король змей? Жалкий». Он перегнул её через свои колени, наслаждаясь ощущением ладони на её дерзкой заднице, упиваясь ее криками и хныканьем. Ей понравилось. В конце, Вероника была настолько мокрой, что он забыл об их ролевых играх и опустил лицо между её бедер. Она кончила на его языке с задушенным криком. — Только тебе я позволяю делать такое со мной, — пробормотала она потом ему на ухо, заставляя его член снова дернуться в штанах. Это правда. Кое-что, что он узнал о Веронике Лодж за последние несколько месяцев, это то, что она любила отказываться от контроля, но только в его пользу. Это был ее способ справиться с требованиями и ожиданиями её семьи. И всякий раз, когда он вспоминал этот маленький факт, он не мог сдержать идиотской улыбки. Например, сейчас. Вероника пихает его в ребра: — Ты закончишь мысль? — А, да. Мы с тобой Чарет Кьютстори. — Прости, что? — Я имею в виду, что мы, как и Майкл застряли в этой игре Чарета Кьютстори. Мы слишком повязли в этом, чтобы рассказать кому-либо правду. Вероника считает его слова. — Ты прав. Помнишь, как все началось? *** Сначала они никому не говорили, потому что чувствовали, что это действительно плохая идея. Во-первых, Хирам Лодж охотился бы на Джагхеда с ружьём, а затем сбросил бы его хладный труп в канаву (что он почти сделал и так, нет необходимости разжигать этот огонь снова). С другой стороны, у ЭфПи и остальных Змеев были очень веские причины для недовольства. Не говоря уже о том, что Арчи и Бетти были бы очень удивлены, узнав, что они косвенно поспособствовали их тайному роману. Это была их вина, что Вероника и Джагхед начали проводить время вместе, погрязая в страданиях друг друга, потому что только они и понимали, каково это, быть брошенными самыми идеальными людьми Америки. Они чувствовали себя отверженными, одинокими и какими-то неправильными. — Как ты думаешь, люди могут меняться? — спросила Вероника его однажды. Они были уверены, что нет. В них всегда будет жить часть, которая кажется неправильной. Неважно, что они выходцы из разных слоев общества. У них было что-то общее. Может быть, это дерьмовый подростковый страх. Возможно, это преждевременное экзистенциальное отчаяние. Когда они обнаружили, что это было не единственное, что их связывало… вещи стали более интересными. Сначала они были просто друзьями, которые утопали в жалости к себе. Затем они стали что-то типа друзей с привилегиями. Вскоре у них появилась привычка оставлять книги в шкафчиках друг друга и переписываться поздно ночью о фильмах Акиры Куросавы и яростно целоваться позади Белого Змея, прямо рядом с мусорными контейнерами. Когда ее матери и отца не было в городе, что, к счастью, случалось довольно часто, они проводили весь день в ее постели, смотря «Золотых девочек» и обнимаясь. Со временем секретность приобрела вкус. Тем более, что в их отношениях были аспекты, которыми они никогда не могли по-настоящему делиться с другими. Как тот факт, что иногда после просмотра эпизода «Золотых девочек» Джагхед привязывал ее к кровати и не давал ей кончить, пока она не начнёт умолять. Или что ему иногда нравилось медленно и методично рвать ее дизайнерские платья, а она смеялась со слезами на глазах. — Боже, Беа Артур действует на меня так возбуждающе, — бормочет он ей на ухо, сорвав с неё бюстгальтер без бретелек и трусики, не заботясь, чтобы оставить вещи целыми, и она визжит, потому что он такой придурок, но он — её придурок. Джагхед утверждал, что планомерное разрушение ее гардероба было его версией «прямого действия». — Я буквально объедаю богатых, — дразнит он, целуя внутреннюю часть её бедра, и она ненавидит и любит его одновременно за этот глупый каламбур. Для них обоих стало потрясением обнаружить, что их привлекают слабость и сила. Джагхед вряд ли был доминирующей фигурой в реальной жизни, несмотря на его влияние на Змей, несмотря на его темную половину. А Вероника? Она всегда боялась показать людям свою хрупкость, ей всегда приходилось быть сильной. Но не с ним. Так что, когда они тайно трахались на заднем сиденье машины ЭфПи, Вероника потянула его руку к своему горлу, приглашая его сжать её шею, и когда она почувствовала, как воздух мягко покидает легкие, когда он сжал чуть сильнее, Вероника смогла, наконец-то, расслабиться. *** — Я просто пойду заберу свой заказ с кухни, — говорит он Попу, проходя вглубь кафе. Никто не обращает на него внимания, потому что он всегда здесь. Это его величайшее достижение: он выглядит безобидным, даже немного жалким. — Знаешь, скоро все изменится, — размышляет Вероника вслух, когда он толкает ее к стене. — Теперь, когда я являюсь счастливым владельцем этого заведения, тебе больше не разрешено нарушать правила. — Извини, я не расслышал ни слова. Твой наряд в духе Милдред Пирс слишком отвлекает, — бормочет он, играя с подолом ее фартука. Он никогда не знал, что именно этот оттенок жёлтого является его любимым. Он начинает целовать её шею, когда его рука забирается под юбку, оголяя бедра. Вероника на секунду закрывает глаза, но затем открывает их, потому что кому-то нужно следить, чтобы они не попались. — Я знаю, тебе вообще тяжело думать. Это слишком сложно. Конечно. Конечно, он кусает её в то же самое место. Оно только начало заживать. *** Его глаза почти извиняющимся взглядом следят за ней, когда она принимает заказы у других столиков. Ей не хочется смотреть, но она смотрит. Смотрит, как он притворяется, что пишет свой бесконечный роман (который к этому моменту уже становится трилогией), Вероника инстинктивно сжимает бедра. — Прости, у нас закончилось мясо, — сладко тянет она, убирая тарелки с его стола. Позже он помогает ей убраться, как способ восполнить отсутствие галантности. Ну и из-за укуса за шею, да. Каким-то образом в конечном итоге все заканчивается битвой на швабрах. Со стороны это выглядит как фанатская встреча любителей Звездных войн, которым не хватило денег на реквизиты. — Приготовься умереть, мой глупый падаван. Вероника истерически смеется: — В какой из вселенных я была бы твоим падаваном? — Пожалуйста, я научил тебя всему, что ты знаешь. Она возмущено нападает, теряя себя в притворном гневе. Они останавливаются только тогда, когда ловят взгляды нескольких зрителей перед закусочной, Джагхед опускает швабру. Он узнает нескольких Змей. Его желудок сжимается: — Твою мать. Вероника быстро швыряет швабру и ведро в него, стараясь придать себе угрюмый вид. Это должно быть похоже на настоящую драку, а не на веселье двух детей. Джагхед стонет: — Черт, Вероника! Это было так необходимо? — Ведро, наверное, было лишним. Он полностью мокрый и пахнет как канализационная крыса, но не может сдержать смешок: — Всё правильно. На любви, как на Звёздных войнах, — ворчит он, поднимая свой рюкзак. Вероника на самом деле не замечает слово «любовь», пока не начинает засыпать. После этого она уже не может заснуть. *** У Джагхеда во рту её грудь, когда он решает, что идея поговорить с ней в данный момент идеальна. — Ммм… ты могла бы… Остаться со мной сегодня. Вероника вздыхает, выгибая спину и прижимаясь к нему ближе. — Ты можешь не отвлекаться? — Я многозадачен. — Твой отец, — она вдыхает, когда его язык обводит кожу вокруг соска. — В конце концов, поймает меня, живущую в твоем шкафу, прости, трейлере. За это замечание Джагхед кусает ее грудь, сжимая зубы, её пальцы цепляются за простыни, она хныкает и стонет: — Джагхед, пожалуйста. *** — Не могу поверить, что ты принес это в мое кафе, — ворчит она, сбрасывая со стола потрепанный экземпляр «В дороге». Джагхед притягивает ее обратно в свои объятия: — Ты такая снобка. — Горшочек нашёл крышечку. — Мы скорее два горшка. — Так вот кто мы такие? Два унылых кухонных прибора? — размышляет она, утыкаясь носом в его шею. Джагхед поднимает ее подбородок. В ее глазах стоят слезы. Он чувствует внезапное желание наброситься на Хирама Лоджа за то, что тот просто моргнул в сторону своей дочери. Он чувствует мрачное удовлетворение от того, что они трахнулись прямо на его столе в тот раз, когда чувствовали себя особенно авантюрно. — Эй, — говорит он, потирая большим пальцем нежную кожу её щеки — Когда-нибудь мы дорастем до дуршлага и разделочной доски. Вероника улыбается: — Ты такой идиот. — Возможно. Но потом ты все равно встанешь передо мной на колени, — бормочет Джагхед ей на ухо, потому что это их фишка, это то, о чем они думают. Она встает перед ним на колени, и все остальное исчезает. Приставьте ему к голове пистолет, он все равно не вспомнит собственного имени. *** На ежегодной вечеринке у бассейна Шерил Реджи делает попытку пригласить ее на свидание. Он очень осторожен, старается говорить так, будто его только что осенило, что она может быть одинока. Мимо проходит Джагхед в своей дурацкой шапке и трусах-боксерах, и она не может не задаться вопросом, какого черта она в нем нашла. К тому же, этот ублюдок настолько уверен в себе, что смотрит на Реджи скорее с жалостью, чем с ревностью. Вероника вздрагивает. Может, ему нужно напомнить, как ему повезло? Она ослепительно улыбается подающему надежды спортсмену: — Как насчет того, чтобы поплавать вместе? Она играет в водное поло с Арчи и Бетти, сидя на плечах Реджи. Джагхед наблюдает издалека, на первый взгляд кажется, что он не особо впечатлен, но его глаза сужаются каждый раз, когда руки Реджи обхватывают ее бедра. *** Вероника закрывает за собой дверь ванной и поворачивает замок. Она прислоняется спиной к дереву. Джагхед сидит на бортике ванны, как клишированный изгой в подростковом фильме. Он смотрит на нее и, похоже, искренне злится, когда говорит: — Кто-то был плохой девочкой. Вероника усмехается: — Очень плохой.