Сэнто

      Когда глаза потухли и стали совсем нормальными и даже невзрачными, Дейдара сказал себе еще раз – никакое не искусство, просто гендзюцу, не больше чем техника.              – Не думай, что ты сильнее! Вы, – Дейдара обвел взглядом всю троицу, – знали про меня, про мои техники! Подготовились! У тебя было преимущество!              – Ты бы еще маме пожаловался, – сказал тот, что с акульей мордой.              – Ты сам трепал про свои техники, идиот, – сказал тот, что с горбом.              Черноглазый молчал и даже не смотрел в сторону Дейдары. И он твердо закрепил – никакое не божество, создающее реальность, просто высокомерный хуила с улучшенным геномом, мало таких, что ли, ходит по земле?              Это он позже узнал, что вообще-то да, мало, что Итачи перебил почти всех сокланновцев, видимо из соображений ходить таким особенным по земле в единственном экземпляре. Боялся что ли конкуренции? Кого там было бояться, когда он пиздюком смог перебить всех разом – было непонятно. Всех кроме брата. Это тоже было непонятно, и Дейдара решил, что спросит сразу после того, как глинянные сороконожки выгрызут путь наружу из шарингановых глазниц. Было бы справедливо и красиво их сразу же взорвать, но Дейдара представлял, как вечно спокойное лицо уродует гримаса боли, как молчаливый Итачи, у которого будто был сранный лимит слов в день, заходится в беспрерывных мольбах о пощаде.              Дейдара представлял, и становилось так сладко и волнительно, что абсолютно не сиделось на месте – хотелось создавать и взрывать, и Дейдара отправлялся после миссий на очередную тренировку, на которой кроме того, что сметал всё на своем пути, заставлял себя приучать глаз для защиты от гендзюцу. Это не было искусством, это был механический повторяющийся из раза в раз процесс – унылая необходимость, которой Дейдара посвящал всего себя. И с каждым новым лопнувшим капилляром цель становилась ощутимее, будто уже текла, горячая, красная и липкая, по рукам Дейдары.              После тренировок он крепко спал и видел одни и те же сны – он стоял в лучах солнца, а под ним всегда был Итачи. Всегда разный – невредимый или разорванный в клочья, без глаз или сверкающий шаринганами, но всегда Дейдара смотрел на него сверху вниз.              Смотрел только во снах. Лидер осыпал миссиями щедро, и в убежище они с Данной почти не появлялись, а когда появлялись – других дуэтов там не находилось. Это было на руку – нужная отсрочка, которую Дейдара использовал, чтобы лучше подготовиться к реваншу.              Это было на руку ровно до третьего посещения убежища, когда Дейдара, вдоволь наигравшись с одной из кукол Данны, мог развеивать ее гендзюцу по щелчку пальца. А с Итачи по-прежнему виделся только на редких собраниях в бестелесном виде. И во снах.              – Данна? – Дейдара постучался в комнату, подождал ответа, не дождался и зашел. – Данна? А можно через эти кольца связываться с другими? Ну типо, самому, без лидера?              Хируко грузно развернулся, поднял свою тяжелую бровь и посмотрел в глаза.              – На кой черт?              Дейдара объяснил. Данна ответил, что если Дейдара будет беспокоить его по поводу своей «дурацкой неразделенной любви» еще и в убежище, то останется без болтающейся любилки между ног. Дейдара справедливо наорал. Данна выставил его за дверь и хлопнул ею перед носом.              Умывая горящее лицо прохладной водой, Дейдара думал, что нужно было ответить, что превращение в марионетку спасает от старости, но не спасает от старческого маразма.              На следующий день Дейдара направился в комнату Данны, чтобы именно так и сказать. Он не дошел десяток метров и остановился около кухни. Непривычно не пустующей. Заглянул в нее и увидел ковыряющихся в тарелках Итачи и Кисаме. Они тут же бросили свое занятие, подняли головы на Дейдару в проеме, и черное на красном в глазах обожгло что-то внутри. Резануло, и Дейдара вылетел из кухни, влетел в туалет, и промывал глаза и лицо снова и снова. Чужой взгляд не вымывался, а осознание своей идиотской реакции оседало жаром на щеках. Дейдара сжал зубы, утерся полотенцем и вышел из туалета. Перед входом в кухню сосредоточился на левом глазе. Всё как на тренировках, на которых Данна бесконечно ворчал, что всё бесполезно и пустая трата времени и его ресурсов, а потом резко захлопнул рот, когда у Дейдары получилось.               – За столовыми принадлежностями бегал? – спросил Кисаме. И вроде бы издевался, а вроде и всегда так улыбался, что было похоже на насмешку. Дейдара промолчал. Встал напротив Итачи. Он поднял пустой взгляд, не задержал и опустил его в остатки риса.              – Я требую реванша!              Кисаме фыркнул. Спросил, а что могло измениться, за то короткое время со дня вербовки. Дейдара ответил, что много что! Кисаме поинтересовался, долго ли Дейдара выжидал их появления здесь. И издевательски добавил, что не надо было им с Итачи-саном надеяться даже на короткий отдых. Не успели прийти и поесть, как им угрожают чуть ли не в собственных постелях, жуткие поистине вещи. Итачи молчал. Цеплял рисинки палочками, челюсть ходила, мешки под глазами наливались тяжестью. Отдельные прядки выбились из хвоста, челка почти падала в тарелку, и у Дейдары чесались руки заправить ее за уши, как он делал себе. Кое-где стерся лак на ногтях. Наверно и вправду следовало подождать, подумал Дейдара, чтобы хотя бы доели. Но не караулить же возле кухни, и когда вообще в следующий раз удастся застать его вживую? Нет, Дейдара всё сделал правильно!              Он ждал ответа. Итачи выловил последнюю рисинку, подхватил посуду, свою и Кисаме, вышел из-за стола, обошел Дейдару и встал у раковины.              – Вам помочь, Итачи-сан?              – Не надо, моя очередь, – наконец подал голос Итачи. Дейдару тряхнуло. Итачи включил воду.              – Ты меня не слышишь что ли? – спросил Дейдара ему в спину.              – Не слышит, вода же льется, – пояснил Кисаме.              Ну да. Точно. Итачи выдавил на губку моющее и растер. Дейдара сложил руки на груди, сел на нагретое рядом с Кисаме место. И допёр.              – Вообще-то я вызвал его до того, как он начал мыть! – сказал с претензией к Кисаме.              Кисаме фыркнул и пожал плечами.              – Итачи-сан воспитанный и не разговаривает с полным ртом.              Дейдара надеялся, что всё его негодование не сильно отражается краской на лице. Он отвернулся от Кисаме и уставился на острые лопатки, которые ходили под майкой, когда Итачи намыливал тарелку. Длинный и блестящий на свету низкий хвост слабо держала резинка, его надо было перевязать. Дейдара тронул свой. Свой тоже надо, но не потуже, потому что держал нормально, а повыше, а то как из инкубатора. Итачи смыл пену с тарелки, сунул в сушку и взялся за вторую. Дейдара опустил руку на ногу, прибил ею дергающееся колено к стулу. Итачи заканчивал со второй тарелкой и подбирался к кружкам.              Сделать вид, что попался на гендзюцу, а потом отправить через землю… Нет, уже было. Лучше сделать клона, а самому скрыться под землей, появиться сзади и кинуть С-1 в спину. Нет, Итачи среагирует. Надо отвлечь как-то и заминировать всё под землей… Долго, только если они не будут сражаться в узком пространстве. А где, собственно, будут? Разнесут убежище – не спасутся от Какузу. Придется выходить наружу, и тогда план с минами точно отпадает. А снаружи ливень идет круглыми сутками, чертов Дождь и чертов лидер. Можно предложить слетать за деревню, на птице мигом – туда и обратно.              Дейдара вскочил, когда Кисаме встал и пошел за уходящим Итачи к выходу.              – Эй подождите!              – Дай отдохнуть. Поешь риса, там осталось немного, – ответил, повернувшись, Кисаме. Итачи уже шагнул за порог.              – Но…              – Давай хотя бы до вечера, парень, – ответил Кисаме и скрылся вместе с Итачи.              Дейдара постоял, пожевал губу и случайно прикусил. Ладно. Вечером так вечером. Будет время подумать над планом, сделать бомбы, передохнуть и вообще... Дейдара слизал кровь и пошел к кастрюле на плите. Риса оставалось укуса на три. Дейдара подышал, крепко сжимая кулаки, чтобы рты, ищущие глину, кусали за пальцы и вгрызались в ногти. Вечером так вечером он заставит Итачи разговаривать с ним. Сменный график на мытье посуды, который они ответственно и честно соблюдали. И трусы друг другу стирали по очереди, а с Дейдарой говорить западло, потому что он самый новенький и младший, а значит можно оставить ему почти пустую кастрюлю! Специально!              Руки горели и ноги по бокам тоже. Дейдара поймал себя на том, что трет их друг об друга. Ищет сумки на бедрах и не находит. Он заявился на разборки без оружия.              Дейдара набросился на рис, выскреб руками и запихал в рот. Зажевал и двинулся из кухни прочь, оставляя кастрюлю пустой. Сами пусть моют. Даже замачивать не стал.              Дейдара понесся прямиком в комнату, набросился на сумки и накормил рты. Взглянул на часы – до вечера нужно было пережить целый день, а взрывать было нельзя. Точнее можно, конечно, но глупо сливать чакру и глину в никуда перед боем. Дейдара пережевывал, плевал, лепил и ставил бомбы на кровать. Когда набрался целый зоопарк, переложил всю глину в правую сумку, а зверей в левую. Надел сумки. Правая значительно перевешивала, Дейдара попробовал поменять местами. Попытался прикинуть, как удобнее, когда тяжелее справа или слева. Походил и так и по-другому, но все равно не понял. Как будто было без разницы. Дейдара снял сумки, проверил боезапас – зверей было достаточно, неиспользованной глины тоже, – посмотрел на часы, вздохнул и пошел в комнату к Данне. Данна пыхтел в своем здоровом уродливом бауле над свежевыпотрошенным трупом, как разожравшийся стервятник над обедом. И встретил Дейдару как обычно, с распростертыми объятиями.              – Чего тебе?              – Давайте потренируемся. Над гендзюцу.              – Я уже говорил. Всей этой ерунденью занимаемся в свободное время на миссиях. Не на отдыхе в убежище, где я видеть тебя не желаю.              – У вас не завалялись еще какие шиноби с гендзюцу? А то я на том уже достаточно натренировался.              – У меня ничего не валяется. Это ты обгаживаешь всё свое пространство глиняными кучами, а потом остаешься голозадый посреди боя.              – Да было всего раз!              – Этого вполне достаточно.              – Неа, я же стою перед вами.              – Значит будет достаточно, если не уберешься отсюда.              – Да, блин. Ну что вам стоит. Вас этот, – Дейдара кивнул на тело, – не подождет что ли?              – Нет.              – Вам не надоело? Вы же только этим и занимаетесь. Вам не надо ни спать ни есть, никаких перерывов!              – В этом вся суть.              – Да ну не может быть так. Однообразность убивает весь творческий запал! И желание жить.              – Повторяю: выметайся.              – Ладно, но... – Дейдара замялся. После вчерашнего разговора, заводить речь об этом как-то не хотелось. – Просто Учиха в убежище. Я вызвал его на бой. Сегодня вечером. Мне надо подготовиться.              Хируко, до этого стоявший спиной к Дейдаре и сосредоточенно копавшийся в потрохах, развернулся и недоверчиво выгнул бровь.              – Свидание значит? Не слишком торопишь события?              – Чего?! Вы опять?! Да у вас старческий маразм!              – Купи цветы и шоколад. А тренировки уже бессмысленны. Как ты сказал, ты уже легко справляешься с гендзюцу моей марионетки. Может, и с Итачи повезет. Сомневаюсь, правда, романтическая пелена тяжело поддается развеиванию.              – Да какая… Да при чем тут всё это! Мне просто нечего делать до вечера!              – Сделай уборку. Постирай свои вещи, пока мы здесь, ты же еще ничерта не сделал, а мы долго тут не задержимся.              – А сколько еще? Вы знаете? Лидер вам говорит?              – Нет. Мы никогда долго не задерживаемся, Дейдара. Потрать это время с пользой.              – А я что пытаюсь сделать? Я хочу потренироваться!              – Я тебе повторяю, – голос Хируко стал угрожающе низким, – в этом нет смысла. – Глаза его внезапно сузились, как будто он улыбался под маской. – Полезнее будет прибрать свою комнату, на случай, если заглянет Итачи.              – Ой, всё! – Дейдара прихлопнул уши ладонями, расставив локти. – Не могу вас слушать! Сами сходите тут с ума, а я пошел!              Дейдара вернулся в комнату и посмотрел на часы. С момента встречи на кухне прошло меньше часа. Он вздохнул и упал на кровать.              Мины отпадают, козырь был в том, что Итачи не знает, что гендзюцу теперь не сработает. Или сработает, но Дейдара запрещал себе думать об этом, потому что тревожные мысли никогда не приносили побед. Сегодня вечером он узнает наверняка, появился у него иммунитет к шарингану или нет. Дейдара вскочил с кровати, заходил по комнате, поднял с пола скомканный плащ. Уже сегодня, думал он, разворачивая и встряхивая комок от пыли. То, что не отпускало все эти месяцы по ночам, те самые сны, после которых просыпаешься и не желаешь возвращаться в реальность, сбудутся, и вязкое чувство несделанного, что прибивало к земле, наконец отступит. Дейдара бегал по комнате, собирал разбросанные вещи и кидал в корзину для белья. Равнодушное лицо изменится навсегда и посмотрит на Дейдару, а не сквозь него. И Дейдара представлял, пока сметал щеткой пыль и мусор в совок, и одновременно не мог представить, каким оно будет. Он прошелся по всей комнате, выбросил собранное в мусорное ведро, подхватил корзину с бельем и побежал в баню.              Отдельных ванных комнат или душевых в убежище не было, но была баня на манер общественной, в которой никого никогда не водилось. И тем не менее за ней ухаживали: плесени в бассейне не было, и его даже можно было наполнить горячей водой, а значит котельная работала. Как Какузу допускал того, чтобы любой мог прийти и слить уйму горячей воды в бассейн, размерами на четверых-пятерых, Дейдара не понимал. Зато стиралки в убежище он не ставил.              Дейдара вытряхнул из корзины в тазик, ссыпал порошка и подставил под струю. Смотрел, как мучительно медленно набирается вода, и думал, какой же может быть реакция человека, посмевшего выйти против целого клана и победить, после проигрыша тому, кого совсем не принимал всерьез. Какой же она будет, когда Итачи поймет, что единственное оружие подвело и больше не сможет защитить? Он испугается? Разозлится или даже взбесится? Будет восхищен или не сможет смириться с поражением? Вода вытекла за края, Дейдара резко закрутил кран, утопил руки, крепко сомкнув рты, и потер ткань о ткань. Никаких опустошенных глазниц и обугленных конечностей из снов, которые было приятно воображать поначалу, когда ярость сжигала всё остальное. И которые теперь, после встречи на кухне, казались излишними. Просто загнать в угол и подмять под себя, чтобы смотрел снизу вверх и отражал глазами его, Дейдары, лицо. Он сморщился, внизу стало мокро. Глянул – вода из таза набрызгала и стекала по ногам, расплылась на штанах, как ссанье. Он снял их, сложил рядом и продолжил шоркать, полоскать, сливать и выжимать. Никакой излишней жестокости, потому что Дейдара повзрослел, поумнел, стал холоден и великодушен.              Дейдара вернулся в комнату и посмотрел на часы. На уборку со стиркой ушел почти час. Он расставил сушилку, скидал на нее вещи и cел на кровать. Вздохнул и упал на нее, потому что до вечера, который, Дейдара решил, начинается в пять, оставался целый день. Он завел будильник на пол четвертого и сомкнул глаза.              Встал через десять минут и полетел смотреть места для боя. Слетал на восток – там было плато, на север – широкая поляна. Потом полетел обратно, поглядеть на часы – времени перед пятью оставалось валом, и он проверил еще юг и запад. На юге были скалы и за ними степь, но до нее было далековато, а на западе текла широченная река с каменнистыми берегами. Дейдара решил, что пусть Итачи сам выбирает. Полетел обратно. Не сдержался и по пути выпустил пару бомб: все равно заготовил с запасом. Они исчезали в короткой вспышке, ветер прогонял дым и колючее нетерпение в груди.              Дейдара прилетел обратно в убежище, залез в комнату через окно и проверил время. Оставалось еще три часа. Хотелось упасть на кровать и проспать это время, но он был бодрый, промокший до нитки и голодный, а потому пошел на кухню. В холодильнике повесилась мышь, на плите стояла нетронутая противная кастрюля. Дейдара вернулся в комнату, проверил еще раз время, как будто не проверял его только что, взял деньги и выпорхнул в окно. В магазинчике неподалеку из самого съестного и на скорую руку были хлеб, колбаса и сыр. Вышло дороже тарелки рамена из местной забегаловки, но зато не на один раз.              Дейдара вернулся в убежище, оставил продукты, проверил время и пошел смывать с себя холодный дождь. Сидя перед зеркалом, намылился, ополоснулся, обернулся в полотенце и вышел. В бассейн не залазил: долго ждать, пока заполнится водой, да и неинтересно сидеть без дела и отмокать.              Дейдара оделся, вернулся в комнату, чтобы взять купленные продукты, и на часы специально не смотрел. Пришел на кухню, настрогал бутеров, засунул оставшееся в холодильник и подумал, что новоприбывшие спиздят. Данна не пиздил, ему было не нужно, и это было одной из самых лучших сторон в их партнерстве. До тех пор, пока не отправлялись на миссии, и Данна ворчал над вкуснющими тарелками в ресторанчиках и кафешках, что они тратят время.              Дейдара оставил продукты в холодильнике, ему было не жалко. Пусть пиздит, побалует живот после унизительного поражения, хоть какая-то радость. Правда Итачи не был похож на того, кто любит поесть. Он был худой, длинный и угловатый, из тех, кто не то что добавки не попросит, но и свое не доест. Он долго сегодня пыхтел над рисом, когда Кисаме уже слопал свое. Может это всё, конечно, было только на первый взгляд, и у него просто был быстрый обмен вещест, как у Дейдары.              Но вблизи, а не возвышающимся над тобой в свете солнца, Итачи выглядел... Болезненным задохликом. Мысль эта была забавной и вкусной, как бутерброд, не поместившийся на тарелку, который Дейдара поэтому поместил в рот и пошел с едой в комнату. Смаковать дальше. До вечера оставалось все еще слишком много времени.       

***

             – Данна!              Дейдара ввалился в комнату, как гром среди ясного дня, и у Сасори почти дрогнула рука над последним стежком.              – Вышел вон и постучался, прежде чем входить.              – Данна! Срочно! Когда начинается вечер?              Дейдара не заходил внутрь, и как распахнул дверь, так и оставил на ней руку. Он топтался на пороге, отстукивая ногой по полу, и во все свои ненормальные глаза пялился на Сасори. Дейдара выглядел возбужденным даже для самого себя. А на голове у него было...              – Что за хрень на голове?              – А? – Дейдара потянулся рукой вверх, коснулся волос. – Хвостик. А что в нем такого?              – Как он держится? Почему он стоит?              – Данна, ответьте! Сейчас же вечер?!              Сасори глядел на кажущуюся твердой и неподвижной для волос конструкцию, вытянул свой хвост из плаща и откинул им штору.              – Стемнело. Ты мог и сам посмотреть в окно.              Звук был похож на скулеж побитой псины. Дейдара зашел внутрь, запустил руки в свои теперь ничем не скрепленные лохмы и начал наматывать круги перед глазами.              – Уже десять часов! Он сказал, что вечером! Я приходил в пять, потом в шесть, и в семь тоже, а их нет!              Сасори вспомнил при чем тут вечер.              – Дейдара. Успокаивайся и слушай.              – Да что?! – он резко остановился и уставился на Сасори.              – Присядь.              – Да зачем?!              – Садись.              Дейдара смотрел, и казалось, у него задергается глаз, а руки полезут в сумки. Сасори внимательно за ними следил и готовился к худшему проявлению дурацкого характера. Потому что разговор предстоял сложный. Дейдара прошагал к стулу и сел.              – Что?!              – Мы не всегда получаем того, чего хотим, и иногда с этим ничего сделать нельзя. Ты к такому явно не привык. Но твоя задача – принять это с достоинством и смириться.              Дейдара похлопал глазами.              – Чего?              – Наверно тебе будет неприятно или даже больно. Я без понятия, потому что лишен дефектов живых тел. Людям не нравится признавать, что они рабы своей биологии и ее низменных желаний, поэтому называют это не инстинктом размножения, а любовью...              – Да вы серьезно! Опять про это! Даже не начинайте!              – Кисаме и Итачи ушли из убежища еще днем. Я видел через окно. Тебя отвергли.              Сасори подумал, что после такой фразы должно идти что-то вроде "мне очень жаль", но вспомнил, что Дейдара его бесит. И жаль Сасори не было. Ему было бы жаль, если бы он вовремя не скрутил Дейдару нитями чакры, предотвращая последствия разрушительной ярости. Дейдара задыхался от нее, плевался оскорблениями и угрозами то ли в Сасори, то ли в Итачи, не мог пошевелиться, но готов был рвануть без глины. Сасори смотрел на всё это и думал, как хорошо, что он сделал себе тело до того, как подростковые мозги свели бы его с ума из-за первой влюбленности. Так краснеть и раздуваться из-за отказа, которого не ждал и поэтому прихорашивался перед встречей, делал прическу... Такая стыдная глупость, на которую подталкивает несовершенный биологический механизм. Ладно, Сасори испытывал жалость. Настолько, чтобы не придушить Дейдару на месте, а вывести под нити из убежища, взять обещание повзрывать где-нибудь вдалеке и отпустить.       

***

             Дейдара решил – никакой пощады. Никакого поединка, после которого Итачи придется долго и по кусочкам собирать свою гордость. Итачи просто не станет. Дейдара сотрет его в порошок и развеет по ветру, чтобы ничего от того не осталось. Найдет его младшего брата и тоже уничтожит, ведь оставлял же Итачи для чего-то его в живых. И вспоминать его никто не будет, только если в контексте великого славного искусства, от которого Итачи падет. Которое Дейдара сделает специально для него – бомбу, пожирающую всё живое на своем огромном пути. Не оставляющую и малейших следов чьего бы то ни было существования.              Вот о ней будут говорить и вспоминать с трепетом и страхом, а об Итачи забудут! Дейдара еще не придумал, как ее сделать, но был в страшном предвкушении. Не сдержался и поделился планами с Данной. Данна ответил, что ему следует «отпустить Итачи и не делать из него свою музу, это проигрышный вариант». Дейдара даже не разозлился. Ну почти. Быстро успокоился, потому что идея новой бомбы-аннигилятора грозила стать его магнум опусом, и с таким настроем невозможно было долго раздражаться или хандрить. Даже на собраниях, на которых Итачи стоял и краснел своими совершенными глазищами и совершенно на Дейдару не смотрел. Даже когда они снова встретились в убежище, и Кисаме пробубнил что-то похожее на извинение, что-то про то, что им тогда пришлось уйти пораньше, без обид, парень. А Итачи по-прежнему не смотрел и молчал. Дейдара ответил что-то короткое и тоже перестал смотреть. Пусть думают, что он забыл и просто бросил эту затею. А потом он застанет его врасплох.              И просто пусть вообще не думает, что достоин хотя бы капли внимания! Когда Дейдара придумает, как сделать достаточно маленькие бомбы, чтобы они залезли в нос, уши, глаза и прочие отверстия ублюдка, когда протестирует и доведет до ума, он достанет Итачи из под земли! А до тех пор Дейдара будет игнорировать его существование.              Итачи в этом сам всячески помогал. Они с Кисаме всё также почти не появлялись в убежище в одно время с Дейдарой. И судя по нетронутой колбасе в холодильнике, которую Дейдара не ел, но проверял, не появлялись и в другое время.              Колбаса пропала, когда первый удачный прототип бомбы был уже испытан, но всё еще нуждался в доработке. Дейдара грохнул дверцей холодильника, выбежал из кухни и помчался в крыло, в которое в два прошлых раза уходили Итачи с Кисаме. Пробежался по нему, распахивая каждую дверь, но никого не нашел. Посмеялся. Удачи эти двоим на миссиях после почти на год залежавшейся колбасы.              Дейдара не видел Итачи чуть меньше года. В живую, потому что на собраниях не в счет – там только бесформенная тень в плаще и палящие глаза. Хоть бы говорил что-нибудь, но Итачи отмалчивался, как оказалось, не только с Дейдарой. Сначала это успокоило, потому что значило, что дело не в особом брезгливом отношении Итачи к нему. Потом начало бесить, потому что значило, что Итачи относится к нему так же как ко всем остальным – никак. Заносчивое чмо, сожравшее чужую протухшую колбасу, чтоб его никакие тонны консервантов в ней не спасли от часов на унитазе.              – Данна! Моя колбаса пропала.              Данна орудовал над очередным трупом и на вошедшего Дейдару даже не среагировал.              – Вы может видели, кто взял ее? Хотя с чего бы вам…              Данна взмахнул рукой. Какие-то органы, кажется легкие, полетели в таз с кровью.              – Я чего спрашиваю… Кто-нибудь мог же отравиться, да? Она там хер знает сколько пролежала, да…              Как же это глупо. Ну не мог же Итачи быть настолько глупым? Дейдара вспоминал их последнюю встречу – Итачи выглядел так же устало и болезненно, как тогда за миской с рисом, как человек действительно способный откинуться из-за малейшего чиха или поноса.              – Данна! Вы же разбираетесь в ядах? Может просрочка прям убить? А?              – Дейдара, если это очередной разговор про Итачи, то иди к черту. Если нет, то всё равно иди.              – А как вы догадались?              – У тебя все разговоры про него начинаются с какого-то болезненного идиотизма. Типичный признак влю…              – Ладно, я ушел!              Дейдара шел к своей комнате и думал. А вдруг действительно помрет? Почему-то от этого было совсем не смешно, как должно было быть. Дейдара убил его колбасой и больше никогда не увидит. Это было неприятно, и не по причине, которую сейчас с мерзкой ухмылкой объявил бы Данна, будто хоть что-то понимал в человеческих отношениях, а потому что у Дейдары теперь не будет возможности любоваться перекошенным от страха лицом, рассыпающимся на атомы! Как Итачи упал бы в ноги Дейдаре, умоляя не активировать бомбы, а он взял бы его за волосы и за подбородок, потянул к себе и смотрел бы в красные глаза, уже бессильные против настоящего искусства, а потом…              Нет, стоп.              Вот эта мысль как будто была подкинута маразматическими бреднями Данны. Дейдара встряхнул головой, дошел до комнаты, слепил птицу и вылетел из убежища.              Тренировка вышла неплодотворной. Дейдара потратил много чакры, глины и слюны, но С-4 улучшаться не хотела, и работала хуже, чем раньше. Бомбы получались громоздкими, птицы в округе испарялись через одну. Сквозь усталость прорывалась злоба.              Итачи мог сдохнуть на миссии, из-за болезни или несчастного случая в любой момент, потому что шиноби мрут пачками даже такие сильнейшие как Акацки. Потому что у него оставался живой брат, чью семью Итачи почикал, который может и был благодарен за то, что его самого не прирезали, но скорее всего не слишком. Скорее мог поджидать Итачи в переулке с кунаем в рукаве. И не то чтобы ребенок с колюще-режущим был большой угрозой, но брат был родной, если верить тому, что Дейдара выведал у Данны про Итачи, а значит глаза у них могли быть похожи.              Как сражаются два носителя шарингана? Стоят друг перед другом и насылают иллюзии, и чья реалистичнее – тот и победил? Наверно, это самая скучная битва, какую можно представить.              Почти так же скучно, думал Дейдара, заходя после тренировки в баню, как было раз за разом натаскивать глаз от гендзюцу. Дейдара снял и сложил мокрые от дождя и пота вещи в шкафчик в раздевалке и зашел внутрь. Втирал шампунь в голову и думал, так же скучно, как сейчас – корпеть над С-4, завершению которой конца и края видно не было.              Он намылил нывшее от усталости тело, смыл всю пену, прошел мимо сухого бассейна, потому что сон в кровати лучше, чем варить себя в горячей воде и одних и тех же мыслях, забрал одежду и утопал в комнату. Плюхнулся на кровать и решил: к черту. Надоело. Завтра он займется чем-нибудь другим. Надо сделать перерыв, переключиться на что-то, потому что глаз замылился, и с таким подходом ничего кроме скуки и неудач Дейдаре не светит. К черту гендзюцу, С-4 и Итачи с колбасой. Дейдара перекатился на бок, подумал не без гордости, что все-таки вытаскивал себя на тренировку. Раз за разом, не смотря на провалы и повторения, что-то разжигало огонь внутри. Что-то похожее на предполетное и предвзрывное, только помноженное в десять раз.              То, что Дейдара почувствовал, когда вечером, унылый и сонный, был вызван лидером на общее собрание. И увидел живого и здорового – насколько можно было судить по темной, прямой и крепко стоящей фигуре – Итачи.              – Я собрал вас здесь сегодня, – начал лидер, – чтобы представить нашего нового члена. Он будет напарником Какузу.              Дейдара заметил новую высокую фигуру рядом с Какузу.              – Здрасьте. Я Хидан.              – Нам надо бы всем вместе вживую собраться, – предложил Кисаме. – Познакомиться, отдохнуть. Вроде один коллектив, а друг друга почти не видим. Поедим и выпьем в каком-нибудь ресторанчике, а? Хе-хе.              – Нечего на ерунду разбазаривать бюджет, – возразил Какузу.              – Ага! Вам вдвоем с Итачи, – вставил слово Дейдара, обращаясь к Кисаме, – лишь бы за чужой счет пожрать, да?              Кисаме с Итачи посмотрели на него. Предвзрывное и предполетное, только помноженное на сотню раз.              – Не понял претензии, – ответил Кисаме.              Дейдара проглотил ком, перевел взгляд с красно-черных на мелкие рыбьи глаза и ответил:              – Вы мою старую колбасу из холодильника взяли. Мне не жалко, но вам действительно…              – Так это ты, сучара, гнилую еду за собой оставляешь?! – раздалось из другого угла. – Из-за тебя мы с Какузу дристали дальше, чем видели!              – Хидан, я тебя убью.              – Попробуй, давай. Меня не убила колбаса этого уебка, – Хидан показал пальцем на Дейдару, – значит не убьет ничего. Ты, – он перевел палец с Дейдары на Кисаме, – дело говоришь. Надо встретиться и пожрать нормально. И посмотреть на вас всех охота. Особенно на любителей травить своих корешей.              – Хидан, заткнись. Я денег на это не дам.              – Денег он не даст нормально пожрать! А всякую непонятную хуйню в рот тащить – это мы сразу! «Хидан, колбаса нормальная, я понюхал. Хидан, ей ничего в холодосе не будет.» Ага щас! Да мы на бумагу потратили больше, чем новая колбаса стоила!              – Что? Какая бумага?              – Я спиздил у тебя деньжат на трехслойку, пока ты спал.              – Ты… Лидер, мне нужен новый напарник.              – Ты другого прибьешь, и придется опять тратить бюджет на вербовку, – ответил лидер.              – Справедливо. Тогда я введу штрафы. Минус половину из следующих зарплат у Хидана и Дейдары.              – Ты охуел?!              – А я здесь при чем?! Это вы у меня украли!              – Штраф за воровство и штраф за выбрасывание мусора в неположенном месте, которое повлекло к проблемам со здоровьем у других членов. Фактически не соблюдение требований охраны труда по содержанию рабочего места.              – Да ты охуел!              – Какая охрана труда?! Мы ОПГ!              – Скорее ЧВК, – сказал Кисаме. – Какузу, ты действительно пожопил даже бумагу?              – Жопу надо мыть! – ответил Какузу. – А не размазывать по ней.              – Как? В раковине что ли?              – Давайте как-то закруглять этот цирк, – заныл Данна. – У меня тело на столе стынет.              – Разойдемся не раньше, чем ты, Сасори, – обратился к нему лидер, – объяснишь, зачем ты научил Дейдару отравлять еду.              – Да. Потрудись объяснить, ради каких твоих целей я потерпел такие убытки, – сказал Какузу.              – Да вы долбанулись что ли? Ничему я его не учил!              – И это видно, Сасори. Это плохо. Дейдара еще юн, ему нужно менторство.              – Не нужно мне ничего! Это мою еду спиздили!              – Какузу! Схуяли сразу половину? Просто вычти из зэпэхи туалетку!              – А это тебя ничему не научит. Долги отдаются с процентами.              – Ага! Тогда вы оба должны мне пяти-, нет, десятикратную стоимость колбасы, да!              – Да завали ты ебало! Мы с Какузу спасли всех от кишечной инфекции, нам премию надо выписать!              – Сам завали! Если Какузу вычтет мне половину, тогда вы должны мне холодильник колбасы!              – Мелкий уебок, знаешь куда я ее засуну тебе?!              – Я тебе сосисок с глиной оставлю, чтобы от твоего очка вообще ничего не осталось!              – Ребята, давайте определимся с датой и местом для встречи?              – Я не выделю на это средств!              – Можно мне уже уйти?!              Вопли закончились после вопля всё время молчавшей Конан.              Дрогнули все – и важный-бумажный таинственный лидер, и лишенный всех человеческих чувств Данна. И даже Итачи, большую часть собраний пяливший в никуда, смотрел во все глаза на Конан, пока она говорила.              Решила она так: встретиться, выпить и познакомить Хидана с остальными надо, но не в общественном заведении, а в убежище. Все оружие по возможности будут сдавать перед входом, особенно это касается глины и всякого острого, типа кунаев, сюрикенов и, внезапно, косы. И скидываться будут все, а не из общего бюджета. Но не в этом месяце, потому что миссий привалило много, а в следующем. Конан сказала, что распределит так, чтобы у всех выходной выпал на один и тот же день.              Данна поднял руку, чтобы сказать, что скидываться не хочет, потому что не пьет и не ест. Какузу бубнил, что зарплаты-то все равно из бюджета, а значит разницы нет. Конан ответила, чтобы рот не открывал никто, пока она не договорит. Они замолчали.              Зарплаты Дейдаре и Хидану урезать на первый раз не будут, но зато будет введено за правило всю еду в холодильнике подписывать и вовремя выкидывать. Не подписанное – сразу в мусор. За своевременный выброс просрочки из холодильника ответственны те пары, которые находятся в убежище. Правила по большому счету бесполезные, потому что Дейдара не помнит, чтобы там лежало что-то кроме колбасы: ни банки с вареньем, ни начатого кетчупа. Холодильник работал вхолостую, но озвучивать это Дейдара, конечно же, не стал.              Конан закончила и сказала, что те, у кого не осталось вопросов, возражений и предложений, могут идти.              Первым отключился лидер.              Потом Хидан, а за ним Кисаме. Итачи обвел глазами оставшихся, дошел до Дейдары. Задержался и исчез. Данна и Какузу присели на уши Конан с деньгами, штрафами и складчиной. Дейдара не прислушивался. Он мысленно пожелал Конан удачи и отключился. Оказался в своей комнате, выбежал из нее в туалет, чтобы умыться, и не смотрел на глупую улыбку в зеркале.       

***

             На следующий день Дейдара встал до обеда, взял глины и денег сколько было, потому что не собирался возвращаться до позднего вечера, и улетел на тренировку. То же плато на востоке, тот же лес за ним с богатой фауной и всё та же С-4.              Дейдара долго не мог заснуть после собрания. Ворочался и гонял по кругу мысль, внезапно к нему пришедшую. Что если сделать С-4 не ручными ртами? Дейдара пошел бы проверять сразу, если б не понимал, что грохнется в обморок. Он пробовал раньше делать бомбы обычным ртом: уставал невероятно, чакры забирало уйму, но глина выходила такой податливой и разрушительной! Надо было поспать и восстановиться, чтобы проверить завтра. Хоть совсем не спалось и не терпелось, и сделалось только хуже, когда Дейдара придумал форму для С-4.              Гигантский автопортрет. Данна назвал бы его самовлюбленным, а Дейдара ответил бы, чья бы корова мычала, человека, вырезавшего свое лицо в вечности? О нет, ничто не могло остановить Дейдару от создания своего громадного клона! Он будет возвышаться над деревьями, и Итачи будет убегать со всех ног, а клон будет преследовать, но не неторопливо, потому что такая махина будет медленной, а шагом, потому что за шагом оставит полкилометра.              Дейдара заскочил перед лесом в раменую подкрепиться и в гончарную за глиной. Набил живот и сумки доверху, прилетел на полигон во всеоружии. Начал с небольших мощностей, экспериментировал. Уставал быстрее, но результатами был доволен больше, чем вчера. Зверье в кустах и на деревьях растворялось в ничто, Дейдара наблюдал с высоты и прикидывал радиус действия. Все выходило, как он и представлял! Но пока что только с клонами в натуральную величину.              Дейдара умотался через пару часов, приземлился на поляне у дерева, приложился к мягкому глиняному боку птицы и задремал.              Когда проснулся было еще светло. Живот громко урчал, во рту развернулась пустыня, и Дейдара взлетел в поисках магазина или придорожной забегаловки. Нашел место, где продавали онигири, взял четыре штуки, съел сразу две и запил чаем, а остальное с собой. Дейдара повернул обратно в лес и расчищал его от всего живого до зари.              Приземлился на поляну в сумерках. По телу растекалась тяжесть, пустые сумки бились о ноги и дарили непривычную легкость. Дейдара сел на землю, облокотился о птицу, и крыло обхватило как нежная перина. Он достал онигири. Огурцы хрустели и разливались в сухом из-за глины рту. Рис и рыба заполняли пустой желудок. Ветер холодил горячую и потную кожу. Никогда еще настолько тихие тренировки не утомляли настолько приятно.              Дейдара заставил себя встать, прогоняя сонливость, и взобраться на птицу. Спать ночью на земле значило простыть и пролежать дни без тренировок.              Дейдара думал, пока хватал мочалку, гель и полотенце и шел в баню, как ему выгоднее с точки зрения затрат чакры увеличить размер С-4. От высоты клона зависела не только эффектность, но и эффективность. Чем выше будет клон, размышлял Дейдара, снимая одежду и бросая в шкафчик, тем дальше ветер разнесет мельчайшие бомбы. Глины нельзя было жалеть, хоть и все равно, конечно, придется использовать расширение. Еще можно было подумать и что-то сделать с тем, что клон в момент взрыва не слишком привлекательно раздувался. Хотя какая разница, думал Дейдара заходя в баню, это можно оставить и так.              Над бассейном поднимался пар. Вода прозрачная и гладкая слегка не доходила до краев. Дейдара стоял в дверях и смотрел на голую спину Итачи, сидевшего у самого дальнего от выхода душа.              Он обернулся, черное на красном пригвоздило Дейдару к месту. Рука потянулась к полотенцу на плече, хотя было уже поздно.              Итачи отвернулся, снял резинку, и черные волосы рассыпались по белой спине. Он включил душ и окунулся под струи. Дейдара отклеился от входа, прошел к месту посередине. Не слишком далеко и не слишком близко – так, чтобы дать понять, что ему все равно. Сел, сложил рядом полотенце, мочалку и гель и включил воду. Начал регулировать и смотрел, не поворачивая головы.              Итачи был худой. Это было видно и в одежде, но в ней не разглядеть, как сильно вперед выходили ребра, когда он поднимал руки, чтобы помыть голову. Какого-то пресса и вообще мышц Дейдара не заметил. Конечно их не будет, если полагаться только на силу глаз. И тайдзюцу Итачи тренировал, наверно, в последний раз в академии. Дейдара намочил волосы, выдавил из бутылки на голову и замылил. Посмотрел в зеркало.              Ребра обозначились четко и остро. Дейдара закрыл глаза, чтобы не попал шампунь. У Итачи все равно хуже. Дейдара взял волосы в кучу и зашоркал. Подумал, какая разница, он вообще-то ведет бой с дальних расстояний, это такой стиль, там не нужны мышцы, там нужно работать головой! Дейдара дотянулся до лейки, смыл шампунь, взял полотенце и вытер глаза. Посмотрел влево.              Итачи мыл голову. Почему-то только сверху, у самых корней. Взял лейку и направил, не намылив длину. Странно, подумал Дейдара. Итачи выключил воду, взял бутылек, один из кучи, и размазал из него по волосам. Ну и дурак, подумал Дейдара. Посмотрел с гордостью на свою бутыль 3 в 1: гель для душа, шампунь и кондиционер. Здоровая литровая бутыль, которая еще и была по скидке. Какая разница, думал Дейдара, поливая на мочалку, если волосам всё равно. Итачи взял другой бутылек, вылил в руку и опять – по волосам. Ну и дурак, возится три часа еще и таскает все эти банки с собой. Дейдара взял прядь и поднес к лицу. Потянул за раздвоенный конец, он оторвался. Секлись. Они, сука, секлись.              Итачи взял другой бутылек.              Дейдара принялся растирать мочалкой тело. Когда натер грудь до красноты, опомнился и остановился. Такими темпами он закончит раньше Итачи, это было не нужно. Дейдара посмотрел на него, он только пенил мочалку. Дейдара принялся мыться медленнее. Ускорился, когда Итачи стал поливать себя из лейки. Во всяком случае, он не должен был сейчас уйти: набирал же для чего-то бассейн.              Или должен, подумал Дейдара со злостью, потому что Итачи с ним в одном бассейне срать не сядет? Дейдара кинул пенную мочалку к гелю – потом сполоснет – и включил воду. Как же не сядет, подумал Дейдара с яростью, если Итачи его будто не видел, и все было одно – что с Дейдарой, что без него.              Итачи встал. Взял полотенце, кинул на плечо и прошел сзади Дейдары, сел в бассейн, в угол, который был ближе к выходу. Дейдара выключил воду. Пошел в противоположный угол, рядом с которым Итачи мылся, и опустился в воду.              Горячая вода навалилась, и тело растаяло и растеклось. Поэтому Дейдара не любил бани и онсены. Холодные реки и озера, в которых приходилось мыться на миссиях, жалили легкие, но освежали и бодрили. Дейдара убрал челку за уши, откинул волосы за спину. Посмотрел на Итачи сквозь пар.              – Ты не выключаешь свой шаринган никогда?              Голос Дейдары окатил тишину неожиданно и громко, но Итачи не шелохнулся.              – Я тебя спрашиваю.              Итачи смотрел перед собой в воду и не двигался совсем, только ублюдские глазища моргали, и грудь медленно поднималась и опускалась. Капли стекали по ней – под воду, куда Дейдара посмотрел и отвернулся. Обвел взглядом стены.              – На стреме, даже когда зад подтираешь, хм?              Пар поднимался и, наверно, растворял все звуки в себе, потому что Итачи не отвечал. Все звуки, кроме долбаного дальнего крана, подтекавшего на пол.              – Хотя я бы на твоем месте тоже был. Никогда не знаешь, в какой вечер у соседа снесет крышу, и он придет тебя резать, да?              Пульс барабаном забил в груди, вскипятил воду и разорвал тишину во всей купальне. Пустые сумки для глины были в коридоре, кунай Дейдара, внезапно, брать с собой не стал. А оружие Итачи всегда было при нем.              Дейдара открыл левый глаз, сконцентрировал чакру и приготовился.              Почти не дышал.              Посмотрел на Итачи.              Он пялился всё в ту же точку, спокойно дышал, и совершенно не менял позу.              По подбородку потекло. Дейдара стер кровь, облизал губу, разжал кулаки. Языки просились наружу, вода затекла в ладони, и Дейдара высунул из нее руки и отплевался. Закрыл глаза. Сунулся под воду полностью.              Не могло такого быть, чтобы Итачи не понял, о чем Дейдара говорит. Итачи просто мастерски набивал себе цену. Никто не поймет, насколько ты жалкий, пустой и никчемный, если внушить другим, что это они такие, а не ты сам. Если запереть себя за семью замками и никому не открывать, потому что стыдно и страшно. А Дейдаре скрывать и стыдиться было нечего. Вот именно!              Он посидел с закрытыми глазами еще немного и открыл. Чужой острый зад под водой недвижимо восседал на кафеле.              Дейдара вынырнул, задышал и убрал налипшие волосы с лица. Итачи сидел теперь, положив руку на бортик и подперев ею щеку. Шаринганил всё в ту же точку.              – Брата всё выжидаешь?              Итачи, не поворачиваясь, посмотрел на Дейдару. Двигал только глазными яблоками – максимум усилий, который Дейдара заслуживал от него. Ох, как бы ему хотелось взорвать эти глаза так, чтобы остальное лицо оказалось не тронуто, и сам Итачи тоже. Взорвать и смотреть, что бы этот гений делал дальше.              Дейдара снова напряг левый глаз. Выходило труднее с открытым правым, но если закрыть и смотреть только одним, Итачи мог догадаться.              – Я угадал, да? На стреме, – Дейдара показал на свои глаза, – потому что братишка может в любое время постучаться в твою дверь?              Итачи, конечно, промолчал. Но и взгляда не отвел.              – А спать с открытыми глазами уже научился? Или это уже слишком? Я тебе скажу – шаринганить во время мытья в убежище – уже слишком, ага. Какой кайф от горячей ванны, если нельзя расслабить булки?              Тощие острые булки. Что там расслаблять. Дейдара мотнул головой, смаргивая видение. Выругнулся про себя, потому что отводить глаза было нельзя.              – Или это потому что не доверяешь нам? Своим коллегам? Нашему прекрасному коллективу, а?              Итачи весь был острый – и скулы, и подбородок, и локоть на бортике. И две глубокие морщины, из-за которых он выглядел старше, тянулись от глаз, в которых плавали острые запятые. Дейдара проморгался. Сосредоточился на своем левом глазу сильнее.              – А, точняк. Мне Данна рассказывал, что Орочимару ушел из Акацки из-за терок с тобой. Глаза не поделили, а? Ты с тех пор их не смыкаешь, хм?              Итачи убрал щеку с ладони, опустился в воду глубже. Положил затылок на бортик и уставился в потолок.              Сука. Ублюдочная мразь. Надутый лупоглазый хуила, чтоб его черти драли во все отверстия!              Ладно, думал Дейдара, зализывая лопнувшую губу и вынимая погрызенные пальцы изо ртов, посмотрим, что закончится быстрее. Терпение Итачи или вопросы Дейдары.              А Дейдаре было что спросить. Например, как часто он вводил самого себя в гендзюцу, когда дрочил на свое отражение в зеркале?              В баню постучались. Спросили голосом Кисаме из-за двери:              – Итачи-сан, вы здесь?              – Да.              – Лидер вызывает.              – Сейчас буду.              Итачи поднялся. Собрал волосы в жгут и выжал. Наклонился к бортику, взял с него полотенце и промокнул им волосы. Обмотал на бедрах и вышел из бассейна.              Дейдара встал, взбаламутив воду и почти поскользнувшись, но удержавшись. И выпалил:              – Твоего брата зовут Саске!              Итачи остановился. На бедрах неприятно захолодило, но тянуться к полотенцу совсем не было времени, и Дейдара быстро заговорил:              – Если так боишься, что он придет по твою душу, то может мне его грохнуть, а? Сделаю одолжение, раз благодаря тебе я оказался в таком чудесном месте, да!              Во рту засохло, как после С-4. Итачи повернулся и зашагал в его сторону. Дейдара собрал слюну и сглотнул.              Было как-то поздно и как-то по-дурацки браться за полотенце, чтобы прикрыться. И совершенно по-дурацки драться совершенно голым. Но Итачи пер на него, как ураган, и Дейдара ждать не стал. Выскочил из воды, отпрыгнул в дальний угол, удержался на мокрых ногах и откинул челку.              Итачи остановился.              Метнул глазами в его сторону, снова не поворачивая шеи. Отвел взгляд и продолжил идти вперед.              К душу, рядом с которым все это время сидел Дейдара.              У которого стояли бутыльки. Итачи нагнулся, сложил их и мочалку в сумку, повернулся и пошел к выходу.              – Эй! Не уходи!              Итачи не обернулся.              – Мы не закончили!       Дошел до двери и вышел из купальни.              Дейдара стоял и чувствовал себя странно. Тело, резко вытащенное из воды, мерзло, когда лицо готово было взорваться, будто он набрал глины в рот. Если б только она у него была.              Дейдара подошел к душу, выкрутил кран до упора и встал под ледяную воду.