Безнадëжный.

Так нелепо... Он убежал, словно трус, в то время как Лололошке хватило храбрости смотреть в глаза самому Амару, словно равному, а он даже не смог прийти в себя... ...Это не должно быть чём-то удивительным после смерти человека у себя на глазах, но Абди боялся. Очень боялся. И за свою жалкую жизнь, и за жизни людей, к которым он успел привязаться... Даже не верится, что он может так просто потерять всë, если хоть одно из их имëн окажется в списке. Именно с этими мыслями, захлëбываясь слезами, Абди лежал в траве, поджав ноги к груди и свернувшись калачиком, пока в глазах мутнел образ танцующей под напором ветра травы, а полевые цветы покачивались из стороны в сторону, едва касаясь земли после каждого толчка. Грудная клетка, примерно где-то сверху, уже неприятно ныла от нехватки воздуха, а горло полностью пересохло, но не уставшие, краснеющие глаза... Бывший раб не мог успокоиться, сколько бы он не пытался. Да и кто бы на его месте справился с этой задачей? Все близкие были под угрозой: Лололошка, Скульптор, возможно и Бурис... Не боялся он только за свою жизнь. Конечно, он боялся смерти и боли, но не так, как в случае с Амаром: ещё в порту, стоя напротив статуи Великого Фараона-Правителя, он просил уничтожить его за богохульство, лишь бы его не отдали жрецам (эти парни явно были не столь милостивы, как сами боги...), а сегодня, увидев перед собой казнь того бедняги... Стоило этим воспоминаниям залезть под кожу головы, как Абди тихо всхлипнул, закрыв рот рукой и сжавшись ещё сильнее, а новая волна рыданий прилила к горлу и векам, после чего он сразу понял: он ещё не скоро сможет забыть нечто ужасное... И вот, плача и лихорадочно читая мантры сухими обветренными губами, вызубренные на манер молитв, бывший раб вновь дал волю всей той боли и страху, взвыв и зарыдав лицом в растительности, схватившись пальцами за дëрн, словно за простыни, а потом окончательно нырнул лицом в соцветия и бутоны цветов, не вынося всей своей слабости и беспомощности... Как же всë было безнадëжно... *** В запутанных и слегка волнистых волосах, оттенком будто наичернющая сурьма*, сквозь взлохмаченные пряди выглядывали ромашки, поселившиеся в голове Абда, когда тот ещё пытался прийти в себя недавно, а сам Абди шëл обратно к порту, пытаясь сделать вид, что ничего не произошло. Чувствовал он себя, мягко говоря, паршиво: он не спал всю ночь, убиваясь из-за мысли, что их нашëл сам Амар, а глаза, чьи мешки впали ещё глубже в глазницы, сильно болели до такой степени, что просто моргать для бедного Абди было испытанием... Слизистые были очень раздражены из-за повышенной влажности, а кожа лица в том числе, так как солëные слëзы высушили всего Абди до хрипоты и изнеможения, заставив того выглядеть столь жалко, что посмотри на себя самого Абди в зеркало он бы сразу же отвернулся. ...И, тем не менее, ему надо было извиниться за свою своевольность перед Лололошкой. Как бы ему плохо не было: надо было всë-таки объясниться, ведь господин наверняка был взволнован его пропажей... Проходя мимо сарая, Абд увидел за столом Лололошку ещё издалека и хотел было окликнуть его, но, увидев гостей, захотел удалиться, однако было поздно... Тот чудак, Синдбад, окликнул его, пригласив за стол, и, получив разрешение от Лололошки присоединиться, послушно принял приглашение. Разговор за столом был весьма абсурдным для Абди: сначала он узнал о том, что Лололошку нашли в Наре с пробитой головой (и возможно у того амнезия, поэтому он не знал, кто такой Амар), потом последовали эти детские бредни про Дидинахвамдис, которые поддержал даже такой неразговорчивый человек, как Скульптор (а уж это точно стало сюрпризом в тот день), ещё и отрицание этих двоих о том, что этот город существовал... Такой сюр, ей-богу. Тем не менее, разговор подошёл к концу быстро, так как странноватый картограф утомился и сразу ушëл спать, а Скульптор исчез с глаз, решив продолжить заниматься своими делами. Абди остался наедине с Лололошкой, даже не зная, с чего начать. - П-Простите меня что вчера так сбежал... Я не имел право на такое проявление слабости... - он перевëл внимание на стол, начав заниматься уборкой. - Я-Я сейчас же всë уберу... Я больше не побеспокою Вас сегодня. Он схватился за посуду, а Лололошка лишь грустно улыбнулся, вздохнув. Он решил не останавливать того, видя состояние друга, поэтому ничего не ответил, уйдя по своим делам, как и остальные. "Безнадëга..." - сочувственно подумал хозяин порта, уходя от стола и обдумывая не легенду, поведанную Синдбадом, а состояние Абди, разбитое, явно говорящее само за себя о том, как же убивался бедный парень из-за недавних событий...