Город для двоих. Лис и Дворник

      СК       Собрался. Сходил в «Густо-24», забил морозилку. Наготовил еды на две недели, только разогреть, разложил по коробочкам. Перед отъездом закатил отходную. Дворник проспал на работу. Ну, не проспал… Нам обоим полезно немного остыть и пожить отдельно.       Шам обрадовался мне, заблестел золотым зубом, заулыбался. Ещё бы, выручка сразу пойдёт вверх. Предложил лучшую комнату. Я попросил свою — большое окно, выходит на освещённую улицу. Я не люблю темноты и привык уже к этой картинке за окном — улица изгибается как знак вопроса. Что дальше, Поляк?       Приятели проснулись к вечеру, тут поздно ложатся и поздно встают, работать в ночь. Каждый подошёл, поздоровались, поцеловались. Все ласковые, сладкие, нет драйва. Ладно, жил раньше без драйва, обойдёмся. Зато тёплый душ с несколькими режимами, розовые тапочки, пружинящий матрас. Тумбочка с зеркалом. Пару дней меня не трогают.       Потом закатываем массажную вечеринку. Надо же как-то прилично называть это безобразие. Только для своих, но Бакс снимает домашнее видео, потом оно расходится в виде кассет в чёрных коробках без этикеток. Недёшево расходится.       Сегодня все работают. Вначале несколько затянутый шерринг, полизаться, погладить друг друга, показать игрушки на камеру. Я сразу вижу, кто сидит на стимуляторах, а кто может сам по себе. Не люблю лишней химии в организме.       Роли расписаны. На самом деле, у каждого не одна, а две-три маски, которые можно реализовать в зависимости от желания клиента. Такие тюфяки как Ричи исключение, и это не стоит дорого. Зато не требует затрат, подсказывает мне холодный рассудочный голос. Обычно мне хорошо думается во время работы, чаще на посторонние темы.       Вначале мелкаши, их мы берём только на первую часть, чтобы они привыкли и не пугались, погладить, поставить в эффектной позе, потискать чуть-чуть, показать cream pie. Минго уже на правах старенького, он хорош с любого конца. За этот год появилась новенькие, можно приглядеться, хотя я обычно не работаю в паре. Хан старается подладиться под меня, я его и научил. Он растёт, думаю, скоро будет «золотой фишкой» в этой дыре. Пока что ему в кайф, он легко взлетает и полностью отдаётся, не жадничает. Хорошо, это мне нравится, я отвечу тебе, котёнок, мне тоже нравится твоё вёрткое тело и странное лицо — Хан кореец.       Потом карусель поворачивается, и передо мной оказывается Бессон Би. Он тёмный, во всех смыслах, тёмная кожа, тёмные заплетённые в дреды патлы и играет роль «большого быка». Бакс всплывает из водоворота тел, видимо, это будет мой сольный номер, ну, хорошо. С такими большими губошлёпами проще всего. Я отключаю голову, тело само знает, что сделать… Знает слишком хорошо. Я вздрагиваю, когда поверх душного запаха потных активных самцов всплывает тень дворника. Распахнутые серые глаза, непередаваемое выражение лица, изумление и удовольствие, хотя я сознаю, что это только Би, его активное грубое естество, жадные тёмные губы, делающие хищную улыбку ещё более яркой. Я чуть не вылетел из процесса, хорошо, что Бессон Би не чувствителен к таким переходам, и что по жизни я достаточно растянут.       «Вау! Ну ты даёшь, Ангел!» «Класс, дубль!»       Но это только шутки, все устали, кассета кончилась. За окном темнота сменяется нежными голубыми сумерками. Всю ночь шёл снег, свет фонаря расплывается в огромный жёлтый шар. Монашек… Сташек, возьми цветочек…       Ушёл к себе, прикрыл дверь. Тут никто не запирается изнутри, но заходить без разрешения не принято. Шаги по коридору, пока «голубки» моются, молодёжь перешучивается — кто-то проснётся не в своей постели. Я последним, пусть все разойдутся, не люблю толкаться в очереди. Лежу, кусаю кулаки. Глупый Лис. Я не хочу страдать, Нотт. Мне хорошо с тобой, мне хорошо самому по себе. Сложные вещи с тобой легко, ты не размениваешься на мелочи. С простыми вещами сложно. Мы договорились — ты не будешь меня разыскивать на этот раз. Продержаться месяц, хотя бы две недели. Потом станет легче, жизнь войдёт в привычную колею.       Когда хождение по коридору заканчивается, в приоткрытую дверь проскальзывает тень. Хан, в махровом пушистом халатике, с тарелочкой в руках. «Хён-ним… ты как?» Чуткий мальчик уловил паузу, шероховатость, но не понял, что её вызвало. «Он тебя прижал?» Нет, нет, конечно. И рассказывать тебе, что и как, я не собираюсь. «Оставь свой тюбик в кармашке, братик… Они уже закончили там? Тогда я быстро…» Возвращаюсь в домашнем, сидим на кровати, едим спасённые Ханом гостинцы — сыр, тарталетки с ягодами, какие-то гастрономические изыски из рыбки и огурца. Разговариваем о жизни — о работе всё уже переговорено по многу раз. Оказывается, Кисс Хан умеет кататься на коньках. Сговариваемся сходить выбрать подходящие, посмотреть каток. Мои ему велики, с ходу не вспомню, на какой вписке они зарыты. Но можно взять в прокате на один раз, самое то, и шерстяные носки у меня с собой. А то в чужой обуви я сразу стираю ноги. На катке горят фонари, играет тихая музыка… Снег падает, наступающий день кажется неярким и ненастоящим. Мы в центре этого мягкого сонного кома, а где-то на окраине мира сероглазый тролль без устали разгребает завалы.              Хана я нашёл в какой-то занюханной дыре, где нас было больше десятка, и не все за деньги, кто-то на халяву, за дозу или за еду. Мусор в подъезде, жвачка, приклеенная к перилам лестницы, картонки на ступеньках, где кто-то застелил «посадочные места». Небезопасно, но лучше, чем оказаться одному против пяти амбалов в закрытой квартире.       Мелкаша высмотрел не сразу, а когда привёл себя в приличный вид, он уже работал. Вообще не люблю таких заходов, но на чужой вечеринке предпочитаю не светиться. В течение ночи мы крутились параллельно, то приближаясь, то отдаляясь друг от друга, и, наконец, сошлись в паре. Вблизи он оказался не таким пронзительно юным, каким показался мне издалека. Это явно был не первый случай в его жизни. Маленький, мне по грудь, лицо всё время запрокинуто вверх. Точёные черты, волосы, собранные лентой надо лбом, пропорционально сложенное тело с полоской стрингов, маленькие жёсткие ступни с аккуратными пальцами. Сладкий, но без приторности, без угодливости — мёд с имбирём или кофе с мускатным орехом. Чистый, без дозы. Не китаец. Не японец — я их насмотрелся в пятидесятые, на востоке.       «Ты кореец! Хангук ссорам, ёо?»       Он не обрадовался, не улыбнулся мне, не ответил. Дрогнул в моих руках, сбился, но пары сменились, и ещё какое-то время моё тело было занято. Тело, но не голова. Мне обычно хорошо думается в таком угаре, независимо от того, где я оказываюсь — сверху, снизу или в какой-то более сложной связке. Тело само знает, что нужно сделать.       После трёх часов разнузданный беспорядочный обмен партнёрами сменился выпивкой, а потом и низкокачественной жрачкой. Кто-то заказал китайскую лапшу, чикенкацу, шаокао и какие-то традиционные соусы — слишком простые и острые, чтобы быть вкусными. Сойдёт под пиво. Никто в этом не разбирается, в компании ни одного китайца.       Я выбросил последнюю резинку, оделся и пошёл искать корейца. Не мог же он просто так уйти в середине ночи в этом районе? Не мог. Нашёл его в сортире. Услышал, как кто-то рыдает в закрытой кабинке.       «Эй, приятель! Открой, или я выбью дверь».       Маленький кореец сидел на единственном седалище, на закрытой крышке, подобрав под себя босые ноги, зарёванный настолько, что кровь пошла носом. Почти голый, пытался своей импровизированной головной повязкой оттереть лицо, но ещё больше размазывал кровь и чёрные полосы подводки. Я ободрал рулон промокашки, дал ему обтереться, намочил полотенце, вытер лицо начисто. Потом пришлось ждать, пока он отстирает свою тряпочку и снова повяжет узкой полоской через лоб.       Мы вернулись в большую комнату, там все упились и нажрались, никто не заметил этой истерики. Я получил деньги, посадил мальчишку в угол, сходил за коробочкой с шашлыком — но он уснул прежде, чем я вернулся. Не стал его будить.              Подготовьте все необходимые ингредиенты. Блюдо готовится быстро, всё должно быть под рукой. Вымойте острый перец, нарежьте колечками, куриное филе кубиками, сладкий перец кусочками примерно такого же размера, как и курицу. Морковь очистите и нарежьте полукружиями. Разогрейте в сотейнике растительное масло, обжарьте морковь и перец, добавьте курицу и обжарьте всё вместе ещё 5-7 минут, помешивая. Добавьте в сковороду острый перец и тёртый имбирь, по 2 ложки томатного кетчупа и соевого соуса, перемешайте и тушите 5-7 минут. Добавьте ложку крахмала и ложку сахара. Подержите блюдо на огне до загустения соуса. Выключите, присыпьте семенами кунжута. Гарниром к курочке в кисло-сладком соусе могут быть нежный отварной рис и сочные овощи \\ Мета-Кулинария              Утром взял машину, поехал к старому Шаму.       Одетый в тёмные джинсы и белый худи найдёныш утратил свою оригинальность и выглядел как обычный скул-бой, прогуливающий среднюю школу. Когда мы подошли к железной двери, он доверчиво взял меня за руку. Думает, что я его спасу. Фиг. Мои попытки кого бы то ни было спасать обычно плохо заканчиваются — если не для тела, то для кошелька. И детей я не люблю.       Старый Шам не обрадовался. «Я не сдаю меблированных комнат, Ангел. И у нас не богадельня». — «Тогда я скажу, что это моя игрушка, и он будет жить у меня в койке».       Шам притих, насупился. Если я оставлю постороннего паренька в комнате, выручка упадёт. Не все любят такой формат, мои постоянные клиенты чаще всего не любят… Так Хан остался в «Длинной норе», в «общежитии», потом заработал собственное место. Вначале, если был свободный вечер, я брал его к себе — поболтать и убрать его подальше от таких, как Бессон Би, кто любит клубничку посвежее. Би там, за дверью, капал слюной, он бы ещё больше разозлился, если бы знал, что мы просто сидим и молчим.       Я не хочу тащить в койку тех, кто не в теме. Не люблю никого учить, тем более не желаю ни за кого отвечать. Я просто давно варюсь в этом и знаю больше, чем новички. Не только новички.       Прежде всего, запретил Хану пить. Совсем. Корейцы плохо переносят крепкий алкоголь, чем парень мельче, тем он быстрее скисает. Работать «под дозой» неоправданный риск.       Научил его пользоваться тем, что у меня в косметичке. Кое-что купил и подарил — не слишком много, чтобы он не чувствовал себя обязанным. Показал, как заказывать такие вещи через доставку — на почту они приходят упакованными, можно сделать вид, что ты просто курьер, которого послали забрать посылку, если нет желания хулиганить.       Но чаще всего мы говорили о посторонних вещах. Я просил его пересказать кусочек народного эпоса, продираясь через перевод историй о фениксах, драконах, небожителях, монахах и королевской семье. И хваранах — как я понял, это был любимый сюжет, поддерживавший его в тяжёлые минуты.       Только раз Хан заговорил о семье, когда я настоятельно спросил — может, всё бросить и вернуться к своим? — «Нет, никогда». На этот раз он не расплакался, но долго сидел молча, стиснув в руках мангон и не осознавая этого. Потом коротко сказал — нет, невозможно. Если я вернусь, семья будет опозорена. Девочек из такой семьи не берут замуж, младших братьев не берут на работу, и среди своих все знают. Ты хочешь избавиться от меня?       «Нет, братишка, нет, конечно».       Сцепили мизинцы и скрепили наше родство — старший и младший братец.              NH       Мы решили пожить поврозь, иначе один убьёт другого. Ну, и так понятно, я тебя придушу и сяду. Не очень хочется. Стоп-слово так и не придумали, по вдохновению или подраться, или перепихнуться. Или ты сам себя покалечишь. Тяжело смотреть, как ты разрываешься между потребностью вмазаться и желанием быть со мной.       За год я узнал о тебе слишком много. Твои приступы, твои отходняки. Яркие майки, стопроцентный хлопок, мнутся и намного длиннее, чем мои. То, что ты любишь слушать кулинарное шоу в середине дня. Встаёшь поздно, начинаешь день с чашки кофе со сливками, поэтому с вечера надо поставить их в холодильник. Пожирнее, с красной полоской. Любишь сухофрукты. И фисташки — если не уследить, то обязательно где-то по полу рассыплешь скорлупки и шелуху. Кислотные цвета, изюм, орешки — иногда ты напоминаешь тропическую птицу, случайно залетевшую в мою берлогу. Пират и попугай.       Мы договорились, Рыжий? Ты ведь знаешь, где меня найти, если что. И вот однажды утром ты собираешься и исчезаешь, и большая часть барахла тоже. Аптечка, косметичка с зеркалом, гель для душа и ещё полдесятка флакончиков. Сумка с одеждой по сезону. Ёще одна сумка остаётся у меня под кроватью.       И… ничего. Должно же было что-то скопиться после года совместной жизни? Нажитое имущество, ага. Тостер. Коробка специй — ты их кладёшь не только в рис или в мясо, но и в кофе. Ложка для спагетти. Чашка с зубастым лисом и подписью на обратной стороне — «ни стыда, ни совести, ничего лишнего». Ну… да, ты такой. Круглый пластырь в моей аптечке. Старушечьи шпильки, воткнутые за зеркалом в душе. Расчёска с разными зубьями — с одной стороны редкие, с другой вшегонялка. Забытые в стиралке носки — высушиваю и засовываю в твою сумку, не глядя. Королевские креветки в морозилке — как ты любишь, кинг сайз. Хороший кофе в дорогущей дышащей упаковке. Я не ем креветки и не пью кофе, ты знаешь. То есть — пусть лежат, ждут, когда ты…?       Пустое место в койке. Первую неделю по нескольку раз просыпаюсь среди ночи — мне не хватает длинного тела под боком, кажется, что я тебя потерял и надо немедленно идти искать. Но мы договорились.       Хантору я не говорю ничего. Если когда-нибудь он узнает — я, может быть, за это время придумаю, что ему ответить.              СК       Опять не было Нового года. То есть у всего города был, гирлянды светятся, шары сверкают, знакомая музыка на катке, аниматор с бородой и в красной шапке в каждом торговом центре, но радости никакой. В прошлом году нам было не до него, в этом тоже. Расцепились, разбежались.       В конце января не утерпел. Зашёл днём, похвастался университетским пропуском. Дворник обрадовался, полез ставить чайник, подорвался в магаз. Я проинспектировал холодильник (если бы там жила мышь, то ей бы пришлось писать завещание). Сходил с Ноттом, спас мышь от голодной смерти, попили чай, пообедали. Опять ты ешь через раз — незабываемые гастровыходные от «Густо», в брюхе пусто.       Перебрал барахло в сумке, сделал вид, что это очень важно. Мне надо чем-то заниматься, пока ты смотришь на меня. Иначе… чем мы ещё можем заняться? С Сейшем мы сходились и расходились, ругались, мирились, половина драйва была в этом. С Денни мы и не жили вместе, это было неприлично.       Отговорился срочными делами, ушёл до темноты. Сбежал. Если бы остался, то уже не ушёл бы. Надо в этом семестре добавить пару курсов по психологии, может быть, это меня отвлечёт. Или по сексологии, модное направление последнего десятилетия. Вдруг узнаю что-то новое.       Три недели говорил себе, что некогда — днём учёба, вечером работа, а если у меня вдруг остаётся свободное время, можно сводить Кисс Хана на каток ещё раз. Надоело себя уговаривать. Пришёл вечером… Притащился к закрытой двери.       Куда ты мог отправиться 14 февраля? Даже если бы я забыл про этот «праздник», мне бы тут же напомнили. Десять валентинок и две марципановые фигурки. Сам я валентинки никому не дарю, глупости это. Свою силу и своё время я трачу на себя самого, любимого.       Нет, не говорите мне, что дворник в такой день отправился искать себе новое интимное знакомство. Не смешите мои розовые тапочки. Но проходит полчаса, час… двор не убран, а его нет. Сижу у входа на ступеньках. Обычно я безразличен к холоду, но если меня что-то огорчает, могу заболеть. Что случилось? Попал в больницу, переехал? Не может быть, он бы мне сказал… я бы почувствовал. Так?       Я чуть не свалился с лестницы, когда что-то холодное ткнулось в щеку. Кабыздох. Обнюхал меня, вздохнул и уселся рядом. Как ни странно, появление этого — Буяна? Барона? как там дворник его назвал? — меня успокоило. Если он ждёт Нотта, значит, тот просто задержался сегодня. Пьёт с друзьями пиво? Чёрт подери этих друзей.       Вернулся к себе, прошёл незамеченным по коридору нашей «горячей точки». Сегодня такой день — даже бугаю у входа кто-то из «девочек» поставил фрукты и тоник на подносике. Лучше бы гамбургеры и пиво, а, приятель? Не стал зажигать свет, разделся. Пока ходил, где-то потерял шарф. Плевать.       Улица за окном как знак вопроса. Надолго тебя хватило? Обобрали Сташека, обидели… Перестань скулить. Ты сам этого хотел, Поляк. Я всегда выбираю… А было бы круто устроить Нотта в Трубу – охранником. Или это слишком?       Надо ещё записаться на курсы тайм-менеджмента. Или на мотивационный тренинг. Занятия с начала марта — как раз успею сдать в четвёртом модуле. Куплю тетрадь с блоками. Теперь есть такие — всё в одном месте, с цветными разделителями. Конечно, я никогда не стану психологом. Да и социологом тоже, не моё, но это меня развлекает. Есть о чём подумать во время работы.              NH       В феврале стало тоскливо, захотелось перемен. Поехал к Хантору, поздравил с первой годовщиной свадьбы. Мясо по-шведски, пиво, пирожки со сладкой начинкой… «Оставайся ночевать, братец, уже поздно, а управляющему я позвоню». Ну, хорошо. Раз «оставайся», значит, ты по своим каналам уже пробил, что Лис сбежал? Молчишь? Молчи и дальше, я пока не готов говорить об этом.       Домой приехал в пятницу, в середине дня — до обеда электрички не ходят. Сюрприз. Буран сидит на ступеньках, смотрит будто бы с укором. Не надо придумывать, будто звери говорят или думают, всё намного проще. Бросил ему, что нашлось в холодильнике, переоделся, схватил скребок… Хорошая вчера была погода, лёгкий снежок. Всего три часа, и во дворе стало не хуже, чем утром до отъезда. Вот и ходи по гостям, дворник, вот и развлекайся. Любой каприз за твой счёт.       В сугробе на ступеньках обнаружился шарф. Можно сказать, коричневый — в три цвета, полосками, от тёмного до светло-бежевого. Длинный. Вот почему Буран остался тут сидеть — нашёл себе уютную подстилку. Или притащил его откуда-то? Не моя вещь. И недешёвая. Бросил шарф на стуле в комнате и забыл.       Ночью словил такой приход, что мало не показалось. В темноте приглючилось, что Конни вернулся, сидит на стуле и смотрит на меня. «Где ты ходишь, дворник? Ночуй дома». Проснулся, открыл дверь, выглянул… Никаких следов на снегу, мороз, даже пёс нос не высунет из конуры. Показалось? Мы договорились, я тебя не ищу, приходи сам. В своём теле.       Через пару дней звоню Хантору и получаю тот же совет — в городе неспокойно, лучше ограничить передвижения и носить с собой документы. Предвидение? Не верю я в такой заход. В прошлом году на Зимней Олимпиаде в Сараево Канада потеряла позицию чемпиона по хоккею, и теперь яростно рубится с противниками, приехавшими из далёкой холодной Москвы. Первый же матч выливается в полное безобразие на стадионе и за его пределами. Сам мог это предсказать, если бы смотрел хоккей.       А ты, Рыжий, сидишь дома? Смотри у меня, не вздумай вляпаться, хвост оторву.              Хаиме вернулся на борт рано и в сопровождении босого мальчишки, который тащил непомерных размеров корзину с ветками… нет, с жёлтыми пушистыми цветами. От корзины шел резкий запах.       «Решил открыть торговлю цветами, дон Хаиме? Много не заработаешь». – «Заткнись, кретин». Это ещё слабо сказано для казначея. Рыжий бросил носильщику монетку, собственноручно занёс корзину в свою каюту и пропал. Когда я спустился туда после ужина, корзина стояла на бюро. Запах, медовый и древесный, с горчинкой, заполнял всю комнату. «Рыжий, тебе так понравились эти ветки?» Всё-таки это ветки, покрытые крошечными шариками, собранными в грозди. Теперь жёлтым порошком был усыпан пол, и стол, и бумаги.       «Сядь, Джонни. Нравится?» Хаиме заглянул мне в лицо, и я не мог сказать «нет», но не мог сказать и «да». Очень яркий аромат. «Так пахнет у меня на родине. Я столько лет не был там… и никогда не буду». Он бросился на своё ложе, закинул руки за голову и вздохнул, глубоко вдыхая тяжёлый воздух. «Как ты называешь это?» – «Мимоза. Дома это называли мимоза. Она цветёт в феврале». Ну да, это я понял.              Акация серебристая (ошибочное название – мимоза) – вечнозелёное быстрорастущее дерево 30-36 футов высотой с широкой раскидистой неправильной формы кроной. У дерева серовато-ореховая, толстая, гладкая, матовая кора с большим количеством неглубоких продольных трещин, из которых нередко выступает камедь. Кора на молодых тонких ветвях оливково-зелёная. Колючек не имеет. Кора используется в дубильном деле. В медицине она применяется так же, как кора дуба (при диарее и как дубильное вещество в мазях). Используется в медицине и камедь при лечении различных воспалительных процессов кишечно-желудочного тракта. Камедь можно сосать как леденец, чтобы укрепить дёсны.       Листья очередные, дважды парноперистые, 3-5 дюймов длиной. Каждый лист состоит из 8-24 пар упругих серо-зелёных мелких удлинённых листочков первого порядка. В свою очередь листочек первого порядка имеет до 50 пар продолговатых листочков второго порядка.       Цветы собраны в соцветия и имеют сильный узнаваемый запах. Отдельный цветочек так мал, что практически не виден невооружённым глазом. Масса тычинок со светло-жёлтыми нитями и ярко-жёлтыми пыльниками выступает далеко за пределы цветка. Цветочки собираются в шаровидные соцветия. Всё соцветие функционирует как один цветок и, как правило, даёт всего один плод. Головки собираются в кисти, а кисти в рыхлые метельчатые соцветия на концах побегов прошлого года.       Цветки мимозы прекрасный медонос, на их дурманящий аромат слетаются пчёлы, шмели и мотыльки. Из цветков можно получить жёлтый краситель.       Ежегодно в Риме в феврале у подножия грандиозной барочной Испанской лестницы начинается «жёлтая лихорадка». Флористы собираются, чтобы купить охапки мимозы. Ярко-жёлтые клубы цветков свисают с серебристых ветвей, а в воздухе разливается запах южной весны. Если купить несколько ветвей и поставить их в вазу, то через несколько дней они потемнеют, но запах ещё какое-то время будет держаться \\ учебный портал Мета-Биология