Сломанный компа́с

Весь день команде было не по себе. Не потому, что их Капитан забыл указать направление, как обычно заглядывая в свой «сломанный» компас, — со всем Капитанским отлично справлялся Барбосса, а Джек же… Джек хоть и являлся истинным хозяином красотки Жемчужины, спасибо проданной некогда жизни Дейви Джонсу, но сегодня весь день отлеживался в каюте, спровадив оттуда второго Капитана — Барбоссу, на палубу, заниматься делом, а сам лежал, закинув ногу на ногу и смотрел в свой компас. Как стрелка перемещалась, буквально, ходила по палубе его корабля, вслед за одним мужчиной. Грубо закрыв компас и закинув его в ноги, Джек поначалу решил забить и забыть, то есть попросту уснуть, но поворочавшись в кровати с минут сорок понял, что даже сладостные морские волны бьющиеся об киль не способны успокоить нарастающий в душе шторм. С неохотой Джек все же встал, схватил компас и пошел вон из каюты. Морской воздух ударил в ноздри, всего лишь на миг успокаивая мужчину, что просто облокотился об закрытую дверь и открыл навигатор. Через миг он смотрел в направлении стрелки, а в груди, как у какой-то школьницы стянуло сердце. Барбосса кричал на подопечных в своей манере, если просто: выплескивал гнев, который копится у него на душе по причине вредного сожителя его капитанской каюты. Джека поглотили воспоминания, не такие далекие, как хотелось бы. Время, когда он скрепя сердцем застрелил Барбоссу на Исла де Муэрте, а после не понимал, почему же так хреново на душе. И списывать все проблемы на некачественный ром и слишком намалеванных женщин уже не выходило. Сердце, в сговоре с душой, требовали одного, а компас, что Воробей боялся открывать долгое время, спокойно лежал в капитанской каюте, ожидая, когда владелец, борясь со страхом, откроет его и увидит стрелку, что панически вертится вокруг в поисках того, чего на этом свете уже нет. — Ты отдал мне компас, потому что я знаю чего хочу, — как-то сказала Элизабет. — А ты — нет. Так чего же хочет Капитан Джек Воробей на самом деле? — Поддержав паузу девушка продолжила, — или кого? — Кого-то, кого явно нет в этом мире, — парировал Джек, впервые оголяя душу. Почему то именно этой девушке хотелось высказаться, будто они старые подружки, что любят вечерами сплетничать о парнях, но мужчина замолчал, больше не сказав ни слова. — Уилл сказал, что ваша драка не была похожа на драку двух врагов. Он видел, как вы улыбались. — Элизабет поспешила продолжить разговор, сгорая от любопытства. — Но Уилл сделал все так, как ты сказал. Джек закатывает глаза, желая покинуть неприятный разговор, но цепкая хватка женских рук на его и тот смотрит ей в глаза, слыша вопрос, который должен был прозвучать давно. — Насколько больно тебе было самому, когда ты выстрелил? Джек смотрит девушке в глаза, ощущая как грудная клетка сжимается от боли, а на глазах, несмотря на всю репутацию грозного пирата, скапливается пара слезинок. Воробей выдергивает компас с пояса Элизабет и открывает его, показывая ей. — Настолько. — Элизабет смотрит на стрелку компаса, что истерически ищет цель, но вовек не сможет отыскать желаемого. Джек переводит взгляд со спины Барбоссы обратно на компас. Тот указывает точно в цель и Воробей чувствует себя так же хреново, как и тогда, когда стрелка ни на что не указывала в его руках. Теперь он рядом и говори о чувствах, казалось бы, сколько влезет, но Воробей даже пискнуть не может, ощущая как липкий страх сжимает горло. Барбосса Джеку всегда казался человеком, которому точно не интересны чьи-либо чувства. Тем более Воробья, которого он лично высаживал на острове с одной пулей несколько раз, в надежде, что тот прострелит себе виски навылет. Даже говорить не о чем, очевидно, рассмеются Джеку в лицо, да отправят туда же — с пистолетом и с одной пулей в подарок. Джек зло закрывает компас и дергает дверь каюты скрываясь за ней, не замечая ответного взгляда второго капитана.

❀

Лучшее средство от депрессии и неразделенной любви, по мнению самого Джека, — ром. Алкоголь ни раз спасал его от реальности, и нет, он не убегает от нее, как последний трус. Ну, может, чуть-чуть? Поэтому закрыться в трюме в обнимку с бочкой и жалобно скулить под нос, проклиная Барбоссу на чем свет стоит, казалось жутко привычным делом. А на утро он оказался в капитанской каюте, хотя точно помнил, как засыпал в обнимку с полупустой бочкой рома на сыром и холодном полу. Штурмуя потолок взглядом, в надежде просверлить там дыру, Джек даже не заметил, как открылась дверь и в нее зашел мистер Гиббс, протягивая стакан воды. — Капитан, — у Джошеми по спине побежали мурашки от непривычно холодного взгляда в глазах Воробья. — Капитан Барбосса просил передать, чтобы вы скорее поправлялись после вчерашнего и шли к нему, сейчас он стоит у штурвала. — Спасибо, мистер Гиббс. Передайте капитану Барбоссе, что я не приду… и на сегодня время посещений закончено. — Джек вымученно улыбнулся, сел на матрац и в пару глотков осушил стакан, вернув его обратно старпому. — Да, Капитан. Джошеми поспешил уйти, мысленно предвещая скорый конфликт двух капитанов. Мужчина ложится обратно на кровать, отворачиваясь к стене и чувствует спазм в груди, а на лице подступающие слезы. Джек смотрит на свои дрожащие пальцы, чьих охватил холод, и прижимает их к себе, сцепляя вместе. Дышит через раз, стараясь не зарыдать в голос, как маленькая девочка, — нет, сравнение в голове выходит плохое, потому что, несмотря на то что он мужчина, пират, один из баронов и далее и многое, он остается человеком, что мыслит и чувствует. И… это безразличие третьей стороны его убивает. Слыша противный скрип ржавых дверных петель, которых давно пора было смазать, Джек насильно заставляет себя успокоиться, прикрывая рот рукой, в надежде, что входящий подумает, что он спит. Но, все планы, как и всегда бывает в жизни Воробья, стремительно рушатся, когда на его плечо ложится крепкая мужская рука, сильно сжимает и переворачивает Джека лицом к себе. Барбосса смотрит прямо в заплаканные глаза и не скрывает удивления; он ожидал чего угодно — Джек Воробей был и остается самым непредсказуемым человеком в его жизни, но он никогда не видел его таким… уязвимым? У каждого человека в голове свои тараканы, Гектор прекрасно осознает это и довольно быстро может адаптироваться к любому человеку, если ему это выгодно, но тараканы Джека Воробья были постоянно то ли в алкогольном угаре, то ли под сильной дозой запрещенных веществ, раз вытворяли такие пируэты в его мозгу и были не подвластны даже самому хозяину. Лично самого Гектора Джек всегда воодушевлял — именно этим словом он может описать их взаимоотношения. Барбосса сам превратил их дружбу в сложное соперничество. Желание доказать друг другу, что один лучше другого, и Гектор никогда даже не думал о Джеке в ином ключе, как минимум — старался не задумываться. Но Барбосса все же не мог отрицать один малоприятный для его разума факт: он привязался к Джеку. К его безумным идеям, мыслям, к колким фразам; к громкому и звонкому смеху, Гектор даже на долю себя был не таким же, он привык не высовываться, действовать согласно собственным планам и убеждениям, но каждый раз, когда в его, так называемые, планы, ураганом влетал Джек и рушил все, что он так скрупулезно строил, казалось, что последняя капля терпения в нем скоро лопнет, оставив после себя лишь мокрый след. А потом Барбосса без стеснения удивлялся тому, как Воробью получается разрешить даже самые сложные конфликты, даже среди самых грозных пиратских баронов. И каждый раз судьба вновь и вновь сводила их вместе спустя какое то время и Гектору почему-то нравилась эта закономерность, что после штиля всегда наступает шторм: яростный, громогласный, вызывающий ливень и парад молний на небе и в душе́, приходящий как зов приключений в юношестве и вызывающий яркие, неподдельные эмоции. Так было правильно и отказываться от этого Гектор не хотел. Каким бы грозным со стороны Гектор не казался другим, в прошлом он тоже любил и эта любовь для него была очень дорога. Если бы все пошло по другому сценарию, возможно, он бы и не стал тем, кем является сейчас и не смотрел бы на непривычно испуганное, мокрое от слез лицо напротив. Барбосса сглатывает: в памяти всплывает первая любовь, вместе с осознанием того, что от нее ничего не осталось, кроме приятных воспоминаний, но картины прошлого исчезают сами, когда мужчина наклоняется вниз, сминает мокрые от слез искусанные губы, что неестественно дрожат под ним и чувствует, как чужие руки обнимают его за шею, жадно притягивая ближе. Гектор заканчивает поцелуй укусив чужую губу, потянув ее на себя и плавно отпускает, смотря в темно-карие глаза с хитрым лисьим прищуром, что в детском восторге взирают на него самого. «Ребенок.» — Думает Барбосса.