***
— Танюш, родственники пациентки не объявились? — Да, Геннадий Ильич, сын пришёл. — Проводите в реанимацию и… — Кривицкий увидел Толика с оружием, направленным на коллегу. — Срочно Ирину Алексеевну сюда! Девушка тоже заметила парня и прикрыла рот руками. — Таня, я сказал быстро! — Хорошо! — Медсестра рванула со всех ног в сторону кабинета начальницы. — Господи, Алениковы, почему от вас одни проблемы? — Мужчина театрально вознёс руки к небу, заходя в кабинет.***
— Ирина Алексеевна! — Третьякова влетела в кабинет без стука. — Таня, что вы себе позволяете!? — Женщина подняла голову, оторвавши взгляд от документов. — Ирина Алексеевна, там Толик закрылся у психолога с пистолетом! Геннадий Ильич послал меня к вам! — А сам Кривицкий где!? — Павлова подскочила, хватая телефон со стола. — Остался там… — Чего вы стоите? Идёмте. — Заведующая скоро вылетела из кабинета. Девушка поспешила за ней.***
— Так, дети, вам помощь оказали? — Все четверо махнули головой. — Всё, идите домой! — Фаина Игоревна, зачем вы на детей кричите? — Затем, Нина. Закрывайте отделение. Алеников-младший закрылся у психолога с оружием! — Ирине Алексеевне сообщили? — К женщинам приблизился Хромов. — Да, Иван Николаевич, она и Кривицкий там.***
— Анатолий, вы меня слышите? — Женщина пыталась выйти на контакт с парнем. — Хотя бы головой махните! — Юноша продолжал неподвижно сидеть. — Толик, я позвонила отцу, он едет. — Ирина Алексеевна, полиция едет! — Старшая медсестра схватила Павлову за руку. — Пойдёмте отсюда! — Полиция? На черта? — Ирина попыталась вырвать руку. — Да как же, в здании человек с оружием. Идёмте же! — Фаина не оставляла попыток “спасти” начальство. — Да отпустите же! — Усова была оттолкнута в сторону. — Ну, как знаете! — Женщина убежала. — Кривицкий, где же ты? — Мужчина, зашедший несколькими минутами ранее, стоял у двери и в стекло виден не был.***
— Толик, — Ординатор глазом не повёл. — Зачем ты это делаешь? Что случится в мире если ты убьёшь кого-то из нас? — Если из вас, то ничего, но если… — И Алеников прислонил дуло к своему виску. — Но зачем? — Анатолий, — Психолог немного отошла от шока и вспомнила, что в подобных ситуациях она должна контактировать с пациентом, а не постороннее. — Что же вас побудило на самоубийство? — Устал от лжи, от опеки, от насилия, от отца, легко забывшего мать, меняющего женщин как перчатки. Знаете, он был в тот день, когда мама вышла в окно, был в комнате и даже не остановил её. Он просто стоял и смотрел. Там был второй этаж, она ещё была жива, но я не успел ей помочь, а отец просто смотрел, как она умирает и не шевелился. — Это конечно ужасно, но.. — А ещё, отец решил, что я гей. — Юноша перебил психолога. — Представляете, родной отец. Нет, вы не подумайте, я нормально отношусь к ЛГБТ и тд., и тп., но стало как-то обидно, что-ли. Парень замолчал, думая о своём, в это время прокручивал пистолет на пальце, уставившись в одну точку. После каждого оборота женщина вздрагивала, да, к подобному её точно не готовили, чёртов Склифосовский со своими специфическими врачами. — Ну ладно, мы хорошо поболтали, да же как-то расхотелось умирать, но если я сейчас не выстрелю, то так и останусь трусом, папенькиным сынком. — Толик, постой, — Кривицкий приблизился к Аленикову, теперь он был виден через стекло кабинета, волосы Павловой по ту сторону встали дыбом. — Ты же хороший, способный парень, да, отец у тебя не сахар, да, есть проблемы, но почему бы их не решить? Зачем выбирать столь радикальные меры? — Господи, Геннадий Ильич, да вы святой! Он у вас женщину увёл, а вы его ещё защищаете! — Мы будем ломать дверь! — Послышалось по ту сторону кабинета. — Знаете, Геннадий Ильич, вы были лучшим моим наставником, спасибо, что нянчились со мной. Прощайте! А дальше всё как в замедленной съёмке: дверь слетает с петель, в кабинет врываются люди в форме и слышится выстрел… Но Анатолий не смог, выстрелил куда-то в лампу и отбросил пистолет. — Простите за этот концерт, я не смог… — Глаза ординатора наполняются слезами, а его уже скручивает полиция. Ирина Алексеевна врывается в кабинет и сразу подбегает к челюстно-лицевому. — Гена, чёрт! Ты как? — Да всё норма..нормально... — Мужчина оседает на пол и отключается. — Кривицкий, ты мне тут не смей умирать! — Зав. отделением бьёт хирурга по лицу, пытаясь привести его в чувства. На выстрел, слышимый даже в нейрохирургии, прибегает Брагин. — Что тут..? — Олег Михайлович, скорее! — Павлова сидит на коленях перед Геннадием, слёзы текут по её лицу. — Чёрт! Каталку быстро! В шестую палату! Ханиных мне! Ошарашенный психолог собирает свои пожитки и по-тихому сваливает куда подальше, теперь в Склифе она появится только через собственный труп. Ирина продолжает сидеть на полу, перед глазами ещё стоит образ неподвижного тела мужчины, мужчины, которого она любит, которого давно простила. Она не помнит, как Дубровская и Лазарев берут её под руки и ведут в кабинет, не помнит, как влетает разъяренный Анатолий Борисович, как что-то кричит, угрожает, потом смягчается и даже просит прощения, наверное. Женщина этого не помнит и не слышит, разум будто отключили, а слух пропал. Она сидит, вперившись в одну точку, и видит перед глазами Геннадия. Павлова не знает сколько прошло времени, но тут входит Брагин. Мужчина опускается на корточки перед диваном и слегка тормошит женщину за плечи, привлекая внимание. — Ирина Алексеевна.. — Олег! ..Михайлович.. — Тут же добавляет она, вспомнив про субординацию. — Что с ним? — Жив..! Был сердечный приступ, реанимировали, до завтра полежит у нас. — Можно к.. нему? — Женщина медленно поднимается. — Пожалуйста.. — Пару минут. — Хирург открывает дверь перед начальницей, пропуская её первой. До палаты они идут молча, каждый думая о своём. Уже у самой двери Олег кладёт руку на плечо Ирины Алексеевны, останавливая. — Пару минут. — Женщина слегка кивает.***
Ирина проходит в больничную палату. Слышен писк приборов, на кровати лежит бледный мужчина. Глаза его прикрыты, грудь медленно вздымается. Кривицкому сейчас нет дела до женщины и её переживаний, он проходит все стадии медленного сна, день был тяжелым, плюс бессонная ночь. — Кривицкий, ты скотина! — Павлова садится на край кровати челюстно-лицевого хирурга. — Я тут переживаю за него, а он дрыхнет и глазом не ведёт! — Я тоже тебя люблю, Егорова. — Заведующая первой хирурги поднимает взгляд на коллегу. — Любишь значит? — Люблю. — Мужчина берёт руки женщины и кладёт к себе на грудь прижимая. — А если любишь, так кого чёрта попёрся туда? — Глаза Ирины Алексеевны вновь наполняются слезами. — Я ещё понимаю, если бы Брагин, или Лазарев, два балбеса самоотверженных, но ты! Врач с мировым именем и ученой степенью! — Ну как я мог бросить Толика? — А меня значит бросать можно!? — Павлова попыталась вырвать руки, но Геннадий Ильич лишь сильней прижал их одной рукой, второй же он смахивал скатывающие слезинки с лица любимой женщины. — Если не помру.. не брошу. — Обещал уже. Предлагаешь ступить на те же грабли в третий раз? Кривицкий не ответил, слегка приподнявшись, он выпустил руки женщины из своих и, обхватив её щеки, нежно коснулся губ. Не чувствуя сопротивления, мужчина сильнее прижался, углубляя поцелуй. Отстраняться не хотелось, но воздуха стало не хватать и, медленно отпрянув, хирург уложил голову Ирины к себе на грудь, вдыхая аромат её пшеничных волос.