Обреченный.

Я всегда старался сделать ему больнее. С самого первого дня нашего знакомства. Поставить подножку, затронуть больную тему или толкнуть, проходя мимо. Не для того, чтобы не видеть его дурацкую десневую улыбку и сияющие глаза. Чтобы он знал, что я его ненавижу. Ненавижу, потому что он тоже ненавидит меня. Я не знаю, в какой момент это началось. В какой момент, он из «парень с универа» превратился в «какого блять хера я тебе не нравлюсь?». Я задавался этим вопросом каждую нашу встречу, однако никак не мог на него ответить. Каждый ебанный день, когда мы пересекались в аудитории или коридоре, я разрывался на мелкие кусочки от переполняющей меня ненависти. Хотелось ударить. Вжать его в стену, и разбить тонкие, постоянно искривленные в ухмылке губы. Заставить извиняться. Только вот за что? За то, что не обращает на меня внимание? Не здоровается при встрече, и не просит помощи на тестах? Глупо. И эта ебаная глупость, подобно очень острой, отравленной игле, залезала прямо под ногти, поражая меня своим ядом. Наверное, мне стоило бы обратиться к психологу, чтобы окончательно не сойти с ума. Но я не хотел, и не хочу до сих пор. Если я перестану зависеть от него, то все закончится, верно? Это пугает. Руки начинают дрожать, когда я думаю, что он забудет меня. Я стану для него таким же обычным, как и все. Неотличимым от серой массовки знакомым знакомого. Уёбищно, я совсем этого не хочу. Мне нравится, что ему не всё равно на меня. До чертиков перед глазами приятно осознавать, что он, возможно, тоже испытывает ко мне не хилые такие чувства. Даже если эти чувства — ненависть.

***

— Ты ведь знаешь, что это не нормально? Ну… то, что ты чувствуешь к нему. Это странно. — Тамби обеспокоенно поджимает губы, за локоть останавливая меня у раковины университетского туалета. — Мы вроде договаривались, что наши дела — это наши дела? — Я просто не хочу найти тебя повешенным на турниках. — Ты и не найдешь. Когда ты блять вообще в последний раз к ним подходил? В детском садике? — Во время маминой беременности. Смеёмся. Не получается засмеяться нормально — горло болит. Хотя это и не удивительно, если учесть, что я опять всю ночь записывал ему голосовые. Про то, как прошёл мой день, или насколько сильно он меня бесит. Я делаю так абсолютно каждую ночь, это уже привычка. Прийти домой, выйти на балкон, и до утра изливать ему свою душу. Отсылать смешные видео, статьи из интернета, и кучу голосовых сообщений. А почему бы и нет? Всё равно он ничего не прочитает. Я уже давно у него в ЧС. — Вали уже, а то пожрать не успеешь. Улыбаюсь. Пытаюсь сделать вид, что всё действительно хорошо. И Масаев верит. Кивает, хлопает меня по плечу и выходит из туалета, оставив после себя лишь едкий запах мужского дезодаранта. Взгляд почти сразу же притягивается к зеркалу, висящему прямо над раковиной. Тёмные круги под глазами, нездорово бледная кожа, и сухие потрескавшиеся губы. Ужасно. Как будто умер пару дней назад. Если бы Леша видел меня сейчас, то точно бы испугался. Наручные часы показывают 9:03 — пора идти на пару. Опять скучные лекции, неприятный препод, и ебанный Щербаков, чья макушка будет маячить перед глазами все эти полтора часа. «Слабак.» — непроизвольно срывается с губ, когда я в последний раз пробегаю взглядом по своему отражению.

***

Со всей силы пинаю дверь туалета, пулей влетая внутрь. Кажется что у меня астма, потому что дышать становится все труднее. Кулак проезжает прямо по бетонной стене. Пара только что закончилась, но Леши не было. Надеюсь с ним все в порядке. Пинок по раковине. С большим трудом захожу в столовую — слишком много студентов, сложно протиснуться. Но даже среди огромного количества людей, в глаза бросаются лишь Лешина клетчатая рубашка и нелепо растрепанная светлая шевелюра. Хватаюсь за волосы, с силой их сжимая. Кажется еще немного, и я просто вырву их с корнем. Он сидит за столом со своей компашкой и еще какими-то незнакомыми мне людьми. Улыбается. Такой милый. Мне всегда нравилась его улыбка. Даже если я говорил ему, что он похож на коня, когда смеется. Со всей силы бью себя по лицу. Щека неприятно немеет и горит, я чувствую, как краснеет кожа. Прохожу чуть дальше, здесь обзор на Лешин столик лучше. Он разговаривает с какой-то девочкой, которую я не видел раньше. Она чем-то даже похожа не него. светлые волосы, вроде голубые глаза. Или зеленые. Плохо видно. — Нурлан, я сгоняю за пиццей, займи нам место! — Илья хлопает меня по плечу, направляясь в другой конец столовой. Киваю ему. Поворачиваю голову обратно. С губ срывается толи рык, толи всхлип. Я совсем не могу дышать. Леша все еще смеется. Поворачивается к своим друзьям, затем шепчет той девочке что-то на ухо. И целует. Я натыкаюсь на свой яростный взгляд в отражении, и не думая ни секунды, просто заряжаю по зеркалу кулаком. Чем дальше осколки от руки, тем они больше, поэтому тысяча мелких стекляшек находившихся в эпицентре удара, торопливо впиваются в пальцы. Потом мне прийдется возносить ущерб за испорченное имущество универа, но сейчас это никак меня не волнует. Волнует лишь Лёша, который как всегда смог испортить мне жизнь одним своим появлением. Кто-то идет. Хоть бы не препод, а то час расплаты придёт значительно раньше, чем хотелось бы. Дверь открывается — действительно не препод. Только вот сейчас мои опасения кардинально меняются, поскольку через относительно целые кусочки зеркала, на меня пялит пара голубых глаз. Сука. Щербаков стоит с почти даже не ахуевшим лицом, и телефоном в руке. Сначала мне кажется, что у него включен фонарик, но потом я понимаю что это просто вспышка. Опять снимает свои видеоблоги, и мне бы ой как не хотелось стать звездой нового выпуска. Он пару секунд молчит, а затем озаряет меня моей любимой какой-то дьявольской улыбкой: — Денёк не задался? — Отъебись. Делаю несколько быстрых шагов к двери — нужно побыстрее выйти, и не пересекаться с этим горе-блогером еще дня 3. Только вот Леша, видимо, со мной не согласен, поэтому тоже делает шаг назад, загораживая путь. — Съебись нахуй, не смешно. — собственный голос звучит слишком хрипло, и, кажется, причину этого знают все присутствующие в этой комнате. — У меня нихуя нет для интересных видосов, а ты тут сральник разъебал. С чего бы мне съебываться? — Если выложишь это куда-то, то следующий блог будешь записывать в больнице. Он улыбается, продолжая съемку. — Боюсь-боюсь. Да ладно, не ссы, никуда это не всплывет. Но только если ты мне поможешь сделать новый выпуск интересным. — Ты сам знаешь, что не помогу. — А ты помоги. — Отойди. — Когда поможешь. — снова хитрый оскал. — Да че ты доебался до меня, блять?! Иди попроси своих дружков. — Я тебя хочу. — Мне похуй! Он смотрит на меня как-то не так. Точнее так, как никогда не смотрел. Слишком неправильно. Сердце вырывается из грудной клетки из-за этого взгляда, а кровь циркулирует в два раза быстрее. Подходит ближе. — Пожалуйста — Проскакивают самые грязные мысли. Сначала я думаю, что они принадлежат мне, но нет — это просто все, что сейчас происходит в этих голубых дьявольских глазках. И почему-то мне нравится.

***

Он опирается на стенку кабинки одного из туалетов. Одной рукой держит телефон, другой сжимает волосы. Мои волосы. И как мы до этого докатились… Наверное это кара за всю хуйню что я делал. Хотя вряд ли кара. Если это правда так, я буду рад сгореть в аду и каждый день подвергаться таким мучениям. Вспышка неприятно светит в лицо каждый раз, когда я хочу заглянуть ему в глаза. Обидно, но Лёшу, кажется, это вообще не волнует — он просто жмурится и кусает губы. Колени немного болят от холодного кафеля, да и замотанная туалетной бумагой рука не дает о себе забыть. Но мне как-то все равно. Все равно, потому что головка уже врезается в горло, и я давлюсь толи из-за неё, толи из-за ебанной любви к этому черту. Правой рукой упираюсь ему в бедро, левой провожу по члену, мысленно сравнивая его со своим. Чуть меньше в длину, но немножко шире. Бордовая головка маняще блестит от слюны, однако разглядеть ее я не успеваю — Щербаков давит мне на затылок, и приходится вбирать глубже. Это уже алгоритм — провести языком, обхватить губами, пустить глубоко в горло и начать задыхаться. Я никогда раньше не делал ничего подобного, поэтому уверен, что получается не очень. Однако Лёша толкается мне в глотку, шипит и даже совсем тихонько постанывает. Ему определенно нравится. Может он тоже первый раз таким занимается? Лёша уже совсем не стоит на ногах, и мне приходится обнять его за бедра, чтобы он не упал. Только долго это не длится — еще пару толчков, и он, прошипев, кончает прямо в горло. Мне остается лишь с восхищением наблюдать за его надломившимися бровями, а затем облизать головку и оставить на ней невесомый поцелуй. — Бля. ну пиздец. Видеоблоги круто, но ты не думал в порно сниматься? — тяжело дышит, смотря на меня сверху вниз. — Закрой рот. Хватаю пару кусков туалетной бумаги. Не очень стерильно, но делать нечего. Быстро вытираю рот, затем приступаю к его члену. В какой-то момент чувствую его ладонь на своей макушке. Он запускает пальцы мне в волосы, пропускает через них пряди, поглаживает. Нежные прикосновения словно вибрацией отдаются по всему телу. Разгоняют кровь и до бабочек щекочут стенки желудка, я не могу сдержать улыбку. Дальше всё идет куда быстрее, но в таком же ленивом темпе. Помогаю Щербакову одеться, застёгиваю ширинку, и, не совладав с собой, лбом упираюсь в его живот. А Леша продолжает гладить. Абсолютно молча, словно минет в кабинке туалета это что-то обыденное, что-то, чему не нужны объяснения. Я тоже молчу. Наверное, слова сейчас вообще не уместны. Не все, конечно. Всегда есть фразы, которые для счастья нужно услышать здесь и сейчас. — Нур — М? У меня тоже такая есть. — Я люблю тебя.