Истребители демонов в другом мире: Песнь Соловья

Поздней ночью, пока за окном бушевала метель, за столом сидели жёны Тенгена, Ренгоку и Мицури, а во главе стола сидел Соловей и смотрел на горящую свечу в центре стола. Несколько секунд он всматривался в огонь, погружаясь в самый центр своей истории, пока не начал рассказывать её. — Это было очень давно... Настолько, что я ещё не начинал считать дни, которые проходят мимо меня... — холодно произнёс Соловей. Мы перенеслись в давние времена в далёкий монастырь в землях Асуры. Белое здание в котором было множество окон с синими стёклами, а также восемь острых башен с символом двух единорогов по бокам, что встали на дыбы и чёрный меч в середине, окружённый цветами. Внутри было кучу детей разных возрастов, которые потеряли родителей и в этом монастыре они могли обрести новый дом и новую семью. Множество детей проходили учёбу в специальном помещении с кучей скамеек, а так же была комната в которой дети могли играть. Множество девушек и женщин следили за детьми, давали им знания и рассказывали истории про героев, войны, а также про невообразимых существ. Всё, что могло бы подготовить их к жизни в этом огромном мире. Однако, пройдя прямо по коридору, мы попадём к двери, если открыть которую, мы видим подвальное помещение в котором девушка скачивала младенца с поступающими седыми волосами и огненной меткой на голове. Я тогда был очень маленький, но отчётливо помню сырой запах того подвала. Он отпечатался в моей памяти, словно метка на моей голове. Я помню, как служительницы монастыря приносили мне еду, а затем они быстро уходили. Из-за того, что общаться мне было не с кем, то я отчаянно пытался ухватиться за возможность с ними поговорить. Я был рад тому, что мне уделили хоть немного внимания и большего собственно я и не требовал. Я всегда слушался, я всегда старался угодить и никогда не перечил взрослым, но когда мне был примерно год, я хотел выйти из подвала, но мне отказывали и я пытался разнообразить свою жизнь в подвале. У меня была кровать, пустой шкаф с книгами, которые я не мог прочесть и много свободного пространства. Я бегал кругами, прыгал на кровати, а так же разглядывал картинки внутри книги. Так проходили месяца, пока я в один день, я не заметил, что служительницы монастыря, не забыли закрыть за мной дверь, ночью я решил выйти и посмотреть, что происходит там, за дверью. В одной комнате я видел кучу детей, которых убаюкивали служительницы, а одна из них рассказывала истории о героях, которые были сильнейшими в этом мире и с огромным удивлением смотрел на такое своим детским взглядом, пока меня не заметили и дети пришли в испуг, только завидев моё лицо. Я навсегда запомнил их взгляд наполненный страхом при виде годовалого ребёнка, который ещё толком не научился ходить. Служительницы монастыря быстро отвели меня назад и отчитывали, но я не понимал за что. В моей комнате не было зеркала и я просто не мог видеть, что со мной не так. Однако больше за мной дверь не закрывали, ведь я просто не хотел выходить, однако через полгода... Соловей запнулся посреди рассказа и мы снова вернулись в комнату к героям. Парень сжал руку, а его взгляд переполнился ненавистью. Все остальные смотрели на него с беспокойством и только посмел прервать. — Продолжай. — понимающе ответил Ренгоку. — Подними голову и продолжай. Несмотря ни на что, продолжай... Иначе ты проиграл своему страху... Ну же... — Хорошо... Примерно через полгода... Пришёл он... Мы вновь вернулись в тот подвал, где сидел унывающий мальчик, пока не открылась дверь и не показался мужчина в возрасте с щетиной и частью седых волос на голове, он был одет в церковную одежду, а на его лице красовалась улыбка. — Так значит ты и есть... Наш особенный мальчик на воспитании. — приветливо произнёс мужчина и спустился к мальчику вниз и наклонился. — Не устал сидеть здесь один? Хочешь прогуляться? — Хочу... — неловко спросил Мальчик. — Ну тогда пошли, чего ждать? Мужчина подхватил руку мальчика и повёл его из этого сырого подвала прочь. Мальчик в дневном свете увидел, как был красив этот монастырь изнутри. Белоснежные коридоры украшали красные ковры с золотыми узорами, а на потолке из серебра люстры держали свечи. Это было по-настоящему красивое место. Мужчина отвёл мальчика в огромную комнату, где на столе было много всякой еды, а рядом была клетка с птицей и они сели друг на против друга. — Ты не представляешь, как я ждал этого дня. — с улыбкой начал говорить мужчина. — Тебе уже по-моему полтора года исполнилось и вот я наконец-то решил тебя навестить. Когда тебя принесли сюда, то я был очень счастлив. — С-счастлив?.. — удивлённо спросил мальчик. — А речь тебе уже потихоньку даётся, но это даже славно. — игриво ответил мужчина. — Посмотри пожалуйста в это зеркало. — Мужчина достал из ящика стола серебряное зеркало и показал так, чтобы мальчик увидел своё лицо и метку на лбу. — Грязь?.. — Нет, глупенький. Скажем так... Это... Это отметина встречается не часто, но ты один из везунчиков. Такие как ты заслуживают особого отношения, ведь именно такие как ты... Являются чумой для нашего мира... — Чумой?.. Что это? — Не зацикливайся на этом... Хочешь чай? — После этого он подошёл ко мне с чайником... Но чашки на столе у меня не было... С начала я почувствовал, как мне на голову упала глиняная крышечка чайника, а затем мою спину окатил кипяток. Я помню, как закричал от боли, упал с кресла и корчился в агонии, пока этот человек стоял надо мной, а в ответ на мои крики, я услышал только... — Ну вот... Из-за тебя чай пролился на дорогое кресло! — надменно произнёс мужчина и ударил ногой мальчика по спине. — Кричи! Кричи! Больше! — Раз за разом он наносил удары, пока не удовлетворился... Я плакал, но ничего не мог сделать... Я был очень слаб... Мы вновь перенеслись в гостиную, где сидели герои в ужасе от услышанного. У девушек дрожали руки, а Ренгоку с серьезным лицом уставился в стол. — Какой ужас. — испуганно прошептала Мицури. — Нет... Конечно это было больно... Но в сравнении, что было дальше... Я мог только мечтать о той боли, что перенёс тогда... Вновь в комнате с мужчиной и лежачим мальчишкой, мы видим, как лицо мужчины начало меняться. Его улыбка больше не была приветливой, а безумной и речь стала такой же. — О да! Как же давно я ждал этого! Месть! Месть! Такие же меченые как и ты... Так же издевались над моей дочерью, пока не обезглавили её! Однако теперь... Я знатно на тебе отыграюсь... Нет... Я не убью тебя... Убивать нам запрещено, но кто мне помешает насладиться твоими криками, как они наслаждались ими? Знаешь я тут не единственный такой и много кто хотел бы поиграть с тобой... Служанки сюда! В комнату зашли две служительницы монастыря и увидели мальчика на полу, но удивления не было. — Отведите его обратно в подвал и подготовьте мне на завтра уголки для шитья... Я хотел, чтобы меченные страдали... И я воплощу всё то, что приходило мне в голову годами... Наконец-то! — Какой ужас... — прервала рассказ Мицури. — Так значит эти шрамы и ожоги, это? — Да... — холодно ответил Соловей. Начались четыре года, которые я никак не смогу забыть. Маленького мальчика в своей же комнате, отделённой от всех, истязали всеми мыслимыми способами. Он загонял иголки мне под ногти, обжигал меня кипятком и прикладывал к моей коже раскалённый металл. Он пробовал на мне различные яды, но никогда не давал мне просто сдохнуть и меня успели спасать по его прихоти. Каждый божий день он находил способ меня помучить, а когда не мог придумать, то просто колотил тем, что под руку попадёт. Каждый день, я кричал и плакал от боли и надеялся что меня спасут, но никто так и не пришёл. Так же подключались и служительницы, ненавидящие меня за метку. Все за столом сидели в ужасе, а Соловей смотрел на капли воска, что капали на стол со свечей. — Первый год был самый болезненный... Я рыдал и плакал, а ночами не мог попросту заснуть из-за постоянной боли по всему телу. Лишь лицо он не трогал из-за религиозных убеждений, там написано что-то про лик бога в их религии и меня он изуродовал не полностью. Каждый день, я переживал пытки, но на второй год... Я заметил, что я перестал кричать, хотя слёзы не переставали идти ручьями из моих глаз. Тогда он нашёл сторонников среди служительниц, которым тоже дал волю отыграться на мне за других Меченых и они не стеснялись. Третий год стал для меня последней дорогой. Я уже не плакал и не кричал, хотя мне было больно и я мог только держать болезненный оскал, но боль уже не была тем, что меня волновало. Спустя ещё полгода прошло всё. Я больше не плакал и не рыдал, не скалился от боли и не воспринимал её никак. Однако моему мучителю это не понравилось. — Почему?! Почему?! Почему?! Ты почему не кричишь?! Кричи! Рыдай! Ты бесполезная мразотная меченая сволочь! — до истерики и гнева кричал мужчина, проткнув руку мальчика насквозь. Однако лицо мальчика не изменилось, даже не моргнул от боли. Он лишь холодно смотрел на свою руку из которой падали капли крови. Взгляд мужчины был безнадёжным, глаз дёргался, а идей для пыток больше не было. — Когда в мою деревню нагрянул Меченый, то он убил мою дочь... Знаешь что мы с ним сделали? Мы забили его до смерти... — с ехидной улыбкой произнёс мужчина и взял мальчика за шиворот. Я помню как он повёл меня из моей комнаты, а затем привёл к остальным детям, которые испугались при виде меня, мальчика в тряпье, у которого руки и ноги были в шрамах, а на лице не было ничего. Потом мужчина сказал: — Мне плевать какими способами, как сильно вы его изобьёте, но он должен заплакать, а пока этого не произойдёт, то никто из вас не получит еды и воды! — яростно заявил мужчина и захлопнул дверь в комнату. Несколько часов, я сидел на полу посреди комнаты, наполненной детьми разных возрастов. Я не видел их лица, я просто смотрел в пол, не понимая, что будет дальше. Прошло полдня и тогда ко мне подошёл какой-то ребёнок лет десяти и нанёс удар, потом подключились остальные. Они были меня в основном кулаками, пытаясь выбить из меня хотя бы слезинку. На второй день, они умоляли меня заплакать, чтобы получить хотя бы воды, но я не мог дать волю слезам. На третий день они сдались, как и мужчина. Он попробовал всё, но свою игрушку он окончательно сломал. Отныне я не жил в том сыром подвале, а меня оставили жить с остальными детьми. — Это просто ужасно... — опечалено перебила Хинацуру. — Никто такого не заслуживает... — Парень, тебе не нужно было этого бояться и убегать... — опечалено добавила Макио. — А я и не боялся этого... Я боялся того, что я натворил... Мальчик обедал со всеми в столовой. Холодный и одинокий. Взгляд не был установлен в стороны и не метался их стороны в сторону, а был направлен в точку, где была тарелка с едой, но вкуса еды уже не было. Просто масса, которую надо съесть, чтобы не умереть. Правда произошло немыслимое, он что-то почуял и взгляд был уставлен в коридор, где стояла маленькая девочка на вид года три и наблюдала за тем, как обедают другие. Она стояла и выглядывала из-за угла, чтобы её не заметили, но затем одна из служительниц подхватила и унесла прочь. — Сырость... Запах...— мимолётно пронеслось в голове мальчика, но он не придал этому значения, пока не наступила ночь. Ночью все отчётливо слышали крик. Девчачий крик, который наполнил собой каждую комнату, на фоне которого был слышен уже знакомый до боли смех. Мерзкий, гадкий, противный смех, который я слушал несколько лет и вот он продолжается, только я перестал его слушать, как опять он появился и я почувствовал необычайную злость. Я встал с кровати и отправился в пустую кухню, где служительницы монастыря готовили еду. Там никого не было, кроме острого кухонного ножа. Меня как будто потянуло к нему и я, встав на стул, несколько секунд смотрел на него под аккомпанемент криков этой девочки, а потом схватил его правой рукой. В тот момент я почувствовал что-то очень необычное. Всё моё тело, от макушки головы, до кончиков пальцев ног пробила волна, по моему телу будто случилось пламя и я стал видеть мир иначе, я почувствовал каждое дыхание детей, которые лежали в соседней комнате, стрекотание сверчков за окном вместе с шелестом травы, но самое главное... Я почувствовал силу... — Что ты здесь делаешь?! — позади возникала служительница монастыря вместе с горящей свечой. В мою память вонзились воспоминания, как именно она резала мне ступни ножом, чтобы смотреть на ползущего меня. Она подошла, чтобы отобрать нож, но как только она подошла, я полоснул ей по коленям ножом и она упала на пол. Свеча откатилась в сторону окна и подожгла шторы. Она попыталась уползти от меня, но я не дал ей такого шанса. Я вонзил нож ей в горло и она захлебнулась в собственной крови. Из-за возгорания начался пожар, все начали метаться к выходу, а я шёл в свою комнату, я застал того мужика, когда он попытался сбежать из подвала, оставив там девочку умирать. На ней не было живого места, а затем я заметил, что её волосы тоже были серыми, а на лбу была красная метка в форме племени. Мужчина попытался сбежать по лестнице, но я нанёс удар ножом полоснул ему прямо по левому глазу, а от удара он покатился кубарем по лестнице. Затем я подошёл к нему и воткнул нож в сердце, а затем смотрел, как угасал его взгляд. — Эненра... — последние слова мужчины. Действие вновь перешло в гостиную с героями, которые были шокированы последними подробностями. — Ты говорил, что совершил первое убийство в пятилетнем возрасте... — удивлённо произнесла Мицури. — Я не знала, что произошло... Прости... — Я уже говорил... Извиняться передо мной не нужно... Всё это я заслужил... — холодно ответил Соловей. — Ты был беззащитным ребёнком... Ты подобного не заслужил и не должен жалеть, что убил их... Если бы не ты, то скольких детей они бы ещё истязали? — подбадривающе сказала Хинацуру. — Хинацуру права. — добавила Макио. — И не зачем так себя винить и стыдиться этого! — чётко поддержала Сума. — Всё верно! — гордо ответил Ренгоку. — Ты поступил правильно! — Вот видишь... Здесь тебя никто не будет винить и корить за это... — прошептала Мицури и положила руку на плечо. Все с гордой улыбкой смотрела на Соловья, пока его холодный взгляд был установлен на догорающую свечу. Он молчал несколько секунд. — А с чего вы взяли, что я стыжусь того, что я убил их?.. Я стыжусь того, что они были правы... Я чудовище... И этого не изменить... — В смысле? — недоумевая спросила Мицури. Вновь мы возвращаемся к мальчику, который стоял недалеко от монастыря вместе с испуганной девочкой. Его холодный взгляд был направлен на горящее здание. Его рука крепко сжимала нож и не планировали его отпускать.Он видел, как служительницы молились, пока одна из служительниц, не выкрикнула:«Там заперты дети! Их нужно спасти!» Тогда во мне что-то дрогнуло и я вновь побежал в пожар, чтобы вытащить детей. Я знал, как до них добраться и я мог пролезть. Через несколько минут я уже был в комнате перед их дверью... Дверь окутанной пламенем... Я осторожно открыл дверь и видел, как дверь завалило горящими деревянными обломками. Я одним ударом их перерубил и увидел детей, паникующих и испуганных. Они тут же кинулись к выходу, но тут... Я преградил им путь ножом... Я понял кое что... Все эти годы, они прекрасно всё слышали... Как я услышал крики девочки, так они слышали мои крики... Они прекрасно знали обо всём, но никто не пытался из них ничего сделать, хотя это были дети разных возрастов и некоторым уже было почти четырнадцать и они были почти совершеннолетними(в этом мире 15 — совершеннолетние)... Однако они просто предпочли мирно спать в своих кроватях, пока меня пытали до изнеможения... А когда я попал к ним, то они предпочли не препятствовать мужчине, а просто пойти у него на поводу и избивать меня трое суток... Тогда меня охватила злость и обида... Я совершил ужасную ошибку... О которой жалею до сих пор... Я убил их всех... Никому не дал выйти оттуда живым, когда закончил с ними, то под завалами, я находил ещё живых служительниц, которых добивал окончательно... Тогда мне доставляло это удовольствие и я смеялся... Смеялся так же, как они смеялись надо мной, пока пытали меня... А потом я вышел из пожара довольный собой, но стоило мне выйти на улицу и глянуть на свои руки в крови, как я осознал... Я сотворил ужасное... Я — зло, чудовище... Монстр... — Я же мог их пощадить, но не стал... Они все были правы... Я чудовище и заслуживаю такое отношение и... — Соловей. — сердито прервала Мицури. Все кто сидел, обратили на неё внимание. У неё было крайне сердитое лицо, которое было уставлено в пол, а руки были сжаты в кулаки. — Соловей... Иди лучше отдохни... Мы пока здесь поболтаем с остальными... Всё были удивлены такой реакцией и с недопониманием смотрели на Мицури. Соловей чувствовал, что он очень сердится и не стоит ей перечить. — Как скажешь Мицури... — холодно ответил Соловей и пошёл в свою лабораторию. Он сел на кровать и хотел услышать разговор между ними. — Мы сейчас одеваемся, берём детей и уходим. — сердито произнесла Мицури. — Погоди, что?! — удивлённо спросила Макио. — Не обсуждается. — прервала Мицури. Дальше разговора не было. Соловей молча слышал, как они оделись, взяли детей, которые спрашивали про Соловья, но их попросили помолчать. Затем Соловей лишь услышал, как захлопнулась дверь и как по снегу через метель, они куда-то ушли. — Какой знакомый звук тишины... Абсолютной тишины... Такой звук я слышал, до того, как я помог им спастись из лап принца... И вот он снова со мной... Такой пустой, одинокий, идиот... Я... Ну вот я и рассказал им про своё прошлое, как вы хотели... Голоса в моих снах... Вы обещали, что мне станет легче... Но мне легче не стало... Я не хочу, снова оставаться один... Но они уже не вернутся... Они знают, кто я такой... Монстр...