Russian Roulette: Reloaded

I - (четверг, 3 февраля 1955 года. Саратов, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика.) Никишина Соня Михайловна родилась в семье Никишина Михаила Владиславовича и Никишиной (урожденной Лазаревой) Нюры Руслановой вечером 28 декабря 1950 года в Саратове, портовом городе на реке Волга в Советской России. Их дочь была «типично» русской по внешности, с волнистыми пепельно-русыми волосами ее матери, добавленными к резким славянским чертам лица ее отца и серым глазам, и она вполне могла бы сойти за куклу Барби с детской полнотой, если бы ей дали подрасти еще пару лет. Ни один из ее родителей не был грузным человеком, что заставило очень молодую девушку предположить, что она в конечном итоге унаследует гибкое телосложение, хотя она надеялась, что станет больше похожа на свою мать. Которая, вероятно, могла бы заявить, что в молодости была балериной, и это сошло бы ей с рук. К большому облегчению обоих ее родителей, Соня была не из тех детей, которые требуют много внимания. Она была тихой и замкнутой, мало суетилась и вообще предпочитала, чтобы ее большую часть времени оставляли в покое. Что их устраивало, они, казалось, вообще не были в восторге от того, что стали родителями. Михаил старался подолгу не бывать рядом, а когда был рядом, то либо возвращался домой, чтобы выпить в тепле дома, либо пытался поспорить с женой о чем-то том или ином. Нюре нравилось притворяться, что она не домоседка, вопреки тому, что казалось социально принятой нормой в местном городке, до такой степени, что соседи были невысокого мнения об этой женщине, и чем дольше она могла игнорировать тот факт, что у нее есть дочь или муж, тем счастливее она становилась. Соня не могла ответить, почему кто-то из них прошел через трудности с рождением ребенка, но в обмен на еду и кров она была не против держаться от них подальше, как они того хотели. У нее самой было достаточно проблем, вся эта история с «невмешательством» в детстве сработала и на нее. Странный характер Сони для типичного советского ребенка, простое осознание того, насколько странной была ее домашняя жизнь, было всего лишь симптомом того, что что-то было не совсем таким, каким казалось, было вызвано ночными кошмарами, которые начались у нее вскоре после первых нескольких месяцев жизни. Сны, в которых она жила совершенно другой жизнью в качестве некоей Рэйчел Виктории Стоукс, дочери вечно работающей матери-юриста и практически отсутствующего отца-химика. Выпускница американского колледжа, которая пыталась понять, что делать со своей степенью в области международных отношений, ради которой она упорно трудилась, но больше не помнила, зачем она ей понадобилась. Только Рейчел погибла в результате ужасного ограбления темной ночью, когда она пыталась бороться сама с собой за то, что она собирается делать со своей жизнью. Как только она смирилась с внезапным и отрывистым исчезновением всего знакомого, Соня осталась одна, пытаясь справиться с двадцатью с лишним годами другой жизни, навалившейся на ее личность по мере того, как она превращалась из детского эгоцентризма в полностью осознающую свои права личность. Американка, родившаяся в 1987 году и умерший в 2012-м. Теперь она была гражданкой СССР в 1950-х годах, видя сны о молодой женщине, которая не родится еще несколько десятилетий, если вообще родится. Было много дней, когда она просыпалась, все еще думая, что она молодая женщина по имени Рэйчел, и противоречивое чувство, которое она испытывала, когда замечала светлые, а не каштановые волосы, затем серые, а не карие глаза, часто вызывало беспокойство. Разница в возрасте и росте сама по себе была головной болью, в немалой степени, вызвавшей ее неуклюжесть в раннем детстве, из-за которой ее так называемая «мать» приходила в отчаяние. Сказала, что раннее детство было для нее в основном нескончаемой чередой кошмаров и замешательства, поскольку она старалась, по крайней мере, не привлекать к себе никакого внимания, приводя в порядок свои мысли, но ей все равно не понравилась резкая перемена обстоятельств, произошедшая в начале 1955 года. Как бы неловко ни было ребенку, родившемуся у двух не слишком восторженных родителей в городе, где, казалось, такого никогда не было, она предпочла это узнать, чем узнать, что ее родители использовали ее, чтобы расплатиться с долгом, который они задолжали кому-то. Никишина Соня Михайловна затем стала одной из многих детей, взятых на вербовку в местную мафию, из-за того, что-либо их родители, либо не связанные с ними члены семьи, заманивали их туда. Мафиозная группировка, в частности группа от детей до молодых людей, к которой все теперь принадлежали, когда-то была частью «воров в законе». Остатки тех, кто ранее был приговорен к заключению в трудовые лагеря ГУЛАГ при правлении Иосифа Сталина и продолжал придерживаться идеи «братья по оружию против правительства», от которой остальная часть русской мафии в основном отказалась после их освобождения после Второй мировой войны. Соня узнала все это от своего татуировщика, который сжалился над ее очевидным замешательством, но оценил, что она не стала причитать из-за маленькой татуировки в виде свернувшейся кошки, которую ей сделали на правом бицепсе, как это делали некоторые дети постарше. Не принимая во внимание, что большая часть его рассказов, вероятно, была немного приукрашена ради ребенка, ей действительно понравился маленький котенок, и она пожала плечами, соглашаясь вернуться к нему, когда «заработает» свою следующую татуировку. Валерий был хорош в своем искусстве для чего-то, что еще не было популярно в «мейнстриме», и он был в некотором роде приятным, пока она была в его руках, поэтому она приняла крошечный клочок бумаги, на котором был указан адрес его обычного места жительства, на случай, если она захочет, чтобы он добавил её к несуществующей коллекции татуировок. Следующее, что она узнала, было то, что ее котенок означал, что ее привезли молодой, чтобы она стала воровкой, общим резервом для тех, за кем специально не ухаживали, каким бы ни был этот вид вербовки, а не для какой-либо другой криминальной ветви, которой занимался их новый воровской клан. Она была не единственной, кто сделал татуировку в виде свернувшегося кота в тот же день, но было еще несколько рисунков, которые были нанесены и на других детей, в основном мужского пола. Некоторые из них были выбраны людьми, которые водили детей разного возраста в помещение, превращенное в тату-салон, другие, похоже, были распределены по лотерее. Там были татуировки с карточками, различные символы, обозначающие несколько денежных номиналов, пары игральных костей, три маски, несколько пистолетов у все еще молодых людей, вперемешку с более распространенными кошками и паутиной и один одинокий подросток гораздо старше, который был на грани того, чтобы получить пулю, скрестив ее с ножом где у нее был свой собственный. Соня ни в коем случае не была в восторге от этого нового направления жизни, но она также была не настолько глупа, чтобы думать, что сможет просто уйти. Во-первых, хотя она обладала интеллектом выпускницы американского колледжа, но физической формой и внешностью маленького ребенка. С другой стороны, если бы ее родители заставили ее выплатить все, что они задолжали, то тому, кому они задолжали своего первенца, вероятно, не понравилось бы и не потерпело бы, если бы упомянутый платеж перешел к нему или к ней. В-третьих, это было хорошо организовано и практиковалось. Хорошо снабженный, подготовленный, и все, казалось, делалось с пугающей быстротой. Они делали это раньше, вероятно, сделают это снова, и любой способ побега, который могла придумать Соня, вероятно, был испробован много раз прежде, поэтому, вероятно, любая попытка побега будет быстро пресечена. Ей придется подождать и посмотреть, появится ли у нее возможность сбежать, или, если ей действительно это понравится, независимо от того, насколько сильно она в этом сомневалась, она может остаться, несмотря на свое раздражение по отношению к родителям. Разбираться с их свежесделанными татуировками к концу вечера было непросто, потому что они были новыми, и большинство из них все еще кровоточили, даже несмотря на удивительно чистые тряпки, которые раздавали по кругу, как конфеты, чтобы остановить кровь. Конечно, была горстка детей, которые не обращали внимания на то, что им наносили, что приводило к потере времени на проверку набухающей плоти на предмет того, какой общей формы были упомянутые татуировки. В итоге Соня оказалась рядом с болтливой рыжеволосой девушкой, которая называла себя Татьяной, и другим мальчиком с волосами мышиного цвета постарше, который назвал себя Дмитрием, ее подружкой, другой воровкой, которая могла бы сделать татуировку на карточке, но выбрала кошку, а Дмитрий пояснил, что его «паук в паутине», по-видимому, означает «посвятил себя преступной жизни», а не реальный будущий класс работы, в котором нужно обучаться. II (Четверг, 10 мая 1956 года. Дом Арсения и Лизы, Москва, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика.) Воспитание у Татьяны, будущей аферистки, было совершенно иной ситуацией, чем жизнь с ее собственными родителями. Благодарно и странно. Повторный анализ результатов год спустя оказался... несколько интересным. Во-первых, пара, под руководством которой их отправили учиться, принимала раннюю независимость Сони от них только в том случае, если она держала их в курсе того, чем занималась. Во-вторых, ей больше не нужно было каждый день искать себе занятие вне поля зрения. Кроме того, они больше не были в Саратове, они были в Москве. Очевидно, было легче скрыть тот факт, что они воспитывали следующее поколение членов мафии в крупных городах, но в равной степени ее «отец» не хотел, чтобы она оставалась в Саратове, поэтому она оказалась в другом месте с группой других «перемещенных» детей, подобранных в результате кампании по вербовке мафиози, которую он запустил. ее вовлекли. Вор Базанов Арсений Павлович был главным тренером девочек во всем, чему начинающий вор должен был научиться основам, его партнерша, но не жена, которая жила и, конечно же, спала с ним, Примакова Елизавета — Лиза» Ростиславовна была той, кто в первую очередь воспитывал их и учил всему остальному, гражданка как СССР, так и их мафии. синдикат требовал, чтобы они знали. Они также выступали в роли своих «родителей» в их маленькой фальшивой семье, Татьяна утверждала, что у нее никого нет, а Соня прекрасно знала, что ее собственные все еще живы, просто совершенно не заинтересованы в ней. Арсений, как правило, учил девочек только в вечерние часы, и поэтому большую часть утра он проспал. Самый младший из домочадцев полагал, что он работает что-то вроде второй смены, поскольку принадлежность к их мафиозному синдикату, который поддерживал разновидность воровского кода, не позволяла никому из них честно работать, если кто-то мог прокормить себя своими преступными деяниями. Елизавета, которая с самого начала велела девочкам называть ее просто Лизой, сама позаботилась о том, чтобы обучить их базовым знаниям обо всем остальном, вместо того чтобы отправлять их в школу, как большинство детей. Старшая брюнетка сначала проследила за тем, чтобы они умели читать и писать не только на кириллице, но и на нескольких других славянских языках, затем перешла к обучению разговорной речи, а также, по мнению Сони, основам географии, советскому, а затем и иностранному праву, их собственному Воровскому кодексу, который их «попросили» соблюдать, основам подделки под видом «искусства», очень выборочным урокам химии и математики. По всей видимости, ни одна из девочек не могла посещать государственные школы, поскольку это позволило бы участковому, представляющему собой нечто среднее между шерифом и констеблем, но проживающему в их районе города, вычислить их как членов мафии еще до того, как они украдут свою первую монету. Обе девочки со временем станут известны милиции, а возможно, и КГБ, но Арсений считал, что чем позже, тем лучше. У обоих детей по утрам были уроки балета, причем настолько ранние, что Татьяна обычно ругалась про себя, когда Лиза будила их. Соня не возражала против занятий танцами, это помогало ей справиться с неуклюжестью, которую она еще не успела перерасти, а вторая девочка с энтузиазмом училась, если не сказать с благодарностью за ранние утренние часы. Кроме того, они смогли увидеть многих других девушек, с которыми им предстояло работать, поскольку женщина, управлявшая балетной школой, была женой мелкого клана и не возражала против обучения танцам других девочек мафии, даже если они никогда не станут профессионалами. Вскоре был приготовлен завтрак, который в основном был съеден без Арсения, затем еще около часа гимнастики на заднем дворе или в подвале для отработки кувырков. Небольшой перерыв из соображений гигиены и для того, чтобы Лиза могла поприветствовать любимого, когда он проснется, а затем они до конца дня занимались тем, чему хотела научить их старшая женщина. Обед был немного позже, чем Соня привыкла, и очень редко Арсений присоединялся к ним, чтобы проснуться или нет. Если он присоединялся, они переходили к тому, что обычно оказывалось более характерным для воров: маскировка и умение вести себя так, как будто ты принадлежишь к ворам, даже если это не так, использование странных особенностей здания для побега и тому подобное. Если же нет, то Лиза учила их лгать, как вести себя в высшем обществе, как определить, что кто-то лжет, и другим, менее явным частям кодекса, которого они должны были придерживаться как воры русской мафии. Поздним вечером девочки изредка виделись с Дмитрием, а также со всеми остальными детьми, которые также находились по соседству с ними для обучения, а не по бытовым причинам. Это было более привычное обучение воровским навыкам, которыми вор Арсений занимался со всеми ними: карманные кражи, взлом замков, взлом сейфов, горячее проводка автомобилей и охранных систем, как потерять хвост, как уберечь украденное, и тому подобное. Время от времени, когда старшего преступника не было на месте по каким-либо причинам, они отправлялись в другое место, которое казалось централизованным по отношению к различным приемным семьям, на боевую подготовку под руководством человека по имени вор Александр, по стрелковому оружию, ножам и всему остальному, что каждый хотел научиться использовать. Затем две девушки ужинали с двумя «приемными родителями», а остаток вечера посвящали отработке любых навыков перед сном. Никакого расписания не было. Часто бывали дни, когда не было ни Лизы, ни вора Арсения, а иногда случалось, что их не было по три дня. Соня и Татьяна могли заниматься в это время чем угодно, но если старшая рыжая довольствовалась взломом сейфов или пополнением словарного запаса на разных языках, то младшая блондинка любила взять книгу о том, что было под рукой, и сбежать из «приемной семьи», чтобы исследовать малолюдные улицы Москвы или посидеть на лавочке в тихом месте. Это был красивый строгий и холодный город, но всегда немного красочный, в котором можно было найти что-то новое, если только поискать. Некоторое промышленное загрязнение и архитектура, построенная по шаблону, быстро портили вид, но она не думала, что это хуже, чем адские пейзажи американских пригородов или даже Ржавый пояс разрушенных заводов немного южнее того места, где когда-то жила/будет жить Рейчел. К сожалению, по мнению Лизы и Арсения, она выходила на улицу не только для того, чтобы попрактиковаться в карманном воровстве. Хотя, конечно, она старалась это делать, чтобы вор не читал ей нотаций о необходимости оттачивать навыки и вносить вклад в домашнее хозяйство, а также присматриваться к случайным удостоверениям, которые могли бы пригодиться кому-нибудь из ее приемных родителей. Соне скорее нравилось вознаграждение, которое приносили ей случайные карманные кражи, потому что, даже если бы она все еще не была уверена в том, что является воровкой, жизнь в мафии, которой она жила, не позволила бы ей иметь школьные документы, необходимые для получения приличной легальной работы. Она не могла попасть в этот мир до тех пор, пока не приобретет опыт и навыки, позволяющие ей достаточно долго избегать тех, кто за ней охотится, чтобы это исправить. Набор ее собственных отмычек и соглашение на обучение персонала, которое она получила, приобретя удостоверения, были особенно полезны, поскольку она очень хорошо умела взламывать замки и очень хотела, чтобы в ближайшее время или в далеком будущем ей не сделали татуировку в виде черепа или надгробия, обозначающую убийство. Татьяна, как правило, вела себя как старшая сестра, которую она никогда не хотела видеть, требовала внимания, когда это было возможно, поэтому она не очень-то верила в характер той, кого можно было бы назвать ее первой настоящей «подругой. К тому же рыжая немного завидовала умениям младшей, ведь ее навыки были куда более полезными, чем взлом сейфов или подделка документов. Лиза была скорее примером для подражания для старших братьев и сестер, в основном потому, что ей не нравилось, когда ее называли «тетей. Она была жизнерадостной, рано встающей женщиной, которой было все равно, ругаются ли они или язвят, если они делают это, выполняя то, что она им поручила. Вор Арсений был в доме скорее родителем, потому что никто не хотел, чтобы он злился или раздражался. Он не был жестоким, но и не сдерживался, чтобы не ударить девушку, если она была слишком груба или непочтительна к нему. Именно благодаря ему Соня могла бродить в редких случаях, когда у нее была свобода. Он говорил, что все в порядке, и даже Лиза не шла против его слов, когда его не было дома. Именно в один из таких случаев она столкнулась с чем-то необычным, вернее, с кем-то необычным, и это подсказало ей, что что-то немного не соответствует той реальности, которую она помнила в причудливой жизни-мечте Рейчел, в которой она когда-то жила. III (Среда 3 сентября 1958 года. Москва, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). Через три года новой жизни в Москве, осенью седьмого курса, будучи уже вполне приличной начинающей воровкой, Соня познакомилась с Скаллом. Просто Скалл. У него были ярко-фиолетовые волосы и такие же глаза, а по-русски он говорил с явным чешским акцентом. Он, как и она, бродил по улицам, даже если это был школьный день, когда большинство детей их возраста сидели в темных и унылых классах, набивая себе голову знаниями, которые им, возможно, никогда не пригодятся. В основном его немного раздражали вопросы, с которыми она приставала к нему, но она была более чем очарована и слишком любопытна, чтобы беспокоиться. Фиолетовый цвет не был естественным, но его волосы были ярко-фиолетовыми. Даже его брови и ресницы были того же вопиющего фиолетового оттенка, включая волосы на руках. — Почему все постоянно спрашивают об этом? — спросил он у шокирующе чистого осеннего неба спустя всего три минуты после знакомства, и хотя вопрос был адресован не ей, Соня все равно ответила ему. — Наверное, потому что хотят узнать, какой краской можно покрасить волосы. Это довольно аккуратно, правда, — пока Скалл таращился на нее, по каким причинам, крошечному карманнику было неизвестно, она вырвала прядь его волос длиной до подбородка, чтобы осмотреть корень. Он был фиолетовым до самого конца. Хм. Найденный ею фиолетовый мальчишка завизжал, как обиженный попугай, и шлепнул ее по рукам уже после того, как она вырвала прядь его волос. Он даже не удивился тому, что промахнулся мимо нее с большим отрывом, а просто уставился на нее темно-лавандовым цветом глаз, который такая же миниатюрная блондинка вынуждена была принять как совершенно естественный: — Не делай это. Заправив прядь волос в одолженную книгу в качестве закладки, она окинула его оценивающим взглядом и сунула переплетенную стопку бумаги под мышку: — И как же ты собираешься меня остановить? Он на мгновение замешкался, так как вопрос поставил его в тупик, затем огляделся по сторонам, и его черты лица просветлели, как будто он подумал, что ему пришла в голову отличная идея: — Уйти, пока. Позабавленная слабой попыткой, она демонстративно последовала за ним из сквера, где столкнулась с ним. Только на улице он сообразил, что она не осталась, а взгляд, брошенный на него через плечо, заставил ее ухмыльнуться: — Что? Парень, поскольку он был еще большим ребенком, чем сама Соня, надул губы от явного раздражения и попытался не обращать внимания на то, что за ним следят. Неудачно. Он пытался пробежать несколько улиц, пока его выносливость не иссякла. Она легко поспевала за ним, стараясь обогнать его, к его очевидной досаде. Она вежливо подождала, пока он отдышится, и подтолкнула мальчика, почти сложившегося пополам и с трудом дышащего над ботинками: — Правда? Это было... жалко. Действительно жалко. Как будто... даже другие гражданские дети, за которыми она иногда наблюдала издалека, не выдыхались так быстро. Вероятно, за ним не... хорошо ухаживали. Одежда другого ребенка подтверждала эту догадку, учитывая небрежно сделанную заплатку, почти не закрывавшую дыру в рубашке, чтобы вместить один остроконечный костлявый локоть. — Разве у тебя нет других людей, которых надо беспокоить? — раздраженно проворчал Скалл, все еще тяжело дыша, так что она начала за него беспокоиться. — Иди и преследуй кого-нибудь другого. Она и в самом деле подумывала последовать его стервозному совету, но поскольку ни вора Арсения, ни Лизы в этот день не было дома, а Татьяна была немного угрюмой стервой, Соне не хотелось пока оставаться дома. Можно было, конечно, сходить за дополнительными уроками к вору Александру или пойти через весь район посмотреть, чем занимается Дмитрий, но ни то, ни другое не гарантировалось, потому что у них в большинстве случаев были свои дела, и на одинокую девочку-ребенка могло не хватить времени. А у большинства и не было. Соню никогда не останавливали и не беспокоили, пока она не отвлеклась на странную окраску волос. Не стоит искать подходящую цель для карманной кражи, потому что дома никого не было, чтобы оценить новую легальную личность, на использование которой у нее было ограниченное время, пока о ней не стало известно. Дома она уже взломала почти все замки, если не все, которые были в запасе у вора, и ей было скучно делать ту же самую школьную работу, которую, похоже, Рэйчел уже однажды делала в своей жизни, и Соня это знала. Ей мало что еще нужно было сделать своевременно, чтобы быть с ним: — На самом деле мне больше нечем заняться, так же интересно, как и тебе сейчас, — сухо сообщила она ему, слегка пожав плечами на его недоверчивый взгляд, который он заслужил. Скалл еще несколько мгновений недоверчиво смотрел на нее, но в конце концов пожал плечами и засунул руки в карманы: — Хм... ладно. Она подождала немного, но, когда парень лишь выжидающе уставился на нее, блондинке пришлось хмыкнуть в раздражении: — Ты... такой мягкотелый. — Эй! Лишь много позже, вернувшись домой и проигнорировав причитания Татьяны о том, что ей приходится готовить самой, чтобы проверить, дома ли Арсений или Лиза, Соня рассеянно вспомнила, как переводится имя Скалл на русский, и поняла, что же так обеспокоило ее в том мальчике, с которым она познакомилась тем утром. Кроме его, видимо, природного окраса. Скалл — слово, которым назывался череп. Фиолетововолосый и глазастый человек по имени Череп? Во-первых... кто, черт возьми, назвал своего ребенка черепом? Во-вторых... Рейчел однажды смотрела аниме, в котором был такой человек. Соня не помнила ни сюжета, ни многих персонажей этого сериала, ей запомнился только слабый сын какого-то итальянского мафиози, боксеры... и проклятые дети с пустышками. Она тупо смотрела в потолок над своей кроватью, пока ее «приемная сестра» копошилась внизу, и говорила себе, что это просто совпадение, а потом попыталась в это поверить. Она была частью русской мафии. Физически миниатюрная воровка уже должна была слышать что-нибудь о разноцветном огне или жутких зомби-мафиози-правоохранительный-орган, если бы это было правдой, а она не слышала. Ничего сверхъестественного и необычного в этой и предыдущей жизни не было. Тем не менее, она была совсем маленькой воровкой-мафиози. Может быть, она еще не имеет права на такую информацию? Может быть... может быть, ей стоит остаться с Скаллом, пока она не разберется с этим... потому что если что-то подобное действительно существует... что ж... Разрываясь между желанием рассмеяться или заплакать от невозможности, даже если это было связано с ее последней жизнью в месте, куда она никогда не думала заглядывать, Соня вздохнула, перевернувшись на спину. IV (Пятница, 26 сентября 1958 года. Москва, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). — Соня с кем-то встречается! — практически пропела Татьяна, к терпимому веселью Лизы, глупо ухмыляясь над коллегой-воровкой, которая младше ее почти на два полных года. — И сколько времени тебе понадобилось, чтобы догадаться об этом? — ответила Соня, легко следуя за ними, пока они шли к месту утренней балетной тренировки. — Это длится уже почти месяц. Среди воров, или, по крайней мере, среди мафиози, с которыми она познакомилась здесь, существовала некая честь, но уединение не было чем-то религиозным для этой версии воров. Если это происходило регулярно, то, скорее всего, и Лиза, и Арсений уже знали об этом и что-то планировали, если ты не должен был этого делать. Например, когда она впервые уехала из их маленького дома и района в другую часть Москвы, Лиза узнала об этом сразу же, как только вернулась. Было ли это связано со шпионами или с тем, что кто-то из обеспокоенных соседей сообщил ей об этом, или просто с тем, что она отметила для себя что-то недоступное в их районе Москвы, оставалось неизвестным. В первый раз, когда Татьяна прогуляла практику или учебу, когда у нее появилось свободное время, чтобы просто поваляться, как бездельница, Арсений узнал об этом и устроил ей разнос, когда тот отсутствовал три дня. — Соня? — негромко спросила Лиза, глядя на младшую серьезно, даже с ухмылкой на губах, откидывая рукой короткие каштановые волосы. Она даже удивилась, как ей удается так безупречно сохранять это выражение лица: — У него фиолетовые волосы. Это странно. — Это объясняет, почему он привлек твоё внимание, — старший член Мафии полупримирительно-полупрезрительно пожал плечами, задержав их перед дверями в танцевальный зал, чтобы продолжить задавать вопросы. — Почему ты продолжаешь с ним встречаться? — Потому что его реакция на то, что я его подкалываю, забавна. Врать не стоило, но и говорить правду Соня тоже не хотела. Рассказывать пожилой женщине, что она следит за ним, чтобы он не заметил внезапно появившегося фиолетового огня, наверное, было не очень хорошей идеей. Она все еще не была уверена в странном совпадении значения имени Черепа и его необычной окраски, поэтому, как и на все остальные странности, которые ее беспокоили, не обращала внимания. Так же, как и воспоминания о том, как она была Рейчел, и о том, что ее использовали для погашения долгов ее родителей. Лиза хмыкнула, не выказывая ни одобрения, ни неодобрения, и помахала обеим девушкам рукой, чтобы они шли в здание на свои обычные утренние занятия. Только когда они вместе со своим классом разминались на турнике, Татьяна задала несколько вопросов: — Ты собираешься взять его с собой домой? На самом деле рыжая хотела спросить, не собирается ли она привести его в — Мафию. По идее, они должны были следить за новой кровью для своего синдиката, хотя на деле это было скорее сообщество, и обязаны были сами обучать его, если находили кого-то. — Нет. Он не совсем такой, — Соня негромко сообщила ей, пожав плечами, стараясь не обращать внимания на то, что некоторые старшие девочки обратили на нее внимание за то, что она наконец-то заговорила в это время. — Насколько я поняла, он сама невинность, встреча с Арсением, наверное, приведет его к обмороку или еще чему-нибудь. Да и неуклюжий он, вечно будет стараться не отстать, даже если сразу начнет заниматься с мальчиками. Татьяна одернула Лизу и хмыкнула, не так искренне, как это умела делать старшая мафиози, но достаточно, чтобы понять, что ей не понравились рассуждения младшей девочки. К ее отвращению, Дмитрий отозвал ее в сторону как раз перед массовым занятием по расшифровке измененных чертежей скрытых сейфов и аварийных комнат, чтобы задать ей практически тот же вопрос. Мальчик был похож на двоюродного брата, о котором никто не знал, какая у него работа — в общем, он умел делать все, что попадало ему под руку, и, похоже, не возражал против того, чтобы делать все понемногу. Дмитрий также был надежным другом, которого она каким-то образом приобрела за последние пару лет, хотя он и избегал рыжую, с которой она жила, когда мог: — Ну? Соня закатила на него глаза, а старший мальчик фыркнул. — Тогда расскажи мне все вкратце. — Познакомилась с ним не так давно, у него странные, но естественный цвет волос и глаз, и он до сих пор выходит из себя, когда я выслеживаю его в свободные дни. Нет, я не думаю, что он подходит для мафии. Что-нибудь еще? Он несколько раз моргнул, подозрительно нахмурившись: — Это ведь не начало влюбленности или что-то подобное? — Как у Татьяны? — язвительно спросила она, увлекая его в гостиную своего дома, где Арсений готовился к вечернему занятию. — Нет, черт возьми, не думаю, что я уже достаточно взрослая, чтобы начинать эту ерунду. Он обиженно вздохнул, но с готовностью покинул ее и перешел на «мужскую» сторону комнаты. Их урок мог быть смешанным по возрасту и полу, но это не означало, что среди них были хоть сколько-нибудь приличные люди. Разделение на группы просто не позволяло некоторым личностям конфликтовать и прерывать урок, что в итоге могло привести к госпитализации нескольких молодых, но уже состоявшихся членов Мафии. Арсению не понравилось, что в последний раз, когда кто-то набрался смелости прервать его, он вышвырнул обидчика прямо через парадные двери на улицу. Последнему идиоту, пытавшемуся исподтишка полапать Лизу, в итоге тоже пришлось приделывать руки, потому что он лишился их из-за разъяренного вора. Соня всегда удивлялась, когда какой-нибудь идиот в очередной раз испытывал ее на прочность, хотя с тех пор, как она начала жить и тренироваться под его началом, это случалось почти три-четыре раза в год. В тот вечер, узнав о том, что она призналась в знакомстве с гражданским «другом», старший мужчина отреагировал только тем, что установил правило: только если она закончит работу за день, она может пойти к нему, если захочет. Татьяна была потрясена таким отношением. Его это предположение не впечатлило: — Малолетка, пользуйся своей головой. Истинный вор не владеет собственностью, это противоречит кодексу. Ее друг может быть использован для покупки и владения любой собственностью, которую она захочет, что позволяет обойти эту проблему. Младшая девушка действительно подозревала, что в этом есть некий фаворитизм, хотя бы потому, что ей не нужно было повторять уроки, так что Арсению не часто приходилось иметь с ней дело. Татьяна попадала в неприятности чаще, чем она, и обе девушки были уверены, что Лиза докладывает ему обо всем, что они делают, так как ему никогда не требовалось спрашивать, на каком уровне они находятся в том или ином навыке или как много они тренируются. Однако и оскорбления, и мини-лекции хватило, чтобы старшая девочка замолчала, и тренировки по взлому сейфов перед сном продолжились в обычном режиме. V (Понедельник, 29 декабря 1958 года. Гараж Дмитрия, Москва, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). Татьяну арестовали одной из первых. Даже если учесть, что остальные члены соседской мафии — дети разных возрастов и грубых навыков, никто еще не успел так сильно облажаться. Соня выскочила из дома почти в тот же миг, когда Лиза сообщила об аресте другой девочки только что вернувшемуся на ночь Арсению, провела с Скаллом несколько безопасных часов в парке, потом забрела в гараж, где жил и работал Дмитрий, когда у него не было других дел. Подросток, которому на тот момент было одиннадцать лет против восьми, чуть не лопнул от смеха: — А кто у вас в отряде мелкая воровка? Чем она увлекалась, карманной кражей? — Да нет, не карманной кражей. Милиция засекла ее, когда она пыталась получить скидку ловкостью пальцев, — лениво поправила младшая девушка, укладываясь на капот машины, которую Дмитрий заводил, чтобы показать меньший километраж для последующей продажи. Она сморщила нос от вони моторного масла и перегретого металла, которая сохранялась в магазине, где все было закрыто от непогоды, даже если они были единственными, кто находился там в данный момент, и ничего не работало: — Воровство в магазине... бедная Татьяна. Он действительно высунул голову из-под сиденья, растерянно нахмурившись, что она в кои-то веки смогла разглядеть: — Какого черта она это сделала? Татьяна не может быть настолько глупой, чтобы попробовать метод, которому она не обучена. — Держу пари, что это как-то связано с несколькими другими девушками здесь, — так как рыжая действительно большую часть свободного времени посвящала общению с остальными девушками из «Мафии», живущими поблизости, а Соня время от времени выходила к Скаллу. — Не спорю. Это слишком очевидно, — Дмитрий скатился под машину, хотя воровка не была уверена, что он сейчас делает, учитывая отсутствие звука металла о металл, который мог бы прозвучать, если бы он что-то делал. Хотя, судя по тому, что она знала об автомобилях, он мог вручную подматывать спидометр, просто чтобы скоротать время: — Думаю, я не хочу, чтобы меня когда-нибудь арестовали. — Ты думаешь о том, чтобы стать преступником? Она на мгновение серьезно задумалась над этим вопросом. За прошедшие годы ее моральные принципы несколько изменились по сравнению с тем, что было у Рейчел. Ей не очень нравилась идея зарабатывать на жизнь воровством, единственное, чего она придерживалась, так это того, чтобы тот, у кого она крадет, мог позволить себе это несчастье без особых проблем. Правда, ей нравилась система поощрения, которой, как она знала, обучали ее два «приемных родителя» — члены мафии, чтобы мысленно связать положительное вознаграждение с воровством. Как собака, получающая лакомство за выполнение трюка, но «лакомства», как правило, были либо полезными, либо желанными, так что Соня продолжала в том же духе. Рэйчел, которая после колледжа пыталась выбрать себе работу по душе, на удивление смирилась с тем, что за нее все решат, даже если это будет не совсем законно: — Не совсем, просто я не хочу иметь дело с неприятностями, связанными с арестом. — Для этого нужны почти нереальные навыки, девочка, — рассеянно сообщил ей Дмитрий, наконец-то полностью вылезая из-под, вероятно, угнанного седана, чтобы подняться и посмотреть ей в глаза. Просто для того, чтобы остаток разговора они могли видеть друг друга, и чтобы он мог отдохнуть от того, над чем работал: — Вы ведь знаете, что, скорее всего, уже находитесь в чьем-то списке подозреваемых? Невольно вспомнив о своих недавних странствиях по крупным городам, молодая воровка ухмыльнулась тому, кто возможно, является ее лучшим другом: — Тогда я стану Величайшей в мире воровкой. Никогда не пойманная, только подозреваемая. — Мы стремимся к цели, не так ли? — пробормотал он скорее себе, чем ей, вытирая испачканные жиром и маслом пальцы тряпкой, взятой из его собственного потрепанного сундука с инструментами. — Разве тебе не придется участвовать в ограблениях более высокого класса, если ты хочешь добиться чего-то подобного? — Наверное, — Соня пожала плечами и спрыгнула с капота машины, на которой пролежала последние два часа, коротко помахав старшему подростку на прощание, вышла из гаража и по снегу направилась к своему «дому». Честно говоря, она не воздерживалась от ограбления малообеспеченных людей из какого-то вытесненного желания уважать имущество или заработок своих сограждан. Карманников она не брала, потому что это, откровенно говоря, не очень выгодно, а разницу в кошельках они, как правило, замечали быстрее. Забрать у туриста половину кошелька можно было больше, чем обчистить пятерых складских рабочих в день зарплаты, а один человек, поднявший шум, был менее заметен, чем пятеро в том же районе. Это также означало, что молодая воровка обычно избавляла более состоятельных граждан от их денег просто потому, что была ленива и не хотела преследовать больше людей, чем нужно. Управление рисками не было тем, чему учили в ее синдикате мафии, но это было то, что она могла легко почерпнуть из жизни мечты. VI (Четверг, 1 января 1959 года. Москва, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). Скалл закричал не слишком громко для спокойствия Сони, когда она распахнула его окно и вошла внутрь. Было рано, и это был один из тех почти невозможных дней, когда женщина, которая вела их балетные классы, была слишком больна, чтобы вести занятия. Лиза тоже уехала на весь день и, возможно, на следующий, занимаясь чем-то, о чем никто не говорил, оставив Вора Арсения дома с Соней и Татьяной. Старшая девочка все еще находилась под домашним арестом и не выходила из дома до тех пор, пока не компенсировала те хлопоты, на которые пошел мужчина, чтобы освободить ее из тюрьмы под залог, причем практически законным способом, без занесения в личное дело. Ну... скорее, судимости, которых было больше, чем у любой нормальной гражданской девушки. В итоге у нее появилось совершенно неожиданное свободное утро посреди русской зимы, когда обычно в ее распоряжении были только вторая половина дня или вечер. Правда, это была лишь малая часть того, что она потратила на него, в общей сложности. И хотя она могла оценить шок Скалла от того, что он увидел ее утром, для этого было еще слишком рано: — Заткнись уже. Он взмахнул руками, как обычно делал, когда она удивляла его или делала что-то, что он не считал вежливым. Это было более паническое поведение, чем Соня привыкла от него видеть, возможно, потому, что он не знал, что она прекрасно осведомлена о том, что он поселился в доме для нищих и бездомных. Она почувствовала себя немного оскорбленной этим, возможно, единственным предположительным обоснованием происходящего. Выследить его было не так уж сложно, и тот факт, что он обычно носил чистую, хотя и поношенную одежду, говорил о том, что он не был даже отдаленно материально обеспечен. Другое дело — его здоровье, но это можно было объяснить несколькими факторами, если уж говорить начистоту. Выяснить, что он сирота или, по крайней мере, лишен родительского влияния, было несложно, поскольку за полгода знакомства он ни разу не упомянул о комендантском часе или ограничении своего времени, а ведь они иногда обедали и ужинали вместе. Соня даже держала под рукой готовый запас рублей для визитов к нему, время от времени засовывая несколько купюр в его карманы, когда было холодно или она не видела его несколько дней. Ей было любопытно, насколько защищено от непогоды его жилище, и теперь она знала, что для глубокой зимы оно вполне подойдет, но в нем немного сквозняков. Череп и сам неплохо справлялся, поэтому она никогда не интересовалась его положением и до сих пор не хочет. При желании он мог поступить в местное ремесленное училище, питался довольно регулярно и без нее, так что она никогда не чувствовала себя виноватой в том, что оставила друга разбираться со своими делами. Он либо сам справится, либо останется в трущобах на всю жизнь, и если он не попросит о помощи, она не станет сильно вмешиваться в его жизнь. Вместо того, чтобы сделать все то, что, как она была уверена, парень ожидал от нее, Соня просто опустилась на его провисший голый матрас кровати, оставив только два потрепанных шерстяных одеяла, которыми он утеплялся по ночам: — Ради всего святого, пожалуйста, прекрати. — Соня? — Да? Моргая широко раскрытыми фиолетовыми глазами, Череп схватил, затем натянул свои рваные одеяла повыше на грудь, обтянутую фланелью, и бросил несколько взглядов на подоконник, который она ранее закрыла за собой: — Что ты делаешь? Она смотрела на него, обхватив себя руками, не испытывая ни малейшего желания вставать. Сон казался ей прекрасным: — Бездельничаю. Может быть, вздремну. А что? Он вздрогнул всем телом, услышав ее ответ, тот самый, который она всегда получала за то, что как-то раздражала его: — Что ты делаешь в моей комнате? Откуда ты вообще знаешь, где я живу? — Опять лентяйничаю. У меня, как ни странно, свободное утро, — маленькая воровка переместилась в более удобное положение, растянувшись на изножье его кровати. — И это было не так уж сложно, я узнала, где ты живешь, через пару дней после знакомства. Мальчик бросил на нее взгляд, который, вероятно, показался ему отвратительным, но в итоге он больше всего напоминал недовольную кошку: — Ты... раздражаешь. — И все равно, ты назойлив. Иди спать. Он долго раздумывал над этим, но в конце концов лег обратно. Соня закрыла лицо руками, чтобы и отгородиться от утреннего света, и зарыться носом в собственную одежду, вместо того чтобы терпеть убогую вонь, царившую в крошечной комнатке Скалла. Это была смесь горелой пыли, немытых тел и дешевого мыла, которым он пользовался, чтобы поддерживать себя и свою одежду в некоторой чистоте. Единственным плюсом было то, что он лежал в луче солнечного света. Да и то, стены не пропускали сквозняки, проникающие в здание: — Ты... не хочешь пойти позавтракать? — Позже. — Хорошо. VII (Вторник, 22 марта 1960 года. Дом Арсения и Лизы, Москва, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). Формально Соня могла бы позволить себе начать самостоятельную жизнь после девяти лет, если бы не возраст и физическая неполноценность. К концу 1959 года она была хорошо обученной мелкой воровкой, приличной карманницей и отмычкой, которой любая команда воров могла найти множество применений. Все, что от нее требовалось — это крупная добыча, по крайней мере, достаточно большая, чтобы Арсений одобрил ее и взял часть денег за проживание и обучение и часть в казну клана, и она была бы освобождена из «приемной семьи. Она могла бы даже найти себе команду для таких перевозок или работать в одиночку, как она в основном и делала. Ее полушутливая цель — стать величайшей в мире воровкой — означала, что ей еще предстоит отшлифовать несколько шероховатостей, прежде чем покинуть свою приемную семью. Например, взлом систем безопасности, хакерство — то, что ей действительно нужно было изучить, учитывая воспоминания Рейчел об Интернете и о том, как он препятствовал преступной деятельности, когда она начала развиваться, и горячей проводкой систем безопасности. Лизу очень позабавила цель, которую она поставила перед собой, но как она узнала об этом — загадка, которую она не стала разгадывать, а Арсений — не очень, но, вероятно, больше из-за того, что это означало бы, что Соня задержится здесь дольше, чем он предполагал вначале. В конце концов, они решили, что если она хочет продолжать обучение, то вполне может жить с ними, по крайней мере, до тех пор, пока Татьяна не решит, что она закончила обучение и готова к самостоятельной жизни. Только если она будет вносить свой вклад в домашнее хозяйство, свою дань в казну клана и, когда ей будет нечем заняться, продолжать ходить и на тренировки, и на занятия по физической подготовке, когда они будут проводиться. Татьяна ехидничала, когда слышала об этом: она уже полностью вступила в пору полового созревания, а проблема ревности все еще не исчезла из их отношений. Соня в основном не обращала на нее внимания, надеясь, что рыжая забудет об этом и они смогут вернуться к тому, что было вначале. Это было не так уж плохо, немного отстраненно, но вполне прилично. По крайней мере, не было ненависти. Узнав, что она собирается попытаться достичь этой цели, Дмитрий лично провел с ней несколько упражнений по «горячей проводке» и по ее просьбе организовал еще несколько. В благодарность за старания подросток потребовал в будущем оказать ему пару услуг, на что Соня долго смотрела на него с сомнением, но потом нехотя согласилась. Ей было интересно, чего же он хочет так сильно, чтобы пытаться выйти на кого-то, кто мог бы достать ему это без личного риска. Не зря же даже между младшими детьми, бегающими по окрестностям, не было принято легкомысленно обмениваться услугами, и обычно хватало одного-двух плохих примеров, чтобы отучить остальных легкомысленно относиться к этому. На данный момент Соня сосредоточилась на планировании своего первого крупного ограбления и следила за тем, что происходит в мире. Она знала, что Холодная война продолжается, и не собиралась оставаться в СССР в течение нескольких десятилетий, которые потребуются для того, чтобы коммунизм сменился капитализмом. Она была уверена, что это повлечет за собой серьезные последствия, которые не лучшим образом скажутся на ее образе жизни. За ходом космической гонки было интересно наблюдать, и она разрывалась между самодовольной гордостью за Америку, которая в конце концов опередила весь мир в освоении Луны, и некоторым энтузиазмом по поводу успехов развивающейся космической программы СССР. Волнение и гордость были в какой-то степени заразительны. Она планировала быть в Германии, когда рухнет Берлинская стена, просто потому что могла, и первым делом, как только выберется из СССР, найти себе чертовы синие джинсы. Соня планировала остаться с Лизой и Арсением еще на два-три года, пока она будет совершенствовать свои навыки, чтобы быть в безопасности, а затем уехать из СССР на другие пастбища. Пока она отсылала дань их синдикату, это было разрешено, потому что воровать там, где живешь, было очень плохой идеей, поэтому воры, как правило, немного блуждали даже без посторонних мотивов. В январе она провела много времени, набираясь смелости, чтобы украсть несколько планов зданий дорогих магазинов, на которых собиралась отточить свои навыки взломщика. Потом планировала, как обойти охранные системы и возможную охрану, прикидывала, что можно взять, чтобы знать, в каком порядке расставить приоритеты, и как добраться до Калуги и обратно с «горячей» добычей. Лиза не очень-то любила планировать крупные ограбления, поэтому Соня провела с Арсением необычно много времени, пока он рассматривал ее первоначальные планы и указывал на недостатки, из-за которых она могла бы попасться, пока не узнала об этом на собственном опыте. За день до отъезда из Москвы она провела целый день с Скаллом, который воспользовался этим и заставил ее оплатить их поход в Театр Советской Армии на спектакль — Последняя ночь последнего царя. Вероятно, из мести за что-то, что она сделала, он был не слишком приятен, потому что иногда был пассивно-агрессивным маленьким дерьмом, но она, честно говоря, не возражала против этого, потому что это было что-то, связанное с кем-то, кому нравилось ее присутствие рядом. Соня не была впечатлена едва завуалированной насмешкой над падением предыдущей аристократии в пьесе, но он был впечатлен, так что она решила, что все в порядке. Вернувшись, она, пожалуй, потащит его в кино, чтобы посмотреть что-нибудь впечатляющее и узнать, что он думает о «Снежной королеве» — мультфильме, который, как ей помнилось, она смотрела когда-то в далеком детстве. Собираться на первое крупное ограбление было и легко, и трудно — юная воровка уже много лет крала мелкие вещи, но впервые она совершала нечто настолько вопиюще незаконное, не ограничиваясь мелким воровством или легко скрываемыми целями. Морально это или нет, но Соня была рада, что официально приступила к своей профессии, и это заставило ее большую часть ночи возиться со своим оборудованием и инструментами. Частично это могло быть просто потому, что она устала от того, что на нее смотрят как на ребенка, частично — из-за того, что в течение почти пяти лет ее заставляли бессознательно предполагать, что большая работа принесет ей большое вознаграждение. Возможно даже, что она предвкушала вызов, чего не было с тех пор, как она получила начальные навыки воровства. Лиза сообщила ей адрес конспиративной квартиры в районе, где она будет совершать кражу, как раз перед тем, как юная мафиози села в поезд со своим багажом, и напомнила, что ей нужно заплатить за то, что она пользуется их убежищем и действует на их территории. VIII (Среда, 23 марта 1960 года. Калуга, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). Несмотря на то, что Соня много лет готовилась к подобному, она не ожидала, что ее первое ограбление пройдет гладко. Не прошло, но, по крайней мере, это ее не удивило. Ее целью был ювелирный магазин, средних размеров, работающий уже много лет и переживший падение дворянства удивительно хорошо для страны с коммунистическим режимом. Вероятно, благодаря тому, что в их местном правительстве было несколько богатых людей. У них было несколько наемных сотрудников, что на некоторое время затормозило бы официальное расследование, и они не были достаточно популярны в создании своих собственных изделий, чтобы их украшения можно было легко опознать, если бы она ограбила их на месте или в соседних городах. Не самая лучшая первая цель, поскольку там происходило много подозрительных вещей, но это было в пределах ее досягаемости и в отдаленной части страны, так что если она облажается... она сможет избежать худшего из подозрений, которые ей потом придется испытать. Хотя ее немного беспокоило, что у них может быть не один метод поимки похитителей драгоценностей, это было старое здание, которое еще не перестраивали, чтобы установить систему сигнализации. К сожалению, здесь была ночная охрана, но ее целью были не драгоценные камни, выставленные на продажу, если только у нее не было времени и места, чтобы украсть и их. Ей нужны были необработанный металл и драгоценные камни, ожидающие оправы. Их гораздо легче перехватить, и они менее заметны для правоохранительных органов, а учитывая, что магазин занимался ремонтом и редкими заказами? У них наверняка было сырье под рукой. Необработанное, которое труднее отследить, необработанное серебро и золото, а может быть, и драгоценные камни в оправе для украшения. В день запланированного ограбления физически миниатюрная воровка, прихватив с собой непомерно большой багаж, обшарила магазин под предлогом того, что ждет, пока ее мать закончит покупать книги в соседнем здании. Внимательно осмотревшись и убедившись в отсутствии сигнализации, как утверждалось в документах, она направилась в книжный магазин, в котором якобы покупала книги ее поддельная мать. Получение планов обоих зданий заняло много времени, но оно окупилось, поскольку она точно знала, где в книжном магазине находятся вентиляционные отверстия и как оттуда попасть на крышу ювелирного магазина. Быстро забежав в туалет на втором этаже и дождавшись, пока единственная женщина уйдет, она нашла удобный путь, который не вызвал бы неловких вопросов о том, что она делает. Переодевшись в одежду с длинными рукавами, завязав светлые волосы в пучок, надев кожаные перчатки, воровка начала осторожно пробираться к вентиляционным отверстиям, жонглируя при этом крышкой вентиляционного отсека и своей сумкой. Это было непросто, к тому же багаж, который она выбрала для хранения украденного, был громоздким и в почти пустом состоянии. Ей пришлось потратить почти час на то, чтобы осторожно и бесшумно пробраться по отвесной вертикальной шахте к вентиляционному отверстию на крыше, а затем провести остаток дня в ожидании за решеткой, которая не позволяла животным проникнуть в вентиляционное отверстие. В следующий раз она возьмет с собой книгу или что-нибудь в этом роде. Чтобы перестраховаться, Соня собиралась перемещаться между зданиями только под покровом ночи. У нее был черный капюшон, который сшила Лиза, чтобы скрыть от посторонних глаз ее яркие пепельные волосы, а также тонкий шарф темно-синего цвета, который на всякий случай закрывал ее от носа до подбородка. Поклажа была двусторонней, ее внутренняя часть была темного фетрового цвета и использовалась для хранения украденных вещей, пока она не найдет место, куда их пристроить или передать своим помощникам. В данный момент там хранились отмычки, три отрезка веревки, отвертка, стетоскоп и «дневная» смена одежды. Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, она осторожно отодвинула крышку вентиляционного люка и вылезла на крышу трехэтажного дома. Освободив сумку от большинства инструментов, она сначала спрятала отмычки в чехол на пояснице, закрепила стетоскоп на шее, отвертку — в рукаве на левом предплечье, затем распутала один из отрезков веревки и прикрепила его к самой прочной конструкции на крыше, готовясь к ночи. Еще несколько часов прошло в ожидании, пока ночная жизнь утихнет, а охранник успеет успокоиться. Вскоре после полуночи она почувствовала уверенность в том, что сможет незамеченной добраться до крыши другого здания, и, наконец, приступила к ограблению, уже испытывая нетерпение и легкую тревогу из-за того, что долгое время оставалась практически «сидячей уткой», если кто-то проявит хоть малейшее любопытство. Спуститься с крыши было не так уж сложно, и, имея гимнастическую подготовку, она легко справилась с этим и приземлилась, даже если бы могла спуститься сама с помощью веревки, на которой была закреплена ее сумка. Как только она добралась до другой крыши, все пошло наперекосяк. Согласно полученным планам, дверь на крышу не имела сигнализации, но в реальности она была подключена и четко обозначена как пожарная лестница. Заканчивая последние приготовления к проникновению, воровка также смотрела на четко обозначенную дверь, наматывая шарф на нижнюю часть лица и накидывая капюшон на волосы, а излишки ткани убирая на место. Вместо этого ей пришлось присмотреться к вентиляционным отверстиям этого здания, а затем, возможно, и к окнам. Проблема заключалась в том, что в этом здании вентиляционные отверстия были закрыты крышками, которые завинчивались, и, скорее всего, ей пришлось бы силой откручивать внутренние вентиляционные отверстия, а это создавало бы шум, который она не могла себе позволить. Оставалось только попытаться что-то сделать, так как первый план оказался неудачным. Взяв сумку, в которой лежал конец спасательной веревки, Соня сняла отверткой наружную вентиляцию и оставила ее на крыше. Пробираться по вентиляционным трубам было не так просто, как в соседнем новом здании: они были менее гладкими и более разрозненными. Одежда то и дело зацеплялась за острые углы металла или случайные гвозди, что делало спуск в здание очень неровным. Она воспользовалась первой же возможностью покинуть вентиляционную систему — вентиляционное отверстие в коридоре, расположенное рядом с полом, через которое она едва протиснулась благодаря своим крошечным размерам. Наконец, оказавшись на втором этаже, в помещении, которое, судя по всему, было главным офисом магазина, начинающая воровка начала обшаривать его в поисках того, что можно было бы взять. Не обращая внимания на канцелярские принадлежности, так как большинство из них были слишком тяжелыми и не стоили многого, она пробралась в кабинет владельца магазина, взломав его замок. На поиски сейфа ушло менее трех минут, а на его взлом — почти пятнадцать. Бизнес-бухгалтерия осталась на прежнем месте, а вот количество старых рублевых монет из чистого золота и серебра стало первым, что она забрала из своего первого ограбления. Далее последовал запас бумажных купюр, и последним из того, что она вынесла, стал мешочек с драгоценными камнями. Заперев за собой сейф и дверь кабинета, она надеялась отсрочить обнаружение ее работы этой ночью, или хотя бы немного отсрочить. Успокоившись, что все наконец-то идет по плану, она зашагала прочь. Начало было прибыльным, а ведь ей еще не пришлось уклоняться от ночной стражи или искать свою главную цель. Последний беглый осмотр второго этажа не выявил ничего интересного, и Соня осторожно спустилась на первый этаж. Затем, опередив охранника, она быстрым шагом направилась обратно по лестнице — видимо, он, следуя своей обычной привычке, патрулировал второй этаж после проверки выставочного зала внизу. Судя по тиканью офисных часов, мелькавших в сумрачном пространстве, был уже далеко не час ночи. Соня решила проследить за мужчиной и выяснить его маршрут, прежде чем рисковать быть пойманной за то, что он отклонился от своего обычного пути. При этом она забыла о рассыпавшихся монетах, от которых пришлось поспешно увернуться, когда ее сумка сдвинулась с места, и они отчетливо звякнули в наступившей тишине. В шаге охранника возникла пауза, затянувшаяся почти на минуту, пока он прислушивался, нет ли еще каких-нибудь странных звуков, которые могли бы свидетельствовать о ее местонахождении или о передвижении поблизости вора. Она не решалась вздохнуть, пока он не начал снова медленно идти, и двинулась с места только тогда, когда его шаг снова стал таким же, как до того, как она почти сообщила ему о своем присутствии. Вместо того чтобы сразу последовать за ним, воровка подождала, пока между ними не останется приличное расстояние, и нашла место, где можно временно припрятать свою сумку на чьем-то офисном стуле. Пойти за ним с сумкой в руках... эта случайность чуть не стоила ей нескольких лет жизни. IX (Пятница, 25 марта 1960 года. Дом Арсения и Лизы, Москва, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). Соня вернулась в Москву со слезами на глазах и с большим количеством драгоценностей и металлов, чем планировала. В конце концов, ей удалось успешно провернуть ограбление, но ценой того, что пришлось забраться в вентиляционную шахту и провести остаток ночи и часть следующего утра в вентиляционной шахте соседнего здания с громоздкой сумкой с добычей. Продавцы ювелирного магазина закрепили свои запасы драгоценных камней и металла под витринами, а не оставили их в стеклянных с латунной фурнитурой витринах, что дало ей возможность поднять их, не предупредив одинокого охранника о том, что магазин грабят у него под носом. Ей пришлось потратить в два раза больше времени, чем она планировала, так как для того, чтобы полностью обчистить магазин с бродящим вокруг охранником, потребовалось два захода, но она справилась и завладела рабочим местом ювелира, расположенным в подсобном помещении на главном этаже, на которое она изначально рассчитывала. Хотя ей удалось взять больше, чем она предполагала, и это в какой-то мере хорошо, но для молодой воровки ее роста это оказалось очень тяжелым грузом. Она дождалась, когда об ограблении станет известно, и даже не дернулась с губы вентиляционного отверстия, на котором провела больше часов, чем ей было удобно. Она использовала время, необходимое ей для того, чтобы благополучно спуститься в другое здание, чтобы создать еще больший промежуток между появлением полицейских и окончательным отъездом из района, чтобы расширить круг поисков вора. Медленный и осторожный выход из книжного магазина после того, как она переоделась в прежнюю одежду, был нервным, Соню даже остановил оперативник, поинтересовавшийся, что делает молодая девушка, бродящая в одиночестве в это утро, и она была вынуждена на месте рассказывать о визите к дяде, живущему на соседней улице, в то время как украденные вещи, которые он искал, тяжело давили ей на плечи. Сердце чуть не выскочило из груди, но в конце концов из-за наплыва «более важных» дел ее отстранили. Остаток дня она провела, отсыпаясь после поздней ночи на конспиративной квартире мафии, а затем раздала деньги и несколько крупных драгоценных камней, которые ей удалось утащить в качестве вознаграждения за посягательство на чужую территорию. В последний день пребывания в Калуге она больше занималась разбором украденного, выделив несколько настоящих ювелирных украшений для Лизы и Татьяны и слиток чистого золота для Арсения и Дмитрия. Если бы она была более уверена в характере Скалла и в том, как он поступит, получив украденные вещи, то, возможно, выделила бы что-нибудь и для него, но пока решила, что платить за еду и развлечения во время визитов будет безопаснее. Соня оставила себе несколько свободных драгоценных камней и две рублевые монеты. Трофеи хранить было неразумно, но... редкие старинные монеты. Их можно будет продать позже, если понадобятся деньги на что-то неожиданное. Остальное она скупит или продаст, а из того, что останется, пару лет будет платить дань своему воровскому клану и немного прибережет для заработка. Упаковать все это обратно и упрятать в подходящие места было делом нелегким, потому что в стеганую куртку с внутренними карманами оказалось слишком тяжелым для того, чтобы все спрятать. Пришлось приобрести другое и сделать простые петли из ниток, чтобы заглушить шум, производимый металлом, и быть уверенной, что в случае обыска она сможет уйти с добычей. Перед тем как покинуть город, крошечная воровка взяла газету, просто чтобы посмеяться. Ее ограбление было второстепенным по сравнению с новостью об успешном запуске спутника — «Спутник-5» и его последующем извлечении, но ей было приятно прочитать о том, что животные, участвовавшие в запуске, остались в живых. Газету она забрала с собой, но не собиралась хранить статью об ограблении довольно популярного ювелирного магазина дольше недели. Возвращение в Москву прошло вполне благополучно, на две куртки с награбленным добром никто не обратил внимания, кроме того, что они были у проводника. Арсений забрал ее с вокзала, легко забрав обе подозрительно тяжелые куртки и даже не дернувшись по поводу того, что у нее есть еще одно, помимо того, что ей прислали. Когда вещи были распакованы, она вместе с обоими старшими членами Мафии отправилась в подвал, чтобы разобраться, что именно она должна отдать в качестве дани уважения и их синдикату, и им, как тем, кто ее обучал. И только когда она принялась за вторую куртку, разрывая швы и высыпая на накрытый стол тряпичные украшения и металл, Лиза начала вести себя как гордая курица-наседка, радуясь удачному приобретению. Арсений только ухмылялся, по мере того, как после полных комплектов украшений на стол выкладывались все новые и новые драгоценные камни, и металлические слитки. Несколько часов ушло на то, чтобы подсчитать сумму, которую она должна была принести, и немного прикинуть общую стоимость тех или иных предметов. Пользуясь случаем, Соня под пристальным взглядом вора раздала им обоим знаки своей признательности и отложила в сторону другие предметы, которые собиралась подарить Татьяне и Дмитрию. Не считая редких старинных монет, для продажи которых нужны были специализированные скупщики или которые просто закопают где-нибудь и откопают, когда все станет хорошо и муторно, она получила около миллиона рублей ювелирных изделий, драгоценных камней и металлов. В СССР это было бы много, но в долларах США - едва ли четверть миллиона. Арсений медленно кивал, подсчитывая их догадки, и, наконец, одарил Соню редким взглядом одобрения: — Можно сделать татуировку в виде луны с драгоценными камнями над кошкой, чтобы показать, что ты успешно справился с ночной кражей драгоценностей. Можно даже набить серого голубя или даже розовую розу, чтобы показать, что вы сделали это, не вызывая подозрений в своей невиновности. — Даже если я не собираюсь быть похитителем драгоценностей? — тихо устало спросила она, потирая глаза левой рукой. — Это интересно, но, вероятно, я не стану делать это снова в спешке. Он пренебрежительно пожал плечами, перебирая груду драгоценных металлов и камней, чтобы отсортировать замысловатые изделия, которые им придется либо оставить, либо быстро продать: — У тебя есть время, чтобы тратить его впустую, вырученные деньги покроют твои расходы в течение нескольких лет, если ты захочешь. Лиза подбирала серьги, прикрепляя их к пустой картонной бумаге, которую они держали под рукой для изготовления фальшивых визитных карточек, когда это было необходимо для афер: — Ты можешь взять перерыв, Соня. Никто не скажет, что ты его не заработала. Об этом стоило хотя бы задуматься, поэтому она пока пожала плечами в ответ. Все-таки они были правы. У нее было более чем достаточно времени, чтобы подумать об этом, прежде чем придется что-то предпринимать или рисковать, тем, что за ней придут киллеры за отказ от своих обязанностей начинающего вора-мафиози. X (Воскресенье, 27 марта 1960 года. Москва, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика). Отдохнув денек и перестроив свой режим сна на менее «совиный», Соня снова отправилась в город, чтобы посетить тату-салон Валерия в Саратове. Мужчина оказался под большим впечатлением от того, что она в столь юном возрасте добилась права называться «похитительницей драгоценностей. Она подарила ему опаловый камень в обмен на татуировку в виде хрустального полумесяца, расположенного на колыбели котенка. Он даже подправил ее первую татуировку, прежде чем она покинула его довольно скрытый от посторонних глаз закуток, потому что за последние пять лет она сильно выросла, и татуировка выглядела потускневшей и немного растянутой. Она пообещала себе, что только если ей исполнится десять лет и ее не поймают, она сделает белую розу на другой стороне своей кошки. Розовая, честно говоря, не слишком впечатляла, а идея убивать кого-то только для того, чтобы заработать себе красную розу, ей и близко не нравилась. Потом она несколько часов просто бродила по родному городу, просто потому, что ей было интересно посмотреть, как изменился город за полдесятка лет. Она избегала дома, в котором когда-то жила, и района, в котором провела первые годы жизни, просто потому, что знала, что у нее были проблемы с обоими биологическими родителями, и не хотела пока встречаться с ними. Сомнения были и сейчас, но не настолько, чтобы вступать с кем-либо в конфронтацию по поводу своих возможных подозрений. Вместо этого она посетила несколько более ранних приютов. Отмечая, были ли они вновь заняты или нет и кем. Второе возвращение в Москву прошло спокойнее, чем в первый раз, поскольку она уезжала утренним поездом, а возвращалась вечерним. Чего она никак не ожидала, так это встречи с Скаллом, или встречи Скалла с несколькими членами мафии, которым он не показался забавным. Соня тупо наблюдала из тени, как один из пьяных и татуированных мужчин набрасывается на ее друга, рассеянно отмечая, что татуировки у них тюремные, а не профессиональные, как у членов ее синдиката. Пьяные мафиози на улице... на территории, где, как она была уверена, им не разрешалось свободно разгуливать... нарушали тишину улицы, вероятно, привлекали не то внимание к себе и к малышу-мафиози, проходящему обучение в этом районе, и они приставали к ее другу. Как член Мафии, она не была особенно жестокой. Она давала друзьям легкие пощечины и удары, но не стремилась причинить вред другим, если можно было этого избежать. Единственное, что всегда казалось ей странным — это ее глубокая признательность за боевую подготовку, которую они проходили, особенно за подготовку с посохом, на которую она выторговала себе много лет назад. Она была в восторге от этого, выпытывая у вора Александра все, что он мог знать, и расспрашивая всех, кто мог бы научить ее. Использовать боевую подготовку по назначению ей и в голову не приходило, разве что следить за тем, чтобы иногда болтливая Татьяна не причинила ей лишнего вреда. Обучение владению посохом, о котором она просила, но получила лишь малую толику, было для нее скорее любопытством, чем тем, что она планировала когда-либо использовать. Обучение с посохом она быстро применила с помощью чьих-то выброшенных граблей, тихонько отломив металлическую головку, прикрепленную к одному из концов. Соня прыгнула и без особых проблем ударила одного из мужчин по лицу, протиснувшись своим тонким телом между ним, двумя его друзьями и своим другом. То, что Скалл даже не пискнул при ее внезапном появлении, она мысленно отложила на потом, потому что у них была проблема поважнее. Воры, которому она только что бросила вызов, все были убийцами, если исходить из общих представлений о том, что означает татуировка, которую миниатюрная воровка могла определить с первого взгляда. Нож в шее — это наемный убийца, у одного на тыльной стороне кисти руки был полицейский значок 243, означавший нападение на полицейских, на груди — коллекция татуировок в виде черепов, означавших убийства, а у третьего на спине было нацарапано перекрестие в виде кельтского креста, означавшее «киллер». К счастью, первым ударом она уложила киллера. Она не была уверена, что смогла бы противостоять ему, если бы он не был пьян и застигнут врасплох. Как оказалось, двое его друзей/подручных/собутыльников были легко обидчивы и агрессивно пьяны, и Соне было трудно отбиться от них, даже будучи в стельку пьяными. Они превосходили ее в весе, у них был бы больший радиус действия, если бы не деревяшка, которую она приспособила в качестве оружия, и они больше привыкли сражаться с другими в команде, чем она с двумя противниками одновременно. То, что они были в состоянии алкогольного опьянения, было единственной причиной, по которой ей удалось выиграть время или даже выжить после первого обмена ударами. Вор с полицейской батареей наконец-то сумел найти пару мозговых клеток, которые можно было использовать, и на его грязном лице появилась очень тревожная ухмылка, после чего он резко повернулся и потянулся к Скаллу. Тот стоял за ней как идиот, и Соня поклялась себе, что на следующий же день научит его, что нельзя делать в драке... если они выживут. Отчаявшись и немного испугавшись ситуации, которая должна была сложиться с ее другом, Соня нанесла удар двумя руками по его руке, одновременно отталкивая его партнера по драке от себя, чтобы дать ему возможность перевести дух. Она была удивлена не меньше остальных, когда ее удар с двух рук сломал мужчине предплечье, а удар ногой отбросил другого мафиози назад, в кирпичную стену. Ей хватило ума бросить деревяшку, схватить Скалла и унести оттуда задницу, пока никто не успел прийти в себя, но уже тогда, когда друг наконец-то начал пытаться поспевать за ней, в ее мысли закралось очень неприятное подозрение. Она, не достигшая и десяти лет, была еще недостаточно сильна для того, что ей удалось сделать всего минуту назад. Она пыталась убедить себя, что это просто адреналин. Люди могут совершать удивительные поступки, когда боятся за свою или чужую жизнь, верно? Это было совпадение, ребенок с техническим именем «череп» за ее спиной не собирался быть проклятым как радужный ребенок в течение многих лет, и не было такой вещи, как разноцветный огонь мафии, который мог бы искривлять реальность. ...верно?