Я никогда тебя не...

      Я очень перегнула и боялась говорить ему даже слово. Мне казалось, я всё растоптала. Поэтому позволила ему тихо выйти из моей палаты и успокоиться. Хотя, зная себя, я бы точно подобного не простила. Это было слишком. Я вышла за ним только через час, когда малыш проснулся.       — Тай… — шепотом произнесла я, выглядывая из-за двери. — Он открыл глаза.       — Правда? В смысле, да, я иду, — судорожно привстал он со стула с волнением на устах, направившись в палату. — Господи… Какой он все-таки маленький… Привееет…       — Мы так и не придумали ему имя, — сказала я, глядя на то, как он касается нашего кулечка.       — Я приму любое твоё решение. Ты много страдала. И будет нечестно, если это сделаю я, — ответил он, и я резко прижалась к нему, обняв за плечи. Разве можно было не любить такого хорошего парня? Ответ очевиден — нельзя.       — Прости меня. Я не знаю, что на меня нашло. Не знаю, зачем сделала так, — промолвила я в смятении. Мне было и стыдно, и гадко одновременно. Но больше всего я ненавидела извиняться. Это было вообще не моё. Прежде я и не думала о том, что научусь хоть немного это делать.       — Уэнс, мы поговорим позже. Я пришел к сыну, — аккуратно снял он с себя мои руки, и даже не посмотрел мне в глаза. В это самое мгновение я испытала укол обиды. Что-то очень неприятное и отталкивающее. Это вновь был удар по моему самолюбию. Разве кто-то может не любить Уэнсдей Аддамс? Голову ему с плеч за такое.       — Тогда я назову его Аид, — повернулась я к Тайлеру спиной и взглянула на малыша. — Красивое имя.       — Ты издеваешься? Аид Галпин… Что это вообще такое?! — спросил он, задергав глазом. В его голосе слышались ноты недоумения и паники.       — А что? Верховный бог смерти и подземного царства мёртвых. Всё нормально, — равнодушным голосом промолвила я, лишь бы выбесить его посильнее.       — Можешь придуриваться, сколько хочешь. Но имя надо дать нормальное. Я уже вижу, что ты специально всё это делаешь. Тобой гложет обида за то, что я уехал. Но я не лгал тебе. Я не был с любовницей, как ты там выразилась. Твои родители вообще знают, что ты устроила?! Сомневаюсь, что они бы оценили это, — сказал он, разозлившись. — Ты знала, как я хотел его. Он был моей мечтой. И я злюсь, что ты так легко ранила меня в самое сердце, Уэнс. Но в то же время понимаю, что именно благодаря тебе, он сейчас смотрит на нас как на двух… Не буду произносить этого. Просто я хочу, чтобы ты поняла меня. Нельзя так относиться к тем, кто желает тебе самого лучшего. Думаешь, мне нужна такая работа?! Думаешь, я хочу сбежать от тебя? Я делаю всё это ради тебя и него. Чтобы вы ни в чем не нуждались. Но это сложно, потому что я такой. Я родился таким, и выбора у меня нет. Работать в кафе всю жизнь? Так я не хочу этого. Я хотел, как лучше… Правда.       — Я понимаю. Теперь понимаю. Наверное, это гормональные перепады, но я не могу всё сбрасывать на это. Ведь это как уйти от ответственности. А я поняла, что натворила. Поняла, и мне жаль. Потому что я знала, как ты хотел его. Я знала, что ты сидел возле меня каждую ночь и приглядывался к его движениям, знала, что ты говорил с ним ночами. Я поступила подло. И этого уже не исправить, — объяснилась я на эмоциях. — Но ты всё равно бы бросил работу, если бы узнал, что я рожаю.       — Бросил бы, тут дело в другом. Мне плевать на работу. Ты меня обидела. Просто очень сильно обидела… Дай мне время, чтобы я мог перестать злиться, — попросил он, глядя на меня покрасневшими глазами.       — Ладно, — ответила я, пытаясь встать на его место.       — Можно я возьму его на руки? — спросил он, когда малыш начал кряхтеть громче. — Ты давно кормила его?       — Можно. Хочешь, чтобы я показала тебе, что значит «мучения»? — спросила я, изогнув бровь.       — В смысле? — прозвучало в ответ немного испуганно.       — В смысле, он впивается в грудь деснами и трет ими настолько сильно, что из нее выступает кровь… Но тебе не обязательно это знать, — безразлично сказала я, и он неприятно поежился.       — Блин. И что, всегда так будет? Просто я не в курсе, как это бывает… Господи.       — Нет, говорят, что к этому привыкаешь, и ребенок тоже начинает нормально это делать… Но пока… Это — боль, — пожала я плечами, когда он аккуратно взял его на руки. Мой материнский инстинкт сработал почти сразу. Мне всё время казалось, что он может его уронить, и я стояла рядом, словно приклеенная, пока он говорил с ним и смотрел на него своим теплым взглядом. При том что я доверяла Тайлеру. Доверила бы ему свою жизнь, но параноик внутри меня не выкидывал эти мысли из головы.       — Не обижай маму… Она ведь так мучилась, чтобы ты родился… — погладил он его щечку пальцем.       — Это твой нос, — посмотрела я исподлобья. — Сейчас, когда ты стоишь рядом, я вижу это ещё сильнее.       — Да, кажется, нос действительно мой, — улыбнулся он, не отрывая от него глаз. — Он что, не будет темненьким, как ты? Я думал эти гены — доминанты.       — Не всегда. Бывает и наоборот, — ответила я. — Ладно. Давай я дам ему поесть. Кажется, ему действительно пора, — протянула я руки вперед.       — Еще минутку. Он ведь так спокоен… — сказал он, и меня это даже задело. На его руках он в мгновение перестал издавать звуки недовольства. Хотя на моих вечно ругался, если только не был с грудью во рту. Наверное, дело в температуре. Тайлер — теплый, я же ледяная…       — Спасибо еще раз… Что подарила нам его, он прекрасен, — посмотрел на меня Тайлер, бережно подав мне ребенка, когда я присела на кровать, чтобы покормить его, он уже собирался уйти, но я его остановила.       — Можешь остаться, — сказала я, прикладывая к себе сына, и тут же сжала зубы, когда ощутила новую дозу знакомой боли.       — Женщины так много терпят… — присел он рядом и смотрел, как малыш смешно сосет молоко, вытянув свои пухлые, маленькие губки вперед. — Я восхищаюсь тобой.       — Не надо, Тайлер. Не говори мне этого. Мы вместе это сделали. Взяли ответственность… — промолвила я, вспоминая, как узнала о своей беременности. Но я ведь всё же не решилась на аборт, значит, сделала выбор.       — Мне хочется дать тебе всё в этом мире. Хочется, чтобы когда тебя спросят… Через тридцать лет или больше. Ты бы сказала, я счастлива. Я очень счастлива, что у меня есть Тайлер и…       — Эрик, — ответила я, глядя на него. — Красивое имя. Означает могущество. Почему бы нет?       — Для мага в самый раз… Эрик… Мне нравится, — появилась ямочка на его щеке.       — Мне тоже, — ощутила я, как малыш отпускает меня и вновь сладко сопит, лежа у меня на руках.       — Так теперь и будет? Он так много спит? — спросил Тайлер, переняв его у меня широкими ладонями.       — Младенцы много спят, дальше будет хуже. Подсознательно я уже готова к плохому сценарию, — ответила я, осведомленная темой коликов и прорезывания зубов.       — Я помогу тебе. Больше не уеду. Честно, — сказал он, взглянув на меня с любовью. Я ощущала ее буквально везде рядом с ним. И сейчас мой пыл подостыл. Я стала спокойнее.       — Тайлер… Я должна тебя предупредить. Я такое учудила в нашем доме. Просто… — опустила я глаза.       — Проще сжечь, чем убрать? — спросил он, улыбнувшись.       — Наверное, да. Хорошо, что детскую я не тронула, — сразу же погрустнела я от испытываемой вины.       — Ничего. Я сделаю. Как минимум, ты будешь здесь пару дней, — уверил он меня, и я поморщилась.       — Ты просто не представляешь масштабы, Тайлер… Прости, — он переложил малыша в люльку и подошел ко мне.       — Уэнсдей Аддамс… Что с твоим маленьким, черным сердцем? Почему ты так испытываешь меня на прочность? — спросил он, прожигая меня порицательным взглядом.       — Не знаю. Может, я в полной мере не осознаю, что имею, — ответила я честно, и он обнял меня, целуя в макушку.       — Твои родители едут? — спросил он следом.       — Да, они едут, должны быть к пяти. Думаю, они помогут тебе устранить последствия ужаса, что я натворила дома, — предположила я, пока стояла, прижимаясь к его груди.       — Всё будет хорошо. Я позвоню отцу. Вместе справимся, — провел он рукой по моей спине. — Ты, наверное, устала? Тебе тоже нужно поспать.       — Да, я плохо спала… Не мешало бы отдохнуть, — согласилась я с ним, и он слегка поцеловал меня в щеку.       — Я ещё немного посмотрю? — подошел он к малышу и просто умилялся, глядя на него. Казалось, он был всецело счастлив. Но время было уже поздно, ему было пора, и вскоре он уехал.       Родители по приезде в Джерико сразу направились к нам домой, потому что их бы не впустили ко мне в палату, тем более поздним вечером.       Примерно через час я получила от Тайлера сообщение. Видимо, он оценил ситуацию.       — 😱       — Знаю.       — Что здесь произошло? Ураган?       — Нет, это я. Девушка твоих кошмаров.       — Как Эрик?       — Спит, а у меня сна ни в одном глазу.       — Мне жаль. Представь, что ты дома. Расслабься.       — Не могу. Можно я поделюсь?       — Конечно.       — Мне всё время кажется, что с ним что-нибудь случится. Что он упадет, или перестанет дышать, и я буду виновата в этом. Это называется паранойей, я знаю. Но страх за него парализует.       — Это материнский инстинкт. Было бы странно и плохо, если бы у тебя его не было. А то, что ты ощущаешь, нормально. Учитывая, что Мортиша — действительно хорошая мать. Думаю, ты ничуть ей не уступаешь.       — Тайлер. До этого я видела младенца только в семь лет. Единожды. Я пыталась накормить его сырым мясом. Помню, как сейчас. Я — никудышная мать. Но меня это не расстраивает. Я смирилась с этой участью, ведь у меня есть ты.       — Пока отец собирает щепки от уничтоженной тобой кровати, а Мортиша с Гомесом оттирают кетчуп с велюрового дивана, на который, кстати, ушло целое состояние, я мило переписываюсь с виновницей всего этого кошмара.       — Виновница обещает загладить вину, как только выйдет из тюрьмы.       — Я очень на это надеюсь. Ладно. Мне пора, дорогая жена. Любовница ждет.       — Галпин…       Тайлер ушёл убираться, а я думала о своем ужасном поведении. Через два дня мне предстояла выписка. А ближе к ночи мне неожиданно позвонил неизвестный номер.       — Значит… Ты стала мамой? — прозвучал знакомый, теплый голос.       — Джеймс, — улыбнулась я. — Не ожидала тебя услышать.       — Почему же… Я не мог не поздравить и не спросить как вы, — сказал он, вызывая у меня какое-то приятное чувство.       — Мы хорошо. Я назвала сына Эрик.       — Эрик... Мне нравится… А что насчет папы-гризли? — довольно промолвил он, дожидаясь моей реакции.       — Папа-гризли очень старается быть лучшим папой, — ответила я, задумавшись.       — Уверен, у него получится. Я очень рад за вас, Уэнсдей. Правда. Малыш еще не проявлял магию? — спросил он заинтересованно.       — Нет, пока нет.       — Ты, главное, будь осторожна. Потому что такой дар может привлечь разных… Существ. Если он начнет проявлять свои способности на виду. Пожалуйста, дай мне знать. На этот номер, — предупредил он меня. — И передай Тайлеру, что если Хайд всё же есть в Эрике, его же магия может это остановить.       — В смысле?! — удивилась я, не понимая этих слов.       — В смысле его магия может изъять из него проклятье. Но это только в случае полного обладания ею. Ведь я не смог. Моя магия была сильна, но я ее не контролировал. Это пострашнее ядерной войны, Уэнсдей. Когда ты не умеешь пользоваться оружием, ты всё равно что самоубийца, — сказал он, вызвав холодок на моей коже.       — Мы будем смотреть за ним. И если что, я дам тебе знать… А теперь я пойду отдыхать. Спасибо, что позвонил, — собиралась я сбросить звонок.       — Пожалуйста, Уэнсдей. Я на связи. Всегда, — ответил он напоследок.       Я думала о его словах. Теперь сон совершенно пропал. Маленький Тайлер смотрел на меня и молчал, а я даже не знала, что он проснулся.       — Эй… Эрик… — подошла я ближе и взяла его на руки. — Давно ты не спишь? Давай подмоем тебя и примем воздушные ванны, хорошо? — разговаривала я сама с собой, как убогая идиотка. — Я как те сумасшедшие мамаши… Верно?       Умыв его и положив перед собой полностью раздетого на кровать, я вдруг заметила, что на его правом бедре было отчетливое пятнышко. Мне про него не говорили. Я аккуратно провела по нему пальцем. Оно было похоже на какой-то древний символ. Едва проскользив по нему подушечкой, я в секунду раскрыла глаза от нового видения, что озарило меня в самый неподходящий момент. В каком-то незнакомом доме почти в кромешной темноте кто-то держал моего ребенка на руках, пока он истошно плакал, слушая чужой шепот в своё ухо. И меня не было рядом. Рядом вообще не было никого. Я испугалась так сильно, что не могла прийти в себя в это мгновение. Меня охватило оцепенение. Сердце ушло прямиком в пятки, и я не знала, что это был за человек, но уже ощущала некую опасность и отчаяние. Я подошла почти вплотную к темному силуэту, пытаясь сдернуть с него капюшон его балахона, пока вокруг витали слова на латыни, а затем я вдруг вылетела оттуда так быстро, словно меня изгнали силой из этого видения. И теперь я не знала, нужно ли мне рассказывать это Тайлеру… И обречь его на страх за сына, который доведет нас обоих до безумия.