IKIGAY

Чонгук сжал ребристую ручку ракетки, и над кортом раздался свистящий звук отскочившего мяча. — Не спи! — Из тебя выйдет адский тренер, — выдал Чимин, вытерев пот со лба. — Я пришёл отыграть пару сетов, а не записываться в сборную университета. — Думаешь, из меня вышел бы хороший тренер? — А тебе хотелось бы? — Такой исход не исключен, — задумался Чон. — Но я бы хотел прежде стать спортсменом мирового уровня. — Ты имеешь все задатки, чтобы стать им. — Ты говоришь так, потому что мой друг. Я должен работать над собой, чтобы осуществить и свою мечту, и оправдать надежды отца. Мне нельзя расслабляться. — Вовсе нет. Ты вчера выиграл университетский турнир, получив высшие баллы за это. Твоя стипендия станет еще выше, как и шанс попасть в профессиональный спорт. Дай себе передышку, отдохни. — Мне нельзя расслабляться. — Перестань это повторять, — взвыл Чимин, ложась на травяное покрытие корта. — Тогда сыграем ещё один сет? — Ты же не успокоишься, пока я не скажу да. — Тебе это полезно, а то сидишь в офисе весь бледный. — Представляешь, это моя работа, — пробурчал, повернувшись на бок и скрываясь от лучей солнца. — Кому кофе? — в корт зашёл Тэхён. — Ты мой спаситель, — Чимин вскочил и тут же, бросив ракетку, поспешил к нему. — Забери его и освободи меня от этой пытки. — Я всё слышу, — Чонгук, подойдя ближе, улыбнулся. — Это арахисовый раф? — Как ты и любишь, — подав ему стаканчик, Тэхён потрепал его по волосам. — Ты готовишь лучший в мире кофе. — Будешь амбассадором моей кофейни, когда станешь профессиональным спортсменом? — Мне кажется, я уже вношу вклад в твой бизнес, — сделав глоток, Чонгук встряхнул прилипшие ко лбу волосы и усмехнулся, глядя на умирающего от жары и усталости Чимина. — Так и есть. — Я в душ и домой, так что можете уже целоваться, — съязвил Пак и, поиграв бровями, двинулся к раздевалкам. — Тогда поторопись, — сказал ему вслед Чонгук, а после обратился к Тэхёну. — Что сегодня будем смотреть? Среди плотного графика тренировки-учёба-соревнования Тэхён был тем, кто вытаскивал его на отдых. Больше всего Чонгук любил долгие прогулки по парку и совместный просмотр фильмов, а ещё больше — обсуждать их после просмотра. Впервые, когда Тэхён появился на корте, Чонгук буквально застыл от его красоты. Оказалось, что он приехал забрать своего старшего брата Намджуна, являющегося его тренером. Красивый парень с чёрными волосами и гипнотизирующей улыбкой бросил на него мимолётный взгляд и уехал, так и не дождавшись своего брата. После того дня тот стал появляться на тренировках чаще, принося с собой ароматный кофе. Первым познакомиться подошёл именно Тэхён. Протянул ему стаканчик с кофе и улыбнулся, сразу располагая к себе. Тот день так чётко врезался в память, что он помнит каждую деталь, вплоть до аромата, исходящего от него. Чонгук на тот момент только поступил в университет и начал играть под тренерством Намджуна. С тех пор прошло три года, в течение которых их дружба только крепла. — В книге было по-другому. Он не должен был… — Помолчи. Смотреть фильм с человеком, который читал книгу, хуже, чем с тем, кто смотрит его повторно. И когда починят этот подлокотник? — возмутится он, когда в третий раз обнаружил, что тот до сих пор шатается. — Но смысл теряется… — Смотри и молчи, — шикнул Чонгук, вновь посмотрев на экран, где велся монолог личного самокопания персонажа. — Больше я с тобой в кино не пойду. — Ты же знаешь, что пойдёшь. На это Чонгук фыркнул, зная, что именно так оно и будет. Обсуждая фильм, они прошлись по магазинам, погуляли в парке, а после разошлись по домам. Чон зашёл в свою квартиру, скинул с себя вещи и зашёл в ванную комнату, чтобы принять душ. Никто не влиял на него так, как Тэхён. И никто не умел его успокаивать так, как он. Как будто все успокоительные мира собрались в одном человеке, действуя безотказно в любое время дня и ночи. В любой ситуации, какой бы она не казалась абсурдной, Тэхён приходил, приезжал, прибегал, а после успокаивал, вытягивая из мира спорта в более спокойную жизнь без диет и тренировок. Чонгук искренне радовался ему, когда рядом, и писал, когда тот был вдалеке. Любую мелочь хотелось ему рассказать, любой информацией поделиться, отправить сообщение либо позвонить между перерывами. И это никогда не надоедало. — Чёрт, забыл линзы снять. Обернувшись полотенцем вокруг бёдер, Чонгук подошёл к зеркалу, провёл рукой по вспотевшей поверхности и посмотрел на себя, прежде чем яркость картины поменяет свой контур и цвет. Вытащив линзы, он положил их в контейнер и опёрся руками о края умывальника, зажмурив глаза, а после вновь посмотрел на своё отражение. Зрение начало стремительно падать. Когда оно только-только начало ухудшаться, Чон на это особого внимания не обратил, ссылаясь на переутомление от постоянных тренировок. Но в тот момент, когда он стал плохо видеть мяч, летящий издалека, то забил тревогу, обратившись к врачу. Близорукость стала для него шоком. Но врач быстро его успокоил, уверив в том, что теннис полезен для тренировки зрения. Может потому, что Чонгук скрыл от него тот факт, что он постоянно занят только этим. С того дня линзы стали для него неотъемлемой частью жизни, как будто без них он никогда и не жил. Поначалу было сложно делать то, чего организм отчаянно не хотел — ущипнуть зрачок и снять линзу. Но желание чётко видеть было сильнее страха коснуться глаз, и он довольно быстро избавился от этой боязни, даже засыпая в них и просыпаясь с острым чувством тревожности, что линза прилипла к зрачку, вызывая острый приступ паники. С течением времени линзы перестали помогать, и пришлось идти на повторный приём, потом ещё и ещё. Попытки врача минимизировать занятие спортом и больше времени выделять на упражнения для глаз им были проигнорированы по простой причине «не хочу». Во-первых, его мечта стать профессиональным спортсменом провалилась бы с треском, во-вторых, он хотел исполнить мечту отца, которую тот сам не смог воплотить в жизнь. И, кажется, вторая причина для него была важнее, чем первая и остальные неозвученные причины вместе взятые. Поэтому Чонгук молчал и тренировался, проверялся, менял линзы и тренировался, носил очки, когда никто не видел, и ещё раз тренировался. Единственными людьми, которые знали об этой проблеме, были Тэхён и Чимин. Но никто из них и не догадывался, что видел он настолько плохо. Тэхён часто приглашал его ужинать вместе, потому что днём заняты бывали оба, но вечера принадлежали только им. Сидя рядом с ним, Чонгук мог себе позволить снять очки и смотреть только на него. Вся окружающая обстановка не только размывалась, но и звуки затихали, становясь незначимыми. Только голос Тэхёна и его присутствие, которым он мог наслаждаться вблизи. Это оказывало сильный расслабляющий эффект после длительных игр на стадионе. Они часто ходили в кино, садились на одно и то же место, а после обсуждали сюжет и героев. Долго говорили о жизни, о проблемах, чувствах. Правда, в основном говорил только Тэхён. Каким-то образом он умел успокаивать, говоря нужные слова в правильный момент и заставляя его думать рационально. Он один умел утешить, смягчить его мечущееся сердце, прогоняя отчаяние бархатным голосом. Унимал переживания и также легко разжигал огонь в душе. Чонгук окончательно разобраться не мог в своём отношении к человеку, который кидал его из крайности в крайность. Тэхён — его друг. Или чувства к нему — нечто большее, чем дружба. Так или иначе, Чонгук очень сильно любил его, нуждался в нём и отчаянно цеплялся за их общение и встречи. Тэхён часто гнал его к врачу, требуя провести обследование и, если будет необходимость, сделать коррекцию зрения. Но Чон медлил, потому что в таком случае всё пришлось бы рассказать отцу, который вообще не в курсе его проблемы. Чонгук захотел оставить это в тайне, пользуясь контактными линзами, ибо не хотел лишать отца надежды вывести его в профессиональный спорт. Да и сам Чонгук не хотел, чтобы это стало преградой. Но за последний год оно значительно ухудшилось, и поход к врачу откладывался в долгий ящик из-за нехватки времени, а если быть честным, то из-за страха, что в длинном списке рекомендаций врача жирным шрифтом будет выделено: «отказаться от физических нагрузок». А этого допустить он не мог. Теннис — его жизнь и будущее. Он не может просто взять и отказаться от этого. Устав от самого себя, он надел пижаму и, пожелав спокойной ночи Тэхёну сообщением, лёг спать.

***

На следующий день Тэхён, как и обещал, приехал сыграть с ним пару сетов. Тот хоть и не любил заниматься спортом, но был хорошо сложен: подтянутое тело карамельного цвета, крепкие руки с красивыми длинными пальцами и худые стройные ноги. В спортивной форме с короткими шортами мышцы его ног выглядели очень впечатляюще. — Сколько не учи, а играть не научился. Тэхён засмеялся, приняв стойку для принятия подачи, которую пропускал раз за разом. — Смотри, ты стоишь неправильно. В теннисе важную роль играет стойка, потому что от неё зависит то, насколько быстро ты сможешь отразить подачу. Чонгук подошёл к нему и встал рядом, попросив повторить свою стойку. Неудовлетворённый положением его ног, Чон опустился перед ним и, повернув пятку ко внутренней стороне бедра, замер. Внезапная мысль, что никогда ранее он так близко к другу не подходил, ошарашила его, и он, сделав безучастное лицо, встал, найдя где-то смелость взглянуть ему в глаза. Неловко… — Я всё понял, — спокойно выдал Тэхён, и Чонгук поругал себя за то, что так разволновался. — Сейчас проверим. Проверка провалилась; Тэхён отразил лишь две подачи из десяти. И принял поражение достойно ровно до тех пор, пока над ним не начал подтрунивать только появившийся Чимин, вызывая на поединок в один сет. Чонгук смотрел на друзей, с азартом ведущих игру, и не мог за собой не заметить то, что долгим взглядом останавливается на Тэхёне. Ким был одним из тех и, вероятно, единственным, кто мог его тревоги сводить на нет. Глядя на его счастливое лицо, Чонгук улыбался сам, начав громко смеяться, когда мяч застрял между шейкой ракетки. Подшучивая друг над другом, они зашли в душевую и поздоровались с ещё несколькими теннисистами, а после направились в кабинки, отделённые друг от друга перегородками. Чонгук не снял очки, не желая вызывать подозрения у и так чуткого Тэхёна. Спокойно купался в них, думая, что после вытрет их насухо. Но когда после неосторожного движения рукой очки слетели с его глаз, он запаниковал, так как не смог увидеть их на светлом кафеле. Выйдя из кабинки, он заглянул в соседнюю и застыл. Силуэт и похож на Тэхёна, и нет. Вдруг это не Тэхён, а другой человек. А он заявился к нему со странной просьбой. — Что случилось? — раздался голос Кима, и он чуть ли не заныл от облегчения. — Я очки уронил. В глаза пена попала, поэтому не могу их найти. Тэхен хмыкнул, перед тем, как пройти мимо него и через секунду вернуться, чтобы водрузить очки на его нос. — Спасибо, — облегченно выдохнул Чонгук, а после осознал, что стоит перед ним абсолютно голый и смотрит на такого же голого Тэхёна. Чёткость картины вернулась, выбив почву из-под ног. Тэхён красивый. Очень. И отходить от него не было ни желания, ни сил, как будто между ними что-то было и как будто и ничего быть не могло. Чонгук сглотнул, не смея шевельнуться. — Ты в порядке? — шёпотом спросил Тэхён. — Я так и знал, что вы что-то мутите, — услышал он приглушённый голос Чимина. — Чего притихли? Чонгук замер, глядя в темно-карие глаза Кима. На широких плечах застыли капельки воды, его карамельная кожа никогда ещё не была такой притягательной, как сейчас. Тэхён поднял руки и зачесал прилипшие ко лбу волосы назад, на секунду дав ему шанс обвести взглядом нагое тело. Щёки вспыхнули, а кончики пальцев начали покалывать. Очень неловко… — Что, реально целуетесь? — заглянул Чимин и захихикал. — Мы собираемся поцеловаться прямо сейчас, поэтому не мешай, — Чонгук наконец-то обрёл дар речи и тут же быстро потерял, когда Тэхён наклонился к нему, в ещё большее смятение впадая от странного блеска в его глазах. — Ты… очень близко. — Да, — твёрдым голосом, покрывая его кожу миллионами мурашек. Чонгук отвёл взгляд и тщательно поправил мокрые волосы, не зная, чем занять свои руки. Неловкая ситуация заставляла его нервничать и напрягаться, понимая, что наклонись тот ниже и поцелуй его, он был бы и не против. От таких мыслей живот скрутило, а в горле образовалась пустыня. Отойдя от него подальше, он зашёл в свою душевую и подставил разгорячённое тело под холодные струи воды, чтобы унять жар тела. Приняв душ, они вышли с частного стадиона и разошлись по домам. Произошедшая ситуация не выходила из головы, все время перематывая неловкий момент и переживая его вновь и вновь. У Тэхёна красивое подтянутое тело, очень красивый тон кожи, длинные пальцы и невероятно красивые глаза. Будь он девушкой, тут же растёкся бы на полу перед ним. Но он парень, которому не следовало бы пускать слюни на лучшего друга. Когда его очки упали, Чонгук почувствовал себя таким беспомощным, потерянным ребёнком, который отчаянно искал свою мать. Паника нарастала в нём настолько, что он готов был взвыть. Но Тэхён оказался рядом, вытащил его из беды и помог. Но он не всегда будет рядом, и не всегда ему будет сопутствовать удача. Так не могло продолжаться вечно, и спустя пару дней, хоть и очень боялся этого, Чонгук решил пройти очередное обследование. Сидя в кабинете офтальмолога, Чонгук теребил край рубашки и вытирал запотевшие ладони о джинсовые брюки. — Исключить теннис и занятие спортом. Как гром среди ясного неба. — Я не могу. — Либо ты потеряешь зрение окончательно. Тебе спорт важен или глаза? Ты не прислушался ни к одной моей рекомендации, ни одно лечение не сделал. Так безответственно отнёсся к себе, будто у тебя в запасе есть ещё пара глаз. С близорукостью теннис не противопоказан, но не в твоём запущенном случае. Ты довёл всё до критической точки. Так как сетчатка растянута, любая физическая нагрузка может спровоцировать разрыв и отслоение. Ты понимаешь, к чему я клоню? Его грудь сдавило так сильно, что сердце начало болеть. Именно этого он и боялся. — Ты можешь окончательно ослепнуть, Чонгук. Прогрессирующая близорукость — это не шутки. Тебе операция противопоказана, только проводить комплекс лечения и тщательно следить за собой. Вмиг мечта разлетелась в щепки. К горлу подступил комок, а руки начали дрожать. Больно сглотнув, он попрощался с врачом и на негнущихся ногах вышел из кабинета. Все годы упорного труда, тренировок, учёбы насмарку. Каждая минута, выделенная на достижение успеха, к которому он так долго шёл, оказалась потраченной попусту. Ему оставалось сдать последнюю сессию и подать заявку в профессиональный спорт как успешный юниор, Юный молодой спортсмен, участвующий в соревнованиях в своей возрастной группе. Расстроенный, он вернулся домой и прежде чем отец поднимется к нему, лёг спать. Настроение портить отцу не хотелось, и после долгих раздумий Чонгук решил во что бы то ни стало исполнить его мечту, даже если он потеряет зрение.

***

Чонгук проснулся и застонал от привычного жжения в глазах: он забыл снять линзы. Глаза покраснели и зудели, будто в них насыпали песка. Приняв душ и позавтракав, он быстро вышел из дома и сел в такси, не желая сталкиваться с отцом. До тех пор, пока не стало известно об итоге его болезни, Чонгук надеялся, что это минует его, обойдёт стороной. Но после посещения врача видеться с отцом стало сложнее. Ему нужен Тэхён… Преследуемый желанием высказаться ему, заключить в объятия и долго так посидеть, слушая очередной интересный случай, произошедший в кофейне, Чонгук поехал к другу, а увидев его, совсем расклеился. — Чонгук? — хрипло сказал тот, стоя у дверей и вытирая немного опухшие глаза. На нём были только пижамные брюки и разные тапочки, где один больше другого. — Что случилось? Запрещённый приём задавать такой вопрос, когда и так держишься на одном честном слове. Чонгук измученно улыбнулся и пожал плечами. — Заходи. Он последовал за ним, плюхнулся на мягкий диван и тяжело выдохнул, когда тот сел рядом с ним, плечом чувствуя тепло его тела. — Расскажи, когда будешь готов, — и притянул его к себе, такому тёплому и вкусно пахнущему. Чонгук обнял его поперёк живота и прижался к нему, пока Тэхён одной рукой перебирал его отросшие пряди волос. — Что тебя тревожит? — Всё хорошо. — Чонгук, — Тэхён погладил его щеку и, зацепив подбородок пальцами, приподнял голову, заставляя смотреть в глаза. Даже если Чонгук и хотел что-то сказать, всё равно не получилось бы; все слова комом застряли в горле, когда тот наклонился ещё ниже. — Когда всё хорошо, твои глаза блестят, а сейчас в них будто накопилась печаль всего мира. Чонгук молчал и смотрел, пока внутри всё трепыхалось от двояких чувств. Всё притупилось от близости Тэхёна, и из-за него же разбушевалось нечто другое, чему объяснения пока найти не мог. Он замер и сжал бок Тэхёна, когда тот наклонился ещё ниже и застыл в сантиметре от его губ. Немыслимый пожар разгорелся в нём в ту секунду, когда мягкие, тёплые, необходимые ему губы соприкоснулись с его сухими. Дыхание спёрло, а тело покрылось мелкой испариной. Чонгук шевельнулся и чуть не сошёл с ума, когда Тэхён стиснул его в объятиях. Он таял, прижимаясь ближе ровно до тех пор, пока слова врача не прозвучали в голове. «Если продолжишь также, ты полностью ослепнешь» Бросать спорт он не хотел, как и отталкивать Тэхёна. Оставить теннис — разочаровать и себя, и отца. Оттолкнуть Тэхёна — разочаровать и себя, и Тэхёна. — Тэ, — отодвинувшись от него, Чонгук сделал глубокий вздох. — Я не гей. Понадобились долгие минуты, чтобы привести дыхание и мысли в порядок. — Прости, я не сдержался. Слишком долго контролировал этот порыв. Чонгук встрепенулся. С каких пор Тэхён хотел его поцеловать? Как долго он сдерживал себя? — Сначала ты был для меня другом, но постепенно я начал понимать, что это не просто дружба. И ты соврёшь, если скажешь, что не чувствовал того же. Ответь, Чонгук, у тебя два друга. Ты чувствуешь к Чимину то же самое, что и ко мне? «Нет» — Ты также хочешь встречи с ним, как и со мной? «Нет» — Также пишешь ему, когда что-то происходит? Расстроенный идёшь к нему рано утром? «Нет» — Ты мне нравишься, и очень давно, — с явной надеждой в голосе. — Я не хочу портить наши отношения. — Я не давлю на тебя своими чувствами. — Именно это ты и делаешь. — Я просто хочу, чтобы ты знал. Каким бы не был твой ответ, мои чувства не изменятся. — Мой ответ: нет. Я не гей, Тэхён. И было бы хорошо, если бы и ты как можно скорее привёл мысли в порядок и забыл всё, что наговорил мне тут. Забудь, ладно? Тэхён часто задышал, и в каждом его вздохе слышалась печаль сердца. Чонгук замолчал, ни разу не взглянув в сторону друга, и поспешил выйти из квартиры, в которой внезапно стало так холодно, что пальцы окоченели. Останься он ещё дольше, то окончательно разобьёт ему сердце. — Постой! — сердце Чонгука едва не разбилось о грудную клетку от надломленного голоса Тэхёна, которого до этого ему слышать не доводилось. «Умоляю, только не это», — взмолился Чонгук, остановившись у лифта. — Посмотри мне в глаза и скажи, что я не нравлюсь тебе, и я приведу свои мысли в порядок. Подняв на него глаза, сердце Чонгука сжалось от отчаянной надежды в карих глазах. Горло сжималось тисками, и сделай он попытку издать хоть звук, то и этого не смог бы. Молчать и смотреть на Тэхёна оказалось самым сложным, что он когда-либо делал. Но он молчал и смотрел, как его плечи сникли. — Твоё молчание за тебя всё сказало. Что ж, ещё увидимся, — улыбнулся тот и, поёжившись в столь тёплое утро, вернулся в квартиру, аккуратно прикрыв за собой дверь. В тот день Чонгук смотрел в его карие глаза в последний раз и чётко понимал, что увидятся они ещё не скоро. Как только Чонгук вернулся в свой дом и увидел отца, плотину невыплаканных слёз прорвало. Впервые он плакал на глазах у родителя и чувствовал при этом странное спокойствие, рассказывая всё с тех самых пор, как заметил ухудшение зрения. — И ты решил, что мечта мне дороже здоровья сына? Что теннис дороже, чем твоё зрение? Ты такой глупый, сынок, — гладя его волосы, мягко сказал он. — Я говорил, что это была моя мечта, но никогда не требовал с тебя её исполнения. Это твоя жизнь, и только ты вправе выбирать, чем заниматься. Но если ты собрался продолжить спорт в ущерб своему здоровью, то я вмешаюсь, — строго завершил. — Но… — Никаких но, Чонгук. Никаких соревнований. Я позвоню Намджуну и объясню ситуацию, а ты иди и отдыхай. Чонгук вытер глаза и зашёл в свою комнату, ненавидя себя за свой недуг. Единственную мечту отца и то не смог исполнить. Отец прав, он никогда не требовал с него ничего, лишь поддерживал, приходил на тренировки и матчи, заботился и обеспечивал всем, что необходимо для учебы. Чонгуку хотелось отплатить ему исполненной мечтой. Но жизнь решила иначе. Ему пришлось сделать больно и Тэхёну, чтобы тот остыл к нему, а после и вовсе забыл. Ему нужен кто-то, кто сможет заботиться о нём, а не слепой котёнок, в которого он потом превратится. Тэхён заслуживал лучшего будущего с правильным человеком. А он таким не являлся.

***

Месяц спустя. Отец громко цокнул, глядя на развалившегося на кровати Чонгука. — Всё ещё лежишь. Ты когда в последний раз выходил гулять? — Я не хочу, пап, — Чонгук сел на кровати и пригладил её края. В кармане завибрировал телефон, и, вытащив его, он затаил дыхание: Тэхён звонил ему впервые с того утреннего разговора. Они не писали друг другу ни одного сообщения, не встречались и не созванивались. — Есть ещё что-то помимо тенниса, что беспокоит тебя. — Всё хорошо. — Вы поссорились? Чонгук поправил очки на переносице и отложил телефон, тяжело вздохнув. — Тэхён предложил встречаться, — как на духу. — И? — Встречаться по-настоящему, пап. — А вы разве не это делали всё время? Ну а что? На вас посмотришь, и сомнений в том, что между вами что-то есть, не возникало. — То есть тебе нормально, что твой сын гей? — изумленно уточнил Чонгук. — А должно быть не нормально? Чонгук, ответь-ка мне, ты его любишь? Тишина. — Любишь. Так какая разница, что скажут люди. Мне очень приятно, что ты задумался о моих чувствах, сынок, но это твоя жизнь, и только ты вправе решать, с кем встречаться и с кем дружить. — Дело не в этом, — приобняв себя за колени, произнёс Чонгук. — Дай угадаю. Я не хочу обременять его своей слепотой. Не хочу стать для него обузой, — имитируя его голос, сказал отец. — Но ты забыл, что врач тебе сказал. — Не забыл. Он сказал, что я могу окончательно ослепнуть. — Да, но только если продолжишь играть в том же темпе. — Но… — Прислушайся к врачу и выполняй все указания, и всё с твоим зрением будет хорошо. Оно не станет лучше, но и прогрессировать не будет. Я делаю всё, что в моих руках, и ты, пожалуйста, береги себя. Погуляй немного, сходи на корт, проведай Намджуна, он очень переживает за тебя. И научись в одиночку ходить на прогулку, в кино, в ресторан, в театр. Только представь, сколько ярких моментов жизни ты упускаешь из-за боязни выходить один? Не трать свою жизнь на ожидания. Чонгук крепко обнял отца и, преисполненный желанием хоть так обрадовать его, поехал в спорткомплекс. Он сидел на скамье, глядя, как Намджун тренирует студента из его же университета, и крутил между пальцами телефон. Смотреть на то, как другой человек воплощал его мечту в реальность, было больно. Но надо бы к такому начать привыкать. Намджун сел рядом и начал издалека, утешая и поддерживая, хоть Чонгук и не показывал, как ему тяжело. Когда тренер вышел с тренировочного поля вместе с молодым юниором, его забытый телефон загорелся от входящего звонка Тэхёна. Чон на секунду замешкался, а после поднял трубку в желании услышать такой родной голос. «Джун…» Такой низкий и почти что злой. «Машина заглохла. Мы с Ёной торчим тут полчаса. Сможешь приехать за нами?» Задорный голос девушки на заднем фоне больно ранил его. Тэхён с девушкой и проводит время вполне весело, пока он накручивает себя из-за сказанных слов и произошедшей ситуации. «Намджун? Ты слышишь меня?» В то время как Чонгук страдал от нехватки Тэхёна в своей жизни, тот проводил её на полную силу. Но разве не этого он добивался, отказывая Тэхёну? Разве не этого он хотел? Но почему же так больно, почему сердце сжимается с такой силой, что слёзы на глаза наворачиваются. Чонгук выключил телефон и вовремя положил его на место. Намджун подошёл к нему, взял сумку, телефон и подозрительно посмотрел на него, подняв вновь зазвонивший телефон. Но Чонгуку было всё равно. Попрощавшись с ним, тот удалился, а он тяжело задышал, находясь на грани того, чтобы заплакать. Тэхён с девушкой. Прямо сейчас тот сидит в машине с девушкой. Не в силах подавить свои эмоции и понятия не имея, что с ними делать, он зашагал в сторону раздевалки. Чонгук открыл шкафчик и вытащил ракетку, после направляясь к теннисной пушке. Выкатив её посередине поля, он настроил подачи на максимум, чтобы играть один на один с бездушной машиной. Вот бы и ему стать машиной, чтобы работать на автомате, чтобы не чувствовать эту боль в районе рёбер, чтобы просто существовать до тех пор, пока не сломаешься. Первая подача, вторая, третья… Чонгук подался вперёд, полностью сконцентрировав внимание на пушке и вылетающих мячах. Силой воли заставлял себя отбросить тяжёлые мысли о произошедшем и не мог, злясь на себя и еле сдерживая порыв швырнуть ракетку, к которой он настолько привык, что та стала продолжением его руки. Зато отбросить в сторону очки у него получилось с лёгкостью. Взмах — провал. Повторный взмах — мимо. Тэхён с девушкой. Где они были? В кино ходили? Взмах — неудача, болью отдающаяся в груди. Тэхён… Один за другим мячи приземлялись на травянистую площадку корта, вслед за ними и слёзы. Расплывчатый фон с мелькающими жёлтыми мячами сводил с ума, и он упал на колени, утыкаясь лбом о корт и закрывая руками голову, громко всхлипнул. — Чонгук? Никогда ещё таким жалким он себе не казался. В одно мгновение он потерял возможность заниматься любимым делом и быть любимым. — Чонгук, что случилось? И даже сейчас голос Тэхёна ему мерещился. Но в тот момент, когда его коснулись руки, он без зрения и слуха узнал бы, кому они принадлежали. Предстать перед ним таким жалким ему не хотелось, но тоска по нему перекрыла всё. Подняв голову, он посмотрел на запыхавшегося Тэхёна и вытер наполненные слезами глаза. — Как ты тут оказался? — Намджун рассказал мне, что ты тут. Почему ты плачешь? — Просто устал. Можешь идти и завершать свой вечер, как подобает. — Я пришёл к тебе. — Но оставил девушку одну. — Девушку? — Тэхён растерялся. — Нет необходимости скрывать. Я поднимал телефон Намджуна, когда ты звонил, — часто-часто моргая, произнёс Чонгук, глядя ему в глаза. Очень скучал… — Ёна — наша младшая сестра. — У тебя есть сестра? — Ты многое не знаешь обо мне. — Знаю, — воспротивился Чонгук. — Тогда какое у меня образование? И какой мой любимый цвет? — Чёрный. — Неверно. У меня нет любимого цвета, — произнёс Тэхён, придерживая за плечи и поднимая его с земли. — Но я не видел цвета прекраснее, чем твои глаза. Чонгук вздохнул и продолжил. — Которые могут ослепнуть. — Тогда я стану твоими глазами. Я стану для тебя тем, кем только ты захочешь. Прошу, только не отталкивай меня. Найдя в себе силы поднять на него глаза, Чонгук пошатнулся, но не произнёс ни слова. — Все эти годы мне было очень сложно держаться от тебя вдали. Каждый раз, когда я видел тебя, я чувствовал себя ещё более одиноким. А потом… Я не знаю, зачем поцеловал тебя, но тогда мне это казалось уместным. Будто ты ждал, просил. Ты изменил меня, влюбил в себя, и мне было больно осознавать, что когда я умирал от тоски по тебе, ты ничего не чувствовал. Я облажался, но каждый раз тянулся, чтобы написать тебе, позвонить, и сдерживался, думая, что этим я сделаю только хуже. Я каждый день чувствовал твоё отсутствие во всём, что я делал, и страдал от этого. Недавно я ходил в кино и сел на тоже самое место. Помнишь, подлокотник с левой стороны шатался. Его починили. Но кто же починит моё сердце? Тэхён аккуратно коснулся его руки, а после, сжимая пальцы в ладони, продолжил: — В тот день ты сказал забыть. Но скажи мне честно, ты сам смог? Смог позабыть то, что было между нами. Чон прижал глаза в изгиб локтя и вытер слёзы. — Я могу забыть абсолютно всё: что делал вчера, позавчера и год назад, — начал Чонгук, стараясь привести мысли в порядок. — Но как бы я не пытался, я не смог забыть тебя. Не могу я взять и вычеркнуть тебя из своей жизни. Если днём я мог заглушить эти мысли, то ночью они поглощали меня целиком. В очередной раз копаясь в своих воспоминаниях, сказанных словах, прогулках, обещаниях, которые не отпустить, несмотря на причиняемую ими боль, я неизменно возвращался к тебе. Я очень много думал, и то, что я потерял тебя, причинило мне больше боли, чем вероятность ослепнуть. — Ты не ослепнешь. Не говори так. — Такой исход не исключён. Но перед этим я хочу увидеть Париж ночью, Сеул весной, Нью-Йорк зимой и тебя счастливым. А со мной счастья тебе не видать. — Это ты так решил, а не я. Я не хочу любить другие глаза, не хочу любить другой запах, руки, характер, шутки. Я только тебя любить хочу. Я своё счастье только рядом с тобой вижу. — Тэ, — Чонгук сглотнул нечто едкое, накопившееся в горле. — Можно мне обнять тебя? — Нужно. Тэхён сгрёб его в объятия и крепко прижал к себе с твёрдым намерением никуда не отпускать. Чуть отстранившись от него, Чонгук поднял голову и посмотрел в глаза, будто не верил, что он и правда тут и обнимает его. Погладив щёки, Тэхён заправил чёрные пряди волос за ухо и поцеловал в лоб. — Поехали ко мне. — Лучше ко мне. Ближе будет, — Тэхён взял его за руку и пошёл в сторону раздевалки. — Я пригоню машину ко входу, — и вышел, оставив Чонгука наедине со своим с ума сошедшим сердцем. Вернув ракетку на место, Чон вышел к Тэхёну и сел на пассажирское сидение, нервно перебирая пальцами собачку от спортивной формы. В машине играла тихая расслабляющая мелодия, которая пока никак не влияла на расшатанные нервы от эмоциональных качелей. Остановившись во дворе дома Тэхёна, они вышли, поднимаясь на нужный этаж. Месяц назад они стояли на этой лестничной площадке и прощались, не думая, что смогут вновь встретиться без груза тягостных мыслей. Зайдя в квартиру, Чонгук снял обувь и оглянулся, будто впервые находился в его доме. — Надень тапочки и иди в ванную комнату, прими душ. Я сейчас принесу тебе свою одежду. Искупаться и привести мысли в порядок — то самое, что ему необходимо сейчас, и он почти бегом направился в нужную комнату, снимая с себя верх спортивной формы и футболку. Тэхён, передав ему чистое полотенце и одежду, ушёл, давая им возможность обдумать то, что произошло. К моменту, когда Чон вышел из ванной комнаты, Тэхён сам переоделся, сняв с себя желтую спортивную одежду, и сидел на подлокотнике кресла, широко расставив ноги. — Почему ты так смотришь? — первым тишину нарушил Тэхён. — Я не вижу твоего лица, — сглотнул он. — Мои очки остались на корте, — хоть он и не видел выражения его лица, Чонгуку казалось, что тот был очень напряжён. — Подойди ко мне. Чонгук замялся. Поправив штанины брюк, он сделал первый, самый трудный шаг, потом ещё, пока не оказался к нему ближе настолько, чтобы чётко видеть выражение лица, немного встревожившее его. Тэхён выглядел так, будто жалел? — О чём ты думаешь? — О тебе. О том, что будет, если я… — Буду любить тебя. Разве это помешает мне любить тебя ещё сильнее? Не думай о плохом и не вини себя в этом, ладно? — взволнованно сказал Ким и через секунду продолжил: — Прости, что самолично тебя не поволок к врачу. Я знал, что у тебя плохое зрение, но чтобы настолько, и подумать не мог. Прости, что не позаботился о тебе как следует. — Ты не должен извиняться за это, Тэ. В этом нет твоей вины. Тэхён протянул к нему руки и, зажав ткань футболки по бокам, притянул его к себе, заставляя встать между своих ног. Оказавшись в кольце сильных рук и прижатым к его телу, Чон понял, что напряжён тут только он. Слушая, как глубоко дышал Тэхён, уткнувшись в его шею, ему самому стало не хватать воздуха. — Я люблю тебя, Чонгук. Очень сильно люблю. И ты обязательно побываешь и в Нью-Йорке, и в Париже, и в Сеуле. — Тэхён, — прошептал Чонгук, когда тот встал на ноги и пальцами причесал его волосы назад, нежно гладя щёки, так, что земля из-под ног уходила. Встретившись с ним взглядом, Чонгук смотрел на него как заворожённый, не делая ни одного движения. Какими-то новыми глазами воспринимал мир, чувствуя невольно и независимо от себя, как всё внутри переворачивалось вверх дном. Как причиной этому являлся Тэхён — прекрасное обновление его былого мира. Тот, кто научил его снять призрачную пелену с глаз и души, кто научил дышать полной грудью и не бояться будущего. Он такой красивый, невозможно красивый. — Тэхён, — на выдохе. — Что? — так же тихо. Храбрости на то, чтобы произнести нужные слова не нашлось, но чтобы поцеловать — запросто. В момент, когда соприкоснулись их губы, с телом начали происходить странные вещи. Тэхён застыл, когда Чонгук разомкнул губы, прося немного другого поцелуя, и вмиг взял себя в руки, проникнув языком в его рот, терзая губы страстными поцелуями. Руки Тэхёна притиснули его к себе с такой силой, что он задрожал и ахнул. От нахлынувшего страстного нетерпения Чонгук начал сходить с ума. Разорвав поцелуй, он глубоко задышал с закрытыми глазами и ловил губами каждый выдох Тэхёна. Когда, открыв глаза, он обнаружил его тоже с закрытыми веками, то чуть не застонал от нахлынувших чувств. Но когда тот, стянув с него футболку, приступил к спортивным брюкам, запаниковал. — Я… — Не готов, я знаю. Не волнуйся, сегодня я буду только целовать тебя, восполняя все те дни, когда безумно жаждал этого, — избавляясь от своей одежды и не стесняясь абсолютной наготы. Чонгук не нашёл смелости смотреть ниже уровня подбородка, глядя потерянными глазами. — Подойди ко мне ещё раз, Гук. Сделай это ещё один раз. Я знаю, в тебе это есть. — Что «это»? — Любовь. В тебе она есть. Чонгук засуетился и сложил руки в районе паха, скрывая своё возбуждение, внезапно почувствовав себя потерянным подростком. — Не будь так строг к себе. Ты хочешь, желаешь и поэтому кажешься себе слабым. В этом нет ничего противоестественного и постыдного. Желание — один из признаков любви, Чонгук. Любви не стесняются, ею занимаются. Чонгук вспыхнул, чувствуя, насколько горят щёки, отражая сердечное пламя, горящее внутри. Он был охвачен эмоциями, которых не проживал никогда. — В тебе она есть, — повторил тот, не двигаясь. — Я прав? Прав. Она наполняла каждую клеточку его организма, текла по венам, питая и насыщая. И силу этой любви он осознал, лишь потеряв, а потом найдя вновь. Чонгук чувствовал от Тэхёна такую же огромную, всепоглощающую любовь, видел её в отражении глаз, так потемневших, будто сама ночь. Глаза, в которых застыло напряжённое ожидание и тревога. Чонгук разомкнул губы и облизнул их, поправил длинные, спадающие на плечи волосы и вплотную подошёл к нему. — Поцелуй меня как следует. В чёрных глазах полыхнул огонь, разжигая и в его глазах нестерпимое желание поскорее ощутить жар идеального тела рядом с собой. Тэхён лёгкими чмоками прошелся по его лицу и судорожно вздохнул, прежде чем перейти к губам. Обволакивая объятиями, подарил маленький поцелуй, оторвавшись от него лишь на мгновение. Лёгкие соприкосновения, пробуждающие трепет бабочек в животе. Как он жил без этого? Как мог находиться рядом с Тэхёном столько времени, упуская возможность целовать его? Чонгук запустил пальцы за резинку своих брюк вместе с нижним бельём и спустил их, подталкивая Кима в сторону спальни в необузданном желании обладать им. Бархатную кожу карамельного оттенка хотелось не только гладить, но и целовать. — Так тебе нравится, Гук? — ухмыльнулся тот, выгибаясь ему навстречу, подставляя шею и ключицы на растерзание. — Господи, тебе это нравится, не так ли? Тэхён шумно выдохнул, когда он укусил его за плечо. — Да, — слабо. — Ещё так, — толкнув на кровать, Чонгук залез на его бёдра и по-хозяйски сел на них. — Никогда не думал, что услышу нечто подобное от тебя. — Разочарован? — Нет, чёрт возьми, это очень горячо, — заёрзал тот, когда Чонгук начал плавно двигаться на нём, опираясь руками о его грудь. — О, господи. Я не знал, что ты можешь так двигаться. Кажется, я о тебе знаю ещё меньше, чем ты обо мне, да, Чонгук? Пристроившись между его ног, он с ума сходил от желания проникнуть в него. Захватив ногами его бедра, Тэхён прижался ближе, руками скользя по спине и ощутимо сжимая его ягодицы. Зафиксировав над его головой вольные руки одной рукой, Чонгук другой скользнул пальцами по ключицам, ниже, царапая ногтём сначала один сосок, потом другой. Всхлипнув, Тэхён начал суетиться под ним. Красивые изгибы тела, роскошные бёдра, широкая грудь, крепкие руки и худые лодыжки; он идеален и желание распробовать каждую часть его тела лишало рассудка. — Я хочу тебя, — протянул Чон. — Как и я тебя. Но к этому надо подготовиться. — Я не хочу ждать, — заныл он, дотрагиваясь до своего члена. Тэхён снова усмехнулся, дрожащими руками погладил его волосы, пропустив шелковистые волосы сквозь пальцы и оставив после себя неряшливый беспорядок, сказал: — Ложись на спину и не трогай себя. Я позабочусь о тебе. Тэхён встал и с дичайшим голодом осмотрел Чонгука, лежащего на его кровати абсолютно голым и очень возбуждённым, и всё, что он мог сделать, продолжать смотреть с потрясением, будто его образ был вырисован воображением. Смотрел, боясь отвести взгляд из-за страха, что тот исчезнет, если он хоть раз моргнёт. Чонгук смотрел просящим взглядом, а он не мог сделать его своим полностью. Не сейчас, но потом он возьмёт его: нежно-грубо, медленно-быстро, долго-оголодало… Нависая сверху и не соприкасаясь ни одной частью тела, тот опустился к его груди и начал целовать её до лёгких вспышек боли, после переходя на плечи, живот, бока, совсем не беспокоясь о том, что оставит после себя ярко выраженные следы; кусаясь и поглощая всё то, что тот мог дать ему без остатка и сожаления. Он оттягивал соски, гладил бёдра и сжимал в руке член. Чонгук сладостно заныл, не зная, на каком из этих ощущений сконцентрировать внимание, и медленно распадался на атомы от такого «друга». Чон выгнулся, когда его изнывающего члена коснулся горячий юркий язык. Тэхён начал ласкать головку, помогая одной рукой у основания, тогда как другой поглаживал его обнаженное бедро. Пропускал всё глубже, расслабляя горло. Глядя на старательного, раскрасневшегося Тэхёна с его членом во рту, ладони Чонгука начали стремительно потеть. Откинувшись назад, он запустил пальцы в его волосы и не смог подавить желание толкаться в его узкое горячее горло. Бёдра сами начали двигаться, и неистовые толчки вырвали из глотки Тэхёна сиплое мычание, отправившее его выдержку к чертям. Приподнявшись на локте, Чонгук прикусил губу, мутно видя, как тот активно работал рукой на своём члене, а после, уткнувшись носом в его лобок, замер. Сила страсти захватила Чонгука, и он громко застонал, кончив внутрь, и без сил упал на спину, когда услышал финальный стон Тэхёна. Всё, что так долго копилось в нём, нашло выход в невероятном удовольствии, разливающееся по всему телу вспышками наслаждения. Облизывая вспухшие от поцелуев губы, Чонгук потянул Тэхена на себя и обнял крепко, осыпая его лицо поцелуями и шепча нежности на ухо. Вытер намокшие от слёз глаза и прижался губами ко лбу. Вздох за вдохом — дыша лишь им. Не было ни единого сомнения в том, что всё правильно; мысли плавали в океане чистых, ничем не замутненных чувств. Всё было правильно, каждое касание было необходимым, каждый поцелуй — уместным, а интимная близость такой, о какой он мечтал. — Аромат твоих губ сводит меня с ума, — держа его в своих руках, произнёс Чон. — Губы разве могут пахнуть? — Могут. — И чем же пахнут мои губы? — поинтересовался Тэхён, приподняв голову с крепкой груди. — Любовью. Тэхён счастливо улыбнулся, обнимая его поперёк живота. Блаженно прикрыв веки, Чонгук тоже улыбнулся, распахивая своё сердце навстречу этим чувствам.