My radiant beam in the night

<3

Щекотно. Спросонья Чимин сначала дёргает оголённым плечом, на котором уже побежали мурашки, а потом неосознанно тянется рукой и немного чешет его. Пока шкрябает по коже короткими ногтями, думает, что по ощущениям на нём шустренько бегают мухи размером где-то примерно с хомячков. Потому что щекотно до невозможности. — М-м, — недовольно мыча, он дует губы и сводит брови к переносице, потому что это чувство не прекращается даже после почёсывания. Что ж такое. Он ненавидит щекотку. Омега, лёжа на боку, тяжело выдыхает и натягивает на себя одеяло по самую шею, но дурацкое ощущение теперь мешает в ухе и на щеке. Он сонно фыркает носом и тянет ещё выше. Под одеялом его никто не достанет, это точно. — Минни, — доносится мягким шёпотом сзади. Одеяло почему-то дальше не тянется, а щекотка в ухе только усиливается: — Котёнок, пора просыпаться. Омега с силой тянет свой краешек одеяла, но оно всё равно не поддаётся. Несколько секунд проходит в недовольном бухтении, прежде чем морщинка между сведённых бровей разглаживается, когда до сонного мозга Чимина доходит смысл происходящего. Его обеспокоенное лицо расслабляется, а надутые губки принимают форму утиного клювика. Это единственный голос, который он узнает из тысячи, и по вине которого каждое утро становится «добрым». Особенно когда эта щекотка по открытому плечу оказывается россыпью бабочек-поцелуев от любимого человека. Как тяжело бывает порой открывать глаза по утрам. Чимин старается, правда, но веки не поддаются. Омега неохотно переваливается с боку на спину и с трудом приоткрывает один глаз. — Доброе утро, — он заспанно бормочет полушёпотом, и его губы растекаются в сладкой улыбке. О, это утро определённо доброе, потому что перед собой он видит его. — Доброе утро, котёнок, — Чонгук на соседней подушке сияет ярче утреннего солнца. Лежит специально поверх одеяла, потому-то оно и не тянется. Чимин закрывает глаз обратно и поворачивается на другой бок лицом к младшей омеге. Прилипает, по привычке закидывая ножку сверху. Чтоб не убежал. Но Чонгук никогда не убегает – его хочется тискать просто так. — Сколько времени? — Тихо спрашивает Чимин, придвигаясь ближе, и на ощупь тычется в чужую шею и кончиком носа водит по коже под челюстью. Лёгкий аромат флердоранжа дарит необходимый покой. — Половина седьмого, — по голосу Чонгука слышно, что он улыбается. Его можно понять: невозможно не улыбаться этому маленькому очарованию у себя под боком. — У нас есть десять минут на поваляться, а потом пойдём завтракать. Чимин вздыхает будто с тяжестью целого мира на своих плечах, но ничего не говорит. Лишь жмётся губами к шее любимого и трётся щекой возле зажившей метки, обновляя запах. Его собственный аромат цветущего жасмина так правильно и так приятно смешивается с более терпким, почти медовым запахом Чона, что омега внутри довольно урчит. Сознание само проваливается обратно в дрёму, когда Чонгук так ласково гладит его по обнаженной спине, по памяти обводя узоры лун вдоль позвоночника. Невозможно не расслабиться в родных объятиях, дыша успокаивающей смесью запахов и чувствуя себя в полной безопасности. Десять минут пролетели за одну секунду, стоило только прикрыть глазки на миг. — Минни, — Чонгук немного отстраняется и со всей нежностью гладит щёчку своей омеги, — малыш. Чимин неохотно открывает глаза, потому что сон был уже не таким глубоким, и забавно чмокает губами, понимая, что опять немного напустил слюны. Но в глазах Чонгука он как всегда видит лишь сердечки вместо зрачков, и это заставляет омегу улыбаться в ответ не менее влюблённо. Совсем не хочется прерывать этот сладкий момент. Обидно получается, потому что они оба готовы проваляться вот так вечность: полуголые, немного опухшие после сна, кое-где лохматые, местами немного слюнявые, но вместе. — Давай не пойдём никуда, — Чимин потягивается с сочным зевком и перекатывается на живот, прячась от всего мира лицом вниз. — Бросим работу и умрём с голоду? — Чонгук садится на край постели и с усмешкой стягивает одеяло с любимого. Тот сразу же ёжится от холода, скользнувшего по практически обнаженному телу. — Зато вместе, — бурчит лицом в матрас. — Давай, соня, — Чон ласково гладит мягкое бедро своей омеги и облизывает взглядом эту идеальную фигуру в миллионный раз, — пошли-пошли. Рутина бесконечных ранних подъёмов на работу не наскучивает, если подходить к делу правильно. Звучит крайне сомнительно, но Чимин осознаёт это на своём же опыте: просыпаться от нежных поцелуев куда приятнее, чем от звонка будильника, хоть это и затягивается гораздо дольше по времени. Четыре с половиной года омеги живут под одной крышей, делят одну постель и имеют одну на двоих мечту — чтобы эта любовь не имела конца. И если им всё ещё не надоедает изо дня в день просыпаться вместе, готовить, завтракать, собирать друг другу обеды, прощаться перед работой, слать приободряющие смс во время обеденного перерыва, встречать друг друга с работы, проводить свободное время друг с другом, учиться чему-то новому вдвоём, заниматься любовью и засыпать вместе – значит, они не так уж и далеки в своих мечтах. Их конфетно-букетный период не прошёл, а трансформировался в домашне-уютный. Именно поэтому Чимин чувствует себя самым счастливым, пока медленно и чувственно целует любимую омегу в прихожей, провожая на работу. — До вечера, — Чонгук немного выше Чимина, поэтому может позволить себе поцелуй в лоб на прощание. — Удачи на работе, — Чимин неохотно отпускает омегу и с бесконечной теплотой во взгляде смотрит, как чужие ноги переступают за порог, — и аккуратнее по дороге, моя зайка! — Припоминает уже в щель закрывающейся двери, но точно знает, что будет услышан. Во всех счастливых парах люди довольно искренни друг с другом. Чимин же думает, что не лгут друг другу только в счастливой семье из рекламы зубной пасты. Поэтому он не считает чем-то неправильным немножечко солгать Чонгуку. Что-то вроде лжи на благо сюрприза. Да и не то чтобы он солгал – просто не поставил в известность о своих планах. А планы у него в долгосрочной перспективе. Омега думал над этим решением не один день и не один месяц. У него было достаточно времени: чуть больше шести лет прошло со времени их знакомства, шёл пятый год совместной жизни, а два года назад они обручились. Всё как у всех, но, одновременно с этим, всё не по-человечески. За время их отношений, круг общения у обеих омег сильно сократился, или как любит говорить Чонгук об этом, «отфильтровался». Всем по большей части плевать насколько здоровы и комфортны их отношения, потому что они оба омеги. Общество закрывает глаза на деструктивные и абьюзивные отношения, на распадающиеся семьи, на количество омег матерей-одиночек, на количество сирот и на статистику домашнего насилия и убийств омег альфами. Зато им всем становится не плевать, когда дело заходит об однополых отношениях. «Это неправильно». Жить, любить, заботиться друг о друге – это неправильно? Неправильно созидать семью? Да. Неправильно любить друг друга, когда у вас в трусах одинаково. Вот и весь железный аргумент нерушимой ценности традиций. Как говорится, слепому не покажешь, тупому не докажешь. Закатывай – не закатывай глаза на такие слова, всё равно тяжело. Родное корейское общество, выстроенное на жёсткой иерархии, ещё не готово на новый шаг в принятии человеческих отношений вне зависимости от пола. Пак Чимину никогда не стать официально Чон Чимином, а Чон Чонгуку – Пак Чонгуком, просто потому что кого-то в обществе это не устраивает. Но они не были бы вместе, если бы сдались. Именно поэтому омеги с гордостью носят кольца на безымянных: одновременно обручальные, потому что их большая мечта осуществилась, и два года назад они расписались в Штатах; и одновременно помолвочные – дома в Корее их однополый брак недействителен и не имеет никакой юридической силы, и из-за этого их официальный статус никогда не зайдёт дальше «сожителей». Ну, по крайней мере, не как раньше «омежки = подружки», и на том спасибо. Поэтому приходится идти на маленькие хитрости. Под «маленькой хитростью» в голове Пак Чимина зреет нечто новое. Как и было упомянуто ранее, он думал об этом очень долго. Именно поэтому он не договаривает Чонгуку о своих планах на сегодня и вместо работы отправляется на финальную консультацию в медицинский центр – наконец-то пришли его анализы. Он так не волновался даже в день своей свадьбы, честное слово. Омега сидит в напряжении, готовый выслушать от врача любой исход. Его небольшие пальцы мнут ткань брюк не то в волнении, не то в предвкушении. — Итак, — консультирующий его врач присаживается на своё рабочее место, открывая карточку пациента, в которую добавились результаты последних анализов, — по всем показателям, вы здоровы, — омега в возрасте поднимает взгляд на Чимина и слегка улыбается ему, — репродуктивная система работает отлично, и риск в вашем возрасте минимальный. Омега внутренне пищит от радости, но волнение не отступает: впереди рисковый шаг. — Господин Ли, — Чимин неловко опускает глаза, и будто все слова в его голове заканчиваются, сколько бы он ни готовил себя к такому разговору, это всё равно даётся ему с трудом, — а есть ли вероятность… мне… ну… как бы… получить донорскую яйцеклетку? Доктор чуть сводит брови, не совсем понимая сути вопроса: — Но господин Пак, ваши собственные клетки пригодны для оплодотворения. Зачем вам чужая? Такой ребёнок из донорской яйцектелки с донорским сперматозоидом точно не будет похож на вас. — Дело в том, что… — слова не склеиваются друг с другом, и отчего-то тревога внутри омеги растёт, — мой… — Чимин собирает все силы, подбадривая себя тем, что если что-то пойдёт не так, его в этом медицинском центре видят в последний раз, — мой партнёр тоже омега, и я бы хотел, чтобы ребёнок был похож на него. Чимин ожидает чего угодно, но только не мягкой улыбки в свой адрес. Тогда он понимает, что не ошибся. — Я понял ваш запрос, — как ни в чём не бывало продолжает врач, — но этот путь ещё сложнее обычного ЭКО. По закону, мы не сможем просто взять и подсадить вам, здоровой омеге, чужой эмбрион. Это можно будет сделать, если вы оформите необходимые документы на суррогатное материнство – таковы законы. Не переживайте, — старший омега с теплотой во взгляде откладывает документы на стол и мягко кладёт ладонь Чимину на плечо, — ваш случай не первый в нашей практике. Мы сможем помочь вам. Чимин быстро кланяется в благодарности и на трясущихся ногах выходит из кабинета. Сам не понимает, когда успел начать плакать, но факт остаётся фактом: крупные слёзы орошают его лицо, и впервые это чувствуется так хорошо. У него будет шанс родить ребёнка от своего, фактически, мужа, пусть и альфа-отец будет неизвестным донором. Это так маловажно сейчас. У него будет ребёнок. У них будет ребёнок. В идеале, если Чонгук согласится, Чимин будет носить его ребёнка. Их общего ребёнка. Дети не появляются из воздуха, ровно как и разговоры о них. По крайней мере, у зрелых людей, которые осознанно подходят к этому вопросу. В их случае, всё было лишь делом времени. Жизнь катилась к отметке в тридцать лет, они оба уже не так сильно молоды, чтобы хотеть «гулять» – Чимину двадцать восемь, Чонгуку двадцать семь; обе омеги встали на ноги и имеют стабильный заработок, сидя на финансовой подушке безопасности. И просто любят друг друга – этого ли не достаточно? Обсуждение совместного будущего было в порядке вещей, и тема детей не обходилась стороной. Прощупывая почву, Чимин понял, что они оба хотят этого, но ждут подходящего момента. Но когда, если не сейчас? Чонгук как-то упоминал, что будет не против даже простого усыновления, для него не сильно принципиально происхождение ребёнка, ведь родитель не тот, кто сделал, а тот, кто воспитал, верно? Чимин тоже думал об этом, но что-то в его сердце сильно щемило, когда он думал о маленькой копии Чонгука. Усыновить они всегда смогут, но почему бы и не попытать удачу в рождении собственного? Они тоже, как и все люди, имеют право на это. Как добирается домой, омега не особо замечает. Делает всё на автоматизме, валится на постель и смотрит в потолок. Ни есть, ни пить не хочется. Все мысли об одном: что скажет Чонгук? Как отреагирует? Чимин хоть и уверен, что они в любом случае найдут компромисс, но червячок сомнения всё же поселяется в нём. Ни в чём нельзя быть уверенным на все сто процентов, тем более в таких серьёзных вещах. И всё же, настроение крайне приподнятое. Чимин буквально порхает по кухне, окрылённый любовью к Чонгуку и хорошей новостью о ненулевой возможности обойти систему, пока готовит ужин. Он успевает, закончив со всем как раз к окончанию рабочего дня Чона. — Чимини? — раздаётся немного обеспокоенный голос из прихожей, — что-то случилось? — смена Чимина заканчивалась на час позже, и поэтому он мог быть дома раньше Чона только в крайнем случае. — Всё в порядке, — отзывается омега, развязывая кухонный фартук, — я приготовил нам ужин. Поешь со мной? Когда чёрная макушка появляется в проходе, Чимин уже по привычке тянется в объятия и требовательно выпячивает губки, чтобы получить свои законные поцелуйчики. И он, конечно, получает их. Поцелуйчики – это так ничтожно мало в сравнении с тем, на что готов ради него Чонгук. По его мнению, Чимин заслуживает, как минимум весь мир. — Точно всё в порядке? — На всякий случай прижимается губами ко лбу, проверяя температуру под маленькое хихиканье. Ну что за мамочка. — Точно, зайка, — Пак обнимает омегу за шею и кокетливо поводит плечиком, — просто захотел сделать тебе сюрприз. — Сюрприз? — Чонгук со скоростью света начинает обрабатывать информацию, анализируя в своей памяти все даты, но сроки нигде не сходятся. Сегодня не его день рождения и точно не годовщина их отношений. — Есть какой-то повод? Чимин отрицательно мотает головой и выскальзывает из объятий, напоследок поцеловав любимую мягкую щёку омеги. — Просто так. Мне не нужен повод чтобы захотеть сделать тебе приятно. Сердце Чонгука успокаивается, и он тает в теплой улыбке. Быстро моет руки прямо на кухне и присаживается за стол рядом с мужем. — Спасибо, мой милый, — дарит ещё один искренний поцелуй в скулу, когда понимает, что на столе преобладают именно его любимые блюда. Чимин закусывает губу в предвкушении, не зная, с чего бы ему начать. — Чонгуки, на самом деле основная часть моего сюрприза ещё не раскрыта, — омега немного суетится и вытягивает из кармашка крошечную пустышку розового цвета, на которой нарисован такой же розовый кролик; он протягивает её Чону, а его пальчики немного подрагивают. — Соска с кроликом? — вопросительная интонация Чонгука немного растерянная, он не знает, что ему хотят этим сказать. — Угу, — Чимин прячет ладошки обратно под стол и перебирает пальцы от волнения, — я хочу завести общего ребёнка с тобой. Лицо Чона кривится, но не в отвращении, а в смешную мордашку, потому что он, на удивление всем, начинает плакать. Паку хочется от души пореветь вместе с ним, но он, вообще-то, не договорил: — Это не всё, Чонгуки, — ладошки ложатся на щёки омеги и маленькие пальчики пытаются стереть дорожки слёз. Чонгук замолкает, сдерживаясь, чтобы выслушать. — Я хочу не просто завести ребёнка, не просто усыновить. Я хочу самостоятельно выносить его и родить. Чонгук при всей своей сдержанности выдаёт на это лишь громкий всхлип, а его нижняя губа вот-вот начнёт дрожать: — Чур я выбираю донора спермы, — пытается отшутиться, чтобы не заплакать сильнее. — Можно и так, — Чимин на это лишь улыбается шире, понимая, что вновь не ошибся, — но я бы хотел, чтобы это был и твой малыш, Чонгуки. Я проконсультировался и узнал, что у меня есть возможность выносить ребёнка, фактически, от тебя. Это будет что-то вроде суррогатной беременности, и без донора спермы нам всё равно не обойтись, но я правда готов на всё ради этого. Нужно лишь твоё согласие. — Это же такая нагрузка на твой организм, — Чонгук отнимает небольшие ладошки омеги от своего лица и сплетает их руки вместе, — ты уверен в этом? Чимин коротко кивает, и обе омеги без лишних слов подрываются со своих мест за столом, прижимаясь друг к другу в горячих объятиях. Если и плакать уродливо, со слезами и соплями по всему лицу, то только по хорошему поводу, и только вместе. — Я согласен, котёнок, согласен, — вибрацией раздаётся из грудной клетки куда-то в висок старшей омеге, — и я тоже готов на всё ради этого. Но прежде всего, ради тебя, моя любовь. Новые шаги в жизни совершать немного легче, когда тебя держат за руку. Ещё легче идти, когда шагают рядом с тобой.