Хозяин Черепахи

      — Думаю, это станет твоим новым домом. Хорошая вода, по которой можно плавать, достаточно изолированная, чтобы ты мог спокойно спать. Пляж не самый лучший, но тебе же не захочется растянуться на песке!       Слова эхом вырвались из человеческой груди и прошли сквозь полые и слабые кости под челюстями. У него было сломано так много ребер, и он чувствовал, как сладкая струйка крови подпитывает негодующую энергию, кипящую в его панцире. Но теперь в его щелкающих челюстях не было тьмы, и смерть не отмечала его изящный панцирь. Сюань У мог бы сломить тысячу человек своей силой, но только не этого человека. Не тогда, когда яркие глаза и еще более звонкий смех отражались от его позолоченного панциря.       Не тогда, когда он поглотил этого человека и скормил ему божественное ядро. Сюань У полз по золотому песку, мир смещался под каждым неуклюжим шагом. Он позволял себе расти с каждым движением, пока деревья не заблестели у него перед глазами, а солнце не спряталось за его панцирь. Сюань У был богом, и теперь он шел безупречными шагами. Вода медленно омывала его панцирь, и озеро, которое было маленьким и смертным, стало бесконечным и божественным.       Сюань У шел неспеша. Он погрузился в озеро, как камень погружается в тихую, но бурлящую воду. Он тонул в потоках, как когда-то, мгновение назад, погружался в мечты человека. Прошло много дней и много лет, но время имело так мало значения, когда Сюань У почувствовал, как холодная энергия проникает сквозь его панцирь. На протяжении веков время текло волнами крови и хруста костей.       На протяжении веков Сюань У не тратил впустую медленные обороты своего панциря на смертное время. Но сны засасывали его, как разум человека затягивал его в глубины тьмы и выводил на другую сторону. Душа смертного сияла так ярко в чернильно-черной пещере-ловушке. Смертный сиял ярче, стоя на солнце и вливая силу и мертвую жизнь в панцирь Сюань У. Ярче всего сила светилась в глубинах живота Сюань У, как золото, омываемое во впадине груди смертного.       Но время смертного прошло, и мечты не имели значения в солнечном свете мирного озера. Поэтому Сюань У погрузился в воду, и его больше никогда не видели. Он не оглянулось на смертного, стоящего на берегу с сердцем бога.

***

      Было в Пристани Лотоса место скорби. Вдали от суеты городов Юньмэна, вдали от детского смеха и голосов сотен торговцев, далеко от грохота оживленного города, охраняемого сильным орденом. Место было далеко отовсюду, потому что находилось на берегу самого холодного озера и оставалось неизвестным. Это было красивое озеро, но сюда мало кто приезжал. Мало кто знал о его существовании, спрятанном в горах и скрытом шумящей растительностью леса. Листья были плотными, а ветви — толстыми от весеннего роста.       Только один человек мог пройти сквозь эти заросли ежевики и выйти на золотой песок, и для него озеро было знакомым. Для него озеро было домом. Было оно и тюрьмой, прежде чем долгие годы он спал спокойно. Единственные ловушки, которые могли удержать Вэй Усяня, были сделаны его собственными руками и выложены его смехом. Это было вполне уместно для человека войны и гения.       Но сейчас он шел шагами покоя, света и исцеления. Золотой песок не удержал его, так же как вода не утопила его. Вэй Усянь теперь спал в залах Гусу и не думал о стоячей воде. Он по-прежнему навещал это место раз в год. Он лениво махнул рукой в сторону озера и стал наблюдать, как его поверхность пузырится и закручивается от жизни. Там, под прозрачной водой, которая сияла слишком ярко, жил бог. Его панцирь мерцал глубоко в иле и почве на дне озера, и он не шевелился. Он спал даже для него. Песок шелестел у него под ногами, когда он шел мимо неподвижной воды, прочь от спящего зверя. Он шел бесшумно, ступая легко. Шел медленно, но быстро, петляя, но целеустремлённо. Он шел к могиле, и каждый шаг был важен.       Он опустился на колени над костями. Поклонился за свои грехи и ошибки, за мирную ночь для человека войны. Ветер священного места касался его одежды, но не мог пробиться сквозь кожу. Золотая энергия кружилась вокруг него — подарок черепахи, созданной из костей бога. Здесь и только здесь он не улыбался. В этот момент он не смеялся. Он не улыбался солнечному свету.       За смерть, которая ознаменовала место перелома, Вэй Усянь уставился на камень без опознавательных знаков и извинился, слова были яркими и правдивыми, повисшими в воздухе.       Было в Пристани Лотоса место скорби, и было оно мирным, а не одиноким.       Таков конец нашей истории. Случилась она долгое время спустя после перелома, во времена, когда золотая энергия и соединенные руки сплели судьбу воедино.       Именно здесь Хозяин Черепахи сложил свой покров, а Вэй Усянь со смехом ушел. Конец