Seekrankheit (Морская болезнь)

      — Хао… — тихонько выдохнул Йо белое облачко конденсата в ночную прохладу. Безмолвие нарушали лишь редкие сонно-бредовые призраки жизни, которые заснувший город бессвязно бормотал во сне. Редкие машины или внезапный одиночный лай, время от времени — человеческие голоса, нетрезвые выкрики, которыми сквозь сон бредил спящий Токио, пока они вдвоём в полудрёме сидели на случайной лавочке в обнимку, «чтобы было теплее» — так сказал Хао, и Йо как никогда тепло. Рядом игриво и беззаботно бегал за фантиком Милки. Но такое ласковое и счастливое мгновение отравляла мысль о его скоротечности. Ещё пара часов — и их время неизбежно выйдет. Об этом немилосердно, словно смертный приговор, объявят предрассветные сумерки.       — Что, малыш? Замёрз? Иди ко мне, я обниму, — нежно и кротко-тихо отозвался Додзи.       — Нет, не это. Я просто не хочу, чтобы ночь заканчивалась… Мне очень хорошо с тобой, но вот-вот рассветёт, и нужно будет возвращаться домой… Но я не столько про место, сколько про атмосферу… Не уверен, что понятно сформулировал… — поделился переживаниями Йо.       — Что не так с атмосферой? Тебе плохо дома, малыш?.. — встревоженно спросил Додзи.       — Нет, то есть… не совсем так… Дом — это значит без тебя, обычная жизнь с мамой и папой, с Анной по выходным или когда у неё есть время… Это, конечно, хорошо, но не так, как с тобой… Никто обо мне так не заботился, никто не был ко мне так ласков и добр, даже влюблённая в меня Анна… Наверное, это нехорошо, что я тебе так неблагодарно жалуюсь на свою жизнь, — вздохнул Асакура.       — Ты не жалуешься, Йо, ты просто делишься мыслями со мной. Я же… я же «лучший брат», — с едва уловимым оттенком тусклого разочарования выдохнул Хао.       — Ты просто пытаешься меня поддержать… — печально вздохнул Йо, поникая и опуская голову.       — Эй, отото, разве братья не должны так поступать?.. По-моему, это была волшебная ночь, не считаешь?.. — тускло улыбнулся Додзи, укрывая младшего задумчивым и грустным взглядом, в котором таяли звёздочки чуткой, невыразимой нежности.       — Почему всё так, Хао? Почему именно ты мой брат? Из миллионов других жителей Японии я влюбился именно в тебя. Почему? Почему не в Анну, не в Хоро?.. Почему всё именно так?.. — тихо и глухо проронил Асакура, устало прикрывая глаза и обречённо опуская голову на свою грудь.       Додзи поднялся со своего места и стал перед Йо, чтобы ласково поднять лицо молодого человека за подборок. В ответ на непонимающий и слегка недовольный взгляд Асакуры Хао проронил:       — Я не знаю, почему всё произошло так, как произошло, но знаю, что ты пожалеешь, если не увидишь это небо, поэтому выброси все эти мысли из головы и посмотри на эти предрассветные сумерки… Завораживающий момент, когда солнце заявляет свои права на небосвод.       И Йо покорно неторопливо открыл глаза, чтобы замереть от восхищения. И когда картинка вокруг успела смениться?.. От непроницаемой тьмы до этого нежного неба цвета гелиотропа с мерцающими лавандовыми облаками, которые, казалось, нежно собой обнимали всё небесное полотно, что накрывало сонный мир.       — Ты влюбился в меня, а не в Анну, потому что ты не натурал, как и я, — ответил Хао.       — Но и к Хоро я ничего особенного не испытываю, — справедливо заметил Асакура.       — Хоро был к тебе так же ласков, как я? Может, он много раз вступал с тобой в физический контакт, обнимал и держал за руку? Или у вас возникала ментальная связь, м? — спокойно и ровно поинтересовался капитан.       — Хао… Не задавай мне такие откровенные вопросы, по… пожалуйста… — едва живой от смущения, тихо выдавил Асакура.       — Хе-хе… Какой ты скромный, отото… Скромный и стеснительный… Милый, — Хао ласково улыбнулся тёмными в глазами, которые наполнила невыразимая нежность.       — Ну а Анна? Если я гей, у с самого неё начала не было шансов? — сдавленно пролепетал Йо в надежде рассеять густую неловкость сложившегося разговора.       — Нет, малыш… Если ты гей — это не значит, что ты не можешь влюбиться в девушку; это лишь значит, что ты не будешь испытывать сексуального влечения к девушкам. Я встречался с Ами и даже не подозревал, что меня привлекают парни… Ну, иногда проскальзывали мимолётные мысли о тех молодых людях, которые меня окружали, но я как-то не придавал значения, думал, что мне это просто кажется, и предпочитал вообще не зацикливаться на этом особенно, — мягко уверил старший брат.       — А… Понятно… А если наоборот, это тоже так работает?.. — осторожно спросил Йо.       — Не очень понимаю, что значит «наоборот», отото… — признался Хао.       — Ну, с девушками… Если девушка встречается с парнем, она может не знать о своей истинной ориентации и исподтишка засматриваться на других девушек? — объяснил Асакура.       — Думаю, да, вполне, а почему тебя это интересует?.. — заторможенно и несколько удивлённо ответил Хао.       — Нипочему, я не могу ответить, прости… Это не совсем моя тайна… — стараясь держать как можно более мягкий тон, чтобы не обидеть Хао, ответил Йо.       — Ну что же… Слова твёрдого человека, я даже пытаться разговорить тебя не буду… Ладно, храни свои секреты… Хотя, один мой ласковый поцелуй снял бы все печати, но… Я не хочу ни к чему принуждать… — с напускным разочарованием опечаленно выдохнул Додзи. Конечно, догадаться было не сложно, но зачем напирать на Йо, если всё и без того понятно?..       — Хао, ты помнишь, где оставил машину? Уже совсем скоро рассвет, пора бы, наверное, возвращаться… Ты же отвезёшь меня домой, да?.. Пожалуйста… — тихо и робко спросил Асакура.       — Помню, — мрачно и сдавленно отозвался Додзи, поднимаясь с места, чтобы направиться к авто.

***

      Поначалу ехали молча. Оба отчаянно не хотели прощаться и оба же понимали, что прощаться необходимо. Этого нельзя было избежать, теперь же остаётся только принять эту необходимость.       — Расскажи мне о нём, — попросил вдруг Додзи.       — О ком? — не понял Йо. Сперва у него возникла мысль о Хоро, но это как-то… Ну… Странно, что ли…       — Об отце, — глухо проронил водитель.       — Ладно, хорошо, что же… Папа, он… Его зовут Микихиса Асакура… Да если честно, я и сам не особо много с ним общаюсь… Знаю его только как человека, который без снаряжения покорил Эверест. Ещё папа в молодости очень фанател по Джону Леннону, хипповал и был уличным музыкантом… Хе-хе… И, в общем-то, на гитаре играть меня научил именно он… Ну как-то так. Моей жизнью он никогда особо не интересовался, не знаю, насколько имею право так говорить… В общем да… Прости, если что-то обидное сказал… Но папа совсем не плохой человек, он просто… м-м-м… Короче, он просто такой, какой есть, и у него, наверняка, была причина так поступить… — сбивчиво и неуверенно поведал молодой человек, прекрасно понимая, насколько неубедительно и, наверняка, жалко, звучат его слова для Хао. Просто… Не так легко, между прочим, вести подобный разговор с покинутым Микихисой Хао! Йо чувствовал себя виноватым, хоть и понимал, насколько это глупо и нелогично. В чём он виноват? В том, что был для своего отца, в отличие от Хао, желанным и запланированным ребёнком? В том, что получил, пусть ненамного, но всё же больше, отцовской любви?..       Видимо, от Додзи не укрылось смятение Йо, потому что…       — Спасибо, малыш… Прости за плохой вопрос… Ладно, расскажи мне теперь про Анну, пожалуйста, — выдохнул Додзи спустя минут пять после повествования Йо о Микихисе.       — Анна… Она… м-м-м… Наверное, сложная… Но это потому, что у неё непростая жизнь, и она сама делает всё, что может, чтобы как-то удержаться на плаву. Вообще-то, у нас не задались отношения сначала. Она грубила, язвила и всячески тыкала в меня своим равнодушием, не упуская случая акцентировать на этом моё внимание, но это поначалу, а потом…       — А потом она призналась, что влюблена в тебя, да?.. — с лёгкой улыбкой закончил мысль Хао.       — Ну в общем и целом, да, так всё и было. Но… я понял, почему она такая враждебная только потом, позже, гораздо позже… Когда она немного привыкла ко мне и начала открываться… Я понял, что она старается отгонять меня от себя, потому что считает, что я только пострадаю от нашего общения. С виду не скажешь, но она добрая, правда добрая…       — Понятно… Ты тоже очень добрый, Йо. Тебе удаётся находить что-то доброе в других, — с кроткой улыбкой заметил Додзи.       — Почти приехали… — тихо констатировал Хао, — тебя уже встречают… Ты говорил, куда ушёл?..       — Нет… Странно… Почему мама и папа вернулись из Идзумо так рано?.. Чёрт… Анна… — догадался Йо невесело.       — Мне открыть тебе дверь, или лучше не показываться на глаза твоим родителям?.. — спросил Хао.       — Как хочешь. Я не собираюсь им врать. Пусть знают обо мне, — собравшись с силами, выдохнул Йо. Он давно всё решил для себя. Решил, что не будет больше притворяться ни с Анной, ни с родителями. Хватит. Пора начинать жить без масок. Пора начинать жить как есть.       Йо отстегнул ремень, приготовившись к выходу. Хао покинул автомобиль, обходя его, чтобы открыть дверь Йо.       — Кто это?.. — недоумённо спросил Микихиса у жены, когда Хао открыл дверь и помог Йо покинуть спорткар.       Женщина слабо отрицательно помотала головой в знак того, что не знает сама.       — Ну привет, па-па… — с ухмылкой отвесил шутовской нелепый поклон, Хао.       — Че…чего?.. Ты кто такой, козлёнок?.. — ошалело округлил глаза Микихиса, совершенно не понимая, что происходит, и почему его сына, — настоящего, разумеется, — привёз какой-то опухший покемон, который его самого назвал почему-то отцом.       — Хех… Самокритично и справедливо… Ну да, сын козла — козлёнок, молодчик… — довольно оскалился Хао, сверля оторопевшего Микихису презрительно-ядовитым холодным взглядом.       — Что за бред ты несёшь, щенок? Ты кто такой и откуда нарисовался?.. Я тебя впервые вижу вообще, — выдохнул весьма недружелюбно Микихиса, чувствуя раздражение от того, что совершенно не понимает, что за бред творится сейчас вокруг, и почему какой-то слишком наглый друг Йо так с ним разговаривает.       — Конечно, ты меня впервые видишь, мудак, ведь за всю свою жизнь ты ни разу не поинтересовался, как дела у меня или у моей мамы, Асанохи Додзи. Кстати, моё имя, если уж ты соизволил спросить, — Хао Додзи. Я твой сын, но тебе, видимо, совершенно фиолетово. Зато другому твоему сыну — нет. И только ради Йо и собственной матери я до сих пор не избил тебя до полусмерти, потому что я тебя ненавижу, Асакура Микихиса… У меня сейчас крайне скверное расположение духа, так что тебе, действительно, сказочно повезло, что я влюбился в твоего сына, и теперь просто не имею права подвести его и сорваться на тебе. Наконец-то я посмотрел в твои мудацкие глаза. У Йо глаза гораздо честнее и добрее, да он и сам честнее и добрее, — ядовито и дрожа от ненависти, которую только усиливали возникающие в памяти воспоминания о том, как страдала мама все эти годы без этого человека, — ты последний подлец, Микихиса Асакура. Ты бросил мою маму со мной на руках после того, как выместил на ней своё напряжение… Ты последний. Я тебя презираю. Ты мне не отец, но не потому, что ты так решил, а потому что я от тебя отрекаюсь, — ледяным тоном прорычал парень, прищурив глаза и всматриваясь с нечеловеческой ненавистью в глаза Микихисы.       — Хао… Мне пора идти… Спасибо за ночь. За лучшую ночь в моей жизни, — выдохнул Йо, подходя к Хао сзади и демонстративно укладывая свою голову ему на плечо. Так же демонстративно, как бросил двусмысленную благодарность.       — И тебе спасибо, Йо. Милкивея сейчас подам. Завтра… Ой, то есть уже сегодня… во сколько придёшь заниматься тем, о чём мы разговаривали?.. Ну в общем позвони мне, хорошо?.. Спокойной ночи, отдыхай… — с ласковой улыбкой выдохнул Хао, понимая и поддерживая игру двусмысленности, которую протестующе затеял Йо. Молодой человек легко кивнул Кейко и удалился к машине, доставая Милкивея, чтобы отдать Йо.