Я никогда тебя не...

      — Уедешь… На месяц? Ты хотел сказать — брошу тебя перед самым ответственным днем в нашей жизни? — спросила она, хлопая передо мной своими огромными глазами. Я понимал, что это так и выглядит, но я не хотел этого, потому что искренне мечтал сделать как лучше. Это было для нее. Для нас. И я и не думал о последствиях, которые случились позже. Если бы я только знал.       — Малышка… Черт, прости… Уэнсдей. Я хочу и дальше зарабатывать, хочу, чтобы у тебя было всё. Хочу, чтобы ребенок ни в чем не нуждался. Пожалуйста, дай мне шанс сделать это для нас, — умолял я её, держа у себя на коленях, но она становилась всё холоднее.       — Думаешь… Всё это нужно мне без тебя? Материальные ценности ничего не значат, когда у человека нет духовных, — сказала она, слезая с меня, и переместилась на свою сторону кровати, отвернувшись от меня к холодной стенке. Я чувствовал её обиду и отчаяние. И мне хотелось забрать эти эмоции себе, чтобы с ней в итоге всё было нормально. Но она была такой вредной во время своей беременности. Вреднее, чем обычно в сотни тысяч раз, и я понимал, почему. Это было очень тяжело, а с учетом её возраста, вообще уму непостижимо, поэтому я молча принимал эти истерики и следовал её недовольствам. Обычно, но не в этот важный для меня раз.       — Уэнсдей. Я хотел побыть с тобой перед отъездом… Хотел быть рядом. Это для меня очень важно. Завтра вечером я уже уеду, — да, это была манипуляция, чтобы она посмотрела на меня вновь, но кого я обманывал? Я её обидел, и она не хотела больше контактировать. Резкие решения, присущие ей с самого рождения, всегда возводили между нами стену. Мы уснули, так и не поговорив, и она даже не позволяла её касаться, всë время отползая от меня в сторону.       Утром я собирал сумку и смотрел как безмятежно она спит, придерживая рукой свой уже очень большой живот, через который просвечивали венки. В нем всё время происходил ураган. Наш малыш не сидел на месте, и как и его мама был очень импульсивным. Много двигался и пинался. Я смотрел на них и понимал, что больше всего на свете боюсь пропустить его рождение, но за этот выезд мне обещали много денег, а я хотел полноценно жить и дать ей то, чего у меня самого не было. С моим прошлым, это был шанс, потому что записи в моей медицинской карте не дали бы устроиться офисным червяком, да я и не хотел этого. Я больше не хотел настолько зависеть от чужого мнения. Улыбаться, быть милым. Я хотел быть собой. И я безумно любил её. Настолько, насколько это было возможно, ведь она была той единственной, что приняла всю мою тьму. Я и не представлял, как в таком маленьком городе судьба привела её ко мне, ведь она вообще была родом не отсюда. Это было чудо. Хоть и тесно переплетяющееся со смертельной ловушкой от Лорел. Она потянулась на кровати и, увидев меня, слегка влюбленно улыбнулась, пока туман с её глаз не рассеялся, и выражение лица резко изменилось до состояния «Я ненавижу тебя, Галпин. Умри».       — Любовь моя, — сел я рядом, и она одернула одеяло, напряженно встав с кровати. Весь день она меня игнорировала. Я пытался обнять её, пытался хоть как-то сгладить углы, но всё было бесполезно.       — Уэнс… Я вернусь. Если тебе станет невмоготу… Точнее, я знаю, что ты никогда не напишешь первая. Но если ты начнешь рожать, позвони моему отцу. Он сообщит мне, и я брошу всё, чтобы приехать, я обещаю, — сказал я, пока она сидела на пушистом коврике у камина с книгой в руках.       — Я не стану жертвой подобного отношения. Как только ты уедешь из этого дома — я выйду за другого. Так и знай, — прозвучало в ответ, и я улыбнулся.       — Ну, перестань… Ты не выйдешь за другого. Потому что ты меня любишь, — присел я напротив, взяв в руки её книгу.       — Так уверен? — взглянула она на меня с прищуром.       — Да… Я уверен, — кивнул я, касаясь её лица. — Пожалуйста, Уэнсдей. Мне ехать через час. Я лишь хочу сделать это на позитивной ноте.       — Позитивно свалить. Это у тебя получается лучше всего, — продолжила она читать, выдернув книгу обратно, и я начал подползать к её ногам, касаясь их кончиками пальцев и целуя.       — Я тебя не бросаю. И никогда бы не бросил. Ты — самое прекрасное, что могло быть создано Богом, — льстиво сказал я, ведь на самом деле считал, что она создана, скорее, Дьяволом.       — Хочешь трахнуть меня напоследок? — спросила она, раздвинув передо мной ноги и отложив книгу в сторону. Дома она всегда носила эти короткие сорочки, которые сводили меня с ума. Всегда черный шелк, который лишь наполовину закрывал её задницу.       — Эмм… Конечно, хочу, но… — пытался я подобрать слова, и она резко выпалила:       — А вот хрен тебе, Галпин! Если ты выйдешь из этого дома, и тебя не будет месяц, я выйду за другого, я буду спать с ним, я обещаю тебе, Тайлер, что так и сделаю, я не соби… — я уже не мог это слушать и заткнул её своим языком. Подмяв её тело под себя, уложив её на лопатки прямо на коврик. Она была такой ласковой, когда лежала подо мной. Совершенно другой. Полностью моей. Я раздвинул её ноги шире и принялся целовать её. Её бедра дрожали сильнее обычного, а пальцы перебирали пушистый ворс ковра, пока она извивалась под моими касаниями.       — Я… Тебя… Люблю, — продолжил я движения языка, и она совершенно громко захныкала, вцепившись руками в мои волосы. Каждый раз с ней был как новый. Я так хотел сделать ей приятно.       — Я тебя ненавижу, Тайлер, — заскулила она, двигая бедрами навстречу и позволяя мне быть с ней нежным.       — Ты только моя. И выйдешь за меня. Как только я вернусь, — я положил её ноги к себе на плечи и очень медленно снял с себя джинсы, не отрывая от нее своих глаз. Она громко выдохнула, когда ощутила меня внутри, и начала притягивать меня еще ближе, но я так боялся ей навредить. Боялся что-то сделать с животом.       — Я боюсь… Хочу быть осторожным, — прошептал я ей, медленно трахая её, отчего движения становились только чувственнее. Каждое скольжение внутрь, каждый сантиметр, я ощущал это так, словно проваливался в какую-то безграничную нежность к ней. Мой палец ласкал её клитор. Медленно и томительно. И когда она совсем растеклась, расстелившись на ковре с широко расставленными ногами, я тоже кончил, ухватив её за бедра. Сердце ловило рядом с ней спокойствие и гармонию, которые мы находили только друг с другом. Мы лежали голые на полу в гостиной, и это реально того стоило. Свой собственный дом. Свои правила. Никаких ограничений. Любимая девушка рядом. А вскоре и жена…       — Ты дождешься меня? — спросил я, повернув к ней голову. Она посмотрела на меня блестящими от слез глазами и покачала головой, словно сдавливая ком в горле, и принялась одеваться.       — Уэнс… Пожалуйста, — окрикнул я её, тоже надевая на себя футболку.       — Ты обрюхатил меня против моей воли, а теперь сваливаешь неизвестно куда, откуда ты даже можешь не вернуться! И спрашиваешь меня, почему я так недовольна?! Нет, Тайлер, я не дождусь тебя, потому что мне всё это, нахрен, не надо, потому что ты - чертов эгоист, потому что я видеть тебя не хочу, настолько ты мне противен! — хлопнула она дверью, и в секунду в гостиной лопнуло всё стекло от её фраз. Часы, посуда, зеркало. Всё пошло по швам из-за этой обиды на меня. Но она вела себя так из-за беременности. Просто она никак не могла принять этот момент, потому что её заставили. Я был уверен, что это бы прошло, как только она бы взяла его на руки. Потому что в этой девушке было столько настоящих чувств, которые она скрывала, что позавидовать мог любой. Я убрал осколки, взял бумагу с ручкой и написал небольшое письмо, оставив его на коврике возле камина. А затем поднялся к ней, приоткрыв дверь, и взглянул как она стоит в нашей комнате и смотрит в окно с полным горечи взглядом.       — Я поехал, любовь моя… Пожалуйста, позвони, — сказал я, с тоской глядя в пол, потому что она даже не обернулась. Покидать дом было болезненно и неправильно, но я должен был уехать. То, что я бы получил за этот месяц дало бы мне возможность спокойно жить в течение полугода, вообще не беспокоясь о деньгах, и не ожидая помощи от родителей, которые, кстати, вообще не были виноваты в том, что с нами случилось. Я хотел взять ответственность в свои руки. Но я не жалел о случившемся, вот в чем было дело. Я хотел этого малыша сильнее всего на свете. Хотел его и мечтал, что она простит меня за мой отъезд.       Был ноябрь, и мы с мистером Уитмаром поехали на какой-то ежегодный съезд бизнесменов в Балтиморе. Он был нехорошим человеком — обманщиком, вором, и ходили слухи, что убийцей, но всё это было не моё дело. Мне нужно было просто следить за гостями, не допускать того, чтобы в еду или напитки что-то подсыпали, наблюдать за обстановкой и никого к нему не подпускать. Так я и делал, и вроде бы всё шло нормально, но мой телефон разрывался от звонков, и с пятого раза я обязан был взять трубку. Таковы были мои личные установки.       — Мистер Галпин, — прозвучал женский голос на том конце, и я приткнул другое ухо пальцем, чтобы лучше слышать.       — Эмм, да, — промолвил я с легким недоверием, не понимая, кто именно меня беспокоит. — Кто спрашивает?       — Мне жаль, но Ваша супруга сейчас в больнице. Она потеряла ребенка, — прозвучало вдогонку, заставив меня прикусить язык до крови и выпустить из рук телефон.