***
Спустя неделю дворецкий приносит долгожданную бумагу, в которой... отказ. И подпись Кевина Дэя. Конечно, его рукопись досталась самому дотошному редактору этого города, как иначе. Но Нил никогда не молчал и не собирается делать этого сейчас. Он был зол, возможно, немного разочарован и одновременно заинтересован. Потому что где-то в глубине себя Нил понимал, что Кевин может позволить себе так критиковать других, он был одним из лучших. Именно поэтому Хэтфорду хотелось узнать, что не так с его работой. Он отдал ей столько времени не для того, чтобы просто выбросить. Ему повезло, что Дэй был на своем рабочем месте. Не пришлось его ждать. — Почему Вы не хотите издавать мою книгу? Это не то, с чего стоило начать. К черту. Мужчина поднял свои зеленые глаза, в которых не было ни удивления, ни злости, только усталость и безразличие. Он каждый день видит никчемных писателей, кричащих о том, что он сломал им жизнь. — Ваш дядя совсем не учил Вас манерам? Нил не привык быть заметным, не привык к тому, что его все знают, он привык быть в тени. Он позволил панике захватить себя, но лишь на мгновение. Теперь в нем бушевал гнев. Подумаешь, один из лучших. Кевин Дэй явно был засренцем. Нил тоже придурок, но совершенно другого сорта. Они с Кевином с разных планет. — А Вас не учили разбираться в творчестве. — Послушайте. Сейчас, маленькие рассказы в газетах — Ваш потолок. Не стоит прыгать выше. Я буду рад издавать Вашу рукопись, но только тогда, когда она станет чем-то действительно стоящим. Прошу меня извинить, мои рабочие часы окончены. Хэтфорд возмущенно вздохнул, собираясь продолжить демонстрацию своих отвратительных манер, однако, заметив знакомые листы на столе, он забрал их резче, чем следовало и направился к выходу, мысленно обещая вернуться. Он хотел объяснений, которых ему не предоставили. На улице парень закурил одну из самых дорогих сигар в коллекции своего дяди. То, к чему он до сих пор не привык — роскошь. Он не привык жить в огромном имении, где каждый борется за то, чтобы завязать ему шнурки или помочь застегнуть пуговицу. Он привык к самостоятельности. К тому, что это он завязывает шнурки, чистит обувь и делает прочие требования богатых идиотов. — Вам не хватает любви, — низкорослый блондин, облокотившийся о стену ближайшего дома и куривший трубку, прервал его мысли своим бессмысленным комментарием. — Простите, что? — Любовь. Что-то, что заставляет надеяться и продолжать жить. Читателям нужно что-то сентиментальное, а не истории о монстрах и идиоте, который даже не знает, почему хочет продолжать свое существование, — Нил встал в ступор. Откуда, черт возьми, этот тип его знает? И как он может говорить об этом так, будто что-то понимает? Незнакомец опередил ход его мыслей и представился, испытывая долю превосходства, — Эндрю Джозеф Миньярд. Близкий друг полюбившегося вами Кевина. Он считает, что однажды Вы станете великим, и я с ним согласен. Вам не стоит останавливаться на этом как, например, Хилл. Стефан Хилл. Слышали о нём? Эмоции Нила менялись со скоростью света. Восторг. Эндрю Миньярд действительно был довольно известным писателем. Одним из любимых писателей Хэтфорда. Он видел в героях Эндрю себя. Свою беспомощность. Презрение. Так нагло лгать. Кевин Дэй считает его второсортным писателем, достойным лишь места в газете. Он был довольно прямолинейным в этом. Страх. Его узнали. Он прокололся. Скоро все будут знать, что Нила Хэтфорда не существует. Возможно, ему даже будет грозить казнь. Ему нужно бежать. Прямо сейчас. Оставить Эндрю стоять в этом переулке. Оставить дядю, писательство и Нила позади. Нет. Он не должен подавать виду. Эндрю не может ничего знать. Он просто не докажет. Миньярд наблюдал за тем, как меняется лицо собеседника, ища что-то для себя, и за тем, как тот берет себя в руки, но ничего не говорил. — Слышал, что у него был талант. Собеседник хмыкнул, на его губах появилась короткая усмешка. Как-будто Нил был шутом, поведавшим самую большую глупость. — Который он не смог реализовать. Я нахожу Ваше творчество похожим. Вам обоим не хватает чувств. Похожим. Кажется, ему действительно придется что-то менять. И Нил доверял словам Эндрю. Он уважал его творчество и даже не ожидал, что получит совет, которого собирался придерживаться. — Что дарит чувства Вам? — О, это мой секрет. Я не раскрою его, — мужчина докурил и, казалось, что сейчас уйдет, однако он продолжал стоять у стены, все так же разглядывая Нила, — Вы не похожи на своего дядю. Шрамы зачесались под слоями одежды. Если бы у Хэтфорда была возможность никогда не смотреть в зеркало, он бы ей воспользовался. Если бы он мог взять внешность матери и избавиться от этих холодных глаз и рыжих волос, он бы не терял ни секунды. Это не то, о чем нужно думать сейчас. Сейчас перед ним стоит Эндрю Миньярд, которому лучше не давать время на размышления. Нилу хотелось сказать, что Миньярд не похож на себя. Иногда он представлял образ человека, чьи рассказы считал примером, но это не то, что он ожидал увидеть. Люцо Эндрю было абсолютно лишено эмоций. Нет, не так. Его лицо выражало лишь скуку и презрение. Но глаза говорили больше. Они горели интересом. Боже, он был ниже Нила, но куда шире в плечах, а его одежда явно смотрелась лучше. (Хэтфорд не позволял никому заниматься своей одеждой. Стюарт лишь платил за заказы, игнорируя разочарованный взгляд швеи. Не так давно, его взгляд был таким же). Миньярда можно было назвать привлекательным. Нил никогда этого не делает. Он никогда даже не задумывается об этом. — Внешность досталась мне от отца. Эндрю кивнул. Ему хотелось вечно смотреть на этого рыжего парня. На его эмоции, внешность, грубость, недопустимую для людей такого статуса. Интересным было всё. За исключением выходящего из здания Кевина, который вынуждал оторваться от задачки. — Нил, позвольте помочь Вам двигаться дальше. Я хочу сделать из вас лучшего писателя в Лондоне. Того, о ком будут говорить ещё долгие столетия. Нил не мог поверить в успех этой идеи, но что-то заставило его надеяться. Что-то в Эндрю заставляло чувствовать себя в безопасности. Что он потеряет, если согласится? Нил Абрам Хэтфорд ещё не знал, что он потеряется в этих янтарных глазах.***
Они встречались несколько раз в неделю. Места никогда не повторялись. Каждое из них было ново для его взгляда, красиво и уникально, но не вызывало тех эмоций, которых жаждал Миньярд. "Ты должен гореть как спичка. Скажи , когда поймешь, о чем я". На самом деле, Нил давно горел. Но он был не спичкой, а свечой, которая таяла от каждого взгляда Эндрю, от каждого слова. Его сердце билось громче обычного, а разум мог думать только о том, что блондин будет рассказывать сегодня. Когда Хэтфорд решил перечитать свою книгу, ему захотелось её сжечь и написать заново. Добавить нового персонажа, который будет заставлять главного героя чувствовать то же самое, что Нил чувствует рядом с Эндрю. И он это сделал. Ему понадобилось вдвое больше бумаги и чернил, а так же несколько бессонных ночей. Нил написал письмо, в котором просил Эндрю не планировать ничего на этой неделе, а явиться к нему домой, как только прочтет его сообщение.***
Когда ранним утром, Эндрю получил почту, он не удивился письму от Нила. Тот часто писал ему всякую бессмыслицу, рассуждая о чем-то. Они оставались проигнорированными. Лишь при встрече Эндрю вставлял несколько комментариев. Замечаний было куда больше. Ему просто нравилось следить за Хэтфордом, когда тот зажевывал губу, размышляя о сказанном. Иногда это перерастало в спор, а иногда Нил просто кивал, соглашаясь. Но это письмо было коротким. Непонятная тревога подобралась к горлу, вынуждая сорваться к Нилу, даже не закончив свой завтрак. Этот придурок даже не подозревает, что делает с Миньярдом.***
— Все в порядке, я просто хотел, чтобы ты прочитал мой новый роман. Эндрю глупо уставился на твоего друга. Он сведет его в могилу раньше положенного. Безумие Нила нисколько не удивляло. Удивляло то, почему Нил не говорил ничего о своей работе. Позволив дворецкому забрать пальто, подаренное его братом Аароном из Франции, он последовал за владельцем поместья. Кабинет Нила олицетворял своего хозяина. Полный беспорядок. Больше десяти давно сгоревших свечей, стол с кучей чернильных пятен, стопки бумаг, в которых мог разобраться только Сатана. Что ж, он здесь, заворачивает рукава своей рубашки, стараясь не заляпать белую ткань. — Я принесу нам чай. Роман на столе. Эндрю знал, Нил не привык к тому, что даёт ему статус дяди, и не любил этим пользоваться. Он рассказывал ему о том, что ему часто приходилось приезжать, а мать не любила говорить о принадлежности к высшиму сословию, но никогда не рассказывал причины. Возможно, это было связано со шрамами, которые однажды увидел Миньярд. — Они прогуливались по утреннему Лондону, когда кто-то вылил из окна своего дома ведро грязной воды. Большая часть досталась Нилу, из-за чего его рыжие кудри прилипли ко лбу и потеряли свой объем, а тонкая рубашка насквозь промокла и теперь просвечила всю часть тела, что не была укрыта пиджаком. Его отец не был хорошим человеком. — Парень приступил к чтению неаккуратного, но понятного и по-своему красивого почерка, моментально замечая грамматические ошибки. Он не мог оставить это так. Когда придёт время отдавать текст Кевину, тот будет жаловаться на каждую ошибку, нервируя Миньярда. Эндрю лезет в стол, в поисках чистой бумаги, чтобы выписать и не потерять эти слова к возвращению Нила, но натыкается на рукописи, похожие на стихи. Чернила смазаны, почерк слегка отличается от почерка Хэтфорда, но он его. Стихи просто написаны детской рукой. Интерес борется с уважением. В конце концов, Эндрю хлопает ящиком, ожидая Нила. Эндрю не понимал, что с ним происходит. Он не понимал, кто для него Нил. Ники и Аарон были его семьёй. Иногда они обменивались письмами и посылками, но почти не виделись из-за того, что все трое жили в разных странах. Кевина можно было назвать другом. Они так долго работали вместе, что уже привыкли к обществу друг друга. Дэй читает очередную работу, а Эндрю слушает его критику. Это не доставляло особого удовольствия. Это было чем-то привычным и правильным. А Нил... С Нилом хочется проводить всё свое время, хочется быть рядом, наблюдать за ним, его глупой улыбкой и отвратительным языком. Это не дружба, это что-то большое. Что-то, что пугало. Хэтфорд вернулся с подносом, когда Эндрю успел прочитать около 10 страниц, и поставил перед мужчиной чашку ароматного чая. — Ты добавил нового героя. — Да, думаю, это то, чего мне не хватало. — Нил, — Любопытство. Чёртово любопытство, способное разрушить чужие жизни. — я заметил черновики в твоём столе. Могу я их прочитать? Кожа, кажется, стала на пару оттенков светлее, а глаза напротив, приобрели синий тон. Парень стоял в молчании минуту или около того. Эндрю собирался извиниться и продолжить чтение новой работы Нила, но тот заговорил. Его голос едва можно было услышать в тихой комнате. — Хорошо. — Ты не обяз... —Знаю. Но я должен когда-нибудь рассказать. Помимо стихов, что видел Эндрю, Нил достал ещё две исписанные стопки бумаг. Каждое прочитанное слово открывало дверцы в сознании. У Эндрю была прекрасная память и он определённо читал это раньше. Оставив стихи, он перешёл к самой большой стопке. Самое спорное произведение за последние несколько лет. Всё удивлялись, как эта книга прошла цензуру, и что пережил Кларк, раз не видел в людях ничего хорошего. Дальше. Стефан Хилл. Эндрю должен был догадаться. У всех трёх был одинаковый слог. Нил пытался менять повествование, но сейчас, когда перед Эндрю три личности парня, он почти не видит различий. Хэтфорд наблюдал за Эндрю все это время. Он не ждёт вопросов, просто начинает говорить. О том, как они бежали, кем он был все эти 13 лет, как он жил и как хотел писать, как его отца казнили и как он оказался в доме своего дяди. И Эндрю было жаль, что отец Нила мертв. Он был зол. Ему хотелось видеть его смерть. Стать её причиной. — Я пойму, если ты... — Нил бывает таким глупым. Он не понял, что гнев Эндрю направлен на совершенно другого человека. — Нет, не поймёшь. Ты глупый. Я не собираюсь винить тебя или уходить. Я знал только Нила Абрама Хэтфорда, и я знаю его сейчас. Меня не волнует, кем ты был раньше. Просто оставайся здесь и дай мне выполнить свое обещание. Парень расслабился, но лишь на мгновенье. В его голове возникла очередная идиотская мысль, из-за которой он снова зажевал губу. Миньярд совершенно не считал это очаровательным. — А после... — Ты будешь читать мне все свои книги вслух, потому что твой почерк разберёт только Кевин. Можешь приступать прямо сейчас, мои глаза слишком устали. Это совершенно не потому, что Эндрю нравился голос Нила и его улыбка, оставляющая маленькие морщинки у голубых глаз, напоминавших небо. Он действительно устал.***
Книга стала действительно более живой, и Эндрю не понимал, что стало причиной. Кевин дочитывал рукопись и на его лице был восторг. Это то, что ему было нужно. — Эндрю, ты действительно зажёг его. — Да, но я не понимаю как. Может быть это было в том парке? Кажется, ему действительно понравились... — Нет, Эндрю, ты не понял, — Кевин звучал серьёзно и удивлённо одновременно, что заставило Миньярда взглянуть на него. — Его зажег ты. Настала очередь Эндрю удивляться. Он не мог быть настолько слепым. Он не мог вызывать у Нила те чувства, которые появились в его книге. Любовь. Надежда. Безопасность. Доверие.***
Было уже около двенадцати часов ночи, улицы были пусты. Никого, кроме гуляк, пьяниц и Эндрю Миньярда, который нуждался в ответах на свои вопросы. Дворецкий не сразу впустил его. Только после того, как Стюарт заверил его в том, что Эндрю всегда рады в этом доме. Блондин надеялся, что это действительно было так, а не акт вежливости со стороны графа. Нил ответил не сразу. Только спустя несколько секунд он позволил войти и, кажется, потерял дар речи при виде своего наставника. — Эндрю? Что ты делаешь здесь в такое время? — Что заставляет тебя чувствовать, Абрам? Парень превратился в рыбку. Он открывал и закрывал рот, пытаясь дать правильный ответ на вопрос. Тот был перед самом носом, но что-то мешало за него схватиться. Наконец, сделав глубокий вдох и прикрыв глаза, Нил нашёл его. — Ты.