Добавь цвета

Весна. Вокруг все цветет и раскрывается ярчайшими красками. В воздухе витает прелестный аромат цветения. Яркий Петербург усыпан парочками на площадях и улочках. Мария быстрым шагом добирается до нужной квартиры на Невском. Через пару кварталов она встретит её. Ту, что заставляет сердце биться чаще, а щеки рдеться. Александра Романова была девушкой неприступной для Московской. По крайней мере, была, ведь сейчас та принимает все щедрые поцелуи и дарит их сама, такие яркие и страстные. Приходить в гости друг к другу стало неотъемлемой частью жизни девушек. Тяжелая железная дверь парадной. Лифт, пятый этаж. Дверь, звонок. — Я тебя уже заждалась. — Теплая улыбка Романовой грела холодную душу Маши. Мягкие поцелуи стекали дорожкой с губ к щекам, а затем к нежной шее. Комната Саши находилась в состоянии творческого хаоса. Краски были разложены в, одной Романовой понятной, последовательности. Человек, совершенно не знакомый с изобразительным искусством, сказал бы, что полотно Саши являет собой неразборчивый хаос. Однако, палитра цветов и наброски весеннего пейзажа уже вызывали неопределенные чувства. Фибрами души, от взгляда на холст, Мария ощущала частичку того самого чувства, в котором она утопает при виде Александры — чистейшая любовь. — Я даже знаю что именно ты хочешь изобразить. В этот раз уж точно. — Хитрый прищур, но столь влюбленный взгляд. Московская обернулась на девушку своей мечты. — Весенний пейзаж? Маш, но это же очевидно! — А говорит так, словно пытается скрыть свои старания. Уже который год Саша трудится лишь для этого — изобразить на тонком, мертвом холсте то самое чувство. — А вот и нет, Саш! Не хочешь сказать мне спасибо? — Сродни дикой пантере крадется к Саше, заключая ту в кольцо рук. — За что же я должна вас отблагодарить? Не уж то за красивые глаза? — Принимает правила игры в «скажи фразу так, будто не понимаешь к чему я веду.» А Мария лишь тихо посмеивается куда-то в основание шеи Саши. — Как это «за что?». Это ведь Я тебя люблю. Нарисовала меня, при виде вас, моя Мона Лиза. И, наконец, получила чертовка своё — Щеки Романовой зарделись пуще алого заката. — А может мне саму себя тогда благодарить? Я, в кой то веки, познала это чувство. А больше и говорить нечего. Словами они дошли лишь до тупика, однако в их случае — до высшей точки. В эти моменты, таким как Мария, принято целовать таких как Саша. У последней, настроение сегодня было не к страсти, а нежности. Только поцелуй начал переходить эту тонкую грань, как та отстраняется. — Ты, кажется, на чай зашла. Разморенная Маша лишь фыркнула шутливо. — Чай это дело плевое, его мы и так попить успеем. — Что-то дурашливое скажет сейчас, нутром Саша чует. — А пока, нарисуй меня, как тех самых француженок. Подбегает к диванчику и ложиться в это экстравагантное положение. А Сашенька лишь улыбается и хихикает ей, заставляя ледяное сердце таять от вида этой улыбки. — Для начала, тебе нужно раздеться. — И стараются друг друга перешутить. — Мне отвернуться? Маша встает с диванчика, завязывая на голове хвост. — Если не трудно. — Не на ту Романова напала. — А ты хочешь? — Нет. — Ну, дескать, наблюдай. Медленно, дразня, снимает кожаную куртку, открывая вид на татуировки. Тату-рукава, являющиеся контуром веточек с листьями и редкими цветочками. Необыкновенное тату, в особенности, для Московской, что с ног до головы была забита змеями, черепами и костями. — Мне продолжить? — Лукаво, исподлобья смотрит в серые омуты. — Не стоит. — Грустно говорит, подходя ближе. — Я уже поняла, что твое тело слишком прекрасно, чтобы я могла передать все его прелести. — Я крайне опечалена, дорогая. Может, вы тогда предложите мне эквивалент? — Артистизма этой чертовке явно не занимать. — Дайте подумать. — Переходить на вы, в такие моменты, для них стало традицией. Если не обращать внимания на контекст, все это походит на разговор коллег, или абсолютно незнакомых людей. — Я могу добавить вам красок. Взгляд зацепился за татуировки, что в глазах художника походили на детскую раскраску. — Вы и так добавили красок в мою жизнь, Александра. Сейчас вы, стало быть, хотите и меня раскрасить? — Можно и так сказать. Наша беседа содержит столь много формальностей, не находите? И комната вновь залилась звонким смехом девушек. Влюбленные люди иногда ведут себя как бредящие безумцы, чего уж там. — Получается, ты правда загорелась идеей меня разрисовать? Тебе не кажется, что я достаточно разрисована? — Маша покрутилась немного, обращая внимание к иллюстрациям на своем теле. — Но ведь в них совсем нет красок. — Поняла. Московская подбежала к подушкам, разложенным на полу. На рабочем месте Александры всегда есть такие подушки, на которых она обычно сидит во время работы. Иногда Мария замечала за ней интересную привычку — когда что-то на полотне выходит, из рук вон, плохо, она берет ещё одну подушку и кладет её между бедрами и руками, параллельно туловищу. — Хочешь раскрасить руки, или твою любимую? — Намекает на татуировку над левой грудью. Там набит колос пшеницы, а под ним надпись на французском «Человеческая животность, мысль, бунт» — Думаю, моей любимой займусь ближе к вечеру. А пока, давай сюда свою лапу! Романова решила начать с предплечья и идти выше по руке. Это напоминало рисование хной, прямо как в детстве. Маша лежала на животе, оперев голову и грудь на подушку. Она наблюдала за её любимой картиной — сосредоточенное личико Саши было прекрасней божественного стана Афродиты. Для листочков Романова намешала какой-то определенный зеленый, а на цветочках делала градиент от персикового к коричнево-бортовому. Наблюдения за элегантными движениями кисти настолько расслабляли, что Московская начала засыпать. — Сашуль, а давай тебе тоже татушку набьем? — Сонно лепетала Мария в подушку. — И что же мне стоит набить, по твоему? Маша для вида призадумалась. — Может быть, что-то вроде «Я люблю Машу»? — И заливисто засмеялась. — Угу. А может лучше «Эта блондинистая бичевка не со мной»? Такую я готова даже на лбу набить. — Ты разбиваешь мне сердце. Я сейчас трагично погибну без поцелуя! — Подняв голову, состроила гримасу боли и горя, а затем для вида всхлипнула. Саша лишь хмыкнула и, наклонившись, чмокнула Машу в щеку. — Теперь не умрешь? — Я подумаю. А работа уже подходила к концу. Когда краски охватили всю руку, Мария поднялась, чтобы осмотреть старания своей любимой. — Вау, совсем как настоящие даже. Может они ещё и пахнут по-настоящему? — Блондинка поднесла нарисованный цветочек к носу. — И впрямь пахнут. Тобой. — Мной? — Ага. Твоими духами. — Пионы. — Самые сладкие на свете. Они застыли в этом моменте, находясь где-то между раем и землей. Каждый такой момент они хотели поставить на паузу, как старый плеер. — А теперь мне можно тебя поцеловать? — Саша и не заметила когда Мария приблизилась к её лицу, пока та не положила свою теплую ладонь ей на щеку. — Да. Желательно. Спасибо, что добавила цвета в мою серую жизнь…