Снежная слезам не верит

Поступь тяжелых сапог эхом отражается от стен огромного пустынного зала. Пара дворецких открывает перед предвестником тяжелый двери, и он выходит в коридор. Узоры на оконных стеклах разрастаются причудливыми морозными перьями. Свечи на стенах освещают путь и картины в тяжелых позолоченных рамах. Её Величество даже с холста прожигает любого ледяным взглядом. Любого, кроме Тартальи: во всех изображениях Царицы он видит безусловную любовь, а чью, ему уже не так важно. Тяжелая шуба с соболиным воротником, украшенная подобающе одиннадцатому предвестнику Фатуи давит на плечи, однако в Снежной лучше поносить на себе лишний десяток килограмм, чем замерзнуть насмерть. — Аякс, мальчик мой, — скрипучий голос окликнул Тарталью, и он остановился, глядя в пролёт, откуда незаметно вынырнул Пульчинелла. — Постой, сынок. — Доброго вечера, — Аякс растянул широкую искреннюю улыбку и в знак уважения к старшему на мгновение склонил голову. — Вы уже собираетесь домой? Сегодня вечером вновь обещают метель. — Ах, не волнуйся. Я уже думал уходить, и вот, пошел искать тебя. Ну, пойдём, пойдём, метель не шутка, — в голосе старичка послышалось веселое кряхтение и он засеменил рядом с младшим коллегой, который, в свою очередь, немного замедлил свой шаг, подстраиваясь под Пульчинеллу. Судить книгу по обложке бывает опасно, особенно в его случае, и Тарталья это понимал. Несмотря на свой старческий вид, пятый предвестник недаром заслужил свой ранг: одного короткого приказа градоначальника столицы Снежной достаточно, чтобы вся держава ощетинилась его личными легионами. С Тартальей и его семьёй он вел себя крайне благосклонно, и чем вызвано такое радушие, Аякс не до конца понимал и поэтому порой относился настороженно. Однако его младшие братья и сёстры до безумия любили редкие визиты дядюшки Пульчинеллы, который обязательно привозил с собой много подарков. — Вы искали меня по какому-то делу-с? — Аякс заинтересованно посмотрел на предвестника. — Делом это и не назовёшь. Идём сюда, Иван ждёт меня у выхода, — старик направился к своему слуге, больше похожему на вьючную лошадь, и жестом попросил поставить на пол тяжелую сумку, доверху набитую аккуратно сложенными свертками. Пульчинелла наклонился и достал наружу три больших кулька. — На время праздников я, к моему великому сожалению, не смогу навестить вам визит, поэтому я передаю подарки сейчас. Возьми, это детишкам. Я знаю, они любят эти конфекты, — старик сгрудил увесистые пакеты из плотной бумаги в руки удивленному юноше. Пульчинелла продолжил: — А это, мой мальчик, для тебя, — он вытащил из сумки необычайной красоты одноручный меч, поблескивающий кроваво-красным лезвием с черными прожилками в тусклом свете свечей. — На родине этого клинка поговаривают, будто в свое время его благословил сам Гео Архонт. Теперь это благословение прибудет и с тобой, — предвестник, пряча лезвие обратно в ножны, заговорщицки подмигнул Аяксу и, усмехнувшись себе в усы, протянул ему оружие вместе с большим пряником в форме кита. — Господин, это очень щедро с вашей стороны. Я премного благодарен, — на щеках Тартальи проступил лёгкий румянец. Он принял щедрые дары с улыбкой от уха до уха и теперь старательно думал, как же довезти этакую охапку, и чем вызвал очередное смешливое кряхтение Пульчинеллы. — На досуге рассмотри меч внимательнее, я уверен, что ты оценишь его по достоинству, — показалось, будто голос предвестника на миг прозвучал вкрадчиво и серьезно. — А теперь торопись домой, мой мальчик. С Новым Годом, с новым счастьем, — старик помахал Аяксу рукой на прощание, и тот, бросив ответные поздравления с наступающим праздником, вышел из дворца. Большими мягкими хлопьями с неба падал снег. Зимой в Снежной темнеет рано, и небо уже приобрело холодно-пунцовый оттенок. Зимы в Снежной суровые, так же как и её народ: изо рта Аякса валил густой пар. Удерживая в руках гору подарков от Пульчинеллы, он постарался затянуть алый шарф на своей шее чуть туже. На улице было много людей. Одетые в тёплые шубы, они деловито шагали, купив всё необходимое: у одного прохожего в руках обнаружилась маленькая сосенка из пригородного леса, у другого увесистый свёрток пряников и ещё много всякой всячины. Посреди главной площади города, чуть поодаль от дворца Царицы высилась огромная ёлка, богато украшенная шарами из разноцветного стекла и разными другими игрушками в виде зверей и птиц. Много ребятишек с родителями собрались вокруг ёлки, чтобы поглазеть на такое красивое зрелище, однако ещё больше народу собралось внизу, на реке, покрытой толстым слоем льда. Широкое русло, впадающее в Северное Море в паре сотен метров от центра города, было сплошь заполнено людьми на коньках. Среди них были и дамы в изящных меховых шапочках и аккуратных перчатках, катающиеся крайне осторожно из-за своих платьев; и дети, румяные то ли от колючего холода, то ли от беготни на льду; и юноши, исполняющие сложные элементы ради внимания девушек — казалось, будто вся страна собралась там. Окинув взглядом веселящуюся на реке толпу, Аякс окликнул проезжающего рядом ямщика и сел в сани. Ему бы тоже хотелось прокатиться на коньках и показать толпе, чего тот стоит, но семья важнее. Родня Тартальи и без того слишком часто подолгу ждёт его из командировок, особенно младшие браться и сёстры, поэтому он не имеет права заставлять их ждать ещё больше. Тройка лошадей помчалась по городу широкой рысью, обозначая своё присутствие звонкой песней серебряных колокольчиков. Некоторые ребятишки на набережной узнавали в пассажире одиннадцатого предвестника и приветственно махали ему, на что Аякс отвечал тем же. Эти дети слишком малы, чтобы понимать, что Тарталья совсем не герой, но достаточно мудры, чтобы разглядеть доброту на дне его глаз. Тройка проносится по площади, минует церкви с позолоченными куполами, украшенные дома из камня, рынки, множество ёлок в праздничных убранствах; сани летят по мостам и проспектам, и все остальные экипажи и всадники с немым покорством уступают дорогу предвестнику Фатуи. На выезде из города стража салютует Тарталье с именем Её Величества на устах, и тройка выезжает на заснеженный тракт. Куда ни посмотри, на милю вокруг лишь заснеженные поля и горы вдалеке. Не слышно ни шороха, лишь продолжает свою песнь колокольчик, и ветер угрожающе посвистывает в ушах. Снегопад усилился, и если в городе большие снежинки мягко падали на плечи и волосы, то сейчас они били по щекам колкими морозными пиками. Аякс вздрогнул и спрятал нос в шарф.

***

Горе путнику, заставшему метель в дороге. Ветер крепчал. Лошади замедлили свой ход, не в силах сохранять прежний быстрый аллюр. Холодная темнота сгущалась вместе с тяжелыми тучами на небе, и, пока можно было разглядеть ещё хоть что-то, Тарталья взял в руки подаренный Пульчинеллой меч. Легкий скрежет металла, и опасная красота лезвия вновь предстала перед глазами юноши. Любоваться оружием крайне трудно, когда порывы ледяного ветра бьют прямо по лицу, поэтому Аякс вздохнул и надавил на рукоять, чтобы спрятать меч обратно в ножны. Обычно легкого усилия для этого было достаточно, но оружие упрямо не хотело подчиниться новому хозяину. Тарталья надавил сильнее, лезвие поддалось, но пройдя пару сантиметров вновь встало, упираясь в невидимую преграду. Тогда он вытащил клинок целиком и ударил по ножнам: оттуда прямо к ногам юноши выпал кусок бумаги, сложенный в несколько раз. Отложив подарок, ловким движением Чайльд поднял с пола находку. В своих руках он увидел мятый конверт без подписи. На обороте красовалась личная печать пятого предвестника Фатуи. Аякс нахмурился, и на дне его груди вспыхнула тревожная искра. Темнота вокруг уже не оставляла шанса вскрыть конверт и прочесть его содержимое, поэтому письмо отправилось в нагрудный карман. Вдалеке вдруг вспыхнули огни и показалось море, чернота которого была ещё холоднее промозглого ветра. Морепесок, отчий дом. Ямщик остановил сани прямо перед порогом большой избы. Как только лошади всеми четырьмя копытами встали на заснеженную землю, колокольчик смолк и из избы на порог вывалили дети: Тевкр, Тоня и Антон без верхней одежды, наплевав на метель, подлетели к саням и с криком повисли на Аяксе, только поставившему ноги на снег. Он крепко обнял своих младших и громким возгласом заставил детей быстро вернуться в дом. Внутри было тепло и пахло едой. Вся семья с трепетом встретила своего старшего сына, наконец вернувшегося домой под Новый год и в придачу с подарками. Не до конца разделяя восторг домочадцев, Аякс скинул тяжелые шарф и шубу, мокрые от снега и, на ходу придумав нехитрое оправдание, уединился наверху. Внутренний карман обжигал грудь, и, освещая свои руки пламенем свечи, юноша рывком разорвал конверт. Внутри покоились два два тонких листа. Выхватив верхний, Аякс развернул его. Знакомый почерк, с каллиграфической аккуратностью выведенные буквы. Он тут же достал второй, испещренный витиеватыми мелкими буковками. Сердце Тартальи забилось в груди тревожной птицей — эти два письма не должны находиться рядом. Он подвинул подсвечник ближе и вернулся к первому листу. «Г-ну одиннадцатому предвестнику Фатуи Чайлду Тарталье. У меня мало времени, поэтому прошу простить меня за бесцеремонность. По традиции Снежной я преподношу это оружие тебе в качестве подарка на праздник Нового Года. Пусть этот меч будет твоим верным союзником в любой битве. Благодарю за поздравительную открытку (в момент написания данного письма она ещё не пришла мне, однако я знаю, что ты её отправил). Счастливого тебе праздника и будущих успехов. Консультант ритуального бюро Ваншэн Чжун Ли». Аякс озадаченно почесал затылок. Для господина Чжун Ли письмо было крайне сухим, но он списал это на спешку. Хотя куда мог спешить архонт, который самостоятельно отказался от сердца бога, чтобы жить среди смертных? Это письмо не ответило на вопросы Тартальи, а лишь добавило новых. Он потянулся к следующему. «Аяксу. Я бы хотел, чтобы ты прочитал эти письма наедине. Сей меч — подарок вовсе не от меня, а от твоего заморского друга. Педролино находился бы в крайней степени возмущения, узнай, что я тебе рассказываю, однако я считаю, что знать ты должен. Гео Архонт, ныне г-н Чжун Ли, несколько дней назад прибыл в Снежную на аудиенцию с Её Величеством. Помнишь тот день, когда тебя отправили на учения на границу с Северным Мондшатом? Мальчик мой, пойми, пожалуйста, это всё часть контракта, по которому Властелин Камня отдал сердце бога Фатуи…» По телу Тартальи прошла волна крупной неконтролируемой дрожи. Его взгляд бешено скакал от слова к слову, и с каждой строчкой нехватка воздуха ощущалась острее и острее. «…Он пожелал, чтобы этот клинок, выкованный им собственноручно, я лично передал тебе в руки вместе с запиской. Прошу, подумай о семье и не набедокурь. С сочувствием, Пульчинелла». За окном протопленной избы воет вьюга. На резном столе догорает свеча. На полу горстка пепла, разлетающаяся по комнате от дуновения ветерка: тяжелая деревянная дверь, ведущая в комнату, захлопнулась. Сидящая за праздничным столом Тоня повернула голову в сторону старшего брата, который тяжело опустился на стул рядом с ней. Девочка подвинула к нему тарелку со вкусной едой и обеспокоено посмотрела ему в глаза. В ответ на неё взглянули до безумия синие, но совершенно пустые глаза.