Первая и последняя любовь.

Радостное волнение перед долгожданной встречей с любимым и дорогим человеком становилось все больше и больше с каждой минутой, с каждой секундой, с каждым мгновением. Юноша с двухцветными волосами быстрым шагом направлялся к уже старой девятиэтажке, где проживал его парень - Юрий Татищев. Костя с ним не виделся неделю. Да, кажется, что это мало, но на самом деле ни-ху-я. Это очень долго. По крайней мере, Уралову казалось именно так. Кареглазый ускорился. Он хотел скорее дойти до дома Челябинска и увидеть его. Хотелось прижать к себе возмущённого, насквозь пропахшего своими сигаретами Татищева, поцеловать его, провести с ним неделю отпуска, которую город взял себе на работе и никогда не отпускать. Екатеринбург сильно поглотили мысли о его Юре, поэтому и не заметил, как уже дошёл до нужного ему подъезда. Возле него, на скамейке, сидели бабушки, которых столица Уральского округа знала. Старые женщины, завидев парня, прекратили свой разговор о том, что раньше было лучше, нынешняя молодежь только и делает, что сидит в своих дебильниках, и с явным отвращением уставились на Костю. Тот всего лишь недоуменно посмотрел на них, пренебрежительно дернул плечом и вошел в подъезд. «Они всегда чем-то недовольны, поэтому нет смысла удивляться...» — пронеслось в голове у юноши. Не, ну, в натуре, эти бабушки вечно ворчат, обсуждают других, ругаются. Лишь друг с другом и со своими внуками или сыновьями они ведут себя более-менее нормально. Отбросив все мысли куда подальше, Костя поспешил к лестнице. Да, у Татищева в доме не было лифта, да и плюс, черноволосый жил на втором этаже, так что подниматься приходилось недолго. Если Челябинск добирался до своего этажа минуту-две, то Уралов это делал за, примерно, секунд 20. Но на этот раз Екатеринбург поднялся быстрее, так как очень спешил. Желание увидеть Юру становилось просто невыносимым. Подойдя к двери, которая ведет в квартиру Татищева, Костя остановился. Сердце стало биться быстрее, пульс увеличился. Не чувствуя руку, город взял ключ, который Челябинск отдал кареглазому, и поднес к замочной скважине. Три-четыре движения - и Катерина вошёл в квартиру. В коридоре света не было, он исходил только с кухни. Собственно, через минуту, оттуда вышел хозяин дома. Увидев его, парень улыбнулся. Татищев, как всегда, был одет в черную футболку, края которой доходили почти до колен, и черные штаны. Его черные волосы были взъерошенны, словно он недавно проснулся. Такой Юра выглядел по-настоящему домашним. Челябинск, не мигая, медленным шагом подошел к Уралову и уставился на него. В полумраке это выглядело устрашающе. Катя с огромным трудом подавил желание попятиться от черноволосого и остаться на месте. Обстановка начала наколяться. Татищев молчал и, не отрывая взгляда, смотрел на Екатеринбург. Костя нервно сглотнул. Вся эта ситуация... Явно не предвещала ничего хорошего. — Ну.. Привет? — нерешительно спросил кареглазый. Он не мог находиться в тишине, но и что сказать, не знал. Замкнутый круг получился. — Как у тебя де-- В коридоре раздался звонкий удар. Парень, еще не осознав, что произошло, оторопело смотрел на Челябинск. Левая щека начала немного зудеть и преоберла красноватый оттенок. Точнее, отпечаток ладони. Боль была тупая, ноющая, неприятная. Как и вся сцена, в принципе. Догнав всю суть только что произошедшего, Катерина приложил левую руку к щеке и сразу же отдернул. Больно. Но ещё больнее было от того, что тебя ударил любимый человек, с которым ты никогда не ссорился. Да, Юра преспокойно может кого-нибудь ударить, обозвать, но такого себе он никогда не позволял делать с близкими людьми. Видимо, Костя стал исключением. И это причиняло половинчатому еще больше боли, чем было изначально. — Юр... Зачем ты это сделал..? — внезапно охрипшим голосом произнес Костя. — Т-ты... Ты мне, блядь такая, всю жизнь испортила! — Начал кричать Татищев. — Про наши отношения узнали и теперь меня весь район ненавидит! Это все из-за тебя! Снова послышался удар, но уже не по щеке, а по носу. Тоненький ручеек крови побежал из места, куда нанесено было ранение. Юноша молча стоял и смотрел на черноволосого. Это больше был не его Юра. Еще недавно такой любимый и дорогой человек стоял напротив и до боли сжимал руки в кулаки, словно намериваясь снова ударить. И не важно, кого или что. Челябинск прекрасно понимал, что такой выходкой он потеряет Костю. Но сейчас ему было плевать. Да, Татищев потом будет сильно жалеть о произошедшем, но ничего не сделаешь. На данный момент черноглазый был сильно зол. — Я тебя, суку, которая педиком оказалась, теперь ненавижу. Уматывайся нахуй из этой квартиры, дома и города. Я тебя знать больше не хочу, — Твердо произнес Юра, четко выговаривая каждое слово. Сердце болезненно сжималось от таких слов у обоих, но Татищев искренне верил, что поступает правильно. Ну, точнее.. Хотел, чтобы это было так. — Хорошо, Юр. Я тебя понял.. — Еле слышно прошептал столица Урала. Глаза начали слезиться, из-за чего перед ними все плыло и невозможно было что-либо разглядеть. — Я больше никогда не появлюсь в твоей жизни... В горле образовался ком, который проглотить было невозможно. Хотелось прямо здесь не церемониться и разрыдаться, но Уралов знал, что не может себе такого позволить. Не здесь, не при Татищеве, ведь они друг для друга стали никем. Они теперь просто города, которые связаны одним округом и работой. Не ватных ногах, Катя развернулся и перешагнул порог, казалось бы, уже родной квартиры, уже бывшего парня и друга. Теперь ему здесь не рады. От осознания этой мысли, слезы хлынули еще сильнее. Теперь они уже катились по щекам, а не оставались в глазах, от чего кожа немного начала немного щипать. Руки и ноги сильно дрожали и идти было трудно, но Костя держался. Он не мог опозориться на глазах у Челябинска, который с ненавистью и яростью смотрел вслед двухцветному. Екатеринбург не помнил, как спустился по лестнице и вышел из дома. Он просто делал все не осознано, словно включили автопилот. Было больно. Очень больно. *** Через 4 часа, парень уже находился в своей квартире. Только зайдя в нее, Уралов сорвался. Слезы текли с утроенной силой. Ноги предательски подогнулись и, не выдержав, юноша дал волю чувствам. Он бил кулаками по стенам, разодрав всю кожу на костяшках и превратив там все в кровавое мессиво, разбил половину посуды, которая находилась в доме и... Рыдал. Истерил. Кричал. Выл, как сильно раненное животное. С того момента сердце столицы Урала стало каменным. Оно не способно было больше полюбить. Юру Костя выбросил из головы и не испытывал к нему ничего. Встречались они только на собраниях округа, и то, там не переговаривались. Катя видел, что Челябинску становится все хуже, и что он раскаивается в своем поступке, но было поздно. Екатеринбург сдержал данное им обещание не появляться в жизни черноволосого и оставить его в покое.