Все мелочи, из которых она создана

      Лучи солнца, единственной целью которых словно было пробуждение Малфоя, проскользнули через тонкий тюль и защекотали ему веки. Очередной адский будильник, встроенный в адскую маггловскую коробочку, которую Гермиона именовала «телефоном», вот-вот уже должен был прозвенеть и разбавить тишину в спальне, нарушаемую лишь его тихим посапыванием и звуками разбивающихся о кафельный пол струй воды в душе.       Он открыл глаза, издав недовольный стон. Окончательно проснуться помогло осознание, что Гермиона уже сбежала от него в ванную, закрывшись там на ближайший час.       Если бы ещё пару лет назад Драко сказали, что девчонка, которая ходила с настолько растрёпанными волосами, будто в них свили свои гнёзда пикси, превратится в девушку, тратящую по утрам не меньше двух часов на сборы, — Малфой бы фыркнул от подобной нелепицы. Сейчас же он фыркал, когда Грейнджер, отвергающая все прелести чар гламура в Хогвартсе, в очередной раз заставляла полки в ванной своими баночками или подставляла их обоих опозданием из-за длительности — как она сама это называла — «ритуала ухода за телом и лицом».       Потирая заспанные глаза, Малфой двинулся в сторону ванной, из которой перестал доноситься шум работающего душа. Он даже слегка удивился, когда обнаружил, что Гермиона не заперлась. Обычно аргументом закрытой комнаты было: «Ты начнёшь меня отвлекать своими попытками заняться сексом». И, вообще-то, у него действительно гораздо чаще именно этим и получалось её отвлекать, а потом оставшуюся часть утра наблюдать, как его жена торопливо носилась из ванной в гардеробную и обратно, периодически ворча на нехватку времени.       Особенно приятным последствием подобного бурного утра было их пересечение на утренней планёрке в Министерстве, где девушка выглядела жутко несобранной, а когда ловила на себе его взгляды — мгновенно покрывалась пунцовым румянцем. Ему не нужна была легилименция, чтобы точно определять, какие воспоминания заставляли щёки Грейнджер полыхать.       — Доброе утро, любовь моя, — произнёс он с лёгкой ото сна хрипотцой, оставляя на её оголённой лопатке поцелуй.       Гермиона мягко улыбнулась и, повернув голову, нежно прижалась к его губам своими лишь на пару секунд, после чего продолжила втирать себе в лицо какую-то белую субстанцию с приятным запахом. При этом под глазами Грейнджер уже были наклеены «пичи» или «птачи», — он всегда забывал правильное название, — а в руках она держала роллер, которым водила по скуловой части. Подобные приспособления часто напоминали Малфою пыточные орудия, и судя по тому, как Гермиона порой недовольно кривилась при их использовании, — он явно был близок к истине.       — Я уже думала идти будить тебя, ты проспал два будильника.       — М-м, да? — он взглянул на неё через зеркало, видя, как собственные глаза плутовато заблестели. — Кое-кто всё не давал мне прошлой ночью поспать.       — Правда? — поджала губы Гермиона, пытаясь скрыть улыбку. — И что же за негодяй посмел потревожить сон грозного аврора Драко Малфоя?       — Одна негодяйка, — исправил он девушку, которая уже вовсю веселилась. — Всё не слезала с меня и умоляла: «ещё, Драко, ещё», — изображал её Малфой, говоря с придыханием и смешно закатывая глаза.       — Ты отвратительно меня пародируешь.       — Думаешь? Может, тогда тебе стоит пойти со мной в душ, — начал он издалека, пробираясь ладонями под обёрнутое вокруг тела махровое полотенце, — и показать, как ты выглядишь на самом деле, когда я трахаю тебя.       Гермиона сдавленно выдохнула, когда Драко прижался к пульсирующей на её шее венке и стал неторопливо посасывать участок кожи, разгоняя возбуждение в обоих. Он склонил её к себе ближе, ощущая, что и без того твёрдый, как и всегда утром, член окончательно окаменел.       Грейнджер, осознанно или нет, потёрлась об него своими ягодицами. К ним он как раз и пробрался, уже поддевая пальцами края кружевного белья, когда место расслабленной, поддающейся всем его прихотям Гермионы заняла ответственная и строгая миссис Малфой-Грейнджер:       — Нет, прости, — она нехотя вырвалась из его хватки. — Ты прав — вчера ночью мы затянули, и теперь мне придётся чуть дольше провозиться с исправлением последствий недосыпа.       Драко оставалось лишь сдаться. Сегодня она явно не была готова идти на компромисс.       Он пошёл в сторону душа, из которого всё ещё выходили клубы пара, рассеивающиеся в более холодном пространстве комнаты, и на ходу стал стягивать с себя пижамные шорты. От его внимательности не ускользнуло, как горло Грейнджер дёрнулось, когда взглядом она коснулась жаждущей продолжения ночи эрекции. И всё же, к огромному сожалению Драко, она отвернулась и снова сконцентрировалась на себе, хоть Малфой и был уверен, что и в её голове сейчас прокручивались вариации более приятного совместного времяпрепровождения.       Когда он зашёл в душ, по его плечам хлынула горячая вода, которая заставила Драко чуть отскочить и повернуть кран. В такой температуре любила мыться Гермиона, Малфою же казалось, что проще уж залезть в кипящий котёл.       Около минуты ему понадобилось, чтобы среди разноцветных шампуней, кондиционеров и масок для волос Грейнджер отыскать свой гель. Он только успел намылить волосы, как позади захлопнулась дверь, и надежда на то, что девушка всё же проскользнёт к нему в душ и позволит овладеть собой, упорхнула следом за Гермионой, оставившей приятный шлейф разнообразных ароматов.       Вообще-то, несмотря на то, что Гермиона действительно тратила уйму времени на уход за собой, Малфою нравилось наблюдать за ней в такие по-своему интимные моменты. Забота о собственном теле позволяла ей расслабиться после тяжёлого рабочего дня, когда она залезала в ванну с какой-нибудь причудливого цвета маской на лице, а нанесение макияжа — сосредотачивало мысли перед работой.       Было в этом нечто особенное поутру в перерывах между собственными сборами на службу — цепляться за мелочи её рутины. Как она расплетала свои собранные ночью в косы волосы, и те снова приобретали знакомые формы обожаемых мужчиной кудряшек. Как мягкими движениями разнообразных кисточек наносила на своё лицо макияж, делая его более безупречным, — хоть Драко и считал, что безупречной она была без этой дурацкой краски на лице. Как распыляла на себя подаренные им духи, ещё пару секунд наслаждаясь сладким ароматом, и только после этого скрывалась в гардеробной, из которой выходила одетая в величественную мантию Министра Магии.       Наблюдая за ней, он вспоминал свою более младшую версию, которая по вечерам любила подглядывать, как мать совершала подобную уходовую рутину. После от неё всегда приятно пахло цветами.       Как-то раз он шепнул Нарциссе, что без макияжа она нравилась ему гораздо больше. Тогда Драко и получил ответ, въевшийся в голову на долгие годы: «Макияж для женщины — всё равно что написание картины для художника. Женщины не создают свою красоту заново — они дополняют её, внося маленькие штрихи в их индивидуальность».       Две его самые любимые женщины состояли из мелочей, что объединялись вместе и создавали нечто особенное. Действительно индивидуальное. А Драко… Он просто чертовски любил все их мелочи. Пускай порой такие тонкости, как ношение жутко неудобных туфель, после которых Гермиона ещё полвечера ворчала на боль, и делали их немного странными… Или те её занятия йогой, во время которых она принимала непонятные позы, а потом задавалась вопросом: «Почему у неё болит позвоночник?». И правда, почему же?       К тому времени, как Драко уже помылся и даже оделся в свою привычную аврорскую форму, Гермиона всё ещё сидела за туалетным столиком, уставленным косметикой, и тихо ругалась себе под нос, когда ровная стрелка всё не рисовалась на веке.       Он хмыкнул и медленно подошёл к ней. Наклонился и зашептал:       — Ты так красива, Гермиона, — Грейнджер замерла, встретившись с его взглядом в зеркале. — С макияжем, которым ты подчёркиваешь свою неземную красоту и без него, когда позволяешь мне насладиться своей естественностью. В тебе идеально всё: твой дурманящий меня аромат, нежные черты лица, а особенно — веснушки, которые хочется бесконечно разглядывать и объединять в созвездия. А твоя бархатная кожа и идеальное тело всегда так и манят прикоснуться. Я не могу насмотреться на тебя, любовь моя. Не могу насмотреться на все те мелочи, из которых ты создана, ведь так люблю их все. Люблю всё то, что делает тебя такой идеальной для меня…       Гермиона молча смотрела на него ещё минуту, осмысливая озвученные им слова, а после, словно выйдя из транса, произнесла:       — Наверное, Гарри не сильно на нас разозлится, если мы пропустим утреннее собрание.       — Что ты… — сначала не понял Драко, что имела в виду Гермиона, а после того, как она скинула с себя тонкий халат, через который Малфой ещё до раздевания заметил очертания сосков, сразу же осознал, к чему вела его действительно идеальная жена. — А так ты об этом…       — Ага, именно об этом, — наступала она на него до тех пор, пока Малфой не свалился обратно в ещё даже не заправленную кровать. Как чувствовал… — Возможно, есть ещё кое-что, в чём я тоже хороша и идеальна.       — Вы безупречны во всём, Министр.       — И вся эта безупречность принадлежит лишь вам, Аврор.