Лжец

      Правда была в том, что Чуя не хотел умирать. Чтобы ни думали Мори, Кое, Хироцу и многие-многие другие, он не хотел умирать. Ему было двадцать четыре года, шесть из которых он даже не помнил. Он провел несколько лет с бандой детей почти что на улице, не имея ничего своего и не зная ничего о жизни. Он не получил образования, не поступил в университет, не нашел хорошую работу, которая нравилась бы ему… Он не купил себе квартиру на заработанные — честным трудом — деньги. Не попытался построить нормальные отношения. Он не завел собаку, как хотел будучи подростком, не ездил по миру в качестве туриста, а не с миссиями…       Боги, у него даже почти не было друзей потому что вся его энергия уходила на то чтобы быть идеальной собакой Портовой Мафии, и когда он заканчивал с делами, его хватало только на то, чтобы добраться до своей квартиры и упасть на не разложенный диван прямо в одежде.       Его подростковые годы прошли в Мафии, где лучше всего его учили убивать и быть безжалостным, где он потерял вторую свою семью — Флагов — а потом попал к Кое с ее нежными руками жестокими глазами и одним единственным требованием — быть совершенством.       Может быть, это неправильно, проклинать свою жизнь, ненавидеть ее… Мечтать, чтобы все сложилось по-другому. Иногда даже думать о том, что лучше было бы умереть до того, как все это произошло с ним…       Мори и Кое были его благодетелями. Скорее всего без них он бы умер в перестрелке рано или поздно, или попал бы в тюрьму… В лаборатории — шепчет тихий голос в его сознании, заставляя дрожать.       И все еще… Все еще Чуя хочет чего-то более счастливого. Он хочет приходить домой, вставлять ключ в дверь и понимать, что она уже отперта. Он хочет ругаться на сброшенное прямо на пол пальто и на разбросанные ботинки… Он хочет, чтобы на кухне его ждал человек, не умеющий готовить ничего кроме кофе, который ныл бы непрерывно, пока он не сделал бы ужин…       Чуя хочет просыпаться в тепле, укутавшись в уютное и пушистое одеяло и с руками вокруг себя, прижимающими к чужой груди. Он хочет лежать прижавшись ухом к теплому телу и слушать, как рождается где-то в глубине хриплый со сна голос, и прикрывать глаза, наслаждаясь прикосновениями пальцев к волосам…       Он хочет вставать по утрам, запинаться о кошку, рыжую, пушистую, желтоглазую, наглую… Которая будет мяукать у ног до тех пор, пока не дашь ей еды…       Чуе двадцать четыре, и он не хочет умирать, даже если от мыслей о счастье — от мыслей о прошлом — на языке оседает что-то горькое и гнилое насквозь.       Но сейчас Чуя стоит на краю платформы, готовясь броситься вниз, а под его ногами бушует огромный ярко-красный дракон, разрушая его город. В его ухе наушник, с помехами передающий детей Агентства и Акутагаву, а Арахабаки кричит в его голове, желая уничтожить весь мир. Чуя сглатывает. Чуя закрывает глаза, отрешаясь от мира и от тихого лепета тигренка в своем ухе.       Он вспоминает… Утро, золотисто-теплые лучи солнца, белые простыни и одеяла, раскиданные по кровати, карие глаза, смотрящие прямо в его и крепкие пальцы, сжимающие его ладони. «Обещай мне, Чуя, — Вспоминает он с горем, ненавистью, яростью и такой, такой болью, не ослабевшей ничуть даже спустя много лет. Вспоминает мягкий голос полный чего-то, что он — глупый, молодой, влюбленный — готов был называть любовью, вспоминает тяжесть, требование в том, как его снова и снова встряхивали, чтобы привлечь внимание… И лицо. Юное, округлое лицо с поджатыми губами, сведенными к переносице бровями и нехарактерной серьезностью. — Обещай мне, что ты никогда не будешь использовать Порчу, когда меня нет рядом?»       Когда Чуе было восемнадцать, он смеялся и смеялся над этим требованием прямо в лицо… В это мерзкое ухмыляющееся лицо. А после дал обещание, которое никогда не собирался держать.       Через шесть лет у него, наконец, появился случай его нарушить…       Через три месяца после того, как потребовал от него поклясться в осторожности, Дазай сбежал из Мафии, разрушая все то, что оставил позади… Накахара съехал из их общей квартиры еще через месяц, сразу же как вернулся в город после миссии… Он выкинул расписанные смешными и дурацкими надписями кружки, отправил на склад все вещи и фотографии, а еще какое-то время спустя отдал в приют кота о появлении которого даже ничего толком не помнил. Скумбрия уверяла его, что он нашел котенка в мусорном баке, в который упал напившись, а потом плакал до тех пор, пока не вытребовал обещание взять животину домой. Скумбрия всегда врала, поэтому Чуя не особенно задумывался об этом. — Эй, мальчик-тигр, — Прерывает поток слов Накахара, делая глубокий вздох. — Ты знаешь, когда можно повернуть назад со спокойной совестью? — Спрашивает он, стараясь, чтобы его голос звучал также резко и уверенно, как и всегда. — Эм?.. Что?.. — Пищит ребенок ему в ответ. И это смешно, что он считает парня ребенком, между ними всего шесть лет разницы. Акутагава кричит что-то матерное на фоне, но мафиози старается не концентрироваться на этом. Он… Он не хочет сейчас говорить с одним из своих учеников. — Правильный ответ никогда, — Рыча насмешливо. Ярость и азарт гудят в его крови, когда Чуя готовится сделать шаг вперед и упасть в неизвестность. Ужас, отчаяние, ненависть и все еще свежее горе, поднимаются из глубины его души… Накахаре даже стыдно немного, что Акутагаве придется потерять двоих учителей всего за несколько дней. Он помнит, каким было лицо мальчика, когда им сообщили о смерти Дазая. — Акутагава, прощай, — Говорит он все же. Вцепляется ногтями в ладони, сжимает зубы… И отбрасывает аппаратуру в сторону, скидывает перчатки, отправляя их лететь по воздуху… Девушка из бюро стоит позади него, но молчит, и он благодарен за это.       Он медленно дышит, то проваливаясь в воспоминания, то вновь выныривая на поверхность, громкий, искаженный помехами голос ведет обратный отсчет. — Три. — Обещай мне, Чуя! Обещай, что не будешь использовать Порчу, когда меня нет рядом! — Что если тебя там не будет? Что если это будет срочно? — Мне плевать. Плевать, что происходит. Ты должен дождаться меня. Я всегда приду за Чуей. — Два.       Пальцы Чуи дрожат, когда он скидывает шляпу, отправляя ее в руки девушки. Его глаза снова смотрят на туман, на дракона, красная чешуя которого начинает испускать слабый свет… На остатки того, что когда-то было его городом. О, дарители темной немилости… — Арахабаки призывно воет в его голове. Чуя вспоминает хрупкую улыбку, нежные глаза темные, глубокие и мрачные. «Я всегда приду за тобой, Чуя» Чуя закрывает глаза — в последний раз — проглатывая крики, слезы и проклятия, почти готовые вырваться из его груди. Ему кажется, что он даже не может дышать. Он улыбается, даже когда его губы формируют слова. Лжец. — Один.       Где-то далеко человек, напряженно смотрящий на экран компьютера вздрагивает, распахивает в неверии глаза, а после в ужасе распрямляется на своем месте.