Часть 1
15 августа 2023 г. в 17:34
Существовало несколько популярных мнений, владельцам которых Чарли Спринг хотел бы настучать по голове своими барабанными палочками. Да так, чтобы до нокаута, если не до потери пульса.
Первая из этих величайших мыслей гласила: «Что не убивает, делает тебя сильнее». Так говорил Джокер, но какого хуя это вообще могло значить?
Вторая – «Когда становится трудно, в бой идут самые сильные». Слишком много слов, пока дойдешь до сути, постареешь. Фигня.
Третья – «Вы промахнётесь сто раз из ста бросков, которые так и не сделаете». Да ну, серьёзно, что ли?!
Четвертая – «Если жизнь даёт лимон, сделай лимонад». Чарли, конечно, был той ещё сладкоежкой, но, нет, спасибо, эту кислую отраву он делать не собирался. К тому же, кто же знал, сколько лимонов у него уйдёт на лимонад? Один? Три? Четырнадцать? Сколько вообще нужно? А если сделать и потом продать? (И как тебе это в голову пришло…).
Ну и, конечно же, самое дебильное умозаключение человечества на закуску:
«Подростковых романов надолго не хватает».
И вот эти пять слов закрались в голову Чарли наравне со всеми остальными сомнениями и переживаниями, которые его сознание уже давным-давно считали домом. У них появился новый постоялец, места которому разве что в углу нашлось. Но, что хуже всего, – мантра, состоящая из нелестностей о себе, которую Чарли постоянно повторял про себя, казалась ему, собственно, истиной. Его никчёмность, его невзрачность, его всё. Вот это всё снедало Чарли без зазрения совести. Истоки этого безобразия были довольно мрачны...
А вы слышали, что Чарли – гей? Как похабно, он же и учится в школе для мальчиков.
А вы не думали, что он рассматривает нас, когда мы переодеваемся?
А если он влюблен в меня? Я не хочу, чтобы этот псих вертелся вокруг меня.
...но даже когда эти гнусные вещи прекратили произносить вслух, эффект оказался долгоиграющим, как у лимонной карамельки. Эффект привёл к терапии, таблеткам...
Куда проще было игнорировать противные голоса, когда сквозь них пробивался Ник.
Когда люди говорили отвратительные вещи о нём самом, ему было всё равно. Он привык. Переживёт. Может, даже постоит за себя, если придётся.
Когда же люди нелестно отзывались о Нике, внутри Чарли закипали чувства – ярость, злоба, обида, – которые могли заставить его делать самые удивительные для себя и не только вещи: махать кулаками, даже если это мало чем могло помочь и нанесло бы урона, скорее, больше ему самому.
А когда говорили о них, Нике и Чарли? Об их отношениях, об их прошлом, об их будущем? Об их невозможности продержаться вместе больше года, о том, как Чарли тянул Ника назад, на дно; о том, как это приведёт к тому, что Ник пустится в распутья?
Било по больному, по ещё не зажившим ранам.
Ну, или так было раньше.
— Что, если они правы? — спросил у Ника Чарли в темноте спальной комнаты, прижавшись ухом к крепкой грудной клетке, замерев глазами на электронных часах на прикроватной тумбе. В шесть Ник покинет его, окунётся в новую студенческую жизнь университета Лидса. — Я не хочу стать для тебя балластом.
— Чар, — сквозь дремоту отозвался Ник, — если чему Труэм меня и научил, так это тому, что все в школе тупые и никогда не бывают правы.
Вдруг до боли тихий поцелуй коснулся волос Чарли, и его сердце скукожилось с противной мыслью: «Я буду скучать, я буду скучать очень сильно».
— И совсем ты не балласт – ты линия жизни, скорее. Даёшь надежду. Я готов следовать твоему течению беспрекословно!
— Болван.
— Зато твой. Спи.
Чарли не спал. Он, не смыкая глаз, смотрел, как циферки часов, капая и капая на оцинкованные отливы уходящих минут, приближались к семи. Число «семь» стало началом его кошмара: Ник выключил будильник, они встали с кровати, Чарли ходил за Ником по пятам, как фантом, пока тот носил свои вещи до машины. Чарли снова надел форму Труэма и этот удушающий пёстрый галстук. Ник повёз их – нет, его – в школу, и вместо того, чтобы пойти рука об руку вместе, они обнялись. Лацканы пиджака Чарли до обеда пропитались слезами Ника. А Чарли никогда не узнает, пережила ли персиковая адидасовская олимпийка Ника подобную влажную трагедию лучше.
Впервые за два года Чарли Спринг оказался в школе без своего парня.
День, когда Ник уехал в университет, был особенно плох. Все, кто видел их долгие объятия с утра, думали, что они расставались навсегда, и это в очередной раз демонстрировало, насколько же учащиеся Труэма и Хиггса были самонадеянны. До Чарли на протяжении всего дня доходили облегчённые шепотки, радующиеся за «свободу Ника». Их подростковый роман достиг точки предела, распался на атомы и на пустующее место рядом с Чарли.
Он часто говорил об этом Нику. Когда выяснилось, что они не порвали, все будто стали воспринимать Чарли главным злодеем сказки. Он так и не смог отпустить звезду регби в добрый и пылающий успехом путь – лишь едва приспустил поводок на триста километров до Лидса. Ник должен был сам решать, как ему жить. Его первая любовь не имела права сковывать его.
— Не слушай их, — отвечал ему в трубку Ник. Он злился, был расстроен сильнее кого-либо – Чарли мог читать его эмоции по тону голоса. Нику Нельсону было страшно. — Я понимаю, что это очень тяжело игнорировать. Но, Чарли, я люблю тебя. И это аксиома. Она неизменна.
Теоретически, практически, статически и, чёрт возьми, даже астрологически отношения Ника и Чарли не могли длиться вечность.
Но как же, блять, весело было доказывать остальным обратное.
Доказать это – не самая простая задачка, на самом деле. Когда у Чарли спрашивали, встречались ли они ещё, он отвечал, что да, и всё, чем он мог подкрепить истинность своего ответа – скриншот с разговора по Фейстайму на прошлой неделе и кладезь фотокарточек с прошлого лета. Вероятность того, что ему верили, когда он говорил «Мы с Ником ещё встречаемся» плавала, естественно, на уровне корней кораллов, но Чарли бы никогда не стал врать об этом. Потому что они правда были вместе.
Даже наоборот, их отношения стали только крепче.
Ник уже пугающие полгода являлся студентом. По задумке, они собирались навещать друг друга по возможности (как можно чаще, разумеется), но с учёбой, которая превратила их жизни в статуи моаи, способные посвящать себя только чтению и конспектам, не сдвигаясь с насиженных стульев, Ник и Чарли умудрялись находить отдушину друг в друге только через звонки и сообщения.
Грёбанные триста километров давили, не жалея. Фраза «Разлука укрепляет чувства» начинала казаться правдивой, однако даже это мнение Чарли мог оспорить. Разлука не укрепляла чувства. Разлука высасывала их.
Чарли всегда знал, что присутствие Ника в его жизни являлось главным основанием для его счастья, но он никогда полностью не осознавал этого, пока физическое присутствие Николаса Нельсона не... испарилось. Никаких медвежьих объятий? Никаких поцелуев? Держаний за ручку? Поездок в школу и из школы? Некого, блять, элементарно потискать! Это было похоже на сделку с дьяволом, не иначе.
Просто было что-то в их нахождении друг с другом. Чарли, устроившийся под боком, настукивал по ладони Ника, пока пальцы Ника путешествовали в волосяных кудрявых дебрях Чарли. Окружение, касания, поцелуи Ника Нельсона. Кто бы знал, что когда-то Чарли будет ставить физические проявления любви Ника в приоритет всей жизни.
Если говорить о побочной стороне разлуки, то в первую очередь Чарли упомянул бы взросление. У каждого из них теперь были свои пространство, стимулы для роста – прежде всего, духовного. И это пугало больше всего. Рост мог значить открытия, открытия могли значить новые выводы: например, что тебе лучше одному или с кем-то другим. И это был риск, который Ник и Чарли молча приняли в игру.
Сотая доля чуда заключалась в том, что пока этот риск не дал о себе как-либо знать.
Пока, напоминал себе Чарли, потому что их ждала целая жизнь. Неизвестная, тернистая, но Чарли свято верил, что Нику Нельсону всегда найдётся в ней место, в любой форме.
Но это – будущее.
Сейчас Чарли, нетерпеливо постукивая обутой в конверс ножкой, сидел в поезде на пути к университету Лидса, чтобы устроить сюрприз своему милому парню, у которого намечался матч по регби.
Увлечение Ника сыграло на руку и в университете, где его тут же загребли в команду капитаном, как и ожидалось от лучшего игрока школы Труэм. Оказалось, что их команда – сама по себе довольно сильная, так что они быстро пробились в регбийную лигу чемпионата. В эту пятницу состоялась финальная игра за первое место, и ожидалась она быть довольно жаркой. Ник последние две недели только и делал, что упорно тренировался к матчу, боясь растерять наработанную годами форму.
После быстрого ночного звонка Ника после тренировки Чарли задумался: как бы ему получить билет на университетские соревнования по регби? А через десять минут он добыл таковой и на матч, и сразу на поезд до Лидса.
— Как ты себя чувствуешь?
В вагоне Чарли звонил Нику из уборной. Это было самое тихое место, которое могло не выдать его.
— Хорошо, — выдохнул Ник, — и плохо. Во мне бушует странная ядрёная смесь эмоций. У меня такого не было с тех пор, как я впервые поцеловал тебя.
— Ну, результаты того события я не назвал бы плохими, м?
— Нет, результаты того события выше среднего.
— Хочешь расстаться? — невозмутимо спросил Чарли.
— Чарли Спринг, я шучу, — забавно цокнул Ник. — Результаты в разы превзошли ожидания.
— Ну вот и с игрой так будет. Лидсу обеспечен каждый трофей по регби, пока ты есть в команде. Особенно, когда ты капитан этой команды. Уловил мою мысль?
Ник смеялся очаровательно и немо, и Чарли представлял этот смех прямо на своём затылке:
— Спасибо, Чар.
— Рад помочь.
— Я люблю тебя.
Эти три слова каждый раз вышибали из Чарли остатки трезвости:
— Я тебя тоже. Удачи, Ник.
Только оборвалась линия, как на дверь уборной обрушился стук. Чарли неловко извинился за задержку и вернулся к своему месту у окна.
За рекой, которую они пересекали, виднелись шпили университета, врезавшиеся в облака. После насиженных в поезде пяти часов Чарли был готов влететь на поле и кричать громче всех там.
Робко спустившись по ступеням вагона, Чарли тут же потерялся в толпе и цветных дорожках на карте-экране, одна из которых уж точно вела к кампусу. Чарли никогда не бывал в Лидсе, особенно в его университете. Всё, что он видел (по видео-звонку), – квартира Ника, поле, на котором проходили тренировки, и дуб, у которого Ник любил сидеть перед парами. Долго изучая информацию на билете на матч, Чарли, наконец, сверил название места с точкой на карте, сделал фото переплетавшихся полосочек-дорожек Лидса, чтобы не потеряться. Матч начинался через двадцать минут. Дорога с виду занимала десять. Пятнадцать, если он всё-таки заблудится.
Всё. Чарли Спринг двинулся в путь.
В конце недели кампус не был так наводнён студентами. На секунду Чарли задумался – вспомнил, как сильно Нику здесь нравилось всё – виды, пары, друзья и увлечения, – и в который раз постарался не возненавидеть все эти вещи, которые отняли у него его парня.
Своеобразный стадион очень выбивался из виду благодаря очереди на вход. Приятное головокружение и истома наводняли Чарли, пока он подбирался к билетной будке. Внутри – Ник. Их разделяли считанные метры. И стены. И люди. И трибуны. Много всего, но они были так близко. Там – его Ник, которого он не видел полгода, его Ник, чья улыбка притягивала солнце, его недосягаемый Ник.
Чарли даже захотелось обернуть этот вечер в сплошное напряжение. Сесть так далеко, чтобы Ник не заметил его слишком просто. А когда игра закончится, он как-нибудь привлечёт к себе внимание, только и всего. Чарли был обязан поддержать его в обоих случаях: победы и поражения. Правда он только сейчас понял, что надо было купить букет или шоколадку... По мере продвижения очереди Чарли заметил клумбу, где красовались, покачиваясь в такт нежному ветерку, белые лилии. Конечно, он понимал, что так делать нельзя, но лучше так, чем с пустыми руками. Ему не хотелось появляться с ни с чем, но и выдавать себя чем-то броским – тоже не вариант.
Быстро и совсем невинно, Чарли сорвал самый красивый и статный цветок, аккуратно сунул его в карман кофты и подготовил билет для сканирования.
Оглянув трибуны, Чарли удивился, что регби, оказывается, – довольно популярный спорт среди молодёжи. Он раньше так совершенно не считал. А возможно, людей так много собралось, потому что команда умела играть, создавая зрелище, но одно было ясно точно – Труэм о такой заполненности трибун мог только мечтать.
На поле выбежала команда противников, музыка заиграла со всей торжественностью, зрители возбуждённо завопили при виде команды Лидса. Все подпрыгнули с мест, загораживая вид на процессию, что бесило неимоверно, поскольку Чарли пришлось встать на пластиковое кресло, чтобы высмотреть Ника.
А пропустить его было очень сложно.
На передней линии стоял с сияющей улыбкой Николас Нельсон во главе своей команды. Его глаза вторили улыбке, и, даже находясь так далеко от Ника, Чарли таял.
Зря он выбрал это место. Впервые за полгода он делил со своим парнем один воздух, одно пространство и то так далеко. Между ними всё равно зияла пропасть.
Терпение – это добродетель (очередная цитата), и Чарли считал, что в этот раз с чужими словами можно было и согласиться.
До начала игры он заметил несколько новых черт в Нике, которые попросту не заснимешь на камеру. Он стал ещё крепче, плечи округлились сильнее и руки... Блять, кажется, он умудрился ещё и в росте поднабрать, но Чарли оценит все изменения по достоинству, когда матч закончится.
И всё равно это был тот же Ник, в которого влюбился Чарли годы назад. Та же идеальная улыбка, те же щенячьи глазки, тот же он.
Игра началась. Очень хорошо, что в своё время Ник затащил Чарли на регби: это теперь позволяло ему понимать ход игры. Однако глаза будто приросли к Нику, который не покидал поле ни на секунду – вечно блокировал, забивал голы. И все восторженные крики толпы были адресованы такому талантливому игроку, как Ник. Это было невероятно. Потому что на протяжении всех пролетевших лет Чарли приходилось это делать в одиночку.
Наверное, вот и нашлась очередная причина, почему Нику здесь нравилось.
Солнце медленно катилось за горизонт, оставляя за собой загадочно-сиреневые разводы на небе вперемешку с жарким рубином, – матч к концу катился так же медленно. Обе сборные давным-давно выдохлись, зрители затихли. Нога Чарли не прекращала нервный бой по полам трибун, но никто его не стремился остановить.
Мяч полетел ввысь, команды ломанулись в центр к нему, словно на бой, но глаза высматривали в вечной драке лишь зелёную форму Лидса.
Ник, прижав к груди мяч, вырвался от двух парней размером с белых медведей и понёсся на всех парах в сторону штанги, когда время вышло.
Толпа тут же подорвалась. Чарли, чей радостный голос смешался вместе с остальными, вскочил тоже. Ребята из команды Лидса полетели на поле к Нику, чтобы стиснуть его в объятиях, потрясти за плечи их капитана, как короля.
В грудной клетке Чарли формировался мыльный пузырь, окутавший сердце. Он так и намеревался лопнуть, но поджидал подходящего момента.
Сам не заметив, Чарли махом спустился с трибуны и побежал в сторону ворот на поле. Его с Ником разделяли метры газона и крики болельщиков.
— Ник! — крикнул он. В пересохшем горле драло, но сердце цвело. — Ник!
Чарли прошёл вдоль ограждения, подстраиваясь за толпой студентов, которые тоже пытались проделать путь к команде. Вдруг на глаза попалась выключенная колонка со стулом по соседству, который словно ждал Чарли. Он, не теряя времени, встал на него и принялся махать.
Ник, словно отец, говорил со своими ребятами, благодарил их за шикарный матч и всё пытался подгадать момент и ускользнуть.
Между ними столько метров. Этого никому не нужного расстояния. Вроде десяток метров, а всё равно больше на вечность походило. Чарли казалось, что неведомые силы тянули его к Нику, как к противоположной полярности магнита. И больно кололо внутри, потому что он не мог получить её.
Чарли перепрыгнул через забор и рванул на поле.
— Ник! — крикнул снова он. И тут же на зов голова его парня возвысилась над толпой, пускай поначалу и не в ту сторону. — Ник Нельсон!
Ник Нельсон прав был тогда ночью шесть месяцев назад.
Чарли словно линия жизни.
Когда их глаза встретились, сердце Чарли совершило двойной кульбит. Ник, расталкивая своих товарищей, проламывал себе путь и лучший вид. Его рот раскрылся так, будто с неверием хотел переспросить: «Чарли, это ты?», – и, Боже, как же он по этому скучал. Ник всегда произносил его имя со смакованием. Эмоции на его лице менялись с космической скоростью: шок, удивление, счастье, и вот он нёсся навстречу...
Пузырь внутри грудной клетки Чарли Спринга лопнул, когда Ник Нельсон накинулся на него с объятиями.
Тепло Чарли всегда мог найти только в руках Ника. Не получить его от солнца, радиатора, огня. Ник был его эксклюзивным обогревателем, и все эти полгода Чарли жался от холода.
— Чарли, — промычал Ник на ухо, — Чарли, Чарли, Чарли.
— Ник, — выдохнул Чарли. Объятия выбили из него весь воздух. — Боже. Ник. Дай вдохнуть немного.
Ник напоследок сжал и без того почти бездыханное тело своего парня и только потом отпустил. Его рука перекочевала на щёку Чарли, держа его лицо, как священную икону, – нежно, аккуратно, любовно.
— Привет, — с улыбкой произнёс Чарли. В его глазах собирались слёзы.
— Привет. Ты настоящий? — прошептал Ник.
— Думаю, да, — ответил Чарли. — А ты?
Ник был самый что ни на есть реальный. Его губы, укравшие поцелуй, вопили это за него.
Вероятно, это был самый счастливый момент в жизни Чарли. В жизни Ника, возможно, тоже. Когда они были младше, проявление чувств на публике вызывало в них гораздо больше волнения. Их головы всегда были на плечах, сознание включено. Поцелуи, привязанность, иногда даже нахождение друг с другом. Но с возрастом их переживания испарились. Потому что жизнь теряла значение, если у Чарли не было возможности целовать Ника беззаботно.
Господи, как же хорошо было быть с Ником. А целовать его – райское наслаждение.
Ох, видели бы их сейчас в Труэме.
Только Ник оторвался от губ, как пустился в тур по неустанно хохочущему лицу Чарли. А Чарли быстро чмокнул его, чтобы выбить пару секунд на слово:
— Ты выиграл! — провозгласил он. Возможно, с задержкой, потому что на поле уже почти никого не осталось, но: — Ой, погоди, у меня есть для тебя кое-что.
Чарли судорожно полез в карман за сорванной лилией, немного помявшейся после объятий. Когда он её достал, стебелёк подогнулся и бутончик чуть накренился.
Ник смеялся звонко, сахарно до диабета, а у Чарли аж кожу защипало. Один только его смех ощущался словно дом. Чарли надломил стебель и заправил цветок Нику за ухо. Даже несмотря на то, что эта бедная лилия лишилась своего пристанища пару часов назад и уже не выглядела так свежо, как прежде, Ника она делала самым красивым человеком на свете. Особенно красивым.
— Я выиграл, и ты приехал ко мне, — осознал вдруг Ник, держа его за талию. — Правда, не логично. Я выиграл все игры, а приехал ты только на эту.
— Ой, заткнись. Я хотел сделать сюрприз. Надеюсь, это не создаст неудобств.
Ник уже вовсю тряс головой, не успел Чарли закончить свою фразу:
— Ты не умеешь создавать неудобства, Чарли.
Как же он скучал. Чего у Чарли никогда не было, с Ником он получал в десятикратном размере.
— Я знал, что ты выиграешь этот матч.
Бровь Ника вдруг взвилась вверх:
— Значит, на остальных ты не ожидал моей победы?
— Ник!
— Шучу, просто шучу, — Ник любовно поцеловал его в лоб. — Спасибо, что проделал весь этот путь и приехал ко мне. Даже не представляю, как ты выделил время.
— О, всё гораздо проще, — Чарли поднял обе руки. — Я забросил все обязанности!
Они смеялись так сердечно, словно планета Земля принадлежала им. Только они существовали в этом мире. И каждого, кто прервёт их, ожидала смертная кара.
— Кстати говоря, — надул губы, чуть нахмурившись, Чарли, — можно я останусь у тебя?
— Конечно! Я могу тебе здесь всё показать, отвести в любимые места. На сколько ты тут?
— На выходные. Составишь мне компанию?
— Чарли Спринг, — сказал Ник, глядя глубоко в глаза, — я ничего другого и желать не мог.
На носочках Чарли потянулся за очередным поцелуем, пока чувства внутри бушевали от эйфории, вызванной одним лишь Ником. Его заразная улыбка передалась и Чарли. Поле опустело. Чарли успокоился.
Он добился своего.
Когда Ник увлечённо рассказывал об университете, Чарли стало неспокойно на душе. Вся эта идея разлуки била по живому. Отъезд из дома далеко от семьи – тотальнейший пересмотр всей жизни, и Чарли надеялся, что Ник считал своё решение покинуть его важным. Ник поначалу говорил об университете очень пылко – и сейчас так иногда бывало, хотя первоначальная эйфория его давно покинула. Они уже обсудили насущные проблемы: расстояние, статус их отношений. Жалкие сотни километров не были способны разрушить их любовь, однако Чарли имел тенденцию к хроническому навязыванию. Как поступление изменило их, изменило Ника?
Однако целый день с ним стёр переживания Чарли без следа.
После соревнований он сделал для себя парочку открытий. Во-первых, квартирка Ника оказалась меньше, чем он представлял. Во-вторых, Ник совершенно точно вырос, так что теперь Чарли приходилось занимать ещё меньше места на кровати и больше – на самом Нике. В-третьих – Ник почти не изменился. Разве что, стал более старательным и серьёзным по отношению к учёбе. На его столе красовались ровная стопка учебников и методичек, пестрящих цветными закладками, исписанными кривоватым почерком листиками, вставленными между страниц; опухшие от заметок тетради с конспектами и квадратные стикеры с важными замечаниями. Ник умудрился растерять опрятность, которой славился в школьные годы. Раковина кишела немытой посудой, в холодильнике обнаружилось прокисшее молоко. А когда Ник переоделся в пижаму, грязная регбийная форма полетела в темноту шкафа, и дверца закрылась.
Но он всё равно оставался тем Ником, которого полюбил Чарли два года назад.
До ночи они болтали о жизни, хотя повседневно держали друг друга в курсе происходящего. Просто приятнее было делиться впечатлениями вживую. Веки Чарли тяжелели, пока Ник рассказывал об их быстро спланированном маршруте на ближайшие два дня, но он не запомнил ничего, потому что уснул прямо на его груди.
Суббота прошла как в тумане. Ник показал, где проходили его занятия, его любимые кафе, представил Чарли в качестве своего парня хорошим знакомым, на которых они натыкались по мере дня. Они, казалось, уже знали о его существовании, поэтому пожимали ему руку с воодушевлением.
Очень приятно это было, осознал Чарли. Никто из ребят не удивился тому, что у Ника был парень, и тому, что этим парнем был Чарли. Чарли, как маленький ребёнок в магазине сладостей, с удовольствием переваривал мысль, что Ник говорил о нём «всё время». Один из друзей Ника, с которым они столкнулись на выходе из кофейни, так и сказал: «Ник говорит о тебе всё время!».
Тут Ник гораздо явнее проявлял свою нежность. Чарли ловил отличные от Труэма волны атмосферы. В разы менее скованные, более свободные. Ник целовал его тут и там, просто потому что ему очень хотелось, и устрашающая мысль о любопытных глазах, преследовавших их, в этой вселенной не существовала.
Стало ясно, почему Нику здесь нравилось. Чарли тоже нравилось.
Однако их время летело слишком быстро.
Воскресенье подбиралось к своему логическому завершению поездкой на пляж. Долго скучавший Чарли кайфовал от того, что снова мог сидеть на пассажирском сидении машины Ника. Самое правильное чувство на свете. Он откинулся на спинку и посмотрел на сосредоточенного Ника. Сквознячок из приоткрытой щёлочки перебирал его золотистые волосы, и Чарли не удержался – сфотографировал.
— На что ты так глазеешь? — спросил Ник, на миг посмотрев на него и вернув взгляд на дорогу.
— Там парень по дорожке шёл, мне показалось, что он очень красивый, — пошутил Чарли. — Я просто пытался привлечь его внимание.
— Оу, прости, я загораживаю?
— Нет, нет, ты тоже сойдёшь, — Чарли сделал ещё одну фотку, тут же решая поставить её на экран блокировки. Там раньше стояли скрины с их видео-звонков, но эта-то... в разы лучше! — Мы не должны ехать на пляж, знаешь. Даже если это память.
— Я-то знаю, но то, что мы не должны, не означает, что мы не хотим.
Вдалеке от дома Ник чувствовал себя свободным. Никто не мог его остановить, если ему что-то ударило сделать в голову. Если ему хотелось на пляж – он ехал на пляж. Ничто не удерживало его. Даже Чарли, пускай другим и казалось наоборот.
Когда-то давно на пляже они лежали на полотенцах, волны рвались намочить их ножки, но лишь беспомощно таяли на жемчужном песке. Морской бриз – приятный и тёплый, но Чарли всё равно закутался в очередную кофту Ника, в этот раз с логотипом университета.
— Можно я заберу её? — спросил, свернувшись под боком, Чарли.
— Зачем?
— Пахнет тобой. Ничего, что осталось от тебя, тобой уже не пахнет.
— Тогда мне нужно что-то взамен, — вдруг Ник навис над Чарли. — Совершим обмен. Предложения принимаются.
— У меня с собой ничего, кроме одежды, нет.
— Тогда я тоже заберу твою кофту.
— Тебе по размеру не подойдёт...
— А мне кажется, что подойдёт. Вчера на тебе была совершенно точно моя толстовка.
Чарли резко сел и заключил его в своих руках:
— Нет, не была!
— О, правда? — посмеялся очаровательно Ник над ухом. — Там написано «Труэм, 13 класс» на спине.
— Нет, не написано!
— Да, вышито прямо под капюшоном.
— В этом году у нас такие же кофты. Я купил себе новую.
— Там написано «Николас Нельсон».
Как бы ни собирался Чарли продолжить спор, ум прояснился и:
— Правда?
— Угу.
Чарли зарылся в яремную впадину с мычаниями, смех Ника вибрацией прошёлся по всему телу:
— Так и быть. Забирай.
Они повалялись ещё немного, пока последние лучики солнца соскользали всё ниже и ниже. Так долго они не могли себе позволить подобные элементарные вещи. Проведённое вместе время не казалось потраченным впустую, даже несмотря на то, что день подходил к концу и завтра Чарли снова вернётся в Труэм, а Ник пойдёт на пары.
Их взгляды пересеклись. Чем ближе они были, тем дольше они смотрели друг на друга, тем больше иступлялся разум Чарли.
Сколько ещё подобных моментов им повезёт прожить?
Чарли уже задумался об университете. У него ещё было время, чтобы придумать и передумать несколько раз, но он не знал, куда ему деваться. Он не подал документы даже в Лидс, хотя до него, в принципе, было недалеко, как и до некоторых других университетов. Чарли оставалось только надеяться, что куда бы его жизнь не закинула, ему будет нравиться там хотя бы на одну треть, как нравилось Нику в Лидсе. Ему оставалось только надеяться, что его раны смогут затянуться там, куда он попадёт.
И эта мысль застряла в его голове, как и всегда, что, да, их отношения длились уже слишком долго по мнению остальных, но если они всё же были правы?
— Ну вот снова, — промычал Ник, водя большим пальцем по брови Чарли, призывая её расслабиться. — Что тебя гложет?
Очень просто всегда было держать свои мысли при себе, когда у него спрашивали подобное. Чарли с лёгкостью стряхивал их со своих плеч, как пыль с гитары, и вёл себя как обычно.
Но когда Ник спрашивал, сердце было невозможно держать взаперти.
— Я очень рад знать, что не тащу тебя на дно, — признался Чарли. — Просто... люди так часто мне это говорят, что я волей-неволей верю им. Но я вижу, как ты счастлив здесь. И это делает меня в равной степени счастливым, очень. Ты же счастлив здесь, да?
Ник кивнул:
— Да. И я очень, очень счастлив, что ты здесь, знаешь.
— Это хорошо. Это... — Чарли улыбнулся, чувствуя внезапную нервозность, и тут же оставил на носике Ника аккуратный чмок, — хорошо.
— Окей, что ещё тебя тревожит? — спросил Ник, заводя тёмную прядку за ухо Чарли. — Есть же что-то ещё?
— Все в школе считают, что мы расстались, — вырвалось у него. Ник опешил, но пока он не успел никак это прокомментировать, Чарли затараторил: — Или так я думаю, они думают, я думаю? Типа, они постоянно спрашивают, вместе ли мы, и когда я отвечаю, что да, их лицо становится, типа, «Хм, звучит как наебалово», и они просто сбегают, я им даже ничего доказать не успеваю. Я не уверен, что так думают буквально все, конечно. И я пытаюсь не думать об этом, если честно. Мне не нравится, что какие-то люди пытаются за нас написать нашу историю. Но это из-за этой тупой цитаты, знаешь? Что подростковых романов не хватает надолго, ну или что-то наподобие. Что ты и я, мы не продержимся долго. Мне не нравится думать об этом. И мне не нравится, что людям кажется, будто мы должны считаться с их уёбищными предсказаниями. Очень тяжело доказывать им обратное, когда ты не держишь меня за руку.
Ник моргнул. Раз. Два. Три.
— Но, — хотел продолжить Чарли.
— Но?
— Мне очень нравится говорить другим, что мой Ник Нельсон – довольно преданный щеночек. Даже если никто мне не верит.
Ник рассмеялся так громко и заливисто, что упал головой на полотенце и закрыл глаза обеими ладонями. Чарли казалось, будто он открутил плёнку назад, в начало их отношений, когда каждый раз у него не находилось сил перестать смотреть на Ника.
— «Довольно преданный щеночек»? Ты это сказал в школе грамоты Труэма для мальчиков?
— Да! Это разряжает обстановку. И поднимает мне настроение.
Ник поцеловал его, зарывшись в волосах, и с улыбкой отстранился.
— Что такое? — поинтересовался Чарли, зная, что ничего хорошего эта улыбка предвещать не могла.
— У меня есть идея. Как доказать другим, что мы вместе.
Великая идея Ника подняла их в три ночи.
— Чар, — прошептал он, чуть потрясывая. — Вставай, нам пора.
— Тебе крупно повезло, что я люблю тебя, — недовольно промычал Чарли, перевернувшись, чтобы взглянуть на Ника. Он смотрел на него с той самой драгоценнейшей улыбкой:
— Мне очень повезло.
Ник собрал им в путь лёгкий завтрак. Чарли переоделся в школьную форму (как знал, что надо взять), устроился на пассажирском, укутавшись до подбородка в плед и подложив кофту Ника под голову. Только машина завелась, как он погрузился в сон.
Гениальная идея Ника заключалась в том, что он подвезёт Чарли в Труэм. Он разбудил его в три, чтобы к семи они уже въехали на территорию Кента, а к восьми Чарли оказался в школе. Их появление вместе должно было...
— ...заставить всех зевак заткнуть их хлеборезки, — сказал Ник на пляже. — Они не имеют права говорить такие вещи про наши отношения. Тем более, думать об этом. Как и о нас.
— Ты хочешь посвятить этому четырехчасовую поезду в Кент?
— Да. И я хочу провести с тобой ещё один день. И устроить сюрприз своей маме.
Вот, что они собирались провернуть.
Чарли полностью пробудился в районе шести, и первое, что он увидел, – как крепко, до побеления костяшек Ник сжимал руль. Он протёр глаза, перевёл взгляд на дорогу и обнаружил, что машина перед ними двигалась с безбожно черепашьей скоростью.
— Ты в порядке, Ник?
— О, хорошо, что ты проснулся, — ответил Ник, сжав зубы. — Я тут учусь молча злиться.
Чарли хихикнул:
— Чтобы я не проснулся?
— Да, тебе нужно отдохнуть.
— Ну, теперь я проснулся. Можешь злиться по полной.
Ник одарил его любящей улыбкой, тут же посмотрел на дорогу и начал звонко сигналить:
— Ну можно уже, блять, сдвинуться с места?!
Машина тут же прибавила скорость, и Ник успокоился. Ситуация рассмешила Чарли до слёз в глазах.
Они подъезжали, и это давило на него. Этот незапланированный день вместе был крайним. Вероятно, до самого лета, пока у Ника не наступят каникулы. Остались считанные месяцы, успокаивал себя Чарли, но после этих выходных всё начало казаться тянущимся вечно. Сейчас рядом с ним был Ник. А завтра его не будет.
— Что будешь делать, пока я в школе? — поинтересовался Чарли, играясь с галстуком.
— Думаю, посижу у мамы немного. А Эль в городе, не знаешь? Может, мы с ней потусуемся, пока ты не освободишься.
— В городе. Я уверен, у неё найдётся время, — Чарли зачарованно смотрел, как ранние солнечные лучики ползли по зданиям. Ему так хотелось предложить пропустить школу, но Ник заслуживал провести время с другими близкими людьми тоже. Кроме того, они и так встретятся после школы. Ник собирался выезжать обратно за пару часов до полуночи, так что времени у них было предостаточно.
Совсем скоро машина остановилась у ворот Труэма. Чарли напрягся, пребывая в волнении и усладительном возбуждении. Конечно, никто не давал гарантий, что после их проделки ученики успокоятся, возможно, даже наоборот – слухи поползут с новой силой. Но какая разница, когда Чарли поцелует Ника на глазах у всех своих тупорылых одноклассников, которые осуждали его и их. А потом он снова поцелует его, чтобы доказать всем вокруг, что они – исключение из правил.
Что Ник и Чарли предписаны друг другу судьбой.
Чарли выскользнул из машины, и когда вышел Ник следом за ним, послышались шепотки, головы учащихся устремились в их сторону. В ушах Чарли гремело.
— Твой план ведь настолько продуман, надеюсь? — прошептал он, стараясь избегать чужих взглядов.
Ник переплёл их пальцы:
— Конечно, дорогой.
Рука об руку, они двинулись ко входу. Теперь Ник не учился здесь и заходить ему было запрещено. Ну, напротив ворот тоже сойдёт.
Они остановились. Ник повернулся к Чарли и оказался лицом к лицу с любящей улыбкой. Румянец на щеках Чарли становился всё насыщеннее.
— Хорошо проведи день, — сказал Ник.
Чарли кивнул:
— Напиши, когда будешь у ворот.
— Напишу, — его рука обхватила щёку Чарли, и он поцеловал его со всей нежностью, словно волна, мягко обволакивающая сушу, впитывающаяся в песок, словно солнышко, одаривающее своим светом поля по утрам. Боженька вылепил их такими, чтобы их губы идеально подходили друг другу.
Первый звонок прозвенел, и Ник отстранился. Чарли пришлось поддаться.
— Скоро увидимся! — радостно провозгласил он, подталкивая Чарли к воротам и маша на прощание, спиной удаляясь к машине. Чарли с запозданием и застрявшим в горле воздухом махнул в ответ, всё не спускаясь с небес.
Он развернулся и тут же наткнулся на Тао.
— Привет, Тао.
— Он даже не поздоровался со мной!
Ник забрал Чарли из школы, и остаток дня они провели в багажнике машины на лесном утёсе Кента, рассматривая город с высоты. Любовались заходящим солнцем, вырастающей луной и рождающимися звёздами, которые приближали их время к концу.
— Спасибо за сегодня, кстати, — Чарли посмотрел с благодарностью на Ника. — Не уверен, что слухи прекратятся. Только если они перестанут думать, что мы не вместе. Но зато противные голоса в моей голове заглохли. Думаю, пока мне этого достаточно.
— Я бы делал так каждый день, если б мог, — признался Ник, одаривая его поцелуем в висок, — но только если бы ты целовал меня после каждой игры. Всё должно быть честно.
— М-м, не уверен, что могу согласиться. Ты после регби – потный и грязный.
Ник злобно зыркнул на него:
— Я думал, тебе нравится.
— Чисто теоретически, да. На практике? Не особо.
Ник цокнул, угрожая убрать руку с плеча, но Чарли тут же схватил её и уложил обратно. Поднёс к своим губам его кисть и поцеловал.
— Мне нравится всё в тебе, Ник.
Лицо Ника оказалось слишком близко к его, слишком опасно:
— Расскажи поподробнее.
— Мне нравится... твоя улыбка, — принялся перечислять Чарли, — она заразная. Даже на фото. А ещё мне нравится то, какая ты сладкоежка, и твои сильные руки, и твои растрёпанные по утрам волосы. Мне нравится, что ты счастлив там, где находишься. Мне нравится... мне нравится скучать по тебе, потому что даже если неприятно сосёт под ложечкой, я могу с нетерпеньем ждать нашей встречи. И мне очень, очень нравится встречаться с тобой, просто лицом к лицу, потому что самые лучшие объятия с тобой – объятия после долгой разлуки. Через них я чувствую: ты скучаешь по мне так же сильно, как я по тебе.
Окутанный звёздами, Ник был прекрасен в тени. Чарли не мог отвести от него глаз.
— Я знаю, что говорят: подростковых романов не хватает надолго, — прошептал Ник, — и, может, это правда, если в них нет любви. Но я считаю, что первая любовь – лучшая вещь на свете, когда она же и последняя. И я не думаю, что когда-нибудь смогу разлюбить тебя, Чарли.
Чарли смеялся солнечно, разрушая мрак ночи:
— Не думаю, что я тоже смогу, Ник.