Лекарство от кошмаров

      Антону снились кошмары. С момента пропажи последнего ребенка в поселке прошло уже два года, но подростка продолжали посещать призраки прошлого. Каждую ночь он просыпался в холодном поту. Влажная простыня выскальзывала из-под матраса от метаний Петрова во сне. Дыхание учащалось настолько, что приходилось закрывать рот рукой, боясь потревожить мирно спящую в соседней комнате сестру. В такие моменты он нервно покусывал ладонь и повторял почти шепотом, словно мантру: «Мертвое — к мертвому. Живое — к живому». Парень укутывался в одеяло с ног до головы, стараясь прогнать мелкую дрожь и стук бешено бьющегося сердца.       Жители поселка со временем начали забывать липкий страх и ужас, испытываемый от вида очередной листовки с пропажей. Словно это не у них болело сердце от каждого нового имени, которое заменяло собой прошлое ненайденное. Сколько прошло времени с тех пор? Месяц? Два? Год? Когда черно-белые портреты людей превратились в забытых призраков, словно их никогда не существовало? Были ли у них могилы? А если были, то что лежало в гробу? Антон не знал. Жизнь в поселке возвращалась к своей прежней размеренности. Постепенно родители начали отпускать своих детей гулять. Сначала в сопровождении взрослых, затем одних.              Воспоминания о том времени улетучились, как и листовки, унесенные ветром с пыльной доски объявлений. Вот только Антон все помнил. Не смог забыть. Он пытался, правда пытался. Петров старался занять себя хоть чем-то. Он стал больше времени проводить с Ромой и Бяшей. В компании ребят было спокойно, поэтому парень уходил из дома при каждом удобном случае. Такое поведение сына явно не нравилось Карине, но на удивление Антона, особого недовольства с ее стороны не последовало. Родители в принципе стали более отстраненными. Ссоры сошли на нет, а из кухни больше не доносился звук разбивающихся тарелок. Вот только Петрову было как-то не по себе. Он ощущал себя путником, заблудившимся в мертвом лесу. Не было слышно ни пения птиц, ни копошений белок на деревьях, ни стрекотания кузнечиков. Вся эта атмосфера настораживала, не давала сделать вдох полной грудью. Будто Антон был астматиком со сломанным ингалятором.              Сейчас слово на букву «р» не вызывало прежнего испуга у парня, а казалось единственным верным решением. Но он тут же одергивал себя от этих мыслей, вспоминая о сестре. Сдерживались ли родители из-за Оли или на то была другая причина, Петрова не волновало. Главное это то, что Оля чувствовала себя хорошо.              Карина сбавила свою гиперопеку, позволив наконец дочери выходить из дома. Антон стал часто брать ее с собой на прогулки с ребятами, и у девочки словно появилось еще два старших брата. К Оле особенно привязался Рома. Парень буквально носил ее на руках, дарил небольшие подарки и как мог оберегал девочку от опасностей. Пятифан в глазах Оли отошел от образа страшного хулигана, став ее личным рыцарем. Петров впервые увидел такую сторону Ромы. Нет, он не считал его тупым гопником, но такую заботу с его стороны парень видел впервые. Иногда в голове Антона проскальзывала мысль, что и он сам хочет ощутить эту заботу. Но парень быстро гнал ее воображаемой метлой.              Однажды Ромка заглянул к Петровым в гости. Оля тогда серьезно простудилась, и сутками была прикована к постели. Из развлечений у нее были диснеевские мультфильмы на кассетах и старший брат. «Прямо как в былые времена», — эта мысль не отпускала Антона. Пятифан в тот день принес Оле кучу шоколадных конфет в ярких обертках. Петрову поплохело лишь от одного вида этих сладостей. Желтые, красные, синие. Фантики мелькали перед глазами как огни фонарей на темной улице, пробуждая страшные воспоминания. Пальцы рук задрожали. Ладони вмиг стали липкими от пота. Парень начал нервно покусывать нижнюю губу, раздирая ее до крови. Это помогло немного отрезвить рассудок. Он начал вспоминать все дыхательные упражнения, которые видел когда-то по старенькому телевизору. Помогало. Антона не так сильно беспокоил вопрос, где Рома смог раздобыть такое количество конфет. Петрова беспокоила собственная реакция на происходящее. Воспоминания заполнили разум. Танцы животных под луной. Темный лес. Испорченная кассета. Пропажа детей. Алиса. Конфеты.              Картинки прошлого кружились в вальсе, заставляя проживать эти моменты снова и снова. Но больше всего Антон волновался из-за Оли. Вдруг ее как и Петрова снова будут мучать кошмары. И хотя разговоры о сове, прилетающей каждую ночь и пугающей девочку до чертиков, прекратились, парню было страшно. Страшно, что все может повториться, что вместо малознакомых лиц с листовки на Антона будет смотреть Оля.              Иногда парню казалось, что происходящее было плодом его больного воображения, страшным сном, о котором знает только он. Неким утешением, что Петров не слетел с катушек окончательно, служила найденная в лесу варежка, что так и осталась лежать в ящике стола. Она была одновременно лучом спасения и тяжелым камнем, который тянул за собой Антона ко дну.              Он тонул, погружаясь все глубже и глубже в темноту, не имея возможности всплыть на поверхность и сделать глоток спасительного воздуха. Днем парню удавалось оставаться на плаву, но ночью вода заполняла его сердце и легкие, больно царапала горло, обжигала и душила.              Петров чувствовал себя таким беззащитным и маленьким. Хотелось кричать и плакать, но даже на это у Антона уже не было сил.              Кошмары стали более яркими. Доходило до того, что парень боялся закрывать глаза. Иногда Петрову не снилось ничего, и такие дни были поистине праздничными. Но в большинстве своем Антон спал беспокойным сном по паре-тройке часов. Он начал принимать снотворное. Сначала по одной таблетке, затем по две. Это превратилось в привычку. Но количество таблеток в пузырьке неумолимо таяло. Нужно было придумать что-то еще.              На занятия Петров ходил на автомате. Кое-как выполнял домашние задания и даже умудрялся что-то лепетать у доски. Лилия Павловна, наблюдая за растерянностью ученика, бубнила себе под нос про неправильную компанию, с которой Антон связался, но все же выводила в журнале законную тройку. Успеваемость падала, но парню на это было все равно.              Для Антона многое утратило свою ценность. Взять ту же Полину. Она ведь такая хорошая, такая добрая, такая правильная, такая… Идеальная? Но почему-то в последнее время Петров не ощущал того комфорта при общении с девушкой, что был прежде. Более того парня словно что-то душило, когда они оставались с ней наедине. Аромат ее духов, занятия на скрипке, характерные привычки — все было по-прежнему.              Ничего не изменилось.              Но что-то изменилось в самом Антоне.              Парень списывал это на собственную усталость, на то, что Полина нравилась Пятифанову.              Нравилась же?              После той разыгранной сценки Рома и словом не обмолвился о скрипачке, однако общаться они стали лучше. Это еще больше путало беспорядочные мысли Антона. Ему было очень стыдно перед девушкой, но с собой он поделать ничего не мог. Петров сбегал от приглашений в гости, а класс музыки вовсе обходил стороной.              «Трус», — проносилось в голове. «Зайчик», — подначивал другой голос.              Школьный звонок противной трелью донесся до ушей Петрова, вырвав того из раздумий. Он потряс головой, стараясь прийти в себя. Опустив взгляд вниз, он увидел выведенный в тетради заголовок «Капитанская дочка». Кажется, отключился Антон в самом начале урока. Приглядевшись чуть лучше, парень заметил на полях рой бабочек. Когда он успел их нарисовать?              Петров заметил как класс вмиг опустел. Он начал быстро закидывать вещи в сумку, выбегая из душного пыльного кабинета в манящую прохладу улицы. У крыльца школы парень увидел знакомую фигуру. Заметив Антона, фигура оживилась.        — Тох, разговор есть. — Пятифан затушил о перила выкуренную сигарету.        — Что за разговор? — Антон немного стушевался от серьезности на лице друга.        — Че случилось? — Петров захлопал глазами. — Ты своей унылой рожей даже Катьку уже пугаешь.        — Да просто спал сегодня плохо. — Звучало как дерьмовое оправдание, но ведь это и правда было так.        — Сегодня? Да ты уже месяц ходишь потерянный. — Рома впился взглядом в глаза собеседника, стараясь найти ответ или хотя бы подсказку. Не выдержав, Антон отвел взгляд и вздохнул.        — Просто ночные кошмары участились, ничего серьезного. — Петров постарался выдавить подобие улыбки.        — Ага, просто кошмары. — Пятифан пнул лежащий рядом камешек. — Ладно, Тох, пошли провожу, а то заблудишься еще в лесу.              Шли они молча, каждый был погружен в свои мысли и не решался нарушать тишину. На улицах на удивление было безлюдно. Ребят сопровождали лишь сменяющие друг друга крыши домов. Последние не отличались особой тягой к разговорам, поэтому тишина стала тяжелой, почти давящей. Первым не выдержал Антон.        — Слушай, а Поля тебе все еще нравится? — Парень попытался спросить это будничным тоном.        — Ты че это вдруг? — Ромка явно не ожидал подобного вопроса. — Втюрился в нее что ли? — Он подозрительно оглядел Петрова с ног до головы.        — Нет, — голос как назло сорвался. Пятифан продолжал смотреть. — Просто ты давно ничего о ней не говорил. — Петров уже десять раз успел пожалеть о том, что начал этот разговор.        — Да не то чтоб не нравится, — вздохнул парень. — Просто запутался, — он поймал заинтересованный взгляд Антона. — Понимаешь, мне все еще хочется ее защищать, и все такое, — парень задумался, — Но без всякой там романтики, цветочков и ухаживаний. — Петров вспомнил букет цветов, который когда-то старательно собирал Пятифан, и улыбка сама расплылась по его лицу. Увидев это, Рома ткнул парня под бок. — Ни слова об этом. — Он пытался выглядеть грозно, но Антон, который знал своего друга уже два года, лишь искренне рассмеялся. Впервые за долгое время.              Антон сидел в своей комнате. Буквы из учебника литературы расплывались и не хотели складываться в слова. Парень снял очки и потер красные от усталости глаза. Водрузив оправу на нос, он вновь уткнулся в книгу. На Петрова смотрели тысячи маленьких глазок. Они медленно моргали и следили за каждым движением парня. Антон не шевелился. Внезапно глаза стали смешиваться друг с другом, приближаться и вновь отдаляться, меняя форму. В один миг движение прекратилось. Спустя мгновение из учебника в лицо Петрова вылетел огромный рой бабочек. Их глаза бегали из стороны в сторону, словно это были не глаза вовсе, а маленькие моторчики. Их рот вмещал в себя тысячи мелких острых зубов. Крылья были уродливыми, пыльными, а в некоторых местах были дырки. Летучие пираньи приближались, грозясь откусить половину лица Антона, а затем, закончив с трапезой, наброситься на оставшуюся часть, смакуя каждый кусок человеческого мяса.       Очнувшись, парень со всей силы отбросил книгу в противоположный угол комнаты. Последняя с хлопком закрылась и ударилась о деревянный пол. Петров пробила дрожь. Мурашки покрыли все тело. Хотелось закрыть глаза и уши, спрятаться под одеяло и ждать, что кто-то сильный сможет его защитить. Кто-то, кто не шугается от собственной тени, кто-то, кто сможет помочь избавиться от кошмаров. Вот только этот «кто-то» не придет. Антон это знал. Чувствовал.       Решившись, он вытащил деревянную палку из-под кровати. Под ней валялось много барахла, который парень за два года так и не разобрал. Сейчас же он был благодарен своей лени за такую находку. Петров на цыпочках подходил к книге. Шаг. Второй. Третий. Тишину разрушил внезапный скрип старой половицы. Антон застыл, затаив дыхание. Не услышав ответного звука, он продолжил идти. Парень остановился в метре от учебника, не в силах подойти ближе. Он подцепил палкой обложку и резким движением открыл книгу. Петров зажмурился, начал вести про себя обратный отсчет. Но ничего не происходило. Он медленно открыл глаза. На него смотрел портрет Александра Сергеевича. Никаких бабочек, лишь черные буквы. Парень сглотнул, обессиленно сполз на пол и обнял себя за плечи, покачиваясь.       Резкий стук в окно заставил Антона повернуть голову. Тук-тук. От стекла отскакивали мелкие камушки. Петров встал с пола, подходя ближе. Тук-тук. Он ожидал увидеть под окнами Ромку или Бяшу. Однако, высунув голову, парень не увидел ничего, лишь белый снег. Никаких следов, только белая ровная поверхность. Антон уже хотел закрыть створки, списав это на разыгравшееся воображение, но вдруг его взгляд уцепился за небольшой силуэт вдали. «Оля!» — сердце Петрова упало.       Он быстро сбежал по лестнице, обуваясь на ходу. Резкий поток холодного воздуха обрушился на Антона, как только он открыл дверь. Он побежал по тропинке к лесу. Только на половине пути Петров понял, что забыл надеть куртку. Суровый ветер пробирался под футболку. Тело покрывалось гусиной кожей, но парень продолжал бежать. «Оля!» — он крикнул это что есть мочи. Нет ответа. Горло вмиг обожгло. Парень закашлял.              Поднялась метель. Снег кружился в хаотичном танце, затрудняя видимость. На протоптанную ранее тропинку ложились белые хлопья. Идти стало труднее. Глаза начали слезиться, размывая и без того нечеткую картинку. «Раз — два, прилети, сова.» — знакомый голос раздался над самым ухом. Антон резко обернулся, но ничего не увидел. Паника завладела телом. Дышать стало больно. Было ощущение, что в горло парня забивают гвозди. Он как мог ускорил и без того быстрый темп. «Оля!» — отчаянный крик. Нет ответа. «Три — четыре — пять, время поиграть.» — считалочка преследовала Антона. Дороги давно уже не было видно. Петров пробирался на ощупь.              Внезапно нога Антона за что-то зацепилась. Он упал лицом в снег. Кожу вмиг прожгло маленькими иголочками. Парень мотал головой, но ничего не было видно. Туман рассеивался, открывая вид на препятствие. Зайчик. Мертвый. Труп был разложившимся и смердящим. Его пустые глазницы смотрели прямо на Петрова. В самую душу. В воздухе витал запах гнили. Антон в ужасе отодвинулся. Тело начало потряхивать. Зубы стучали друг об друга, выбивая свой ритм. Сердце подключалось к этой какофонии звуков. «Шесть да шесть, дыбом волчья шерсть.» — разнеслось за спиной. Парень резко обернулся, заранее зная, кого он там увидит.              Перед ним в нескольких метрах стояла Алиса. За руку она держала напуганную Олю. Девочка дрожала, а в ее ясных глазах скопилась влага.        — Отпусти ее! — Антон резко поднялся с земли. Сейчас они находились на заснеженной лесной опушке.        — Тоша, нехорошо забывать старых друзей, — в голосе лисы звучали нотки обиды.        — Ты мне не друг! — Алиса прищурила глаза.        — Тоша, мне страшно, — захныкала Оля.        — Оль, я сейчас, не бойся, — Петров осторожно подходил ближе.        — Помни, пока ты со мной, тебя никто не тронет.        — Ты нам не нужна! Отпусти Олю!              Лиса махала хвостом из стороны в сторону.        — Эх, Антоша, ты опять сделал неправильный выбор. — Алиса опустила голову. — Семь — восемь, бьем копытом оземь. — Она весело продолжила считалочку, — Зайчик, выходи скорей, мясом накорми зверей! — Лиса широко открыла пасть с рядом острых зубов. В тот же миг она схватила Олю, откусывая от ее шеи кусок плоти. Девочка закричала от ужаса, забилась в конвульсиях, плача и пытаясь избавиться от сильной хватки.        — НЕТ! — Антон подбежал ближе, все его тело потряхивало, отказывалось слушаться. В одно мгновение лиса вновь приблизилась к девочке, жадно отрывая маленькую руку от тела. Рот Оли застыл в немом крике, а глаза закатились. Алиса медленно жевала кусок за куском еще теплой плоти, наслаждаясь сладкой трапезой. Девочка потеряла сознание от болевого шока. Кровь хлестала из ее тела, окрасив ныне белую опушку в красный. Мордочка лисы также была измазана кровью. Глаза ее горели, а пасть раскрылась в хитром оскале. — Нет… — То и дело мог повторят Петров. Его вымоченная в снегу футболка покрылась брызгами крови.              Антон проснулся от собственного крика. Он приложил ладонь к груди. Под футболкой бешено колотилось сердце. Парень старался успокоить дыхание. Вдох. Выдох. Вдох. Петров на ощупь нашел очки, а после взглянул на настенные часы. Стрелки показывали пять утра. Вздохнув, он аккуратно встал с кровати, стараясь не издавать лишних звуков. Он прокрался к комнате сестры и осторожно приоткрыл дверь. Спит. Антон выдохнул с облегчением. Парень прислонился спиной к стене. Тело вновь окутала дрожь. По лицу бежали соленые дорожки. Он кусал ладонь, стараясь не издавать лишних звуков. Невыносимо.       Петров наскоро умылся и вернулся в свою комнату. Только сейчас он заметил, что окно было открыто, из-за чего помещение больше напоминало северный полюс. Не успел Антон закрыть створки, как на пол приземлился снежок. Парень отпрыгнул от снаряда и с опаской подошел к окну. Внизу ему махал Пятифан. Он переминался с ноги на ногу, стараясь согреться. Петров быстро спустился вниз, пропуская утреннего гостя в дом. — Короче, Тох, я че пришел то. — Пятифан начал шарить по карманам. — Вот, — он протянул Антону кассету.        — Что это? — Парень крутил ее в руках, пытаясь отыскать какую-нибудь надпись.        — Кассета с классической музыкой. — Петров в недоумении уставился на друга. — Ну, ты говорил, тебе кошмары снятся. Может это поможет. — Рома отвернул голову в смущении. Антон немного опешил. Не отдавая себе отчета, парень засмотрелся на его профиль, на острые черты лица, которые контрастировали с большими губами. Не удивительно, что он так популярен у девчонок. Но Петров тут же отогнал от себя странные мысли.        — С-спасибо.        — Ладно, давай собирайся. — Рома прочистил горло и сунул руки в карманы кожанки.        — Куда?        — Узнаешь. Ты главное варежки захвати. — Хмыкнул он.              Идти пришлось через лес. На улице было темно, а деревья и вовсе поглощали все освещение. Антон старался быть как можно ближе к Пятифанову, чтобы не заблудиться. Они сошли с привычной тропы, что вела к основной части поселка, погружаясь глубже в лес. Петров Роме доверял, но среди темных деревьев, из которых в любой момент мог кто-то выпрыгнуть, ему было не по себе. Наконец, они дошли до места. Это был небольшой водоем посреди леса, покрытый толстой корочкой льда.        — Ну, Антошка, надеюсь, кататься ты умеешь, — на лице парня появилась самодовольная ухмылка.        — Да не особо. — Петров решил сразу раскрыть все карты, чтобы не строить лишних ожиданий. Такой ответ Пятифанова очень удивил, но улыбка не ушла с его лица.        — Лан, не очкуй. Я научу. — Рома огляделся по сторонам и протянул Антону руку. — Буду с тобой как с девчонкой кататься значит. — Парень от такого заявления смутился, но руку в ответ подал.              Честно говоря, в начале у Петрова не получалось ничего. Ноги не слушались и разъезжались в разные стороны, из-за чего за Ромку приходилось держаться уже не одной, а двумя руками. Но последний не смеялся и даже не подначивал, а упорно помогал держать равновесие. Вскоре Антон уже мог делать небольшие шаги по льду без опасения навернуться на ближайшем неровном участке. Пятифан так и продолжал держать парня за руку, ведя за собой. Петров даже через варежку мог ощущать тепло его ладони. Он поймал себя на мысли, что ему даже нравится вот так проводить время с Ромой. С ним Антон мог наконец расслабиться, забыть на какое-то время об ужасах прошлого.       Пятифан научил его разворачиваться и даже показал несколько трюков. Нет, конечно, фигурное катание из этого получилось бы весьма специфическое, но стоило отдать должное Ромке. На льду он выглядел шикарно. Спустя час попыток Петров уже мог самостоятельно передвигаться по льду, но руку друга он отпускать не спешил.              Распрощались они днем, успешно прогуляв уроки. Антон возвращался домой в приподнятом настроении. Он чувствовал себя живым. В этот день он даже откопал свой старый альбом для рисования, который не трогал с шестого класса. На нем скопился толстый слой пыли, который Петров сразу же сдул. Последними рисунками были наброски одноклассниц. Парень провел по ним пальцем, слегка смазывая грифель.       Антон позвал Олю в качестве натурщицы. Та быстро согласилась, заметив хорошее настроение брата. Открыв новый лист, Петров начал выводить мягкие линии карандашом. Теплый свет проникал в окно, ложась на макушку девочки. Ее светлые глаза и волосы переливались на солнце, словно это сама Оля сияла изнутри.        — Тоша, ты скоро? — Девочка порядком устала сидеть на одном месте.        — Да, Оль, почти. — Петров выводил последние штрихи на цветочном платье сестры. — Готово. — Он показал рисунок Оле.        — Это так красиво! Пойду покажу маме, — девочка радостно спустилась со стула и выбежала за дверь. — Спасибо, Тоша! — разнеслось из глубины дома. Антон улыбнулся и откинулся на спинку кресла.              Вечерело. Антон в предвкушении поставил на стол плеер, найденный в кладовке с вещами. Он вставил кассету в проигрыватель и замер в надежде, что все работает. И все действительно работало. По комнате пронеслась волна спокойной классической музыки. Фортепьянные нотки ласкали ухо, проникали в разум и успокаивали сердце. Кажется, это был Бетховен. Будь здесь Полина, она бы отгадала мелодию с трех, нет, с одной ноты. Но Антон таким ценителем классики не был, поэтому ему пришлось положиться на собственные знания, полученные в ходе нудных уроков музыки. Выключив свет, он лег в кровать, настраиваясь на сладкий сон. Но мечты о спокойном сне остались мечтами.       Петров подорвался в четыре утра от очередного кошмара. Кассета все еще играла, но сейчас музыка ощущалась по-другому. Она давила на барабанные перепонки и больше не была такой приятной. Антон уткнулся лицом в подушку и заплакал. Ничего не помогало.       В класс он вошел с тяжелой головой. Петров поплелся на свое место. Он уронил свою голову на парту и вздохнул. Над ним разнесся голос. — Ну че, Тох, как спалось? — парень резко подался наверх, чуть не ударив своей головой голову Пятифана, перевесившегося через стул впереди. Последний обычно опаздывал, поэтому встретить его за десять минут до начала урока Антон никак не ожидал.        — Х-хорошо. — Врать Петров совершенно не умел. Рома сощурил глаза.        — Не помогло, да?        — Нет. — Пятифан вздохнул.        — Ладно, значит будем искать другой способ. — Антон неверяще заглянул другу в глаза. У того в них словно искры бегали, а губы расплылись в ухмылке.        — Антон, — Петров повернул голову к источнику звука. Полина стояла рядом с его партой. — Не хочешь сегодня немного прогуляться после школы? — Она заправила за ухо прядь волос, не отводя взгляд от парня.        — Прости, Поль, сегодня не получится. — Он виновато опустил голову вниз, чем заслужил заинтересованный взгляд Ромки.        — Можешь не стараться. — Слева донесся противный голос. — Все внимание Петрова обращено к Пятифану. — Катя хихикнула. Антон сердито на нее посмотрел. — Да-да, не надо делать такое лицо, — девушка хмыкнула. — Ходите как голубки, прямо-таки не разлей вода. — Лисий оскал появился на ее губах.        — Ты за базаром следи. — Не выдержал Ромка, встав со стула.        — Ром, не начинай. — Антон честно устал от их перепалок. Каждый день ругаются как кошка с собакой.        — Да ты че, Тошик, она вас пидорами назвала, на. — Подключился вошедший в класс Бяша. Петров устало потер виски.              Уроки прошли быстро. До Антона сегодня даже никто из учителей не докапывался, чему он был несказанно рад. Остался один учебный день до наступления каникул. Парень очень ждал праздников, надеясь, что сможет на них расслабиться и отдохнуть хотя бы от учебы. Антону порой казалось, что он может попросту разорвался во все стороны от накопившегося стресса. Но этого не происходило.              До дома они шли втроем.        — Такой классной девчонке отказываешь, на. Нехорошо это, Тошик. — Бяшу не отпускал дневной разговор.        — И правда, Тох, чего ты ей отказал то? — Поддержал Рома, поворачиваясь к Петрову. — Я думал она тебе нравится. — Антону пришлось даже остановиться.        — Нравится? Мне? — Он непонимающе хлопал глазами. — С чего вы это взяли?        — Ну… — Бяша усиленно пытался придумать аргументы. — Ты вон ее в шестом классе рисовал.        — Так я и Катьку рисовал, — Петрова это забавляло. — По твоей логике мне и она нравится. — Бяша нахмурился, обдумывая сказанное.        — Ну кто-то же тебе нравится? — бурят не унимался.        — Да почему мне должен кто-то нравится?        — Ну ты ходишь весь такой несчастный, на. Романтика. — Бяша мечтательно закрыл глаза.        — Бяша, харэ, — вмешался Рома. — Не нравится ему никто. — А что значит «нравится»? — Вопрос сорвался с губ Антона прежде чем он успел подумать. Бяша хитро посмотрел на друга.              Дом встретил Петрова непривычной тишиной. Телевизор не работал, а на кухне не было слышно звуков готовки. Парень проверил каждую комнату, даже кладовку, но в доме было пусто. Он в смятении подошел к окну. Машины во дворе не было. Антон повернул голову на календарь, висевший на холодильнике. Двадцать седьмое декабря. День был выделен красным кружком. Парень хлопнул себя по лбу. Родители уехали в город смотреть квартиру. Петров настолько выпал из реальности, что забыл про переезд.              Родители уехали сегодня, а это означало, что Антону предстояло провести в старом пустом доме как минимум две ночи в одиночестве. С родителями он особо не разговаривал, но их, пусть и безмолвное присутствие в доме, немного успокаивало парня. Стараясь не думать о плохом, он поднялся в свою комнату.              Антона не отпускал разговор с ребятами. Бяша что-то блеял про бабочек в животе, но к черту этих бабочек — Петров не мог забыть один из недавних кошмарных снов.              «Тот, к кому ты относишься по-другому», — парень зацепился за эту фразу Бяши. Относиться по-другому… В его голове мелькнуло лицо Пятифанова. Антон быстро отогнал этот двадцать пятый кадр, но даже этой миллисекунды хватило, чтобы задуматься. Петров ловил себя на мысли, что в последнее время он часто засматривался на Рому. И все чаще он видел мягкие линии в острых чертах лица, заботу на фоне показной грубости. Возможно, Антон просто узнал его чуть лучше, но было что-то еще.              Почему ему приятно от каждого незатейливого прикосновения парня? Почему Петрову хочется касаться Рому чаще? Почему от воспоминаний с озера у него так бьется сердце? Почему он обрадовался, когда Пятифан сказал, что Поля ему не нравится? Почему?               «Я в дерьме.» — пронеслось у него в голове. Он сидел на кровати, поджав колени. Он не знал, имеет ли он право думать о Роме в таком ключе.              А что Рома? Чувствовал ли он что-то в момент катания на импровизированных коньках или он просто учил Антона без подтекста? Что он ощущал, держа Петрова за руку? Было ли ему неприятно, как человеку, который привык жить «по понятиям»? Антон запутался. Ему не хотелось портить их дружбу, но и быть ближе к Роме тоже хотелось.              Ему нужно было проверить.              Парень не помнил как спустился к телефону, не помнил как набрал хорошо знакомые цифры, не помнил что говорил после долгих гудков.              Пятифанов пришел вечером, захватив с собой кассету с «Трансформерами». Ребята устроились в комнате у старенького телевизора. С кухни они прихватили хлеб и сгущенку в качестве сладкого ужина.              Они сидели близко друг к другу. От Ромы исходил терпкий запах сигарет. По правде говоря, Петрову был неприятен как запах алкоголя, так и запах сигарет. Но каждый раз находясь рядом с Пятифаном, он добровольно соглашался быть пассивным курильщиком.              Фильм Антон не запомнил. Он то и дело останавливал взгляд на друге, либо уплывал далеко в свои мысли. Петров начал разминать пальцы, стараясь унять напряжение. Внезапно его ладони коснулось что-то теплое, придавив к полу. Парень бросил взгляд на ромину руку, покоящуюся поверх его.        — Отвлекаешь. — Пояснил Пятифан, продолжая упорно смотреть в экран ящика, на котором шли титры. Петров поднял взгляд на друга, который сидел с невозмутимым лицом, и лишь его уши покрылись краской. Прошло несколько минут, но Рома руку не убрал. Может забыл, а может… Антон устал думать. Парень решился. Он уже морально подготовился к ударам, к унижениям, к ножу-бабочке, который прилетит прямо в его живот, и тогда метафора «бабочки в животе» обретет другой смысл. Все это было неважно. Ему хотелось прикоснуться.        — Ром? — Тот словно вышел из транса и повернулся к Петрову.              Антон сглотнул и протянул свободную руку к щеке Пятифана. Он мягко очертил линию скул, поднялся к векам, еле касаясь кожи. Длинные ресницы щекотали пальцы. Рома застыл словно каменное изваяние, но препятствовать в исследовании своего лица не стал. Сердце Петрова отбивало быстрый ритм. Руки дрожали. Наконец он коснулся пухлых губ Ромы. Они были сухими, потрескавшимися, но такими манящими и мягкими. Парень не удержался. Он прильнул к губам Пятифана, пробуя на вкус. Они были сладкими от сгущенки. Ему хотелось раствориться. Запомнить каждую секунду желанной ласки. Петров закрыл глаза. Приготовился к удару. Но его не последовало. Вместо него Рома жадно впился в губы Антона, рукой убирая мешающие очки. Он погладил Петрова по волосам, спутывая их, а затем опустил руку на затылок, стараясь притянуть его еще ближе. Антон не умел целоваться, но он старался повторить каждое движение губ Пятифана. Вкус сгущенки смешался со вкусом сигарет. Горечь вперемешку со сладостью оседали на языке. Антон дышал через раз. Внезапно все закончилось. Петров наблюдал из полуоткрытых век за покрасневшим лицом Ромы.        — Бля, Тох, я не пидор. — Пятифанов смотрел куда угодно, только не на Антона.        — Я тоже. — Зачем-то решил добавить парень. Неловкая тишина затянулась. Антон не знал, что нужно говорить в такой ситуации. Имел ли он право на собственные чувства? Ему вдруг стало страшно, что из-за его необдуманного поступка их отношения с Ромой вернуться в холодную зиму шестого класса. Парень посмотрел на настенные часы. Полночь. — Ладно, пора расправляться. — Петров поднялся с пола, не чувствуя ног.              Парень постелил Роме на полу рядом со своей кроватью. Больше они друг другу ничего не сказали. Голову Петрова посещали навязчивые мысли. Антон выключил свет и улегся на кровать. Сон не шел. Голоса в голове были слишком громкими. Он смотрел на потолок, пытаясь найти ответы. В один миг голоса пропали. Наступила тишина. Чувство пустоты взяло верх. — Когда переезжаете? — Петров чуть с кровати не упал от неожиданного вопроса.        — Через месяц. — Антон повернулся в сторону друга.        — Ну и правильно, валить отсюда надо.        — А ты? Здесь останешься или тоже в город? — Парень замер в ожидании ответа.        — Ты ж там коньки без меня отбросишь, Антошка. — Петров в ответ просопел что-то нечленораздельное, чем вызвал улыбку у парня. — В милиции хочу работать. — Пятифан закинул ногу на ногу.        — В милиции? — Чего-чего, а такого ответа Антон не ожидал от слова совсем. — Как Тихонов?        — Неа. — Рома хмыкнул. — Я как минимум майором буду. — Оба от такого заявления рассмеялись, разряжая тяжелую атмосферу.              Пятифан заснул быстро, оповещая об этом не сильным храпом. Антон же все никак не мог найти удобное положение, переворачиваясь из стороны в сторону. Метания не прекратились даже во сне. Петрова вновь преследовал кошмар, заставляя того ворочаться по кровати и мять свежую простынь. Вскрикнув, он резко сел, часто дыша, чем разбудил Пятифана.       Последний подорвался с пола, садясь рядом с Антоном. Теплые сильные руки обнимали парня, поглаживая по спине, успокаивали, дарили искомую защиту. Петров жался к Роме, крепко держа его за спортивную футболку. Слезы падали на ткань, делая ее влажной. Пятифан аккуратно перебирал волосы Антона, шептал на ухо, что это всего лишь сон, что он рядом, и все будет хорошо. Рома остался в его кровати, обнимая парня остаток ночи.        Утро наступило для Петрова в десять. Когда он проснулся, на небе уже светило солнце. Антон не мог в это поверить. Восьмичасовой сон отдавался приятным расслаблением в мышцах и порядком в голове. Спиной он ощущал что-то большое и теплое. Словно печка. Развернувшись, он столкнулся нос к носу со своим защитником здорового сна. — Выспался? — Пятифан уже давно не спал, ожидая подъема спящей красавицы.        — Да… — В этот раз парень сказал правду.        — Видишь, я же обещал найти способ. — Самодовольная улыбка коснулась роминых губ.        — Спасибо. — Пятифан стер большим пальцем подступившие слезы на лице парня.        — Тох, ты это, прости за вчерашнее. — Рома посмотрел в глаза Антона. — Короче, я тут подумал. Ты мне типа нравишься.        — Ты мне типа тоже. — Передразнил его Петров.        — Но я не пидор.        — Я понял. — Антон чмокнул его в кончик носа.