Отголоски: Незнакомец

Вечерняя мгла накрыла город. В крошечном просвете между старыми высотками виднелось чистое небо. Его глубокая синева уходила в алое зарево горизонта. Солнце прощально сияло золотом, скользя по вереницам пустых окон верхних этажей. Калейдоскоп цветных искр играл на крошечных каплях воды, рассыпанных по тысячам стекол. Желоба водостоков журчали ручьями бегущих потоков. Недавний короткий дождь омыл грязный асфальт, прибив надоедливую пыль. Резко похолодало и пар витиеватой дымкой поднимался над раскаленными тротуарами. Автострада рябила цветными пятнами несущихся машин, выхватывавших светом фар блестящие от влаги стальные бока будто у причудливых рыб. Люди сновали по паутинам улиц, мечась между горящими светом витринами, словно обезумевшие мотыльки. Небольшая кучка голодных ребят толпилась возле последней открытой палатки с хот догами, переговариваясь и хохоча в предвкушении пира. Огни согнувшихся под усталостью фонарей бесконечно дрожали в легком тумане. Жара душила густым смогом уже месяц, но сегодня небо, наконец, позволило облегченно вздохнуть.       Парень жадно глотал свежий прохладный воздух, неспешно бредя по аллеи парка. Ни ароматами леса, ни цветущими полями он не пах. Лишь бензиновой гарью, сырым бетоном и кислой тоской от гнетущего одиночества толпы. Сердце неприятно щемило. Недавно выпитое пиво не смыло стоявший в горле ком. Белые потертые кроссовки шаркали по тропе, без разбору брызгая носками грязью мелких луж. Он был в парке один. Цветные блики натянутых полотном гирлянд задорно прыгали по мокрой листве, утопая в густой зелени ветвей. Кроны тихо шептались от неспешных порывов ветра. Под обвитым рекламными флажками навесом парень нашел себе приют. Сидевший там незнакомец не противился вторжению и гость устроился рядом. Город гудел клаксонами, ревел сиренами служб, кричал компаниями гуляк, шумел бесконечным хаосом движения. Все металось, кружилось, неслось и бурлило, словно океан во время шторма. А он сидел ссутулив сильную спину, закутавшись в тонкую толстовку, будто в тихой гавани, на забытой уютной скамейке. Почему-то мир казался сейчас далеким. Жизнь текла где-то там, за чертой, за линией из каменного бордюра. Темноволосая голова в серой бейсболке бесцельно следила за унылыми тусклыми призраками, плывущими вдоль домов. Симпатичное лицо с кошачьим профилем вырисовывалось четким силуэтом на фоне ярких огней площади позади. Янтарные глаза слезились от неприятного жжения. Несмотря на погоду, ехать домой совсем не хотелось. Руки крутили руль старого пикапа, увозя, куда смотрели остекленевшие глаза. Стоило выйти из машины, как ноги непослушно уносили подальше. Куда угодно, но не к порогу своего дома. Колчек не мог назвать тот дом своим. Отталкивающий печальным холодом, несмотря на уютное тепло. Душащий тяжелым смрадом, несмотря на ароматы вкусной еды и нежных духов. Гнетущий незримой пустотой, несмотря на человека в его постели. Дом казался ненастоящим. Игрушечным. Нарисованным нетвердой детской рукой на картоне. Обманом. Как и его союз. Нарисованные человечки на альбомном листе. Уродливо идеальные. Мысли о приятных веселых вечерах, проведенных там, стирались в памяти.       — Знаешь, я всегда не любил штиль. Когда все спокойно и размеренно, — глухо произнес Колчек, неожиданно повернувшись к соседу. — Мне дико скучно, когда ничего не происходит, — он тяжело вздохнул. — Нет... Тебе скажу честно, приятель. Мне страшно, когда не происходит ни-че-го. Словно я упускаю что-то важное. Шанс жить. Может поэтому она так вскружила мне голову, — задумчиво добавил Джейсон и вновь протяжно вздохнул. Собеседник на это лишь сочувственно сдвинул темные брови. — Красивая, раскрепощенная, умная, горячая! У нее отличная фигура, с ней страстный секс, да и готовит вкусно, — продолжал лейтенант. — Неожиданно рассудительная и рациональная для своих лет. Я купился на молодую, заводную красотку. Влюбился без памяти. Так, как никогда в своей жизни. Хотелось все для нее делать. На руках носить, разбиться в лепешку, — холодная ладонь судорожно протерла горящую огнем щеку, — Знаешь, и я разбился. Вдребезги, — подытожил Джейсон. Он молчал с минуту. Долгую, тоскливую. — Я прихожу в наш дом, светлый и чистый. Чужой. Она зовет меня любимым, строит общее будущее, планирует в короткий срок детей. А я словно смотрю непонятный фильм, записанный на пленку, сквозь щель дверного полотна, как делал в детстве. Я не там. Я чужак в иллюзорном скоротечном мире. Незнакомец, — парень затих, уставившись невидящим взглядом вдаль. Слушатель тоже молчал наклонив голову, ожидая, когда гость очнется.       Ветер усиливал порывы, сгибая тонкие ветви ив. Небо вновь затягивало низкими облаками, грозящими дождем. Воздух наполняла густая горячая паркость. Мимо пронеслись патрульные машины с яркими вспышками иллюминации, оглушая перезвоном сирены. Старый телефон надрывался восьмибитной мелодией в кармане джинс. Отвечать не хотелось. Колчек желал покоя. Того, что недавно ощутил лишь на миг. Не с ней.       — Понимаешь, мы не виделись достаточно долго, — обратился вновь к соседу Колчек. — Но стоило мне прикоснуться, почувствовать его тело под своими ладонями – я обрел мир, — надрывно шептал Джейсон и протяжно вздохнул. Пальцы его нервно подергивались.       Лейтенант вспомнил. Тогда казалось, будто он погружался в ласковые, окутывающие спокойствием воды. Будто лежал на умиротворяющих волнах, плескавшихся нежным голосом в разуме. Его обволакивало сладким теплом покоя. Никогда собственное имя не звучало для него музыкой, заполнявшей тревожной радостью душу. Он вдыхал нагретый пряный запах его кожи, словно тонкую хвойную свежесть гор с медом полей. Джейсон наконец дышал по-настоящему. Глубоко, всей грудью. Ему было чертовски больно. А Джейсон сжимал его тело, ощущая невероятное спокойствие. Потому, что был рядом. Как долбанный эгоист.       — Никогда прежде я его таким не видел. Замученным. Уничтоженным, — вибрирующим от волнения голосом произнес лейтенант. — Он приехал ко мне. Я был готов обнимать и успокаивать его вечно… Лишь бы никогда больше не отпускать. Я был готов отдать в тот миг всего себя. Потому, что он простил. Потому, что я был нужен. Мне до безумия хотелось просто дать ему мир. Покой. Такой же бесконечный и глубокий, что он дарил мне годы. Я все тогда понял, — Колчек в задумчивости умолк. Губы с шумом втянули воздух и поджались, унимая дрожь. Сосед с тоскливым фырканьем внимательно рассматривал болтуна.       Он простил хотя знал, как старательно Джейсон пытался его заменить. Телефон звонил уже три раза. Джей ответит ей. Позже. Когда соберется с мыслями. Она не уймется. Это в ней самое женское, раздражающее до оскомины. Достать любым методом, добиться внимания. Стоило наступить штилю, Джейсон раньше сбегал. От каждой. И с ней жизнь его пугает, полная стабильности и скучной бытовой болтовни. Она внезапно стала идеальная. Для всех. Во всем. А он все тот же деревенский дурак с замашками извращенца. Разум всю правду понимает. Она чужеродная. Словно шип в нарывающей сердце ране.       — Он уехал. А я не могу перестать вспоминать. Сожалеть. Мечтать, как идиот, вновь прижаться. Подарить хоть один запретный поцелуй. Неужели я стал стар? — покосился Джейсон на молчаливого слушателя. — Где тот любитель вскипятить кровь? Боже, — он вздрогнул от пробирающего озноба и облокотился на свои колени. Его сгибало под тяжестью ужасающих мыслей. — Знаешь, приятель, хорошо, что того меня нет. Тот я ничего бы не понял, — согласился с собой Колчек. Янтарные глаза предательски слезились. От света. От навязчивой боли. — Я раньше думал, что в отношениях должна быть искра. Жаркий секс после ссоры, пожар в груди от прикосновения, бабочки в животе. Движенье. Ритм, — шмыгнул носом он. — Но искра это свет. Огонь маяка для самых черных дней. Когда вокруг бушует буря, а внутри тебя спокойствие, словно ты на безопасном острове, — Джейсон вновь шмыгнул. — Искра это живительные разряды тока от прикосновений к любимому телу, заряжающие, словно пустую батарейку. Искра — это звезда в небе, указывающая путь к спасению из пропасти мучений. Это луч фонаря, избавляющий от страха в пустоте глухой ночи. Это свет в родном окне дома. Это желание дышать, стремиться, идти. А не убегать, — лейтенант с упоением вспомнил маленькую квартиру. Небольшую кровать, в которой спали гурьбой. Запах теплых рук, крепкие объятия, вкрадчивый шепот и любовную заботу. Он вспомнил бесподобный родной аромат, витавший в спальне, оседавший на вечные белые наволочки. Как до ужаса хочет он вернуться туда. — Я с трудом верю в то, что такое можно приобрести, — с грустью закончил Колчек, в упор смотря на рыжую лохматую шевелюру немого соседа. — Маяк строят на скале, а не на песке… Все, приятель. Я сгорел, — безысходно выдохнул Джей. — Это его слова. Я лишь собрал из них свои мысли, — он неожиданно мечтательно хмыкнул. — Научился философии на свою голову, — закончил Колчек. Он давно это любил.       Сосед болтливого парня не сводил печальных глаз со сложенных на коленях рук. Замерзшие ладони того сжимали жутко аппетитный, едва надкушенный хот дог. Брюнет тоже пристально смотрел в ответ из-под козырька кепки. Наконец, лейтенант добродушно улыбнулся фирменной ухмылкой собеседнику и щеку его украсила милая ямочка.       — Спасибо, приятель. Держи, ты заслужил, — одобрительно произнес Джейсон и бросил на асфальт угощение. На душе у лейтенанта полегчало. Он с удовольствием наблюдал, как лохматый в миг преодолел смущение и с рвением бродяги принялся за трапезу. — Так, а булку кто есть будет? Доедай, давай, — шутливо скомандовал Колчек, рассматривая симпатичную рыжую морду. Пес стыдливо потупился и булка тоже в секунду исчезла в зубастой пасти. Лохматый, рыжий с колтунами. Своей милой мордой пес напоминал ретривера. Тот любовно косился на спасителя и счастливо вилял хвостом с такой скоростью, что рисковал улететь. Колчек весело рассмеялся. — Прости, дружок. Со мной нельзя, — тоскливо добавил он. Забрать с собой лохматого очень хотелось. Джейсон собак любил. Как и они его. Лейтенант нехотя встал и обреченно двинулся к автомобильной стоянке.