Я жду, когда загорится красный на пешеходном
И никогда не шагаю — жалко водителей
Сколько раз клялся себе и стенам
Не быть тяжестью, якорем
Не цепляться за руки людей
Начинаю гулять по кругу и кричать
Не в первый раз сквозь тьму прожитых дней
Сигаретный дым обычно горький, смолящий и до раздражения резкий. Этот - не исключение. Пепел собирается на конце скрученной бумаги с новой затяжкой и, не выдерживая собственного веса, падает на колени. Зажатую между указательным и средним пальцами сигарету потряхивает вместе с рукой. - Наркотик, - низкий голос исходит из тëмного проëма в стене, - Лëгкие испортишь. - Знаю, - коротко и как-то пугающе обречëнно. - Не перестанешь, - даже не вопрос. Констатация факта им обоим известного. Звук приближается. Жан ëрзает на подоконнике, делая ещë одну нервную затяжку. Горло обжигает горечью, а лицо обдувает резким потоком холодного ветра из открытого окна. Тлеющий огонëк на конце сигареты продвинулся к иссохшим губам ещë немного. Джотаро смотрит на дым, выдыхаемый Польнареффом, и внутри что-то противно сжимается. Рука сама тянется к прохладным пальцам, мягко забирая никотиновую палочку, зубы зажимают фильтр, слегка его прикусывая. Глубокий вдох. Задержка. Джотаро выдыхает в лицо напротив, которое тут же скривилось. - Сам травишься, - француз шепчет негромко, но в звенящей ночной тиши это звучит как крик. - Тебе под стать, - на удивление, неизменная кепка не натягивается на нос привычным жестом. К ней даже не прикасаются. Глаза смотрят в глаза напротив. - А ведь мы всегда встречаемся в дождь, - молчит недолго и всë же продолжает, - Ты изменился. Тут, - узловатый палец прикасается к будто седому виску. Поймав едва заметный кивок, в какой-то слëзной мольбе Польнарефф протягивает руки к лицу Джотаро, прикоснуться не смеет - боится. Куджо слегка наклоняет голову, не разделяя зрительного контакта. Касается ладони сначала щекой, а после - губами. Такими же сухими и искусанными, пропитанными застарелой солью слëз и горечью никотина. Прикрыв пронзительные сине-зелëные глаза, Джотаро устало потëрся щекой о ладонь, по привычке нахмурив брови. В голове у Польнареффа проскальзывает мысль о том, что этот жест схож с кошачьей лаской. Он тянется свободной рукой к тлеющей сигарете, аккуратно вынимая еë из чужих губ. Сгорбившись, снова судорожно затягивается, заканчивая наконец жизнь несчастной. Джотаро опирается ладонями на подоконник по обе стороны бëдер на нëм. Тянется чуть вверх, припадая к искусанным губам, как только от них отлипает фильтр. Глотает дым, слизывая вязкую горечь с бледной кожи. Осторожно сминает розовые лепестки губ. Поцелуем проходятся языком по душевным ранам. От горчащей тошноты становится легче. Даже дышать получается, насколько это вообще возможно, когда рот к другому присосался. Отпускают друг друга, лица на расстоянии миллиметров держа. На приоткрытых губах поблëскивает смешанная слюна. Польнарефф невидящим взглядом смотрит куда-то вниз. Джотаро со всей лаской, на которую способны его руки, обхватывает его лицо. Потускневшие глаза наконец поднимают свой взгляд, и Джотаро видит, как покраснела кожа вокруг них. Припухлость век и слишком розовый оттенок как нельзя ярче выделялись на мраморной коже. Пальцы зарываются в волосы, нетронутые наконец панцирем лака, а большой поглаживает неожиданно ставшую влажной щëку. - Жан.. - скрипучий от усталости, дыма и застывшей в глубине разодранного сердца тоски голос вынуждает незаметные в темноте полупрозрачные брови жалостливо изогнуться, - Иди сюда. Польнарефф сдавленно выдыхает и едва не падает вперëд, натыкаясь на услужливо подставленную широкую грудь, обтянутую тканью кофты. Руки, скрытые чëрными рукавами перемещаются на устало опавшие плечи, гладя их, переходя на спину и острые края лопаток. Джотаро наклоняет голову, в приливе тоскливой нежности целуя француза в своих руках куда-то в белëсую макушку. Сильный порыв ветра заносит в комнату ночной холод, заставляя обоих мужчин зябко поëжиться. - Кофе будешь? - Джотаро погладил Жана по волосам, ласково перебирая пряди. - Кто кофе в, - он слегка повернул голову, бросив взгляд на висящие на стене часы, - час ночи пьëт? - Ты. Я, - буквально почувствовав лëгкую улыбку Польнареффа Джотаро продолжил, - Мы оба. Вымученно вздохнув, тем самым соглашаясь с чужими словами, Польнарефф всë же соскабливает себя с успокаивающе тëплой поверхности груди. Напоследок робко тычется губами в уголок чужих, соскальзывая на пол. Ватные ноги подкашиваются, но прежде, чем Куджо успевает поддержать пошатнувшееся тело, это делает мгновенно появившийся Silver Chariot. Стенд находится так близко, что Джотаро чувствует холод, исходящий от металла доспехов. Chariot жалостливо поднимает свой взгляд, одними лишь глазами умоляя позаботиться о своëм хозяине. Живые доспехи, казалось бы, не могут выражать эмоций, но не в этом случае. Стенд даже сквозь забрало, не произнося ни слова, оставаясь безмолвной тенью за светлым силуэтом, говорил своими взглядами больше, чем можно сказать самыми вычурными словами. И говорил он много. Действительно много. Подобно своему обладателю, Silver Chariot читался открытой книгой. Джотаро помнит, как впервые увидел то, насколько ярко он проявлял свою щенячью привязанность и бурный поток любви. Тогда, в аэропорту, после боя с Дио, обнимаясь с дедом и самим Польнареффом, он заметил краем глаза, как Silver Chariot тычется забралом в лицо Star Platinum в духовном подобии поцелуя. И это с учëтом того, что ни губ, ни рта у первого не было. Платина и серебро. Одинаковые, но разные в той же степени. Джотаро протягивает руку, ненавязчиво предлагая свою помощь. Жан отмахивается и наконец, вроде бы, приходит в себя, твëрдо вставая на ноги. Они идут на кухню в полной, но отнюдь не давящей тишине. Где-то сзади бесшумно шагает Star Platinum и негромко лязгает доспехами Silver Chariot. Уже в нужном помещении Польнарефф садится за стол, слегка подталкиваемый в спину, а Куджо направляется к плите, выуживая из полки на стене потрëпанную турку, бесцельно шарясь в поисках упаковки какого-нибудь молотого кофе. - Chari.. - Жан хочет попросить стенд о помощи, но осекается на половине имени, которое звучит ужасно похоже на английское ‘cherry’ и извечно ласковое и наполненное невыносимой нежностью имя его сестрëнки. - Почему ты назвал его.. так? - Джотаро повернулся к своему другу, передавая турку воплощению собственной души. Silver Chariot, вняв непроизнесëнному приказу-просьбе, поднëс Star Platinum пачку характерного тëмно-коричневого цвета. Ответом стало молчание. Польнарефф поджал губы, не давая воли сердцу. Сквозь плотное стекло послышалась барабанная дробь капель. Звук в обеих душах отозвался каким-то чувственным порывом. Сцепившись взглядами на несколько долгих секунд они читают собственные чувства в глазах напротив. Тихо вздохнув, Польнарефф поднялся со своего места и подошëл к окну. Немного повозившись с непривычно странной ручкой отельного окна, он наконец его распахнул. Настежь. Как собственную душу в моменты исповеди в пьяном угаре. - Ночь - шлюха. Самая откровенная и бесстыдная, - выуживая из кармана джинс почти пустую пачку он открыл еë, упирая взгляд на чëрную макушку сигареты. Последней. Польнарефф почти робко сжимает пальцами никотиновую палочку и поворачивает еë фильтром к бескровным губам. Он делает глубокий вдох, ненароком прокусывая белëсую голову. Глаза устремляются к сокрытым тучами небесам, а дрожащие пальцы безрезультатно щëлкают колëсиком зажигалки. Перед носом вспыхивает желтоватый огонëк, подпалив ядовитый кончик. Жан горько улыбается и делает затяжку, глядя в глаза Джотаро, всë ещë держащего в руке пламя собственной зажигалки. - Загадывай, - Куджо дëргает уголком губ, помня о том, что сам переворачивал эту сигарету, когда пачка была новой и девственно нетронутой. Ещë до того, как отдал еë, - Знаю же, что последняя. - Раздели еë со мной, - трëхпалая рука накрывает светлую кисть, покрытую мозолями и старыми шрамами. Взгляд Джотаро предсказуемо теплеет, и он приникает к тонким губам, сцеловывая тошнотворный никотиновый вкус. Жан загадывает лишь одно.- Останься, ДжоДжо.
Польнареффу холодно. Стоя на берегу он чувствует, как кожа покрывается мурашками от пронизывающего ветра. Ладонь проходится по плечу, согревая трением кожи о ткань. Стоило послушать Джотаро и надеть что-то поверх тонкой кофты, совершенно не спасающей от ледяного ветра. Нижняя челюсть начинает бодро отбивать чечëтку. На плечи опускается белое пальто, пахнущее терпким парфюмом и несменными со времëн их крестового похода сигаретами. Польнарефф крупно вздрагивает от неожиданности разливающегося по плечам и спине тепла. Он зарывается носом в плотную ткань, щекочущую кожу, и вдыхает глубокий запах, стараясь им надышаться. Пальто всë ещë хранит живое тепло тела Куджо, создавая стойкое ощущение желанных объятий, пока сам Польнарефф кутался в него. Он не сразу понимает, что крепкие руки действительно сжимают плечи в объятьях, прижимая к груди со спины. Тихо вздохнув от наполняющей сердце нежности, Жан вывернулся в кольце рук, только чтобы столкнуться лицом к лицу с Джотаро. - Замëрз, - голос Куджо звучит ещë более хрипло, чем обычно, садясь от холода. - Угум, - Польнарефф утвердительно мычит, кладя подбородок на чужое плечо, а после и ложась на него щекой, блаженно закрывая глаза от ощущения тепла на своей коже. На лицо падает ледяная капля, - Каждую нашу встречу идëт дождь. Джотаро почему-то думает о дурацких романтических фильмах, которые всем сердцем обожает его мать. О том, как мужчина и женщина со смазанными в своей одинаковости лицами бегут под ливнем, заливаясь смехом и целуясь под зонтом, впрочем промокнув уже до нитки. Холли Куджо-Джостар всегда едва ли не пищала от радости, наблюдая за героями выдуманных историй, живущими в вылизанном мире. Блестящем, как конфетная обëртка. И столь же дëшево пустом. Она всегда прикрывала нежно розовеющие скулы изящными ладошками, глядя на экран искрящимися неподдельным счастьем глазами сквозь тонкие пальцы. Джотаро не понимал страсти своей матери к этим глупым фильмам. Но сейчас он чувствовал себя так, будто стал героем одной из горячо любимых ею историй. Дурацких, приторно сладких, совершенно нереалистичных, но наивно, он не побоялся этого слова, милых. Жан сам будто вылез из такой истории. До невозможного любящий и с щемяще нежной и по-французски романтичной натурой. С языка срывается тихое: - Могу я задать тебе вопрос? - что встречается смазанным смешком куда-то в шею. Польнарефф отстраняется, и руки Джотаро отпускают его плечи, перед этим поправив пальто на недавно подрагивающих от холода плечах. Серо-голубые в пасмурном окружении глаза встречаются с синеватой зеленью радужек, уже потускневших и потемневших от пережитого когда-то кошмара. Несмотря на мимолëтный смешок и растянутые уголки губ пасмурная голубизна глаз будто проникала в душу своей серьëзностью. Польнарефф слушал внимательно. И вежливым любопытством это точно не было. - Ты уже задал, - непринуждëнная слегка саркастичная фраза всë равно звенела неким весельем. Джотаро слегка дëргает уголков губ, стараясь подавить улыбку от этого замечания. - Дурень, - улыбка прячется за наклоном головы и быстро натянутой на глаза белой кепкой. Сердце прострелила глупая нежность. Жан переступил с ноги на ногу, после чего встал сбоку от Джотаро и устремил взгляд на море. Белые барашки пены на волнах подкатывали к берегу и разбивались о скалы. Их останки задерживались на сером камне, будучи каким-то напоминанием о том, что пару секунд назад о него уничтожила себя солëная волна. Холодный воздух, подгоняемый ветром и смешанный с каплями дождя, ударил в лицо, заставив зажмуриться. Поллышно ударились о кожу. Ледяные брызги влаги остались на коже, остужая еë ещë больше. Умиротворение. Удивительно редкое, но оттого ещë более сладкое. Оно обволакивало так же, как бьющиеся волны - скалы. Обтачивали острые края, делая осколки гладкой и приятной на ощупь галькой. - Так о чëм ты хотел спросить? - Жан не хотел отрывать своë внимание от волн, любовь Куджо к которым он теперь понял в возможно полной мере. А может и лишь сотую еë часть. Он не знал. Джотаро молчал. Быть может, забыв вопрос. Или просто пытаясь выбрать слова. Наконец он глубоко вздохнул и приоткрыл рот, облизав обветренные губы: - Ты веришь в любовь? - повернув наконец голову, Польнарефф увидел перед собой совершенно серьезное лицо Джотаро. Слышать от него такое было неожиданно и странно, но в тот же момент как-то.. правильно? - Да, - сведя незаметные без пристального рассмотрения брови к переносице Жан кивнул, не задумываясь ни на секунду, уверенный в своих словах, будто говорит незыблемую истину. Аксиому. Закон мира. Быть может эта самая эфемерная любовь - действительно закон мира? - Я говорю не о ‘любви’ на одну ночь или.. - Да, - Польнарефф не дослушивает и перебивает с тем же уверенным видом, - Да, верю. Несмотря ни на что, Джотаро, - он гулко сглатывает, переходя на шëпот. Слишком откровенный и честный. Снова душа нараспашку, - Я всë ещë верю. Жан поворачивает голову и встречается взглядом с Джотаро. В льдистых глазах видна тоска, сжимающая грудь тисками. Слëзы дождя стекают по скулам откровением сердца. Плечи, покрытые сереющим от влаги пальто, вздрагивают от тяжëлого вздоха вырванного то ли холодом, то ли чувством, перекрывшим горло острым комом, который приходится сглатывать. Польнарефф облизывает губы, но тут же стирает с них слюну тыльной стороной ладони, вспомнив о том, что они могут обветриться. Куджо потупил взгляд, чувствуя тоскливую ласку во взгляде напротив. Кожей ощущает горечь улыбки на тонких губах Польнареффа и не смеет посмотреть на него. Жан махнул рукой: - Всë вокруг - любовь, ДжоДжо. Как я могу не верить в неë? - Ты неисправим, - голос всë же надламывается и Польнарефф вымученно смеëтся. Он садится на влажную траву, предусмотрительно подняв полы пальто, чтобы их не запачкать. Джотаро хмыкает насмешливо и опускается рядом. Мозолистые пальцы переплетаются с такими же, охватывают шершавую замëрзшую ладонь. Жан переводит взгляд с беспокойной поверхности моря на Джотаро. Резкие черты его лица окрасились какой-то затаëнной печалью. А может это и тень привычно надвинутой на глаза кепки. Кажется, что дождь стал сильнее бить каплями по плечам. Польнарефф снова устремляет взгляд на море. Ветер доносит до них солëный запах и вкус, застревающий на корне языка и нëбе. - Ты так и не нашëл еë? - вопрос повисает между ними неловкой тишиной, и Джотаро почти начинает корить себя за него. Жан тихо вздыхает и качает головой. Даже без уточнения он понял. Девушка, готовая спасти его ценой, кажется, собственной жизни, которую они встретили на улицах Каира во время нападения Алесси. - Если быть честным до конца, не особо я еë найти пытался, - Жан криво усмехнулся, поймав недоумевающий взгляд на себе, - Обладатели стендов ведь притягиваются друг к другу. Сета она едва пережила. Жан надрывно вздыхает и Джотаро сомневается, что это просто вдох. Хочется обняться. Молча, как он всегда делает. Но духу не хватает вытащить руки из карманов и обвить плечи, сокрытые осенней курткой. - Я даже не знаю еë имени.. - на тонких губах появляется горькая улыбка. Помедлив, Польнарефф пытается как-то разрядить обстановку, не в силах ощущать сочувствие во взгляде, устремлëнном на него, и к своему невероятному счастью замечает кофейню на другой стороне дороги, - Хочешь что-нибудь выпить? Куджо кивает. И сквозь ткань пальто чувствует, как на плечо приземляется капля влаги. Он поднимает голову к затянутому с самого утра серыми тучами небу. Ещë одна падает на кончик носа, обдавая его холодом. Жан насмешливо фыркает от уже привычного издевательства природы над их встречами и направляется прямиком к двери с вывеской на родном французском. Уже внутри кофейни Польнарефф рывком приподнимает подбородок в кивке вверх, как бы спрашивая о том, хочет ли Джотаро остаться достаточно уютном, но слишком оживлëнном по меркам японца помещении. Куджо слегка наклоняет голову в сторону выхода, не желая оставаться здесь слишком долго. Жан коротко улыбается и движется к довольно симпатичной бариста. Джотаро несколько устало поплëлся вслед. Однако не ради заказа. Жан знал о недавно появившейся у него привычке пить кофе в любое время суток. Не то, чтобы Джотаро о своëм решении пожалел. Привычка натягивать фуражку на глаза придавала ему угрюмый и нелюдимый вид, тем самым защищая от нежеланного внимания. Жан в этот момент переговаривался на родном языке с девушкой за стойкой, делая заказ, и Джотаро поймал себя на мысли, что ему действительно нравятся эти мурлыкающие звуки, перекатывающиеся по языку Польнареффа. Похоже, что он сказал какой-то комплимент, который заставил девушку кокетливо заправить смоляные волосы за ухо и смущëнно улыбнуться перед тем, как уйти. Жан устало вздохнул и повернулся к Джотаро, вглядевшись на пару секунд в льдистые глаза, чей взгляд был ещë тяжелее из-за из вечно сведëнных к переносице бровей, будто буравящий собеседников, заставляя их уходить как можно скорее. Люди видят лишь то, что они хотят. Потому ДжоДжо для них был человеком злым и мрачным. Польнарефф же видел среди льдов холодной души нелюдимого семнадцатилетнего юношу, с которым отправился в Египет несколько лет назад. Того, кто искренне любил свою семью и своих друзей, чего не умел и не хотел показывать, прикрывая беспокойство молчанием и натягиванием кепки на глаза. На поверхность стойки опустились два одинаковых закрытых стакана. - Merci, chérie, - снова блеснув улыбкой, Польнарефф положил рядом со стаканами пару купюр и, забрав один, а другой отдав Джотаро, направился к выходу, даже не взглянув на протягивающую сдачу бариста. Выходя на улицу он придержал дверь для идущего следом Джотаро. Уже за дверью он замечает, как угрюмо даже для самого себя ДжоДжо выглядит, а потому нервно облизал внезапно пересохшие губы раскрыл рот, но почти тут же его захлопнул, напоминая себе, насколько старый друг, хотя вряд ли их отношения можно назвать дружескими, не любит, когда кто-то пытается забраться слишком глубоко ему в душу. Они пошли в недавно запримеченную аллею, и там, среди деревьев с тронутыми увядающей желтизной листьями, слегка сдерживающими морось дождя, Джотаро наконец подал голос, попробовав кофе, которым больше грел руки, чем горло. - Игги бы понравилось. Польнарефф вздрогнул и сжал руку в кармане куртки, запоздало осознавая, что сжимает он пластинки жвачки с кофейным вкусом. Издевательство над собой, возможно, но купить какую-то кроме кофейной или вишнëвой казалось кощунством. Джотаро смотрел куда-то сквозь деревья остекленевшими глазами, иногда глотая кофе. - ДжоДжо, тебе.. - голос надламывается и приходится прочищать горло, чтобы издать хотя один звук, - Тебе было страшно? Джотаро удивлëнно моргает, а после поджимает губы и смотрит себе под ноги. Залпом выпивает горячий напиток, едва морщась, и сжимает бумажный стаканчик в кулаке, после чего кидает в удачно стоящую рядом мусорку. Он молчит. Поджимает губы и идëт вперëд, не оглядываясь. Жан следует его примеру, за пару глотков выпивая кофе и выкидывая стаканчик. Джотаро не отвечает, и Жан молчит, не смея даже взглянуть в его сторону. Он почувствовал себя невероятным глупцом. В какой-то момент они резко останавливаются. - Мне было 17, - Куджо почти шепчет, боясь, что голос сорвëтся. Повторяет чуть громче и Польнарефф слышит звенящую дрожь, - Мне было 17, я отправился в Египет, а дома умирала моя мать, - слышится, как он шумно втягивает носом пропахший влагой воздух, - Конечно мне было страшно, Жан. Он поднимает голову. На коже виднеется капля влаги, и Польнарефф предпочитает не задумываться о том, откуда она. Однако руку протягивает. Робко, неуверенно, взятую тремором, но протягивает. И застывает в миллиметрах от кожи. Джотаро закусывает губу и позволяет своим бровям страдальчески надломиться. Француз расценивает это как зелëный свет и осторожно стирает холодную каплю с щеки. ДжоДжо сдавленно вздыхает, глядя в серые глаза своими оледеневшими. Он приоткрывает рот, готовый что-то сказать, но захлопывает. Жан ободряюще растягивает губы в полуулыбке и Джотаро неожиданно притягивает его к себе. Он весь как-то горбится и будто становится меньше. Польнарефф замирает от неожиданности, чувствуя как сердце бьëтся в горле, а после осторожно опускает руки на плечи, сокрытые снежно-белым пальто. Под пальцами ощущаются мелкие вздрагивания. Одна ладонь перемещается чуть выше, зарываясь изящными пальцами в жëсткие волосы и осторожно поглаживает, желая успокоить. Сердце Жана замирает, когда глаза цепляются за проседь в смоляных прядях. Оно сжимается от осознания, что им пришлось пережить. Что Джотаро пришлось пережить в совсем раннем возрасте. И самому хочется разрыдаться от нахлынувших тоски и горя. Star Platinum согнулся пополам, сжимая виски ладонями, но поверх них легли металлические руки, не лишëнные крепкого изящества. Стенды встретились взглядами, и Silver Chariot, передвинув ладони на щëки, осторожно коснулся забралом золотого ободка на лбу, поскрипывая что-то до невыносимого нежное, понятное лишь им двоим. Смотреть на тело родного деда страшно. Желудок будто делает сальто и подступает к горлу горькой тошнотой, как только в поле зрения попадает нож, воткнутый почти в горло, и капли крови, забрызгавшие привычную уже рубашку. Джотаро страшно. А тело не покидает желание выблевать всë содержимое желудка и органы впридачу. Рваные вдохи обжигают нос и лëгкие, и руки мелко трясутся. А Дио издевается. Пожирает глазами, упиваясь ужасом. И Куджо понимает. Впервые за всë это путешествие понимает, насколько оно опасно. Какëин мëртв и дед тоже. А верить в это не хочется совсем. Семнадцатилетний мозг отрицает их смерть, и вспоминает внезапно про вторую половину их маленькой группки, ставшей за последние 50 дней своей жизни настоящей семьëй. Ни Абдула, ни Польнареффа, ни даже Игги до сих пор не было. Вывод напрашивается лишь один. Страшный, но, кажется, единственно верный. Он не может проиграть. Не после всего пройденного. Не после того, как все его друзья погибли. Дио должен быть убит. Если Джотаро погибнет - его мать.. Нет. Мама. Его мама умрëт тоже. Ресницы вздрагивают, не в силах сомкнуться, пока взгляд прикован к алеющим каплям. Кадык дрожит при гулком сглатывании ставшей вязкой и горькой слюны. Он должен. Жан видит лишь то, как Джотаро вздрагивает в воздухе, когда нож вонзается ему в голову. Он зажимает рот обеими ладонями, чтобы не закричать. Образы тел Какëина со сквозной дырой и застывшего Джозефа с ножом в глотке всë ещë стояли перед глазами, а вид того, как Дио запускает нож Джотаро в лоб, и вовсе повергает едва ли не в истерику. Сердце кольнуло с такой силой, что Польнарефф сгибается пополам, трëхпалой уже рукой сжимая грудь чуть левее от центра. Откуда-то находятся силы корчась от боли в груди и ужасных ранах взглянуть наверх. Туда, где возвышается Дио и замирающий на мгновение Джотаро, удерживаемый Star Platinum, наконец ослабевает. Подросток рухнул с высоты в какой-то переулок и Жан, собрав всю свою волю, снова призывает свой стенд. Silver Chariot обеспокоенно смотрит на него и осторожно поддерживает за руку, помогая опереться на себя. - Помоги мне дойти, Chéri, - уголки губ ласково приподнимаются в ответ на испуганную почти обеспокоенность в глазах стенда. Тот коротко кивает и тащит хозяина, с трудом переставляющего ноги, по пыльной улице. Всë та же пыль, забивающаяся в нос и лëгкие, перегораживая дыхание, медленно оседает среди пошарпаных временем домов Каира там, где упал Куджо. Она бурыми облачками колышет воздух в оранжевом свете грязного фонаря, но чëрный силуэт через еë завесу всë равно видно. Ровно как и поблëскивающий золотыми деталями костюм Дио. И Польнарефф чувствует сильнейший гнев и перекрывающий его страх. Страх того, что он остался один. Отчаяние накатывает с новой силой, и Польнарефф собирает всю свою волю и все силы на последний рывок. Честь рыцаря замолкает где-то в груди. Удар в спину - подлость, но выбора нет. Если Джотаро- Я так соскучился..
- Я знаю, Звезда, знаю, - в груди сердце дрожит, - Я тоже. Оно могло бы быть льдом. Только Джотаро испугался, что растает в тепле, и выбрал стекло. И снова не рассчитал. Сердце покрылось трещинами, и готово лопнуть. Разбиться, как драгоценность в ушах Польнареффа, а может даже рассыпаться в прах. Джотаро сглатывает комок в горле и смаргивает слëзы, размывшие зрение. Плохо.***
От сообщения фонда сердце в груди замирает, прежде чем истерично забиться в неверии. Нашли. Через столько лет наконец нашли. Джотаро даже не ищет документы, хватая лишь паспорт да несменное своë пальто с вешалки и натягивая кепку на голову. Телефон сжимается в руке, пока он, едва не срывая голос, просит купить билет на самолëт до Рима. Происходит что-то плохое. И Джотаро даже не слышит подробностей, не замечает, как отключает телефон, как ловит такси и едет к ближайшему аэропорту. Не видит дороги, а в голове одна мысль: ‘ - Только бы успеть!’ Star Platinum сидит рядом, сжав середину его предплечья ладонью. Он нервничает как и хозяин. А может даже больше. По прибытии на место, сунув несколько купюр в руку водителю, даже не взглянув на них, Джотаро выскочил из машины и помчался ко входу. Сотрудник фонда в знакомой до боли форме едва успевает найти его в толпе вечно спешащих куда-то людей, предупредить об отправке через несколько минут и уже произведëнной регистрации. Досмотр кажется слишком долгим, а посадка - вечной. Только в собственном кресле у иллюминатора с пустующим местом по правую руку, где нервно уместился стенд, Куджо позволяет себе передышку. Десятичасовой полëт встал комом в горле. Взглянув в глаза Star Platinum Джотаро сжимает его ладонь, чтобы успокоиться и почувствовать его присутствие. - Мы успеем. Должны успеть. - Должны успеть.. Губы движутся в почти немом шëпоте. Star Platinum мчится по лестнице Колизея, не выдерживая нервного ожидания. Джотаро едва успевает за ним и на самом верху врезается в широкую спину. Куджо удивлëнно смотрит на свой стенд. Тот медленно поворачивается, и Джотаро видит, что такие же по-японски узковатые глаза расширились в ужасе, а губы подрагивают, приоткрывшись. - Что ты увидел? - плохое предчувствие повисает над головой, угрожая упасть на шею карающим мечом и перерубить позвонки. Star Platinum вздрагивает и отступает вбок, открывая обзор, - Господи.. Тело. Куджо не успевает осознать, как бросается к нему и падает на колени, совершенно точно сбив несчастные чашечки в кровь. Стенд обнимает себя за плечи и горбится. Он не чувствует жизненной силы и в отчаянном гневе бьëт по инвалидной коляске так, что она с грохотом отлетает. Опоздал. Жилистая крупная ладонь проходится по бледной начинающей холодеть щеке и спускается к шее, чтобы нащупать пульс. Его нет. Прохладный сам по себе мрамор кожи под пальцами пугает до крупной дрожи. Джотаро растерянно приподнимает руки и скользит взглядом по телу перед собой. Железные протезы вместо ног. Сердце падает куда-то к желудку. И становится страшно. Трясущиеся ладони боязливо касаются металла и отдëргиваются тут же, как только кожа чувствует обжигающий холод. Джотаро не может поверить и замирает в ступоре. Star Platinum издаëт звук, похожий на скулëж, тем самым заставив своего хозяина обернуться. Обычно величественная фигура старается казаться меньше, сжимая руками плечи и сгорбившись. Его пронзительные глаза упираются в мëртвое тело, поблëскивая в тусклом свете битым стеклом. И видя собственную боль в немигающем взгляде Джотаро глухо всхлипывает, с трудом вздохнув. С невыносимой тоской в груди он прикасается к будто высеченой из мрамора щеке. Но даже скульптура-имитация будет казаться живее. Большой палец ласково оглаживает бледную кожу, пока нещадно горящие глаза рассматривают всë ещë родное лицо не в силах оторваться от его аккуратных черт. Глубокие тени под глазами выделялись на мертвенной бедности намного ярче, чем при жизни. Из-за светлого оттенка кожи Жана недосып всегда выделялся тëмными мешками, а нынешний их вид и вовсе повергал в неподдельный ужас. Потускневшие глаза смотрели куда-то в пустоту, и Джотаро почти уверен, что последнее, что Польнарефф видел перед собой - команда Стардастов. Живая ещë и счастливая насколько могла. Только сейчас Куджо замечает на щеке отпечаток ботинка. От взгляда на него и несчастное, но смирившееся с происходящим выражение лица, в груди у Джотаро поднимается негодование и искренняя ненависть к тому, кто это совершил. Издевательство. Надругательство. Кощунство. Дыра в груди, залитая кровью, делала не так больно, как вид пыльного следа. Джотаро берëт тело за плечи и обнимает, прижимая к себе. Пальцы помимо воли скользят по рукам, плечам и торсу. И Куджо с горечью осознал, насколько сильно похудел Польнарефф. От былой гибкой силы и свежей молодости едва ли остался хоть отголосок. Мысли бегают, путаются в клубок и вновь отделяются в сплошное полотно, ровно как и слова на кончике языка. И сложно подобрать хоть одно ëмкое и горькое достаточно, чтобы выразить своë сожаление. Страдание равное, если оно возможно. И тоску. Губы шепчут мольбу о прощении, идущую от сердца, а не мозга. - Ты всë так же прекрасен, сколько бы времени ни прошло.. Сухими губами Джотаро прижимается к влажному лбу, с упавшими на него серебристыми прядями, и ласково гладит осунувшееся лицо, нерешительно избегая правого глаза. Рука Star Platinum робко тянется к фиолетовому стеклу и снимает его с головы Польнареффа. Куджо задерживает руку над уродливым шрамом и побелевшим глазом. Он с трудом пересиливает себя и наконец закрывает испуганно распахнутые глаза мëртвого тела. Зарывшись носом в запыленные волосы и закрыв собственные веки Джотаро наконец может обмануть себя. Кажется, что на плече лежит голова Жана, а плечи сжимают в объятиях его руки. И плевать, что кожа их не бледного кремового оттенка, а отливает пурпуром. И что волосы не блестят холодным серебром, а рассыпаются ночным небом. Что сердце разбитое в дребезги в груди, а не на проволочках. И что его это - Джотаро Куджо - душа, а не Жан-Пьер. Услышав громкий шум вертолëта, Польнарефф с трудом отрывает взгляд от рассвета, знаменующего восход новой звезды. Он оглядывается на Колизей, среди бесчисленных колонн которого лежало тело. Над древней ареной взлетела машина, так схожая со стрекозой. И на еë бежевом боку красовалась до боли знакомая надпись, которую даже разглядывать было излишним. Он знал. Просто знал. По одним лишь мазкам краски на месте взлетевшего вертолëта понял его принадлежность фонду. И одна лишь его расцветка заставила расколотое сердце вздрогнуть в ушах и груди, наполнив его горько-сладкой нежностью. Губы дрогнули в ласковой полуулыбке.- Давно не виделись, ДжоДжо.