Часть 1
15 августа 2023 г. в 13:39
— Я, безусловно, поддержу эту идею, но не исключу возможности сокращения расходов, — собственные витиеватые фразы едва ли были ему слышны, когда в глазах плыло, а побелевшие пальцы впивались в круглый стол, словно стараясь удержать крупицы самообладания.
Собрание предвестников по случаю очередной глобальной миссии шло как нельзя хорошо и мирно, однако состояние Девятого Предвестника совсем не позволяло насладиться деловой обстановкой. Что-то явно было не так, и все мысли Регратора были направлены не на сбалансированный расчет расходов на миссию, а на догадки о том, что же с ним происходит. Зрение туманилось, белые пятна являлись то тут, то там, периодически он забывал, где находится и что от него требуется.
— Господин Панталоне, вы в порядке? — на этот вопрос он ответить уже не смог. К горлу подступила отвратительная горечь, а рот наполнился вязкой горячей слюной. Сорвавшись со своего места, вызывая непонимание во взглядах, с мерцающим зрением он максимально быстрым шагом, почти бегом направился в туалетную комнату, стараясь держать себя как нужно.
Следующие события с трудом всплывали в воспаленном сознании, редкими вспышками являлись лишь лица, прикосновения, легкий холод по телу от исчезнувшего неожиданно пальто, а после — тишина, пустота, небытие.
Яркий белый свет ударил сквозь закрытые веки, а с губ сорвался сдавленный полувздох-полустон.
— О, очнулся таки. Я уж думал, — саркастичный и до тошноты знакомый голос раздался где-то, по ощущениям, в голове, — говорить можешь?
— Мм… Мх… — невнятно пытался ответить Панталоне, но слова не вязались, а язык не слушался.
— Н-да. Ситуация… Так себе, — тяжелый вздох раздался уже четче, где-то рядом. Кровать — в этом Панталоне был неуверен, затуманенное зрение еще не позволяло оценить обстановку — прогнулась под присевшим на неё силуэтом, — хорошо. Ты меня понимаешь? — Лоне слабо кивнул, пытаясь сфокусировать взгляд.
— Д-да… — удалось выдавить из себя хриплым голосом.
— Отлично. Отвечай односложно. Ты помнишь, что с тобой было? — в ответ Девятый пробурчал что-то вроде «с трудом» и выдохнул, — тебя явно чем-то отравили. Справедливости ради, не важно чем — не дотянули и славно. Куда Фатуи без своего Регратора.
Голос Дотторе, которого он с трудом узнал, звучал всё чётче, и зрение понемногу возвращалось. Кажется, Панталоне чувствовал себя гораздо лучше.
— Я повозился с тобой немного, но, в целом, хлопот ты не доставил. Сочтёмся, надеюсь?
Панталоне огляделся наконец ясным взором и понял, что находится ни где иначе, чем в комнате самого Дотторе.
— Зачем ты притащил меня сюда? — последнее слово он выделил, делая на нём акцент, — тебе твоих лабораторий мало?
— Как я мог оставить такого почетного пациента в этих грязных, пропавших кровью и пропитанных страданиями подвалах? Ты бы явно оставил плохой отзыв, да и живыми и здоровыми оттуда не выходят, ты же сам знаешь. К тому же, — Дотторе стянул маску и улыбнулся, обнажая белоснежные клыки, — когда я говорил «сочтемся», я не имел в виду деньги, мой дорогой Девятый.
Он придвинулся ближе, положил руку на запястье лежавшего на его кровати «пациента».
— О чем таком ты вдруг задумался? — зрачки панически забегали, стараясь не впереться взглядом в глаза Дотторе.
— Об оплате, ты же знаешь, за всё нужно платить, — он хищно облизнулся, взял руку Панталоне и невесомо прикоснулся к ней губами. От этого жеста по спине пробежали мурашки.
— Моё тело — не валюта, если ты об этом, — голос дрогнул.
— О, конечно нет, мой дражайший Лоне, ведь валюта имеет эквивалент, а ты — бесценен, — кончиками пальцев он провёл по запястью выше, а сам перекинул ногу через тело Панталоне и навис над ним. От этих действий стало не по себе, а когда взгляд таки встретился с алыми глазами Дотторе, сияющими хищным блеском, холодный пот каплей скатился по виску. Стало поистине страшно от своей беспомощности и неловко от собственного существования.
— Я всегда мечтал видеть тебя таким, Лоне, — он ухмыльнулся, непростительно приближаясь к его лицу, — загнанным, испуганным и слабым.
Панталоне тяжело задышал, в тело вновь вернулась слабость, на этот раз вызванная совсем не токсином. Руки Дотторе оказывались то на одной части его тела, то на другой, и он не мог за ними уследить, слишком стремительно они двигались. И это пугало, но одновременно с этим горячее дыхание обжигало лицо, заставляя краснеть и не думать о страхе.
Девятый не заметил, как лицо Дотторе оказалось на уровне его шеи, но ясно ощутил клыки на ней. Сдавленный, грудной стон, в первые секунды сдерживаемый, но после одержавший верх, слетел с искусанных губ. Он буквально почувствовал, как Дотторе в ответ на это улыбнулся, повторяя свое действие раз за разом, пока Лоне вздрагивал под ним и едва ли мог сопротивляться.
— Совсем соскучился по вниманию, да? То-то ты не был замечен с женщинами… Ни с кем вообще-то, — Второй сам едва сдерживался, смотря в глаза раскрасневшемуся, тяжело дышащему Лоне. Холодные, израненые губы Доктора прикоснулись к чужим, пока руки опускались все ниже, вызывая уже почти не сдерживаемые стоны.
Панталоне не хотел признаваться самому себе, почему не был ни с кем. Почему сейчас один только взгляд на Дотторе заставлял всё внутри сжиматься. Почему от одного осознания происходящего он млел и таял. Почему в груди трепетало, а пальцы на ногах непроизвольно поджимались от каждого прикосновения грубых пальцев.
Дотторе никогда не скажет, почему сейчас он едва сдерживает слёзы. Почему отверг с десяток прилипчивых женщин и не только. Почему он настоял на том, чтобы расположить больного у себя.
Никто из них не признаётся в первую очередь самим себе, почему они сейчас не устраивают скандал, не бегут друг от друга прочь, не стоят на ковре у Пьеро, настаивая на увольнении друг друга.
Сейчас они лишь наслаждаются горячим дыханием друг друга, сладко произнося про себя и иногда вслух имена друг друга, растягивая их в стонах под темп. Сейчас им не важно, что будет через час, два и десять. Их тела сливаются воедино, а в воспоминаниях яркими пятнами навсегда останутся лица, губы, касания, черты, взгляды.
Тягучий, громче иных, стон, вдруг превращается в ясное «Лоне», когда губы в финальном, завершающем поцелуе горячо касаются чужих. Когда пальцы сгребают в кулак темные спутанные волосы. Когда одними губами произносится «Торе», а глазами договаривается остальное. Глаза закрываются, тело опускается на другое, стараясь вжаться, стать единым, содрогаясь от остаточных волн удовольствия. Вопрошённое шёпотом «понял?» встретится с хриплым «да», оставшись в стенах этой комнаты, повторённым не раз после.