Только переступив порог чужого дома, Кей на секунду давится теплым ароматом масел, хлеба и чистых шуб. Непохоже на жесткий холод замка, вечную сухость и хвою, которой пропитаны, кажется, все земли. Здесь отдельный мир, отгороженный лишь простой дверью, маленькое семейное гнездышко, в котором всего в достатке, особенно привязанности друг к другу. Как это чувствуется в одном лишь запахе, он и сам не знает. Может впору все ссылать на все еще чуждую магию, питавшей здешнюю жизнь? Хотя вряд ли, вся эта магия, должно быть, выходит лишь из-под одних умелых в хозяйстве рук. Прекрасная женщина, должно быть, живет здесь.
— Проходите, принц, не стесняйтесь, — предположение тает на глазах, как лед от пламени в печи, когда из соседней комнаты выплывает не мужчина, юноша, на вид не моложе, чем сам Цукишима. Темные волосы, что и у всех северян, плечи, скрытые все той же рубахой, а во взгляде тот самый лед, что зарождался в легенде про двух сестер. Красивый. Даже слишком для мужчины, среди сильных и больших прошлых знакомых, он кажется хрупким, вьющимся, как лоза у окна дворцовой комнаты, но все еще способным дать отпор. Роза. Не опошленная красная, скорее белая, впитавшая всю краску со снегов родных земель.
— Душа моя, я буду неподалеку, отпущу собак, — бросает напоследок Бокуто, прежде чем покинуть дом без капли смущения от собственных слов. «Душа моя»… Не слишком ли по-особенному для простого северянина? Или они-
— Меня зовут Акааши, рад видеть вас на Севере, — и вместе с представлением все таким же прекрасным танцем по углам ищет нужные шкуры, пальцами путается в шерсти, но раз за разом отходит и склоняется к новой. Выбирает на ощущение? Странный и портной. Все здесь слишком непонятное. — Куроо обещался послать вас ко мне с утра, но, видимо, пожалел ваш сон.
— Простите, не думал, что-
— Не стоит, на все есть воля Старых Богов.
И снова они. В каждом слове, каждой частичке этого места предки, как будто все еще живущие где-то вдали от королевы, а не вымершие почти полностью за целые столетия. То, чего не понимаешь, осуждать легко, точнее значительно легче, чем искать закономерности, следовать по нити в этом напрочь запутанном клубке фантазий и реальности, и Кей уже на грани, чтобы сдаться, разрубить эти узлы и распрощаться навсегда с желанием принять, замерзнув изнутри еще больше.
— Вам идет шуба лиса, — и вряд ли этот портной имел в виду крой, чего стоят слишком большие плечи. Акааши говорит о чем-то другом, то ли глубоком, то ли совсем закопанным на дно, но все так же без лишнего напряжения делает замеры, на секунду почему-то непонятно улыбаясь самому себе, глядя на листы. — Но есть то, что подойдет вам больше. Хотите примерить ее прямо сейчас?
Как будто у него есть выбор.
Спустя всего пару минут одиночества среди аромата очередного мясного варева, что затмил все остальные запахи, шуршания в соседней комнате и лязга металла (видимо, та самая шуба лежит достаточно давно без внимания в каком-нибудь тяжелом сундуке), на глаза появляется нечто, совсем непохожее на все то, что только видел Цукишима.
Белая настолько, насколько позволяет настоящий животный мех, мягкая до удовольствия, как руки матери, поглаживающие его перед сном, как волосы брата, что всегда оставались на подушках после совместных ночей под колыбельные служанок, и как будто и правда сшитая только под него. Стоит только надеть ее на уже привыкшие к постоянному весу плечи, сердце наполнило странное чувство. Максимум всего, что мог дать ему Север, в зеркале волосы несчастно сливаются с шерстью, а крой сидит удивительно подходяще… Как будто она так долго ждала встречи с ним.
Очередная магия! Но Акааши сдержанно улыбается за спиной, и его работа и вправду волшебна.
— Я должен вам за нее?
— Нет, она подойдет только тебе одному, считай, что все уже давно оплачено.
Кей не задерживает чужой день, с последней благодарностью за чужую работу снова возвращается в ужасный холод, взглядом тут же пробегаясь по округе в поисках будущего мужа. Стоит отдать его старую шубу и вернуться наконец в свои покои, где точно все понятно и не требует невероятной веры в чудеса, но ничего темного, хотя бы немного похожего на принца, не находится. Вокруг лишь белая пустота, разрываемая лишь черными и рыжими шкурами лисиц, кружащихся ровно в том месте, где еще некоторое время назад топор работал чужими руками.
И где теперь его искать? Вернуться в дом Акааши переждать, понадеяться, что пойдут искать? Вряд ли это будет правильным, тот юноша наверняка ждет кого-то на обед, непохоже, чтобы та еда в печи была на одного, да и снова связываться без нужды с людьми не хочется. Это все еще слишком странно.
Но еще более странно — несущаяся на него черная точка, перебирающая лапками по сугробам, размахивающая снег, словно метель, хвостом и удивительно серьезная в намерении оказаться рядом. Она бежит все быстрее, янтарными глазами впиваясь то ли в лицо, едва выглядывающее из воротника шубы, то ли на саму шубу, которая на фоне темных домов очевидно выделялась. Бежит, чтобы в паре метров от Кея прыгнуть повыше и в момент…
Не может быть!
— Акааши не сказал, когда будет готова одежда для церемонии?
Перед ним все такой же Куроо, голый до пояса, укутанный в руны везде, кроме плеч, и беспроблемно выглядывающий из-под намокшей челки прямо в глаза.
Лис. Черный лис с янтарным взглядом.
К черту этот ваш Север и магию!
