Хвойный скипидар

      Серый милицейский участок совсем не лучился жизнерадостью. Делать было нечего. Старенький компьютер монотонно жужжал на пару с небольшим вентилятором, — первый в непосильных потугах справиться с очередным новым обновлением, а второй со зноем, — на папки со всякими делами даже сил смотреть не было, собеседники они так себе, в камере и вовсе было пусто, даже не шикнешь ни на кого лишний раз. Лишь только ярко-красный телефон немного разбавлял всю эту тоскливую кашу. Жилин смотрел на него, почти не моргая, словно пытался загипнотизировать, чтобы тот наконец-то начал трезвонить и выдернул его из этой маленькой душной каморки, на улицу, на свежий воздух, где небо голубое, где жужжат шмели, а не компьютер и где свежий ветер ласково обдувает кожу. Но пока всё что полковнику было доступно ̶ это знание, что гипнотизёр вещей из него такой себе. Иногда он поглядывал на настенные часы. Время шло до отвращения медленно. И хоть Жилину казалось, что он смотрел на телефон уже несколько часов, на самом деле от силы проходило минут двадцать. То словно потешалось над служителем закона, намеренно стараясь свести его с ума своим неспешным ходом. Сейчас бы в такую погоду на дачу, редис сажать, есть поспевший сладкий крыжовник, купаться в прохладной реке. До его законного отпуска оставалось совсем немного, но, кажется, чем он ближе к нему был, тем скучнее и дольше тянулся очередной день, словно те не хотели отпускать его из вредности. А может, был для чего-то нужен ещё здесь. Правда Жилин не понимал для чего, ничего ведь не происходит совсем.       Но тут полковник потянулся за телефонной трубкой, немного раньше, чем она разразилась громкой трелью. Возможно, это можно было бы назвать чутьём, которое со временем службы присваивается людям его профессии, а может он просто как человек тонкой натуры мог заранее уловить какой-нибудь импульс, если бы только не пытался проделать этот фокус много раз до этого, и просто в этот раз Жилину наконец-то повезло. — Алло, — с нетерпением ответил он, готовый примчаться даже на самый опасный вызов, где его ждал бы шквал пуль или может быть град, но небольшой дождик тоже был бы ничего. — Это милиция, я выезжаю, — на той линии полковнику даже ничего не успели ответить. — Алло, милиция, подлок… э-э-н-н полковник, приезжайте, бешеного тут своего заберите, — раздался беспокойный чуть заикающийся голос из телефона, который Жилин ни с кем бы не перепутал. То был инженер Иннокентий, друг его детства. — Всё, всё, выезжаю. Ни какая-нибудь перестрелка ОПГ, но зато потеряшка вновь нашёлся.       На место происшествия служитель закона прибыл быстро. К слову, погода не оправдала его ожиданий, на улице было так же пасмурно, как и в его милицейской конуре, не было ни ветра, ни какой-нибудь яркой летучей суетливой живности и лишь далекий гром, и летняя духота. Инженер стоял на пороге подъезда, следя за ползущим куда-то, рычащим и булькающим Игорем Натальевичем. — Игорь, ну куда ты караб…ползёшь, н-ну? Ты чего, дождь же сейчас будет, н-ну, давай под крышу. — Здрасте, голубчики, — сказал милицейский, подходя к товарищам. — Игорь, ты чего тут устроил, скажи мне? — Э-э, вот, товарищ гражданин, он всё, э-э-н-н, ползёт куда-то, — ответил за друга Кеша. Катамаранов же глянул из под своей яркой, оранжевой каски на подошедшего мента и, встав на четвереньки, силился подняться. — Спасибо, голубчик, за службу, как говорится, да. Дальше я сам. Инженер угукнул и, взглянув на так скоро начинающийся дождь, как он и предвещал, скрылся за дверью подъезда. Полковник же стал помогать Игорю встать на ноги. Крупные дождевые капли стали резко набирать свои обороты, не щадя хлеща в разные стороны из-за резко поднявшегося ветра, о котором до этого так мечтал Жилин и который с его приходом так невзлюбил. — Игорёш, ну чего тут опять устроил мне, а? Давай, пойдём ко мне, а то промокнешь. — Серёга, не тржь! — Запротестовал тот, отмахиваясь от рук полковника, на очередные расспросы которого отвечать, явно не собирался. — Сам!       Руки полковник убрал, но всё равно подстраховывал его, на случай, если тот предпримет сиюминутную попытку завалиться обратно и уснуть прямо тут или срочно ретироваться подальше от полковника. Однако тот достаточно резво поднялся и сам побрёл в сторону участка. Жилин нагнал уже по уши мокрого Игоря и догадался прикрыть их обоих своим кителем, чтобы не так мокнуть.       До участка добрались без происшествий. На пороге Катамаранов выжал свою майку и полковник пустил его внутрь. Осёк, когда тот пошлёпал мокрыми ботинками в сторону кутузки. — Куда ты мокрый весь-то пошёл? Затопишь мне ещё камеру всю, тут, а от плесени кому потом избавляться прикажешь, водяному? Так не пойдёт. Ну-ка, снимай сырое, греться сейчас будем.       Пока полковник хозяйничал, ставя чайник и привязывая верёвку для просушки на заранее прибитые гвоздики, как раз для таких случаев, протягивая ту от одной стенке к другой, вешал на неё свой китель, Игорь избавился от мокрых майки и рваных штанов и хотел снимать уже нижнее бельё. — Ишь! Чего тут удумал-то? — Прикрикнул на него Жилин, усаживая на стул. — Бешеный. Ты стыд уже свой пропил что ли? — Начальник, не ругайся ты. — Поморщился Катамарнов. — бшка и так раскалывается. — Хороший мой, а ты каску свою не пробовал снять? — спросил тот, сам снимая с того вышеупомянутую. — Это что ещё у нас… Полковник покрутил в руках пупырчатую плёнку, которая была у Игоря под каской. — Подрк, начальник, — сказал тот, вытаскивая ноги из мокрых ботинок. — Тебе, — уточнил он. — Это ты что, ты что это, взятку сотруднику при исполнении предлагаешь? Заухухухавший со своей шутки Жилин, положил необычный подарок на стол. Мокрая одежда Игоря и самого полковника была развешена на верёвке. Последний остался в белой майке, да синих трусах. Он не боялся, что кто-то в такой неподходящий момент войдёт в участок. В такую погоду и собаку-то на улицу не выгонишь. Ну, а если и придёт, то будут пить чай все вместе. Чего уж там.       Жилин накинул на плечи Катамаранова тяжёлый, тёплый плед, разлил чай по чашкам, отыскал сушки и только потом сел на свой стул рядом с Игорем, который придвинулся к нему вместе со своим, укрывая его частью колючего пледа. Полковник взглянул на того и тепло улыбнулся. — Спасибо, Игорёш. Тот пьяно улыбнулся в ответ, хитро глядя из под лезшей на лицо чёлки и потянулся к менту целоваться. — Ну, ты чего, — протестовал он посмеиваясь и упираясь ему руками в грудь. — Опять твои эти взятки, Игорёш, это уже статья. Я тебя посажу же за это. И за пьянство в общественном месте. — Сажай, — смело ответил тот, целуя полковника в уголок губ. — Любоваться на тя буду.       Жилин хмыкнул, беря всё ещё пьяно лыбящегося бешеного своего ладонями за щёки, чтобы хоть как-то его угомонить. Он любовно зачесал пальцами его мокрую чёлку назад, нежно стёр не тронутый дождём след сажи с его щеки. Дыхание Игоря остро пахло хвоей от вечно употребляемого им скипидара, который его человеческий желудок на удивление просто усваивал, раз Катамаранов ещё не валялся где-нибудь в больнице. Этот скипидарный запах мыслями уносил Жилина куда-то в детство. Причём не в то, когда стояла большая новогодняя ёлка, запах у неё был совершенно другой, праздничный и лёгкий, а когда его бабушка протирала пол тряпкой смоченной в скипидаре. Когда пахло резко, что приходилось открывать окна, чтобы от кружащего голову резкого запаха не поплохело.       Игорь вообще первый на его уме пьяница, от которого несло не перегаром, а чем-то более приятным. Это было необычно. Вообще весь Игорь был до странного необычным. Вечно пропадающий в лесах и всегда невредимый возвращающийся к нему вечером или под самую ночь. На кой ляд он ему правда сдался полковник не знал, но всегда пускал его грязного в квартиру. Пропахшего лесом насквозь так, что даже сейчас промокший Игорь умудрился не просто не растерять это своё извечное лесное амбре, а даже пропитывая им всю участковую коморку и самого Жилина. Будто тот сам был непосредственной частицей этого леса, отделившаяся от него, получившая свой собственный разум и названная Игорем Натальевичем Катамарановым после чего пущена гулять на все четыре стороны. Честно говоря, признайся он в этом, полковник бы молча поверил ему на слово, ничуть не удивляясь, но всё ещё не понимая зачем такому свободному теперь чуду понадобился он, приклеенный погонами и долгом к своему рабочему месту и без слова начальства даже в отпуск не в праве уйти.       Погрузившись в свои мысли, Жилин чуть даже не пропустил ответ на главный свой вопрос, словно всё же ненароком озвучил его вслух. — Люблю тя, ментяра. — Бешеный ты. Так уж и быть, на первый раз прощаю, — посмеялся Жилин. — Иди уже ко мне.       И с разрешения Игорь потянулся к нему, обжигая его губы своим еловым дыханием, которое уже дурманило и лихо кружило полковнику голову из-за вездесущего, горьковато-прохладного аромата, которым тот дышал и всё никак не мог принюхаться. Целовал Катамаранов мягко, обнимал крепко и тепло, будоража своё нежное и ранимое существо, именуемое ментом, которое отвечало ему с той же любовью, несмотря на смолистый скипидарный привкус губ напротив, к горчи которого тот давно успел привыкнуть. — Будешь ещё раз так много пить, — сказал довольный милиционер, наконец согретый отлипая от Игоря, который ласково чмокнул того в щёку напоследок, — целоваться с собой не разрешу, отравишь ещё меня скипидаром своим. А теперь чай пей, а то остынет же.       Вскоре чай был выпит, сушки съедены, а сытый укутанный в плед Игорь мирно сопел у полковника на коленках, пока тот, ничуть не мешая спящему своим скипидарным сном, с удовольствием лопал пальцами плёнку с пупырышками, медленно, одну за другой, растягивая эту забаву. Взбесившееся время назло полковнику, который его никак не мог понять, шло в своём обезумевшем ритме и так быстро клонилось к уже распогодившемуся вечеру, что вот-вот и лучи садящегося солнца будут пробиваться в окно. Милицейский участок же больше не зиял своей обыденной серостью, даже будто приобретая не свойственный ему тёплый зеленоватый оттенок и хмельной еловый аромат.