Пять причин.

      Мороз хлещет ледяными поводьями, заставляя щёки людей розоветь. Вдали играет детская песня. Вдали смех. Вдали радость.       Столпились люди. Везде тускло горят старинные фонарики. В нос насильно проникает запах конфет. Сладких карамелек. Серебряные снежинки падают на дороги. На людей. На животных. На нелюдей.       Тяжёлые шаги заставляют снег трястись. В глазах туман. Убежать. Улететь. Умереть.       Новогодняя суета должна быть позади. Но она не сдаётся. Угнетает сзади. Хочет забрать навсегда. Нельзя. Бежать невозможно.       Тело не слушается. Его сыпет ознобом и лихорадкой. Трясутся голые руки на морозе. Ядрённый, алый свитер пропускает холод. Даёт возможность завладеть человеческим телом. Предатель. Ледяной воздух режет горло. Хочет откашлятся. Остановиться. Сил нет. Их никогда не было. Но нужно. Глаза наполняются кровью. Успеть. Нужно успеть. Игра со смертью, где когда-то была поставлена подпись маленького мальчика.       Туман в глазных яблоках рассеивается. Дом. Многоэтажка. Много многоэтажек. Он растворяется. Теряется среди домов. Людей. Голосов.       Хлопок двери. Она слетела с петелей. Как его голова в ту роковую ночь. Одежда падает с тела. Куртка. Шапка. Обувь.       Обстановка согревает. Адский жар окутывает тело. Перепрыгивать через ступеньки на второй этаж. Быстрее.       По середине комнаты зеркало в пол. Окно без зановесок отражает в нём лунный свет. Сатанинский свет Он рухнул на пол. Заскрипели пословицы и собственные кости. Боль. Шёпот. Вызубренный наизусть обряд. Белые свечи. Кровь. Слова. Зеркало.       Вместо своего отражения стал виднется чёрный. Не свой. Мужской. Белая улыбка. Странные ростки на голове, смутно напоминающие увесистые рога. На них что-то похожее на цепи. Адские цепи. Они колыхают. Звука нет.       — Хочу знать, что было тогда, что есть сейчас, и что будет потом. Хочу видеть себя. Хочу видеть тех, кто был со мной. Хочу знать, что с ними было, есть и будет, — медлить нельзя. Говори. Говори. Говори.       Стёкло затрещало. Главная трещина стала давать отростки. Силуэт освободился из темниц зеркала. Вокруг глаз замельтешили тени.       Черти. Бесы. Демоны. Сущность. Кто они? Тихий хохот. Насмешки. Они давят.       — Я могу это устроить, — смех возле пробил по нервами и устремился прямо в голову. В ушах он отдавался глухим эхом, похожий на скрежет старой, побитой временем двери призрачной усадьбы. Тошный. Противный. Неприятный.       — Согласен, — горячие руки с толстыми когтями пронзили своим жаром хилые плечи. Жарко. Сейчас он прожигает ему плечи. Затем шею. Остаются угли. Кровь постепенно покидает молодое тело. Боли нет. Есть предательские ощущения живого человека. Он так не хочет. Он не хочет чувствовать себя живым. Он не хочет быть живым. Он не хочет чувствовать.       Комната наполняется жарким смехом, смешанным с горячью утраты и надежды на лучшее.       — Договор, — голос растворяется в собственном хохоте с придыханием. Глаза уже не смотрят в пол. Они медленно начинают вырываться из тела. Не хотят видеть перед собой круг из душ. Всё резко крутиться. Нет прежней комнаты. Нет зеркала. Нет Влада. Разум сдаётся. Голову наполняет громкие голоса. Они смеются? Они издеваются? Они проклинают?       Вокруг молниеносно развивается хоровод. Души мёртвых парят над головой. Они водят круг, погружая в транс. Смеются. Противно и едко. Их смех превращается в крик. Крик перед смертью. Слишком много. Голова разрывается от нескончаемых голосов вокруг. Кровь приливает к губам. Боль сдаёт позиции. Крик смешивается с плачем. Плач потери. Плач ненависти. Плач безысходности.       Кажется, это была уловка беса. Но договор расторгнуть уже нельзя. Только если ты умрёшь.