За тоской не видеть леса

Вечеринка по случаю двенадцатого дня рождения Адама проходила на ура. Магическое представление Азирафеля за прошедший год не стало менее неловким, но дети с удовольствием разгадывали его трюки, а ему, кажется, нравилось наблюдать, как они это делают («Это говорит о том, что они увлечены моим материалом. Если бы я захотел имитировать настоящую магию, я мог бы сделать это практически без усилий, и какой в этом был бы смысл?»). Единственным, кто по-настоящему поставил их в тупик, был голубь, поскольку, как заметил Брайан, он наверняка задохнулся бы, если бы действительно всё время находился в рукаве, как предположил Адам. Кроули выбрал этот момент, чтобы впервые признать абсурдность этого зрелища, заявив: «Так и было». Дети зашумели, наперебой упрекая их в жульничестве, Азирафель раздражённо посмотрел на Кроули, а тот лишь усмехнулся в ответ. К счастью, выступление всё же закончилось («Недостаточно скоро», — ворчал Кроули, хотя улыбка на лице Азирафеля и отсутствие еды на чьей-либо одежде были большим улучшением по сравнению с прошлым разом), и дети отвлеклись на разрезание торта. Кроули и Азирафель стояли у стены, как обычно делали на мероприятиях, отдыхая от чужой компании — найдя друг друга. Однако на этот раз к ним присоединилась Дейдре. — Так рада, что вы оба смогли прийти, — это было очень мило с её стороны, учитывая, что ещё неделю назад она не знала, что у Адама есть крёстные родители. Только совместная работа Кроули, Азирафеля и Адама убедила их с Артуром принять двух почти незнакомых людей у себя в доме в день рождения сына. — Мы бы ни за что не пропустили этот день, — заверил Азирафель, сияя. — Мы пропустили его одиннадцатый, — пробормотал Кроули рядом с ним. — В буквальном смысле ради всего мира. Азирафель бросил на него взгляд, а затем снова вернул Дейдре улыбку. — Спасибо, что пригласили. Приятно видеть, как Адам растёт. — Он здесь только ради торта, — сказал Кроули Дейдре, за что Азирафель стукнул его по руке. — По крайней мере, он здесь в том числе ради торта, — поправил, стараясь не ухмыляться. Дейдре перевела взгляд с одного на другого с довольной улыбкой: — Очень приятно наконец-то с вами познакомиться. Как давно вы вместе? Именно в этот момент вечеринка перешла из «потрясающих» в разряд «совершенно ужасных». Мозг Кроули остановился в попытке осмыслить вопрос. Азирафель вежливо огляделся, стараясь понять, кого Дейдре имела в виду. Когда других пар поблизости не обнаружилось, улыбка на его лице застыла. — О… Я и?.. — он указал на себя и Кроули и издал нервный, пронзительный смешок. — О, нет. Нет, нет, нет. — Мы не вместе, — вклинился Кроули, но не раньше, чем Азирафель произнёс достаточно «нет», чтобы внутренности слиплись в липкий, уродливый, ядовитый шар. Это был уже не первый раз, когда кто-то ошибочно принимал их за пару. От этого отрицания Азирафеля не становились менее болезненными. — Я просто могу прокатить его в какой-то день. — Да. Да, Кроули почти каждый день позволяет мне прокатиться, — пояснил Азирафель. — Удачная формулировка, ангел, — пробормотал Кроули, потирая переносицу. — Я просто повторял за тобой, — Азирафель покраснел и сцепил пальцы. — Мы просто друзья. Ах, то есть без привилегий. Кроули должен был догадаться, что пожалеет о том, что научил Азирафеля этой фразе. — По сути, я твой личный шофёр. Это не считается привилегией? — Мы не вместе, — провозгласил Азирафель, бросив на Кроули ещё один взгляд. — Не в том смысле, который вы подразумеваете, Дейдре. Дейдре догадалась, что только что затронула что-то неудобное, и с улыбкой отстранилась: — Надо бы проверить, как там торт. Они стояли там три бесконечных секунды, прежде чем Кроули сказал: — Я хотел бы надеяться, что была хотя бы одна или две привилегии. — О, ты знаешь, что я имел в виду, — отрезал Азирафель. Кроули трудно было наслаждаться остальной частью праздника, пока этот разговор оставался свеж в его памяти. В любом случае, до сих пор он не был хорошей компанией. — Пойду-ка я подышу воздухом, — сообщил он, отклеиваясь от стены. — Ты вернёшься, не так ли? — Конечно, я вернусь, Азирафель, я же везу тебя домой, — раздражённо ответил он. Мысль о том, что всю дорогу до Лондона он вынужден будет сидеть с ангелом в замкнутом пространстве, стараясь не думать, насколько немыслима, по-видимому, сама идея, что они могут быть вместе, завязала ещё один узел тревоги в его животе. Он направился к двери и выскочил наружу. Как только Азирафель пропал из виду, Кроули прислонился к стене, закрыл глаза и глубоко вздохнул. В общем-то, это было неплохо: быть с Азирафелем, но не с Азирафелем. Быть настолько глубоко влюблённым, что не было никакой надежды когда-нибудь выбраться, и знать, что всегда будешь одинок в этом. Между тем у них всё было лучше, чем когда-либо. Они были на собственной стороне, они виделись почти каждый день, могли ходить на дни рождения и препираться в углу, не беспокоясь о том, кто их заметит. Они были крёстными, в конце концов. Это было не всё, чего хотел Кроули, но чертовски близко. Именно эта последняя непреодолимая пропасть терзала его никчёмное сердце. Пустая тишина в его квартире в часы отсутствия Азирафеля. Вежливое расстояние между диваном и креслом во время тех ночей в книжном. Слова, которые всегда существовали внутри, самые правдивые слова, которые он знал, но никогда не мог произнести. Потому что Азирафель был ангелом, который сопротивлялся переменам, а Кроули — демоном, который хотел слишком многого, и некоторые вещи были слишком невообразимыми даже для них. Ну, для Азирафеля. Кроули думал о них. Он думал о них сейчас, позволяя своему глупому маленькому сердцу болеть от желания, чтобы он хоть немного выплеснул его из себя, прежде чем снова идти внутрь. Кроули знал, что это нечестно по отношению к Азирафелю — хотеть от него так многого, поэтому избавил его от всего этого, насколько было возможно. Ангел, должно быть, уже догадался, и, конечно, он бы что-нибудь сказал, если бы захотел. Значит, он не хотел того же, что Кроули. Они были просто друзьями — так он сказал. И это было прекрасно. Дверь открылась и снова закрылась. — Мистер Кроули? Кроули открыл глаза и увидел Адама, протягивающего ему тарелку с кусочком шоколадного торта и вилкой. — Мама сказала, что видела, как вы выходили сюда. С кривой улыбкой Кроули взял тарелку, придерживая вилку одной рукой. — Спасибо, Адам. Вместо того чтобы уйти, Адам с любопытством склонил к нему голову. — Почему вы здесь? — О, просто нужен был небольшой перерыв. Я не слишком люблю вечеринки. — Это из-за того, что сказала мама? Кроули очень старался не реагировать. Его глаза были скрыты за солнцезащитными очками, но он всё равно избегал смотреть на Адама и сосредоточился на тарелке с тортом. — Что она тебе сказала? — Она сказала, что спросила о ваших отношениях и вы ответили, что вы не вместе, а потом выбежали на улицу. Вы расстроены, потому что влюблены в мистера Фелла, но вы не вместе? Что-то холодное пробежало по коже, когда он услышал настолько прямой вопрос. Как он должен был на него отреагировать? Он не знал, поэтому вообще этого не сделал. Его молчание было достаточным ответом для Адама. — А вы не пробовали поговорить с ним об этом? Ньют сказал нам на днях, что общение — самая важная часть отношений. Готов поспорить, что это сразу бы всё наладило. Кроули покачал головой. Очевидно, этот разговор у них уже был. Но парень был слишком упрям и проницателен. — Он не захочет этого слышать. Адам раздражённо хмыкнул: — Или я могу всё исправить, если вы не хотите. Кроули усмехнулся: — Не думаю, что даже ты сможешь это исправить, Адам. Послушай, не беспокойся обо мне, — добавил, подняв взгляд от торта. — Я справляюсь уже шесть тысяч лет, и тебя это, в общем-то, не касается. Иди в дом и наслаждайся своим днём рождения. — Хорошо, — согласился Адам. — Но возвращайтесь поскорее. Мы будем играть в оборотня. Можно было только догадываться, как Адам и его друзья играли в оборотня, но, зная их, Кроули сомневался, что они использовали обычные правила. Или вообще какие-либо правила. — Хорошо. Я подойду через минуту. Адам ушёл, оставив Кроули держащим свой торт в одиночестве на заднем дворе. Должно быть, сегодня ему ужасно хотелось любви, потому что он действительно обдумывал предложение Адама. Это было бы несложно, если бы ему удалось удержаться от излишних размышлений. Просто усадить ангела и сказать: «Азирафель, прости, но я в тебя влюблён. Надеюсь, это ничего не изменит». И тогда, по крайней мере, больше не придётся чувствовать, как тайна тянется между его лёгкими чёрной смолой всякий раз, когда он дышит слишком близко к Азирафелю, и разве это не станет некоторым улучшением? Что может случиться в худшем случае? Худшее, что может случиться, — это то, что Кроули может сделать так, что Азирафель будет чувствовать себя рядом с ним неуютно до конца их долгой-долгой жизни. Он может разрушить то хорошее, что у них есть, и потерять Азирафеля навсегда. Это самое худшее, что может случиться. Аккуратно спрятав свои чувства, как пустую картонную коробку, Кроули глубоко вздохнул, чтобы проветрить голову. Он получил свой момент уединения, и теперь пришло время вернуться внутрь. Он толкнул дверь, привычно нашёл Азирафеля и проскользнул к нему. — Эй, — позвал он, протягивая тарелку. — Хочешь мой торт? Я не голоден. Азирафель, казалось, не слышал его. Он посмотрел на Кроули и моргнул, словно не понимая, что видит. Кроули нахмурился: — Всё в порядке, ангел? — Гм… да, — его губы медленно растянулись в улыбке. — Да, всё просто чудесно. — Хорошо, — кивнул Кроули, гадая, что могло произойти за те пять минут, что он находился снаружи. — Торт? — Хм? О! — Азирафель просиял, как это обычно бывало, когда он видел десерт. Но потом обратил ту же улыбку к Кроули, и Кроули мог бы поклясться, что для него она была даже ярче, чем для торта. — Спасибо, мой милый, — он взял тарелку. — Это очень заботливо. Мой милый. Это было что-то новенькое. Должно быть, на вечеринке у него было очень хорошее настроение. — Нгк. Конечно, — Кроули задавался вопросом, как должен был справляться, когда Азирафель так на него смотрел. — Ты уверен, что с тобой всё в порядке? — Я в полном порядке, — сияние его улыбки померкло почти до обычного уровня нежности, но затем он похлопал Кроули по руке, словно делал так всё это время, чего, безусловно, не происходило. — Мы можем обсудить это позже. Как будто фраза «обсудим это позже» должна была успокоить Кроули. Но, по крайней мере, это не казалось чем-то плохим, требующим срочного разговора. — Как скажешь. — Итак! — Адам обратился к остальным Этим. — Я думаю, мы все готовы играть в оборотня. Я буду оборотнем, и… — Вообще-то я не думаю, что ты должен говорить нам, что ты оборотень, — заметил Уэнслидейл. — Я хотела быть оборотнем, — проворчала Пеппер. — Мы все можем быть оборотнями, — пошёл на компромисс Адам. — Как вам такой вариант? Ребята задумались. — Я хочу быть обычным волком, — решил Брайан. — Хорошо, — кивнул Адам. — Мы оборотни, а ты обычный волк. — А что будет, если обычного волка укусит оборотень? — Ничего, я думаю. То есть, наверное, больно, когда тебя кусают, но ты же не можешь превратиться из волка в волка, верно? — Вообще-то… — Что, если он превратится в более крупного волка? У него могут быть светящиеся жёлтые глаза и клыки. — У волков уже есть клыки. — Тогда клыки побольше. И чтобы их стало больше. Кроули и Азирафель наблюдали за этим спором со стороны. — Как ты думаешь, нужно ли нам присутствовать при этом? — тихо спросил Кроули. — Наше участие вряд ли необходимо, — Азирафель расправился с последним кусочком торта, подал Кроули знак, и они вдвоём удалились на кухню. Дейдре и Артур, сидевшие за кухонным столом с полупустыми тарелками, подняли на них глаза. — Просто поставьте посуду в раковину, — сказала Дейдре. — Адам вас выгнал? — Сомневаюсь, что им нужна компания взрослых, пока они играют, — Кроули кивнул в сторону гостиной. Один из детей завыл. Артур нахмурился, посмотрев в направлении воя. — Надеюсь, они не будут беспокоить соседей. Но присаживайтесь, — добавил, указав на пустые стулья. — У нас не было возможности поболтать. Мистер Фелл, где вы учились магии? Это была гораздо более безопасная тема для разговора, чем предыдущий вопрос Дейдре. Кроули и Азирафель вели с Янгами светскую беседу, в то время как из гостиной доносились всё более неправдоподобные звуки. Кроули и Артур нашли общий язык на почве любви к старым автомобилям, хотя Артур потерял несколько очков, когда спросил, можно ли ему прокатиться на Бентли. — Он немного опекает её, не так ли, дорогой? — Азирафель положил руку Кроули на плечо. Что ж, он продолжал это делать. Небольшие случайные прикосновения и яркие улыбки не прекращались. Это совсем не означало то, чего отчаянно хотел Кроули. Не могло означать, если только за те пять минут, что он пробыл на заднем дворе, чувства Азирафеля не изменились коренным образом. Кроули знал ангела шесть тысяч лет — и впервые видел, чтобы тот вёл себя подобным образом. Возможно, он только что получил хорошие новости о поступлении в продажу редкой книги или выиграл пожизненный запас пирожных с кремом, и это волнение сделало его более ласковым. У него было какое-то особенное настроение, и он чувствовал симпатию к Кроули, вот и всё. Кроули надеялся, что на этом всё. Надеялся, что это не было чем-то более зловещим. — О, уже поздно, — заметил он, взглянув на темнеющее небо за окном после того, как Азирафель слишком много раз коснулся его руки и он решил, что больше не может этого выносить без каких-либо объяснений. — Наверное, нам пора. — О, да, — Азирафель недовольно хмыкнул, перенимая у него эстафету. — Мы же не хотим, чтобы тебе пришлось ехать обратно в темноте, правда? Передайте от нас Адаму счастливого дня рождения, — добавил он Дейдре и Артуру. — Где бы он ни был. Дети исчезли на улице примерно через час после начала игры в оборотня. Артур бросил подозрительный взгляд за окно, как он обычно делал, когда упоминали его сына. — Он должен скоро вернуться, верно? — Он вернётся к ужину, — ответила Дейдре, поднявшись. — И это напомнило мне, что нужно поставить ужин в духовку. Спасибо, что пришли, — поблагодарила она их обоих. — Так здорово было наверстать упущенное. Осторожной вам поездки. — Ты слышал её, Кроули, — сказал Азирафель, когда они вдвоём направились к выходу. — Осторожной поездки. — Ты знаешь меня лучше, ангел, — Кроули открыл для него дверь. — Полагаю, что да, — проходя мимо, Азирафель улыбнулся и провёл рукой по его плечу. Стараясь не обращать внимания на то, как желудок перевернулся, Кроули последовал за ним к Бентли. Он, как всегда, открыл перед ангелом дверь, и тот снова ответил ему своей мегаваттной улыбкой. Почувствовав лёгкую тошноту, Кроули сел на водительское сиденье, завёл Бентли и выехал с подъездной дорожки Янгов. — Не хочешь рассказать мне, что происходит? Азирафель подпрыгнул и издал негромкий смешок. Он хихикнул. Действительно. — О, я… я не думаю, что это тот разговор, который следует вести за рулём. — И что это значит? — Просто я не хочу, чтобы ты отвлекался, когда мчишься со скоростью сотню миль в час. — Ты же знаешь, что Бентли практически сама себя водит. — Тише, мой дорогой, — Азирафель протянул руку через центральную консоль, чтобы положить её Кроули на колено. — Не нужно торопить события. Я скажу тебе, когда мы доберёмся до книжного. Сердце подскочило к горлу. Каким-то образом ему удалось держать рот на замке всю оставшуюся часть пути, несмотря на то, что сердце колотилось в ушах, рука Азирафеля всё ещё лежала на его колене, а по радио звучала подборка песен о любви, вероятно, представлявших собой личную атаку на Кроули. Почему Queen написали так много песен о любви? Почему все писали так много песен о любви? К тому времени, когда Кроули наконец остановился перед книжным, колено словно горело. Он до сих пор чувствовал призрак ладони Азирафеля — даже после того, как она исчезла. Они никогда раньше не соприкасались так долго, и Кроули оставил всякую надежду на невинное объяснение. Азирафель знал, что может сделать с Кроули умело брошенный взгляд, и не преминул воспользоваться этим, чтобы получить желаемое. Если он чего-то хотел и ожидал от Кроули достаточного сопротивления, чтобы перейти к физическому контакту… — Кроули? — Азирафель просунул голову в дверь. Кроули поднял глаза. — Ну? — Не зайдёшь внутрь выпить чаю? Он проглотил комок во рту и сумел выдавить: — Я бы не отказался зайти и выпить вина. — Я могу это устроить, — Азирафель, ласково усмехнувшись, закрыл дверь. Кроули вышел и последовал за ним до книжного. — Азирафель, — немногословно напомнил он об обещании всё рассказать. — Кроули, — ангел ответил ему тоном «Я займусь этим, ты, нетерпеливый демон». Что ж, Кроули попросили не торопиться, поэтому он вздохнул и, не сказав больше ни слова, шагнул внутрь. — Дай мне минутку, — Азирафель устремился в заднюю комнату и нырнул в свой винный запас. — Чувствуй себя как дома. Я только налью вина, и тогда мы сможем… мы сможем поговорить. Кроули, как обычно, развалился на диване, пока Азирафель выбирал подходящую бутылку — в отличие от ангела, он не был привередлив в алкоголе, — и ждал, пока тот займёт своё привычное место в кресле. Азирафель не занял кресло. Когда он сел с парой бокалов вина в руках, то оказался на другом конце дивана. — Вот ты где, милый, — он протянул Кроули один бокал, и его глаза сверкнули ещё одной улыбкой. Снова милый. Взяв бокал, Кроули ощутил, будто лицо потеплело. — Азирафель, — повторил он. — Да, — ответили ему. Всё должно было наконец проясниться. — Могу я снять твои очки? Сердце Кроули дрогнуло при этой мысли. После недолгой борьбы за контроль над своими чувствами он снял очки, прежде чем Азирафель успел смутить его, сделав это сам. Если уж ему предстояло стать уязвимым и незащищённым, то, по крайней мере, он сделает это на своих условиях. Взгляд напротив, как прежде, искрился улыбкой. — Спасибо. Знаешь, мне так нравится смотреть в твои глаза. — Ты никогда раньше об этом не говорил, — отметил Кроули; его лицо пылало. — И никогда раньше здесь не сидел. Ангел, ты странно себя ведёшь, и это… — и это меня пугает, хотел он сказать, но тут Азирафель потянулся и накрыл его руку своей, и ход мыслей оборвался, взорвался и рухнул. — Да, я знаю, что это необычно, и мне очень жаль, — признался Азирафель, проводя большим пальцем нежную линию по тыльной стороне его ладони. — Мы уже почти год свободны от Рая и Ада, не так ли? Своего рода годовщина, — он приподнял руку Кроули и переплёл их пальцы. Было так много касаний, больше, чем они когда-либо себе позволяли, больше, чем Азирафель когда-либо хотел. — Но боюсь, что всё это время я был немного рассеянным. Кроули не мог говорить, не мог пошевелиться. Единственное объяснение заключалось в том, что ангел собирался попросить его о чём-то ужасном и, видимо, был настолько отчаявшимся, что опустился до этого. Кроули смирился со всем, что бы Азирафель ни задумал. — Что тебе нужно, ангел? — Ты, — это слово проникло прямо в сердце. — Это всегда был ты, Кроули. Я лю… — Прекрати, — Кроули прервал его, торопливо зажав ему рот. Мгновение они только смотрели друг на друга: лоб Азирафеля в замешательстве нахмурился, глаза Кроули расширились от страха. Что-то было очень, очень не так. Азирафель не любил его — Кроули знал это настолько ясно, как знал, что солнце восходит и садится каждый день. Что сказал Адам? «Я могу всё исправить, если вы не хотите». Этот проклятый, упрямый, назойливый… — Мф? — Азирафель промычал ему в ладонь. — Не говори ничего, — взмолился Кроули, отдёрнув руку. — Прос-с-сти, ангел, я никогда не имел в виду… Я всё исправлю, — пообещал, вскакивая с дивана. — Это Адам, он… я не просил его… — О чём ты гово… — Не надо, — предупредил Кроули уже у двери. — Я вернусь. Увидимся… завтра? Он очень надеялся, что сможет всё исправить до завтра. Он надеялся, что в принципе сможет это исправить. Этот чёртов мальчишка с его наивными представлениями о сказочной романтике и безответственным использованием способностей, изменяющих реальность… Им предстоял разговор. Адаму повезло, что Кроули не любил обижать детей. Поездка в Тэдфилд прошла как в тумане. Кроули сел в Бентли в Сохо, в панике цеплялся за руль, пока за окном проносились тёмные силуэты, а затем выскочил из машины и бросился к дому Янгов. — Адам? — крикнул он. Артур распахнул дверь как раз в тот момент, когда Кроули собирался открыть её чудом. — Энтони? Ведите себя потише, а то разбудите соседей. — Плевать, — огрызнулся Кроули. — Где этот маленький сопляк, которого ты называешь своим сыном? — Послушайте, я не знаю, что… Кроули протиснулся в дом мимо него. — Что вы здесь делаете, Энтони? — спросила Дейдре, выходя из гостиной. — Я думала, вы вернулись в Лондон. Кроули щёлкнул пальцами, заставив их обоих замереть на месте. — Адам! — опять рявкнул он. На кухне послышались голоса. Кроули последовал за ними и обнаружил Адама за столом с телефоном, прижатым к уху. — Мистер Кроули? — он поднял голову. — Что бы ты с ним ни сделал, исправь это, — прорычал Кроули, шагнув вперёд, и ткнул пальцем ему в грудь. — Я не просил тебя совать нос в мою личную жизнь и уж точно не просил никому промывать мозги. Адам выглядел несколько ошеломлённым обвинениями. — Я не… — Не прикидывайся невинным, я видел, на что ты способен. Что с тобой не так? Я знаю, что ты ещё ребенок, но даже ты должен знать, что управлять людьми неправильно. — Я знаю это, — Адам наконец-то набрался порядочности, чтобы принять немного виноватый вид. — Я не делал этого с прошлого лета. О чём вы говорите? — Я говорю о том, что ты, чёрт возьми, сделал, чтобы заставить Азирафеля думать, что он влюблён в меня! — Кроули махнул рукой в сторону двери — в направлении своего мысленного представления о том, где находится Азирафель, если не в правильном географическом местоположении. — Я влюблён в тебя! — возразил очень тихий, твёрдый, знакомый голос. Кроули резко остановился, оглянулся, пытаясь понять, откуда тот доносился. Подавшись вперёд, вырвал телефон из рук Адама и поднёс к уху. — Азирафель? — Очевидно, это то, что я пытался тебе сказать до того, как ты сорвался с места и убежал, — голос ангела звучал растерянно. — Ты думал, что мне промыли мозги? Кроули отвёл телефон от уха и уставился на него. Ничего не складывалось. — Ты сказал мне, что исправишь это, — он указал телефоном на Адама. — Да, с помощью разговора, — Адам выглядел более обиженным, чем следовало бы любому двенадцатилетнему ребёнку. — Как говорит Ньют, общение — это важно. Очевидно, я бы не смог заставить мистера Фелла полюбить вас в ответ. Это было бы ненастоящим, и какой тогда в этом смысл? О. Ладно, Адам был более порядочным ребёнком, чем Кроули о нём думал. Тем не менее Кроули не мог винить себя в поспешных выводах, учитывая, что он видел, что делал Адам прошлым летом. — Что… — прохрипел он, откашлялся и попытался вновь: — Что ты сказал? — Я сказал мистеру Феллу, что вы в него влюблены! — ответил ему Адам, будто это было так просто. — И он на секунду запнулся, а потом сказал: «С чего ты это взял?», и я ответил: «Он только что сказал мне это», и он спросил: «Почему он сказал тебе это?», и я ответил: «Потому что я спросил», и… — Ладно, да, я понял, — перебил Кроули; его лицо горело от мысли, что двенадцатилетний мальчик выдал его самые сокровенные, самые тёмные секреты. — Но это не объясняет… того… — он слабо взмахнул телефоном. — Кроули, — оттуда раздался приглушённый голос Азирафеля. Кроули снова поднёс телефон к уху, чтобы услышать его. — Я всегда любил тебя, нелепый демон. Если бы я только знал, что ты чувствуешь то же самое… — Ты не знал? — взвизгнул Кроули. — Я думал, ты просто не хотел признавать это. Как ты мог не знать… Я не был неуловим, ангел! — А что ты сам? Думаешь, я так смотрю на всех своих друзей? — Я не думал, что у тебя есть другие друзья. — Почему, ты!.. — Теперь всё улажено? — спросил Адам очень устало. — Вы можете разморозить моих родителей и отпустить меня спать? Кроули совсем забыл, что перед ним стоял мальчик. — О, э-э… Да, извини, — в трубку он добавил: — Я скоро приеду. — Надеюсь. Твоё вино ждёт тебя. — Только вино? — Ну, я тоже, но я подумал, что упоминание о вине поможет быстрее тебя вернуть. — Я в пути, ангел, — Кроули повесил трубку и передал телефон обратно Адаму, внезапно ощутив на своём лице широкую глупую улыбку. Он превратил её в неодобрительную гримасу. — Я бы сказал «спасибо», но это всё ещё ненормально — просто внедрять свои собственные идеи в чужую жизнь. — Это как вы убедили моих родителей, что вы мои крёстные отцы? — Это совсем другое! Ты Антихрист, мы должны за тобой присматривать. Но в таких вещах нужно позволять другим самим делать выбор. Адам положил телефон в подставку у посудомоечной машины. — Может быть, если бы вы лучше умели разговаривать. Кроули открыл рот, чтобы возразить, но ничего не придумал. Когда этот ребёнок успел стать таким нахальным? — Пфех, — сказал он, не желая, чтобы последнее слово осталось за мальчиком. Даже если технически «пфех» не было словом. Оказавшись снаружи, Кроули взмахнул рукой в направлении дома, чтобы отпустить Дейдре и Артура и стереть из их памяти последние пять минут. Оставалось надеяться, что они не заметят винтажную Бентли, отъехавшую от их подъездной дорожки спустя час после того, как она уже должна была уехать. Он в четвёртый раз за день проехал по одному и тому же маршруту между Лондоном и Тэдфилдом, сделав по пути единственную остановку, чтобы кое-что захватить. Когда он наконец остановился перед книжным, сердце всё ещё колотилось, но на этот раз не от страха. Он вышел из Бентли как раз в тот момент, когда Азирафель показался в дверях. — Привет, ангел, — Кроули обошёл Бентли и шагнул в прямоугольник жёлтого света, льющегося изнутри магазина. В его руке был букет голубых, белых и жёлтых цветов. — По дороге заехал к ночному флористу, — добавил, взмахнув ими. Формально цветочный магазин не был открыт, когда он туда заходил, но детали не были важны. Лицо Азирафеля осветила улыбка: его гусиные лапки сморщились, глаза заблестели, щёки собрались в два идеальных круга. Улыбка его ангела. Улыбка кого-то, кто был влюблён. Как он раньше этого не замечал? Кроули улыбнулся в ответ, прислонился к Бентли и на мгновение задержал дыхание. Азирафель любил его. Словно груз свалился с его плеч, словно его отремонтировали и сделали совершенно новым. Ему больше не нужно было скрывать свои чувства и оставаться с ними наедине. Они с Азирафелем могли быть вместе, как он всегда мечтал. Ликвидировать эту последнюю непреодолимую пропасть. Кроули всегда хотел слишком многого, но в этот момент не мог придумать, чего ещё пожелать. — Не мог бы ты объяснить, — потребовал Азирафель, разломав момент надвое, как кость, — почему тебе было труднее поверить в то, что я люблю тебя, чем в то, что мне промыли мозги? — Ты вёл себя странно! — воскликнул Кроули, защищаясь. — Ты трогал моё колено. — Ты не хочешь, чтобы я прикасался к твоему колену? — Конечно, я хочу, чтобы ты прикасался к моему колену, мне чертовски понравилось, как ты прикасался к моему колену! Но ты никогда не делал этого раньше, так что это было странно! — Что ж, прости меня за то, что не действовал с полной ясностью, узнав, что любовь всей моей жизни ответила на мои чувства, — фыркнул Азирафель. — Заходи внутрь, сейчас же. Кроули остановился на полпути между дорогой и книжным. Любовь всей его жизни. Любовь всей его жизни. Каждые несколько секунд это чувство снова обрушивалось на него, заставляя колени слабеть. — Я, э-э… — он, пошатываясь, преодолел последние несколько шагов и протянул цветы Азирафелю. — Знаешь, у меня не было возможности сказать тебе как следует, но. Я так сильно люблю тебя, ангел, — он смущённо перевёл дыхание. — Всегда любил. Я никогда не хотел не любить тебя, даже не мог это представить. Азирафель взял цветы, и его лицо засияло ещё ярче. — Так что, знаешь, — продолжил Кроули. — Я не хочу сказать, что я оскорблён тем, что ты не заметил… — О Боже, — закатив глаза, Азирафель вошёл в книжный. — …но я также не говорю, что это не так. Я думал, ты более наблюдателен, — Кроули закрыл за собой дверь и последовал за ним в заднюю комнату. — Серьёзно, Бастилия? Ты ничего не заметил в Бастилии? — Я мог бы сказать то же самое о тебе, — Азирафель щёлкнул пальцами, призвав вазу, идеальную для цветов по размеру, и поставил её на стол. — Между прочим, они прекрасны, — он аккуратно расправил стебли. — Рад, что они тебе нравятся, — Кроули плюхнулся на диван. — Что я упустил в Бастилии? Была ли романтика в блинчиках? — Я не знаю, Кроули, — Азирафель сел с ним рядом и протянул ему тот же бокал с вином, из которого до этого пил. — Была ли романтика в той немыслимой вещи, которую ты сделал со своими волосами? — Серьёзно, причёска — это единственное, что ты понял? По крайней мере, я хоть что-то делаю со своими волосами, — Кроули поднял бокал. — Твоё здоровье. Они чокнулись бокалами, пили и препирались до самой ночи, обмениваясь ласковыми улыбками и нежными, сентиментальными взглядами. Рука Азирафеля снова нашла путь к руке Кроули, на секунду прикоснулась к его губам и, наконец, к волосам. Голова Кроули опустилась ангелу на плечо, а затем на колени. Он таял от ощущения ритмичных, нежных движений пальцев, перебирающих его волосы, и в конце концов начал зевать. — Если хочешь, можешь спать здесь, — предложил Азирафель, прежде чем Кроули успел спросить. Кроули приоткрыл глаза и посмотрел на него. — Прямо здесь? — Прямо здесь, — пообещал Азирафель и, наклонившись, едва ощутимо поцеловал его в макушку. Откуда-то донёсся очень странный звук. Ой. Он исходил от Кроули. — Возможно, юный Ньютон был прав насчёт важности общения, — размышлял Азирафель. — Нам это очень помогло. Хотел бы я, чтобы мы попробовали это раньше. Кроули на мгновение задумался. — Ангел? — Да? — Неужели двенадцатилетний мальчишка действительно избавил нас от многовековой тоски? Рука в волосах Кроули замерла, когда Азирафель тоже подумал об этом. — Ну, нет. Я думаю, это длилось много… тысячелетий. Кроули застонал. — Давай никогда больше не будем об этом. Не о том… этом, — уточнил он, указывая на них двоих, на случай, если Азирафель поймёт его совершенно неправильно и положит конец этому новому замечательному событию между ними. — Но о том, как это произошло. Мы просто поговорили об этом, как обычные люди, хорошо? — Хм… — пальцы ангела возобновили свои медленные, роскошные движения по его волосам. — Согласен.