Чаю?

Квартира встречает Осаму тишиной. Сейчас это как нельзя кстати. В прихожей нет обуви, а значит, он ещё не пришёл. Всё-таки не зря Дазай ушёл с работы пораньше, теперь он точно всё успеет. Потрёпанная жизнью сумка приземляется на тумбочку, пальто возвращается на уже привычную вешалку, весящую всегда второй справа, обувь разлетается по разным углам прихожей. Осаму не знает сколько у него времени, но надеется, что хотя бы пятнадцать минут есть. Не хотелось бы, чтобы его сосед застал всё то действо, что собирался провернуть Дазай. В мгновение ока переодолевая расстояние от прихожей до ванной, он дёргает за ручку двери и заходит внутрь. Сразу включает воду. Пока ванна набирается уже направляется в свою комнату, как вдруг решает остановиться у двери в соседнюю с нужной. Комната Фёдора Достоевского, сожителя Осаму. Парни познакомились в университете, и с тех самых пор между ними завязалась своеобразная дружба. Это не было похоже на типичное общение двух лучших друзей, отнюдь нет, эти двое словно вели какую-то, понятную только им самим, игру. Виртуозное соперничество, завуалированное доброжелательными улыбками и милым общением. Дазай бы соврал, сказав, что ему не нравились необычные отношения с этим русским парнем. Наконец зайдя в помещение средних размеров, взгляд сразу же устремляется на одно конкретное место. Будто боясь спугнуть нужную вещицу, Дазай неспеша подходит к столу, ухватываясь пальцами за ручку нужного ящичка и открывая его. Помимо кучи бесполезных бумаг, остатков еды и пустой бутылки из-под саке, внутри лежало небольшое лезвие. Именно оно сейчас и интересовало Осаму. — Просто снять стресс. — прошептал Дазай, беря нужный предмет.

***

Даже не удосужившись снять одежду Осаму погрузился в тёплую воду. Помнится, /в прошлые разы/ сосед по квартире был не слишком рад виду ванной, вымазанной в засохшей крови. Что ж, теперь этой проблемы не будет. Аккуратно размотав бинты наа одной руке, Дазай поднёс лезвие к руке и оставил на ней небольшой порез. Сначала один, потом ещё один и ещё… Порезы не были глубокими, по крайней мере, пока что. От боли, пусть даже и не сильной, становилось легче. Дазай откинулся спиной назад, погружаясь в воду и опуская уставшие веки. Все мысли отходили на второй план, давая измученному сознанию перерыв. Только вот Дазаю было мало этого. Физической боли уже не хватало, чтобы заглушить душевную. Ему нужно было что-то другое. Вопрос: что? Осаму и сам не знал точного ответа. Единственным выходом оставался суицид, с которым у Дазая также не заладилось. Вот невезуха — жить нормально не получается, умереть тоже. Увлекшись процессом, Осаму не заметил ни как открылась входная дверь, ни как она после сразу закрылась, ни шагов, направляющихся в сторону ванны, ни скрипа приоткрывшейся двери… — Что ты делаешь? — раздался спокойный голос. Чёрт, всё-таки не успел. — И тебе привет, Фёдор. — не открывая глаз также спокойно произнёс Дазай. — Пятница не лучший день для суицида, тебе так не кажется? — начал Достоевский, проходя в помещение. — Я просто снимаю стресс. — слегка улыбнувшись, проговорил Осаму. Взгляд фиолетовых глаз внимательно пробежался по Дазаю с ног до головы, останавливая своё внимание на руках шатена. Многочисленные свежие порезы кровоточили, но явно были не настолько глубоки, чтобы принести настоящий вред. На несколько секунд воцарилась тишина. Дазай уже было подумал, что Фёдор попросту уйдёт, это было бы вполне в его стиле. Как там он говорил: «спасение утопающих, дело рук самих утопающих»? Одна из основных причин, почему Осаму из всевозможных вариантов захотел разделить жильё именно с Фёдором. Этот парень не лез не в своё дело. Более того — прекрасно понимал желание Осаму закончить эту жизнь. Привыкнув к привычному осуждению на свои слова о самовыпиле, Дазай был поражён реакцией Достоевского: абсолютное спокойствие и лишь краткое «это твой выбор», а ведь это была их первая встреча! Уже тогда Осаму понял, что Фёдор именно тот человек, с которым он без проблем сможет поладить. — В таком случае, надеюсь ты не против, если я составлю тебе компанию. Неожиданные слова Фёдора выводят Дазая из колеи, заставляя резко открыть глаза и посмотреть на сожителя. Фёдор, также в одежде, аккуратно залез в ванную, устраиваясь напротив Дазая. Кажется Достоевского ни в коей мере не смущало происходящее. Осаму мысленно благодарил его за это. Меньшее, что он сейчас хотел — слушать нотации о том, что «так делать нельзя, это неправильно и, вообще, Дазай оказывается себя губит!». — А я так надеялся, что следующая наша встреча будет уже на моих похоронах, Ками-сама. Фёдор лишь хмыкает. Осаму часто называл его «Ками-сама». Суицидник хорошо помнит первую встречу с друзьями Достоевского. Чрезмерно активный блондин, Николай Гоголь, кажется, постоянно твердил о том, что Фёдор особенный, а вкупе с его религиозностью, о которой Дазай на тот момент уже знал, идея называть Достоевского «Ками-сама» родилась сама собой. Когда Осаму объяснил Николаю, что это означает «Бог» по-японски, тот тоже стал называть так. Наверное, не стоило ему говорить… — Если это было правдой, ты бы вернулся домой значительно раньше и не оставлял дверь в ванную открытой. В конце концов, зачем тебе нужен был бы сосед, если уж ты решил прощаться с жизнью.– Фёдор сделал небольшую паузу — В любом случае, рад видеть тебя живым. — Божечки, неужто слух не подводит меня? Сам Фёдор Достоевский рад моему доброму, насколько это сейчас возможно, здравию! Происходящее вызывало у Дазая смешанные чувства: он сидит в ванной со своим соседом и обменивается любезностями. Так ещё и в одежде. Несколько комичная ситуация, если так посмотреть. Осталось завести светскую беседу о смысле бытия. Что ещё было необычно, так это то, насколько Фёдор сейчас казался красивым в глазах Осаму: бледная кожа, чёрные, как смоль волосы и глаза… Такие чарующие и необыкновенные. Не до конца давая себе отчёт в своих действиях, Дазай сменил своё положение в ванне, осторожно, дабы не расплескать воду, перебираясь на сторону Фёдора. Тот, явно не ожидав подобного от Осаму, попытался отодвинуться как можно дальше от шатена. К сожалению Достоевского и радости Дазая, ванная была не настолько большая, чтобы позволить двум парням ростом под метр восемьдесят иметь достаточно личного пространства. — Но пожалуй ты прав, — лукаво улыбнувшись, прошептал Дазай прямо на ухо Фёдору — умереть сегодня не значилось в моих планах. Зато там было кое-что другое, несколько поинтереснее. — Дазай, ты н– Не дав Фёдору возможности сказать, Осаму запустил в руку в его длинные волосы, притягивая ближе к себе за талию и неспеша накрывая губы его своими. Это был нежный, неторопливый поцелуй. Обычно Дазай куда более настойчив, но от чего-то именно в этот момент, именно в этой ванне, именно с Фёдором ему хотелось совсем другого. Казалось, в этот момент Осаму нашёл то, что искал — то самое умиротворение. Мысли путались между собой, давая Дазаю возможность действовать чисто на эмоциях. Чуть погодя, Достоевский ответил на поцелуй, заставив Осаму улыбнуться. Прижимаясь к Фёдору вплотную Осаму углубляет поцелуй. Всё это так странно — сидет по пояс в воде и целовать своего сожителя, с которым у вас до этого ничего не было. Но, кажется в этот момент ни один из парней не задумывался об этом. — Ты очень красивый, Осаму — наконец разорвав поцелуй произнёс Фёдор. — Что? — удивлённо спрашивает Осаму. Слова Фёдора поставили Дазая в тупик. Красивый? Он? Почему вообще он говорит это сейчас? — Красивый ты, — с дьявольской ухмылкой повторяет Достоевский — твои глаза цвета кофе, такие мягкие волнистые волосы, твои губы, изогнутые в улыбке… Всё в тебе прекрасно, Осаму. Не зная, что сказать Дазай молча уселся в нескольких сантиметрах от Фёдора. Сам Осаму часто делает кому-либо комплименты, но так редко кто-то делал их ему. В этот момент Дазай почувствовал себя… Особенным? Важным? Нужным? Да, именно так. Столь непривычные чувства, коим доселе не было места в жизни парня. — Может чаю? — неожиданно задаёт вопрос Достоевский, продолжая смотреть на Осаму. — С удовольствием.