В каждой шутке есть доля правды

      Лето для меня было самым ненавистным временем года. Меня раздражало все: жара на твоей даче, запекающая меня, словно курицу в духовке, маленький автобус, наполненный потными людьми, в котором я ехал сюда полтора часа и, самое страшное, вера в какое-то летнее чудо, из-за которого нерациональный мозг начал плыть и подкидывать мне странные идеи. Одну такую странную мысль я успел безжалостно прихлопнуть сразу, как только она юркой мухой залетела в мою голову.       — Артур, ну где ты опять витаешь? Помнишь, я тебе про девчонку говорил, которая придёт сегодня? Вот она.       Я лениво повернул голову к твоему телефону. Задорная стройная блондинка смотрела на меня укоризненно, будто бы знала, какая странная мысль пришла мне в голову. Я покачал головой.       — Что-то ни одна из них с тобой не задерживается. Кажись, огурчик им твой не нравится, — засмеялся я и ты со всей дури толкнул меня в плечо.       — У меня хоть движение есть, а ты из женщин только с мамой общаешься и с тёткой Светой, продавщицей пива.       Телефон был обиженно возвращен в карман брюк. Ты был абсолютно прав, у меня с девчонками было все туго. Но тебя больше бесило, что меня это совсем не волновало. Мне не нужно было самоутверждаться за их счёт. Я даже никогда ни в кого не влюблялся. Ну, как сказать, ни в кого. Взмах маленьких крылышек и очередная мысль в моей голове безжалостно размазалась по стенкам моего черепа. Надоело уже, ей богу.       — При ней так не шути, — сказал ты, пытаясь сделать серьезный вид. Но как только я начал придурошно-эротично пародировать позу этой твоей блондинки на фотографии, твоя серьезность разбилась в пух и прах и ты засмеялся.       Мы сидели на даче твоих родителей и ждали пока придут остальные, в том числе твоя неведомая Алена. Я жил далеко от дачного посёлка и решил остаться у тебя, отдохнуть от родителей и с тобой поболтать вечерком. Днем мы часто вели себя как придурки: пошло шутили и занимались ерундой. Но ночью… ночь для меня была чем-то вроде ритуала. Именно на таких ночевках ты открывал мне все свои страхи, надежды, мечты. Осталось только дождаться ночи. Я громко зевнул. Мне надоело придуриваться и я пошёл готовить шашлыки.       — Шеф-повар, рано ты что-то начинаешь жарить, — сказал ты, посмотрев на меня через янтарную бутылку пива.       — Хочешь, чтобы я сначала отжарил тебя? — парировал я, поджигая угли. Калитка скрипнула.       — Бородатая шутка, Артур. Ещё пошути про то, как собираешься насадить меня на свой шампур, — скривился ты, но все же улыбнулся.       — Дождитесь, когда мы уйдём, — засмеялась позади девушка звонким смехом.       Я мимолетом обернулся, кивнул и продолжил своё одинокое жаренье. Это твой план-капкан, мне с ней любезным быть не обязательно.       Пришло еще четверо человек. Блондинка Алена, веселая и громкая, ее подруга Варвара, выглядящая как последняя стерва, одногруппник, Руслан и его подруга, Надя. Все весело гоготали, пели под новомодные мелодии, грохочущие из колонки. А я с бутылкой лимонада все сидел и думал, когда все разойдутся. Жара меня совсем накрыла. Проклятые мысли варились в моем жидком мозге, как в супе. Но я нашел себе развлечение. Пока ты был занят своей Аленой, я мельком посматривал на тебя. Ты был такой оживленный, уже порядком опьяневший и рассказывал всем «веселую» историю про падение с самоката. Вот только они не знали, как после этого я, весь в твоей крови, тащил тебя на своей спине к дороге с машиной скорой помощи. Они не знали, что я сидел вместе с тобой у врача и смотрел как тебе обрабатывают рану и накладывают гипс. Не знали, как я тебе почти три месяца помогал элементарно одеваться и заезжал принести вкусняшки под подозрительным взглядом твоего чопорного отца.       — …и потом Артур дотащил меня до скорой, — ты, наконец, удосужился посмотреть в мою сторону.       — Ого, ты настоящий друг, — восхищенно пролепетала Алена. Милая девушка, я был даже немного удивлён. Обычно твои пассии мне не нравились. Я собственник, что с меня взять.       — Ага, друг, — хмыкнул я.       Ты удивленно вскинул бровь, а я прикусил язык. Что-то обстановка совсем начала раздражать, а от напряжения разболелась голова.       — Давайте в бутылочку поиграем! — весело крикнули девчонки. Я запрокинул голову и закрыл глаза. Можно сразу повеситься? Хотя, я держал равнодушную мину два года. Даже с каменным видом помогал тебе мыться с гипсом. Я усмехнулся. Дурацкая игра меня не выдаст. С вызовом я открыл глаза. Чмокнуть тебя в щеку от меня не убудет.       Стеклянная бутылка дешевого пива крутилась, как пьяница на карусели. Она отскакивала от земли, прыгала в ребят, вот-вот готова была разбиться. Я смотрел на это безумие отрешенно, но с любопытством ловил твою реакцию, сидящего напротив. Люблю этим заниматься. Такой обычно самоуверенный, даже чуточку наглый, в неловких ситуациях ты превращался в беспомощного птенчика. Не смотря на то, что я ничего не говорил, ты при каждом смешке бросал на меня взгляд, будто бы спрашивая разрешения, можно ли тебе смеяться. Скрежет стекла по камням и, конечно, бутылка показала на тебя и Алену, сидящую рядом со мной. А для чего, в принципе, этот цирк и затевался? Нужно было удобное оправдание, снять с себя всю ответственность, так сказать. Я поцеловал тебя, не потому что хотел, а потому что бутылка так повернулась. Да-да. Я хмыкнул себе под нос, когда увидел, что ты ведешь себя как самоуверенный донжуан. Девушка чмокнула тебя в губы и смущенно зашепталась с подругой. Вот только большой радости в тебе я не заметил. Одно напыщенное самоутверждение. И почему мы с тобой подружились, ума не приложу. Ты опять бросил на меня взгляд: видел, какой я крутой, она меня чмокнула. Я показал тебе неприличный жест, подняв кулак ко рту, и тут же получил огрызком огурца в лоб. Он смачно прилепился мне на лоб.       Девчонки взорвались хохотом. Я же деловито отлепил огурец и кинул себе в рот.       — А твой огурчик вкусный, Данила, — сказал я, демонстративно облизнувшись, — короткий только, кто-то погрыз.       Следом полетел пластиковый стакан, но я уже успел увернуться.       — Ну ты пошляк, — закатила глаза подруга Алёны, темноволосая девушка с короткой стрижкой и ярким маникюром. Она весь вечер смотрела на меня угрюмо, как будто изучала под микроскопом. О нет, дамочка, я не пробиваемый. Никто ничего об этих мыслишках не узнает, будь уверена.       — Пошлые шутки — это стандартное мужское общение, — посмеялся Руслан и в ту же секунду получил подзатыльник от своей девушки.       Ты показал мне средний палец и со спокойной душой крутанул бутылку.       Теперь она указывала на меня. Ну и на тебя. Вот так ирония. Я схватил бутылку и только собрался ее перекрутить, как Алена вырвала ее из моих рук.       — Чего правила игры нарушаешь? Целуйтесь давайте, — компания разорвалась в хохоте.       Ну и пьянь. Я нахмурил брови.       — Избавьте меня от этого. Может ему еще жопу полизать? — я кивнул в твою сторону.       — Ну хватит, девчонки, не будем мы с ним целоваться, — заныл ты, нервно теребя свою черную футболку с фотографией из «Властелина Колец» и надписью: «Я твоя прелесть». Ну ты тупица, Данила, я же в шутку тебе это подарил, а ты ее носишь.       — Да, чмокни его просто, умрешь что ли? — лыбясь во весь рот, сказал Руслан.       Я встал и, по-издевательски надув губы, подошел к тебе. Хохот раздавался дикий. Но тебе вот совсем было не смешно.       — Смотри, если мне понравится, потом ночью продолжим, как все уйдут, — сказал я тебе, наклонившись. Девчонки от смеха уже катались по земле. Один, два, три. И я раздался таким же диким смехом. Ты слабо меня ударил кулаком и приподнялся. Я почувствовал твое нервное дыхание у себя под ухом. Надо закругляться. Я резко увернулся от твоего чмока и сел на место. Начали сильно чесаться руки, от нервов у меня такое происходит часто. И к сожалению, ты прекрасно это знаешь.       — Ну вы и слабаки, чмокнуться даже не можете, — сказала Алена. Она демонстративно обняла подругу и поцеловала ее в щеку. Если бы могли, тебя бы сюда не позвали, дорогая. Я нервно, как бы невзначай, посмотрел на Руслана. Тот, совершенно уже забыв о нас, с хрюканьем уминал шашлык. Я облегченно выдохнул. Все нормально, никто не заметил.       Выпив все пиво и съев весь немногочисленный шашлык, все потихоньку разбрелись. Мы остались только вдвоем. Мигрень как будто ушла вместе остальными ребятами. Мы сидели на улице под звездным небом и смотрели как тлели угли в мангале, словно маленькие звезды, упавшие с Млечного Пути. Пахло костром. Вкусно.       — Даже провожать ее не пошел? — я насмешливо посмотрел тебе в глаза. Твой холод к ней я прекрасно заметил.       Ты сидел, задумавшись о чем-то своем. Твоя напускная самоуверенность улетучилась, как только все ушли. Только я тебя знаю такого, настоящего. И от этого я снова почувствовал будто власть у меня в руках, а не у этой блондинки.       — Да ну ее, — ответил ты облокотившись на спинку стола, — я ей не понравился. Да и она мне.       — Не волнуйся, она бы все равно ушла, как только ты бы снял штаны, — я опять засмеялся, как последний дегенерат.       Ты посмотрел на меня из-под лба, устало. Резко поддался вперёд и плеснул вонючее пиво мне прямо на грудь. Эх. Я зацокал, осматривая, как мокрая белая футболка прилипает к моей груди.       — Стриптиза захотелось? Я же пошутил, не хочу я с тобой продолжения этой ночью, — я стянул с себя футболку одним движением и кинул ее в тебя.       — Придурок ты, Артур. Только тупые шутки и можешь городить, — сказал ты, поймав мою футболку.       Я пожал плечами. Тебе они повышают настроение, а от этого и мне.       — Я пошел спать, что-то устал, — сказал я, зевнув, — давай тут, на мои фоточки не дрочи.       После этого получмока сильно задерживаться с тобой наедине я не хотел. Мозгу нужен был отдых от моих усилий держать фантазию при себе. Такие долгожданные ночные разговоры я уже не собирался разводить и от этого мое настроение испортилось окончательно. Ты показал мне средний палец и остался сидеть на улице с задумчивым видом, а моя футболка так и осталась в твоих руках. Пальцы приглаживали ее будто машинально, будто голова потеряла контроль над руками. Наверное, это очередная дурацкая мысль. Я покачал головой.       Кровать была неудобная, жесткая. Типичная кровать на даче, собранная из чего ни попадя. И к тому же единственная в этом маленьком домике. Но диван выглядел еще хуже, будто на нем кто-то умер. И пах соответственно. На него голой жопой точно не решишься сесть. Я услышал твои шаги по скрипучему полу с замиранием сердца. Стало резко неудобно лежать. Я заворочался. Почесал руку. Все таки надо перелечь.       — Двигайся, — сказал ты и толкнул меня в бок ногой. Я пнул тебя в ответ.       — Иди на диван, кровать я занял первый.       Ты потянул на себя мое бедное хлипкое одеяльце. И тут я осознал, алкоголем от тебя и не пахло. Ты не пьяный. Ты притворяешься…       — Ладно тебе, вдвоем поместимся. Я не хочу ложиться на облеванный диван.       Мы улеглись спиной к спине.       — Перестань чесать руку, — сказал ты.       А я развернулся и противно почесал ее прямо перед твоим ухом.       — Чего ты изнервничался весь? Кто-то понравился что ли?       Я убрал руку и снова лёг на бок к тебе спиной.       — Да, ты, приколись. Сидел и представлял тебя в стрингах.       Ты заехал кулаком мне в бок. Я болезненно застонал. Ну конечно, какие стринги, я представлял тебя без них.       — Артур, скажи, — ты развернулся ко мне. Голос у тебя был неуверенный, — ты влюблялся когда-нибудь серьезно? Только давай без твоих тупых шуток.       Я молчал. Странные вопросы ты задаешь. Вроде в тестостероновом представлении дружбы такое не спрашивают. Не?       — Ну да, все в нашем возрасте влюблялись. Ты разве нет?       Я слышал твоё рваное дыхание. Чтобы понять, что ты нервничаешь, мне не нужно было тебя видеть.       — Какие чувства испытываешь при этом?       — Хочешь разобраться влюбился ты в эту Алёну или нет? Не встало что ли от ее поцелуя?       Ты заворочался и выдернула у меня последний кусочек дохлого одеяла. Я раздраженно поднялся и посмотрел на тебя сверху. Взгляд у тебя как у зайца, хочу сказать. Я хмыкнул под нос. Ощущение своей власти над тобой ещё сильнее овладело мной.       — Влюблённость — это, когда человек не вылетает из твоей головы каждую гребанную секунду. Когда мерзкие мысли могут ворваться, когда ты меньше всего этого ждёшь. Например, когда вы сидите вместе и смотрите фильм про маньяка. Когда…       — Мы вчера его смотрели. Ну этот, про Чиполино, — с ещё большим испугом ответил ты и придвинул одеяло ближе к глазам.       — Чикатило, тупорылый, — ответил я и резко отстранился.       Может он не просто так это спрашивает? Сердце начало биться где-то в районе горла. Оно как будто начало меня душить и дышать стало очень сложно. Я придвинулся поближе к стене и буквально прилепился к ней. Зачем я вообще начал об этом с тобой говорить.       — Это я к слову сказал. Ложись уже спать.       Но вместо этого ты, будь ты проклят, придвинулся ко мне и кинул мне кусок одеяла с барского плеча.       — Ты никогда не рассказывал, что был влюблён. Как ее звали?       — Бабка Света из пивного ларька, — прорычал я. Больше я был не намерен продолжать этот разговор.       Вдруг твои пальцы коснулись моей спины, выбив из меня весь воздух. Узды власти теперь у тебя, и от этого понимания я сильно разозлился. Но пошевелиться уже совершенно не мог. Твоё прикосновение как электродвигатель ускоряло шестерёнки моего сердца, отнимая все силы моего немощного тела. От стука я уже не слышал окружающие звуки. Убери ты свои чертовы крюки! Вместо этого из горла вырвалось «кхе».       — Значит влюбленность — это не всегда положительное чувство?       Раздалось очередное «кхе», только уже намеренное. Нет, тут я уже даже в открытую похихикал. Слава богу, крюки от меня ты свои убрал. Я посмотрел на тебя через плечо.       — Конечно. Она разная, зависит от того кого любишь и при каких обстоятельствах.       Твоя неловкость и страх дали понять, что узды власти ты не перетянул на себя. Эти узды теперь просто лежали между нами, никому не нужные. Ты приоткрыл рот, пытаясь что-то сказать, но тут же закрыл. А мои глаза так и остались на нем. Четкий волевой подбородок, тонкие губы.       — Артур? — я перевёл взгляд на твои широко раскрытые глаза. Никогда не задумывался в этом ключе о твоей внешности, Данила. Красивый? Урод? Ты есть ты, что заставляло меня в тысячный раз заслушиваться твоими бредовыми историями о «Властелине колец», довольно кивать головой, когда ты выбираешь себе очередной шмот, терпеть, как ты вырисовываешь на полях моей тетради пошлые рисунки, перед тем как их увидит преподаватель. Я грузно выдохнул. Казалось, в моих лёгких остался один вакуум.       — В меня влюбился что ли? — ухмыльнулся я, видя как от моих слов твои зрачки стали размером с блюдечко, а твои пальцы с силой сжали одеяло. Довольную ухмылку теперь нельзя было стереть с моего лица. Как я мог это не заметить? Какая тонкая грань между дружбой. Мы не плохие актёры, согласись?       — Это ты в меня влюбился, идиот, — все, что ты смог придумать мне в ответ. Уголки моих губ дёрнулись. Теперь я улыбался во весь рот. Я с этим живу два года, а до тебя, видимо, только дошло.       Голос твой звучал полный злости и раздражения, а тело выглядело совсем иначе. Я мог тебя понять, отец у тебя суровый. Наверное, нам двоим расшиб бы голову, если услышал хоть половину того, о чем мы говорим. Но ведь можно податься искушению всего один раз и продолжить жить как ни в чем не бывало? Алену же ты так поцеловал.       — Если так, то что? — я прищурил глаза, а ты открыл рот от удивления. Я следил за твоей реакцией, как коршун за мышкой, любое твоё дерганье сразу заставило бы меня тебя уколоть клювом, превратить все в шутку. Ты же любишь шутки? Но ты, помявшись, приблизился ко мне. Твоё дыхание мурашками отдалось в моем теле. Мда, узды власти жалобно лежали и ждали, когда я уже возьму себя в руки. Но в руки хотелось взять только тебя.       — Ты пьяный что ли? — сказал ты.       — Как и ты, — ехидно ответил я, — завтра пойди ничего не вспомним.       Вот оно. Вот она та фраза, которая успокоила наши нервы и внутренние противоречия. Фраза, от которой можно в любую секунду откатиться назад и снять себя ответственность. Нет, это не мы этого хотим, это просто алкоголь… Я почувствовал неуверенное прикосновение сухих губ. Как будто ты не умеешь целоваться, хотя сам перецеловал десяток девчонок в нашем универе. Но давить не стал. Мне нравилась эта неловкость, неумение, растерянность. Это очень подходило к нашей безнадежной ситуации. Мы позволили себе миг, зная, что вместе никогда не будем, как бы больно это не звучало. Я лизнул твою нижнюю губу, и ты грубо схватил меня за голые плечи и, видимо, испугавшись собственного наплыва, отстранился.       — Это… не то, что ты подумал, — сказал ты, смотря на меня бешеными, испуганными глазами. Ты еле дышал. А я думал, я себя веду нервно.       — Ни в коем случае, — я с такой же силой схватил тебя за шиворот и притянул к себе, вжимаясь губами. Уже не неловко, а грубо и отчаянно. Послышался треск ниток. Я разорвал твою футболку к чертовой матери. Ну и хорошо, она меня бесила. Вот уж точно, моя прелесть… Завтра скажу перебрал и кину очередную шутку. Всегда прокатывало.       Я чувствовал твои смешанные чувства, твою волну страсти и неприятия этого. Поверь мне, Данила, это только начало. Дальше будет хуже. Дальше ты начнёшь прокручивать этот вечер и ненавидеть сначала себя, потом меня, а потом общество за то, что не разрешает нам быть вместе. Потом тебе будет казаться, что твои грязные мысли видят все, особенно вон те лысые огромные мужики, словно они написаны на лбу кровью. Ты будешь шутить, изворачиваться, прятаться и при этом продолжишь на меня смотреть словно касаешься. Будешь умолять мир дать тебе ответ на вопрос: почему так произошло, за что тебе это. Знаю, сам живу так уже давно. Я целовал тебя со всей дурью, которая накопилась во мне. Я хотел это прочувствовать, запомнить на всю жизнь. Я не знал, где мы окажемся через несколько лет, осмелимся ли вместе уехать куда-то или наши дороги разойдутся. Но сейчас мы были тут и я безумно радовался, что ты решился на первый шаг, в отличие от меня. Поцелуи скользили по шее, груди, рукам. Наше дыхание нагревало итак горячий летний воздух. Кто сказал, что я не люблю лето? Сегодня это мое любимое время года. Но скорее всего теперь ты его возненавидишь.       Тебе было тяжело принять происходящее. Ты то нежно целовал меня, распинаясь в признаниях, от которых растаяла бы любая первокурсница, то злобно кусал до синяков и проклинал, что уселся рядом со мной в первый день учёбы. И при этом умолял, умолял, умолял никому не рассказывать, так как отец твой суровых взглядов. Я соглашался со всем, слушал тебя, внимал, утешал и целовал. Разрешал тебе делать все что угодно. Это была твоя награда, за то, что ты оказался смелее меня.       И вот настало утро. Солнце лениво ползло по горизонту. Мы уснули в обнимку. Спали от силы час. Но я знал, этого времени хватит повернуть время вспять и начать отсчет с момента, где я ухожу спать, а ты остаешься сидеть на улице и, как сейчас я знаю, задумываешься о своих чувствах ко мне. Я потихоньку встаю. Вижу, как закрытые глаза бегают. Ты не спишь, притворяешься. Это и хорошо. Я облегчу нашу участь, не бойся. Я выхожу на улицу, и прохладный ветер охлаждает мои зацелованные губы. Заказываю такси домой и параллельно пишу тебе сообщение: «Вот мы напились, я совершенно не помню этот вечер».