Шёпот ревности

Дазай Осаму прислонился к стене, его фирменная улыбка была на месте, когда он наблюдал, как Чуя Накахара держит суд с группой поклонников. Ярко-рыжие волосы Чуи и его уверенная манера поведения всегда привлекали внимание, и сегодняшний вечер не стал исключением. Раздался смех, сопровождаемый тихим хихиканьем и трепетанием вееров. Дазай сделал глоток из своего напитка, не сводя глаз с фигуры Чуи. Не то чтобы его волновала популярность Чуи; в конце концов, он привык к тому, что люди очарованы самым печально известным руководителем портовой мафии. Что его беспокоило, так это трепет в собственной груди, беспокойство, которое он чувствовал, видя улыбку Чуи, направленную на других. Он всегда контролировал свои эмоции, мастерски играя кукловода со струнами своего сердца. Но ревность была зверем, который он редко позволял себе признавать, не говоря уже о том, чтобы чувствовать. Это грызло его изнутри, смесь собственничества и желания, от которой он не мог избавиться. — Ты пялишься, — протянул голос рядом с ним. Дазай повернулся, чтобы найти Ранпо, на губах детектива играла понимающая ухмылка. Дазай поднял бровь. — Я? Ранпо усмехнулся. — Если бы ты был более очевиден, ты бы написал «ревность» у себя на лбу. Дазай закатил глаза. — Ревность — это эмоция слабоумных. Взгляд Ранпо на мгновение задержался на Дазае, как будто он смотрел сквозь его фасад. — Правильно. Слабоумный. По мере того, как тянулась ночь, Дазая тянуло к Чуе, ревность становилась все сильнее. Он присоединился к группе, окружавшей Чую, его улыбка была более искренней, чем он хотел бы признать. Но в каждом смехе, в каждом игривом обмене мнениями чувствовалось скрытое разочарование. — Чуя, — наконец вмешался Дазай легким, но целеустремленным тоном, — ты знаком с моим другом Ранпо? Он детектив. Внимание Чуи переключилось на Дазая, его глаза слегка сузились, прежде чем он протянул руку Рано. — Приятно познакомиться. Дазай смотрел, как они обмениваются любезностями, его пальцы ритмично постукивали по стакану. Он не мог точно определить, почему эта ситуация так сильно повлияла на него. Была ли это мысль о том, что кто-то другой монополизировал внимание Чуи? Или это было осознание того, что он хотел этого внимания для себя? Вечеринка продолжалась, атмосфера была живой и беззаботной. Дазай оказался в тихом уголке с Чуей, подальше от посторонних глаз. Напряжение между ними было ощутимым, невысказанные слова повисли в воздухе. — Что за собственнический акт был раньше?, — Голос Чуи был смесью раздражения и любопытства. Взгляд Дазая дрогнул, застигнутый врасплох прямотой вопроса. Он усмехнулся, в его тоне была нотка горечи. — Просто убедиться, что моя территория четко определена. Чуя поднял бровь, выражение его лица было непроницаемым. — Твоя территория? Дазай вздохнул, его плечи слегка опустились. — Наверное, я увлекся. Знаешь, я привык быть в центре внимания. Губы Чуи изогнулись в ухмылке. — Ревность тебе не идет, Дазай. Маска Дазая треснула, обнажив уязвимость, которую он редко показывал. — Это не ревность. Это… моментальный упадок разума. Глаза Чуи смягчились, его рука коснулась щеки Дазая. — Ты идиот. Если бы ты хотел моего внимания, ты мог бы просто попросить. Сердце Дазая забилось быстрее, напряжение между ними наконец рассеялось. Он накрыл руку Чуи своей, переплетая их пальцы. — Я не привык ни в чем то нуждаться. Смех Чуи был теплым, мелодия, резонировавшая глубоко внутри Дазая. — Ну, привыкай к этому. Потому что ты привлек мое внимание. В этот момент, окруженный мягким светом огней вечеринки, Дазай почувствовал тепло, которого раньше не испытывал. Это не было собственничеством или ревностью; это было осознание того, что ему не нужно контролировать каждую эмоцию. Иногда уязвимость была силой сама по себе. Поскольку ночь становилась поздней, Дазай и Чуя оставались рядом, их молчаливое понимание было молчаливым обещанием. Ревность зажгла искру ясности, приведя Дазая к истине, которую он избегал. Его чувства к Чуе были сложными и глубокими, выходящими за рамки их ролей в портовой мафии. И когда они разделили тихий момент среди хаоса вечеринки, Дазай понял, что иногда отказ от контроля был единственным способом по-настоящему принять то, что лежало под поверхностью. Группа продолжала колебаться вокруг них, но Дазай и Чуя оставались в пузыре общего понимания. Украденные взгляды и тонкие прикосновения говорили о многом, ведя разговор, который не могли полностью выразить слова. В конце концов, ночь пошла на убыль, гости начали расходиться один за другим. Дазай и Чуя оказались на балконе, городские огни освещали ночное небо. — Дазай, — теперь голос Чуи стал мягче, игривость уступила место искренности, — Я могу подразнить тебя, но знай, что ты не слаб из-за ревности. Это просто означает, что тебе не все равно. Дазай прислонился к перилам балкона, его взгляд был устремлен на городской пейзаж. — Это не просто ревность, Чуя. Это… гораздо сложнее. Чуя подошел ближе, его присутствие успокаивало. — Я знаю. Эмоции беспорядочны, и мы не совсем известны тем, что принимаем их. Дазай усмехнулся, и этот искренний звук разнесся эхом по всей ночи. — Ты прав. Мы - пара беспорядок, не так ли? Пальцы Чуи коснулись пальцев Дазая, нежное прикосновение, от которого по его спине побежали мурашки. — Может быть, поэтому мы понимаем друг друга. Дазай повернулся, чтобы посмотреть на Чую, его сердце колотилось в груди. Уязвимость, которую он показал ранее, открыла дверь между ними, дверь, через которую он теперь был готов шагнуть. — Мне не все равно, Чуя, — признался Дазай, его голос был мягче, чем он думал. В глазах Чуи была смесь удивления и чего-то еще, чего Дазай не мог расшифровать. — Я знаю, что ты знаешь, идиот. Дазай протянул руку, его пальцы переплелись с пальцами Чуи. — И что теперь?" Губы Чуи изогнулись в улыбке, которая обещала возможности. — А теперь вместе разберемся. Когда ночь окутала их своими нежными объятиями, Дазай и Чуя стояли на балконе, их руки были соединены, а сердца открыты. Ревность стала катализатором более глубокой связи, связи, которая изменила их отношения так, как они никогда не ожидали. В самый разгар их интимного момента из тени появилась фигура. Федор Достоевский, загадочное присутствие которого было невозможно не заметить, стоял в нескольких шагах от него, его взгляд был проницательным и расчетливым. Сердце Дазая упало, когда он заметил присутствие Федора. Вражда между ними не была секретом, и участие Федора могло только еще больше осложнить ситуацию. Хватка Чуи на руке Дазая крепче стала молчаливым подтверждением того, что они столкнутся с тем, что будет дальше вместе. Дазай встретился взглядом с Федором, выражение его лица было смесью неповиновения и настороженности. — Федор, — голос Чуи был ровным, сам по себе вызовом. Губы Федора изогнулись в холодной улыбке. — Я что-то прерываю? Дазай шагнул вперед, встав между Федором и Чуей. — Чего тебе, Федор? Взгляд Федора метался между ними, в глазах его блестел расчетливый огонек. — Меня всегда привлекала динамика человеческих эмоций. Кажется, сегодня вечером я наткнулся на интригующее представление. Пальцы Чуи сжались вокруг пальцев Дазая, безмолвное напоминание об их связи. — Ближе к делу, крыса. Улыбка Федора стала шире, от чего Дазай побежал мурашками по спине. — Предлагаю игру, тест на эмоции. Посмотрим, как далеко может завести человека ревность. Челюсти Дазая сжались, его инстинкты были начеку. — Нам не интересны твои игры. Голос Чуи был смесью осторожности и решимости. — Уйди. Федор усмехнулся, и в этом звуке был намек на злобу. — Очень хорошо. Но помни, Дазай, эмоции могут быть как твоей силой, так и твоим падением. С этим зловещим предупреждением Федор повернулся и исчез в тени, снова оставив Дазая и Чую наедине. Пока ночь продолжалась, Дазай и Чуя обменялись молчаливым пониманием предстоящей новой задачи. Искры ревности зажгли в них огонь, но теперь они столкнулись с угрозой, которая подвергла испытанию не только их эмоции, но и их решимость.