Переход от вины к спокойствию

— Он видит только кошмары. — И разговаривает во сне, — добавила Мия, сморщив нос. Вечерело, и группа подростков сидела на крыше своего любимого домика на дереве. Мальчишки расстелили добытые дома коврики, благородно уступив девочкам четыре стареньких лежака, и все они вяло попивали лимонад, закусывая его купленной на карманные деньги китайской едой. Стрёкот сверчков в ветвях вокруг навевал умиротворение, а высота позволяла рассматривать расстилающийся внизу Дружелюбный переулок. В тихой и спокойной атмосфере не хотелось говорить о чём-то грузящем, всё случилось само по себе. Просто в один момент мистер Питерсон — отец отдыхающих вместе со всеми Аарона и Мии — грузно вышел из дома напротив, чтобы полить цветы, растущие у крыльца, и внимание ребят переключилось на него. Тринити, обкусывая куриную ножку, признала, что мистер Питерсон выглядит очень потрёпанным, и его дети, слегка смущаясь, тотчас бросились его защищать. — Но, в целом, это нормальное для него явление, — нехотя заметил Аарон, закручивая крышку бутылки. — После… всего, что случилось… Ребята смущённо замолчали, вспомнив о трагедии, которая настигла эту семью всего каких-то полгода назад. Тогда бушевала непогода, и часть машин, ехавших по городскому шоссе, не справилась с управлением. В аварии пострадало несколько человек, но сильнее всего потеряла именно семья Питерсонов: мать семейства, солнечная и добродушная миссис Питерсон, получила серьёзные травмы и скончалась чуть позже в больнице, так и не выйдя из комы. Мистер Питерсон винил себя в произошедшем и, хоть и исправно заботился об осиротевших детях, так и не смог окончательно прийти в себя. Мистер Питерсон вдруг, словно почувствовав, что говорили о нём, резко поднял голову. Ник Ротт, сидевший на самом углу крыши и болтавший ногами, съёжился, поймав полный хмурости взгляд малахитовых глаз. — Аарон! Мия! Домой, черти! — пробасил мужчина и, не дожидаясь ответа, ушёл, перекинув лейку через плечо. Младшие Питерсоны синхронно вздохнули. — Он злой такой, потому что не высыпается? — предположила Марица. — Он не злой! — тотчас нахмурился Аарон, продолжая спор, а Мия лишь пожала плечами, поднимая мистера Пиклза — наглый кот цвета мокрого асфальта развалился почти на весь лежак, наслаждаясь теплом и мягкими девичьими поглаживаниями. Ник Рот хмыкнул. Как бы друг не выгораживал своего отца, факты говорили сами за себя — более сурового и мрачного человека, чем мистер Питерсон, было сложно представить. — Мама рассказывала, что когда она не могла уснуть из-за проблем, дядя использовал специальную методику, чтобы помочь ей найти нужный уровень, — подала голос Люси И. Ребята удивлённо навострились. — Уровень? О чём ты, Люси? — переспросил Энзо, доедая рис. — Ну… когда мы спим, мы видим много снов. И они бывают разными. Дядя говорил, что это потому, что они из разных уровней. Какие-то — из страшного, какие-то — из весёлого… Если правильно их настроить, то будут сниться лишь хорошие сны. Вот, — Люси старательно припомнила всё, что слышала. — О, это как гитара! — вставил Ник. — Если её настроить, то будет хорошее звучание, а если нет — то ужас просто какой-то! — Но мой отец — это не инструмент, чтобы его настраивать! — ещё более хмуро воскликнул Аарон. В глазах ребят он, к ужасу своему, увидел знакомые искорки и почувствовал нервное покалывание морозца в позвоночных косточках. Конечно, он часто был заводилой в различных авантюрах — например, когда-то они с Ником разыграли миссис Тиллман, заставив колонки её магазина издавать пердящие звуки, которые моментально подняли шумиху в местной прессе. Да, можно себе представить, насколько тухлым на события был городок Равен Брукс, что розыгрыш каких-то школьников моментально взлетел чуть ли не на первую полосу! Но эта авантюра была связана с его отцом, которого и так жизнь потрепала. Аарон не хотел, чтобы ребята доставали его — во-первых, потому что любил, несмотря на все сложные отношения между ними, а, во-вторых, опасаясь, что отцу не понравится внимание и он возьмётся за ремень. Но остальные уже вовсю размышляли, как заставить мистера Питерсона избавиться от ночных кошмаров. Ещё бы, старинный дом Питерсонов, в котором жило уже не одно поколение этой загадочной семейки, хранил много тайн, и детям нравилось гостить в нём. По крайней мере, при жизни миссис Питерсон, поскольку потом всякие гости к приходу запрещались. Да и чисто по-человечески хотелось помочь друзьям — ведь если мистер Питерсон станет добрее, Аарон и Мия смогут чаще выбираться из-под его гиперопеки. — О, я знаю! Можно подмешать снотворное в его кофе, — предложила Тринити. — Он будет спать, а мы будем направлять его снаружи. Ты же говорила, что он говорит во сне. Мия важно кивнула, а Аарон вздохнул. — Нам влетит, — мрачно предсказал он.

***

Снотворное было решено добавлять в молоко. Его мистер Питерсон пил всяко чаще кофе. Аарон вызвался сделать это. Нет, он всё ещё был уверен, что у них ничего путного не выйдет, но боялся, что ребята неправильно рассчитают дозу и сведут его отца в могилу. Сам он, к счастью, умел управляться со снотворным. Давайте не будем задумываться над тем, откуда он имел эти знания. Мистер Питерсон совсем не удивился резкой сонливости. Он часто придрёмывал днём, и дети Питерсоны пользовались этим, чтобы безнаказанно шалить. Убедившись, что сын рисовал на веранде, а дочь играла с куклами в детской, мистер Питерсон слегка расслабился и отправился почевать на диван. Эх, знал бы он, какой «научный» консилиум собрался над ним спустя несколько минут! — Так-так… — Тринити зачем-то надела кремовые перчатки и размяла пальцы. Все остальные посмотрели на неё с явной опаской и отодвинулись. — Ну-ка, осмотрим нашего пациента!..

***

— Что за?.. — Теодор дёрнулся, когда липкие длинные побеги, извиваясь, обтянули его тело, заставив закачаться в попытке восстановить равновесие. Только что он ехал в машине с любимой супругой, слушая монотонный бубнёж синоптиков и осторожно маневрируя меж упавших от бурана на дорогу веток. И вдруг — раз! — он очутился в лесу. Лес, на проверку, оказался знакомым — он опоясывал Равен Брукс и у местных жителей являлся сосредоточием всего плохого. Недаром именно в нём, по слухам, жили загадочные люди-вороны, которые любили охотиться на попавших в лес людей. Теодор наклонился, чтобы распутать ноги, как вдруг его спина вспыхнула болью — какая-то псина напала сзади, вцепившись в свитер и кожу под ним острыми, как мелкие осколки стекла, когтями. Лапки Теодора мгновенно схватили росшие вокруг палки, ветки… Так, стоп! Какие лапки?! Теодор в шоке уставился на собственные конечности, ничего не понимая. Только что это были обычные мужские руки, которыми он с лёгкостью порвал колючие побеги. И тут — словно по волшебству — они покрылись тёмным коричным мехом. Что за чертовщина?

***

— Да он не похож на котика. Скорее, на огромного и злого льва, — боязливо предположил Энзо, наблюдая за тем, как его бесстрашная сестрица Марица снимала с мистера Питерсона носки. Ребята времени зря не теряли и прочитали всё, что было дома, насчёт бессонницы, кошмаров и их преодолении. Полезного почерпнули мало, зато теперь старались вовсю. — Я не кот! — согласно и слегка невнятно проворчал сквозь сон мистер Питерсон, заставив всех вздрогнуть и замереть. — Ого, неужели действует? — Ник удивлённо распахнул глаза и зачем-то шёпотом добавил: — Мы же говорили, про котов-то. А он услышал, хоть и спит. — Отлично! — Тринити хлопнула в ладоши. Все зашикали, да и она сама, съёжившись, осознала, что шуметь всё же не стоило. — Почему нет, мистер Питерсон? — она склонилась к уху мужчины и негромко продолжила: — Котики — они милые. Мягкие и добрые. Разве вам не хотелось бы стать котиком?

***

Лес… нет, не пропал. Теодор завертел головой. Что-то внутри него упорно утверждало, что он был котом, просто забыл об этом. — Брехня! — тотчас убеждённо произнёс мужчина. — Мне нужно вернуться к жене! Почему-то он был убеждён — если он сможет вернуться в машину, едущую по шоссе, то всё будет хорошо. Всякий раз, как наступал тот миг болезненного удара, его уносило куда-то не туда. Он на мгновение прикрывал глаза, а после их открытия оказывался то в лесу, который пугал своей тишиной, то в доме, пустом и безжизненном, то в старых туннелях, венозной сеткой расползшихся под Равен Бруксом. Ещё ни разу ему не удалось задержаться. А вдруг, если он сильно постарается, он сможет… — Зачем тебе туда возвращаться, Тед?

***

— Как-то фамильярдно прозвучало, нет? — неуверенно произнёс Энзо, коснувшись плеча сестры. Мистер Питерсон и правда достаточно чётко говорил во сне. Ребята, открыв рты, слушали его признания. Пожалуй, помимо младших Питерсонов, никто из них даже предположить не мог, что такой человек, как мистер Питерсон, может испытывать муки вины. Такое бывало, часто, когда два человека попадали в какую-нибудь катастрофу и из них выживал лишь один. Но мистер Питерсон не был виноват в той аварии. Никто не был виноват, пожалуй, кроме самой природы — налетевший внезапно ветер повалил несколько деревьев, росших по краю шоссе, и ехавший впереди легковушек мороженный фургон резко выкрутил руль, спасаясь от падающих стволов. Всё произошло так быстро, что никто не успел отреагировать — машины разом влетели друг в друга, создавая сумятицу. Последние резко затормозили, но те, что ехали прямо за мороженщиком, приняли на себя жёсткий удар. Всего-то. Мистера Питерсона вышвырнуло из машины, уронив спиной на кучу осколков на обочине. Наверное, именно поэтому он отделался лишь мелкими ранами, тогда как его жена погибла. — Мама всегда звала папу Тедом, — тихо заметила Мия. Тринити кивнула и вновь склонилась над ухом. Она была старше других ребят и более убедительно имитировала голос покойной миссис Питерсон.

***

Теодор моргнул. Он снова был в машине. Она тихо ехала вперёд, влившись в разноцветную ленту других машин. Вечерело, но дорогу было видно — она, освещённая фарами, змеилась вперёд и вперёд. Шоссе, в целом, считалось довольно безопасным — прямой участок дороги, лишь с одним поворотом, окружённый вековым лесом с высокими крепкими соснами. Здесь никогда ранее не было аварий, и Питерсон почувствовал жжение под ложечкой. Он снова был здесь, и он должен, ДОЛЖЕН, всё изменить! — Но это невозможно, Тед, — Диана глядела на него с нежной любовью. Теодор растерялся. Обычно они не разговаривали в этом сне. Диана сидела, слегка покачивая головой, когда синоптики вешали лапшу с радио, а он пристально смотрел на дорогу, иногда улыбаясь, когда в стекле видел отражение любимой супруги. А потом… Потом они заезжали за поворот, и всё вокруг вспыхивало, вспенивалось, резкий свист шин разрывал воздух… Теодор на миг прикрывал глаза, а открывал их совершенно в другом месте. Диана положила руку ему на плечо, и эта ненавязчивая ласка прожгла что-то внутри Питерсона, скала, непоколебимый монолит, пала. Теодор резко надавил на руль, собираясь сдать вбок, выехать из пробки на обочину, но машина словно не слышала его приказов, продолжая неспешно катить вперёд. — Почему не получается?.. — сквозь зубы прошипел Теодор, ударив ладонями по рулю. — Это невозможно, Тед, — тихо повторила Диана. — Я же уже умерла. Резкий поворот, свист колёс — и Теодор, вскрикнув, резко распахнул глаза. Он сидел на лавочке в каком-то украшенном парке. Деревья опоясывали гирлянды, терявшиеся где-то в густых кронах. Вокруг звучала музыка и слышались рассеянные людские голоса. Звон бокалов, ржание лошадей… Теодор нахмурился и осмотрелся. Место казалось ему смутно знакомым, где он мог его видеть? Мимо прошла лошадка, ведомая маленькой девочкой, ладошка которой крепко сжимала уздечку. Теодор моргнул ещё раз. Девочка обернулась и приветливо улыбнулась ему. Это конопатое лицо, обрамлённое охристыми волосами, с яркими большими глазами цвета приятной летней листвы… Теодор приоткрыл рот. — Диана? — выдохнул он и замер, услышав тонкий мальчишеский голос. Он снова был ребёнком. Самая ужасная пора его жизни, если не считать последние месяцы. Его родители — самые ужасные люди на Земле, поджигатели и те, кого считали сумасшедшими. Из-за этого отношения к старшим Питерсонам перепадало и Теодору — в школе его задирали. Лишь Айк, Герда с Дьюком, да милая солнечная Диана видели в нём не очередного «ненормального Питерсона», а человека, достойного любви. — Помнишь это место? — Диана передала уздечку какому-то мужчине, очень похожему на манекен, после чего уселась рядом на лавочку. — Где мы? Теодор нахмурил лоб. — Это Риджет-холл, — наконец медленно произнёс он. — Местный парк-ипподром. Мы здесь впервые поцеловались. Диана улыбнулась. — Очень красивое место, — сказала она. — Даже удивительно, как подробно ты сохранил его в своей памяти. Теодор почувствовал тоску. Ему нравилось сидеть так, в приятном и расслабленном месте, сжимая ладошку подруги, которая позже станет его женой и матерью его чудесных детей. Он никогда раньше не попадал сюда после аварии, и сейчас словно впитывал это умиротворение. Но умом он понимал, что всё это — лишь красивый сон. Он давно стал взрослым, Риджет-холл больше не был красочным и конным, а Дианы и вовсе не стало. — Я должен вернуться, — тихо повторил он и хотел было встать, но Диана неожиданно сильно схватила его ладонь. — Нет, — чётко и решительно произнесла она. — Не должен. — Я хочу спасти тебя! — У тебя не получится. — Почему, ПОЧЕМУ?! — заорал Питерсон, и слёзы, впервые показав его слабость, выступили на глазах. — Почему ты, а не я?! Тонкие девичьи пальчики переплели его, пока ещё детские, но уже не в пример мощные. — Потому что твоё время не пришло. Теодор вздрогнул, когда тёплая, её, рука опустилась на его грудь. С трудом разлепив веки, он увидел себя на диване собственного дома, а выше — склонившуюся над ним Диану. Мятные глаза её были полны блеска и яркости — так, как никогда при жизни. Ну зачем она связалась с Питерсонами?! Не только поездку, всю жизнь он ей испортил собой, не оставив надежды на лучшее существование. — У нас есть дети. Ты нужен им, — тихо прошептала Диана ему в губы и грустно улыбнулась. — Прошлое не изменить. Время — это река. Она плывёт вперёд, снова и снова, и волны никогда не возвращаются. Камешки живут вне этих волн. Проснись, Тед, и ты увидишь, что я всё ещё рядом с вами. Не потеряй меня снова. «О чём ты?» — хотел спросить Теодор, но глаза, словно зная нужный момент, моргнули, и, открыв их, мужчина понял, что вновь оказался в Риджет-холле. Близилось выступление. На сцене, полы которой были застелены льняным бархатом, выглядящим так, будто кто-то рассыпал мел, стояли причудливые вазонки с веточками, украшенные обсидиановыми росписями нот. Украшала, очевидно, миссис Марпл — она была музыканткой и большой любительницей слегка сюрреалистичной архитектуры. Эти вазонки вполне были в её духе. На фоне светлого бархата тёмные, почти обсидиановые веточки и мелкая вязь нот, похожая на причудливые каркающие руны, смотрелись весьма эффектно. Не менее величественно выглядел и всадник — один из местных жокеев верхом на мышастой лошадке лихо приплясывал среди вагонок. В руке его был хлыст, но он им не пользовался. Крепко сжимая ногами бока скакуна, он умело гарцевал, слегка шевеля губами, прогоняя про себя текст, который должен будет произносить. Теодор неуверенно замер среди толпы. Все веселились, махали флажками, обнимались с родными, а он, замерев, настороженно позыркивал по сторонам. Теперь он был взрослым, уже не ребёнком, но явно видел воспоминание из детства. Дианы нигде не было видно, но, осмотревшись, Теодор вдруг с удивлением увидел стоящих в паре шагов Аарона и Мию. Мия прижимала к себе любимую куколку, а Аарон покусывал слегка вспухшую от укусов губу. Оба они смотрели на него — с каким-то выжидательно-жалостливо-любящим взглядом. Теодор медленно сделал шаг к ним. Ещё один, и ещё… Раньше в его снах дети не появлялись. Да и не было у него таких ярких снов. Но слова Дианы не шли у него из головы. Что она имела в виду под фразой «Я всё ещё рядом с вами?» Мия, хихикнув, ударилась об его грудь и попала в объятия. Аарон слегка выдохнул, будто опасался его реакции, и тоже подошёл ближе. Охристая и тёмно-коричная макушки столкнулись под носом Теодора, и тот вдруг понял. Диана и правда умерла. Как бы он не пытался спасти её, это было невозможно. Ведь делал он это всё лишь в своих снах, а реальность не менялась. Но дорогая супруга всё ещё продолжала жить в их детях. Мятные глаза Мии — это её глаза. Её волосы — тоже волосы Дианы. И даже в Аароне можно было разглядеть черты матери. Они оба были её творениями, и Диана и правда их не покинула. Глаза защипало, и Теодор склонился, пряча слёзы в детских волосах. Солнце село, фонарики рядом зажглись, гирлянды заблестели, как маленькие разноцветные звёзды… На сердце Теодора впервые за долгое время поселилось умиротворение. Словно соль, которую до сих пор он сам капал на свои раны, не давая им срастись, смыло водой. Он обнял детей крепче, прижимая к себе, и полностью растворился в этом ощущении тепла и заботы.

***

Мия закряхтела, осторожно выбираясь из объятий отца. Они с Аароном, помогая Тринити, подошли ближе, и мистер Питерсон вдруг приобнял их, прижав к себе. Эти объятия не были сухими и жёсткими, как обычно. Они словно извинялись, и впервые Аарон не напрягся, оказавшись так близко к отцу. Ребята отошли на пару шагов и посмотрели на спящего. Судя по всему, кошмары отступили. Мистер Питерсон преодолел этот уровень и перешёл в исцеляющий добрый сон, судя по его расслабленному телу и неуверенной улыбке на необычно успокоившемся лице. — Ничего себе! — выдохнул Энзо, нервно отпуская руку Марицы, которую сжал, когда мистер Питерсон вдруг проснулся несколькими минутами ранее. Впрочем, это было не полноценное пробуждение, а лёгкая сонная полудрёма. Видимо, мистер Питерсон вновь увидел свою жену, поскольку почти сразу уснул снова. Тринити покачала головой, устало снимая перчатки. Зачем они вообще ей понадобились, никто так и не спросил. — Это не будет легко, — признала она. — В этот раз получилось. Но не факт, что в следующий раз он сможет попасть в этот сон. Уж слишком он винит себя. Аарон взлохматил волосы и вынужден был признать: — Значит, тогда мы попробуем ещё раз.