Неоценимая помощь генеральской дочери

      Прозвенел звонок. Молодой на вид преподаватель, одетый в несколько потëртый чëрный корниловский мундир, положил мел в стеклянный стакан и окинул взглядом класс. На груди мужчины поблëскивал нагрудный пехотный штурмовой знак. Учитель был ветераном войны. На погонах обер-поручика лежали свёрнутые пополам сутажные шнуры, образующие петлю для пуговицы, снизу до середины выкрашенные в красный, где и располагалась квадратная золотая звëздочка, на середине каждого погона располагалась литера "К", подложка же, чей цвет обозначал род войск, была чёрной.       — Спасибо за внимание. Урок окончен. До свидания, — произнëс он давно заученную формальную фразу.       — Спасибо за занятие! До свидания! — ответили ему хором учащиеся и начали собирать свои учебники и тетради с ручками в рюкзаки.       Михаил, смотря в пол, прошёл мимо стола учителя, и внезапно ветеран его окликнул:       — Химиков, задержись, пожалуйста, на минутку.       — Как скажете, Юрий Дмитриевич, — ответил школьник и остановился у стола учителя. — Я сделал что-то не так?       — Я бы так не сказал, — Юрий открыл журнал и нашёл в нём строчку Миши, где до пяти отметок о пропущенных уроках по болезни стояли четвёрки и пятёрки, а после болезни тройки и двойки. — Я когда проверил ваши работы и проанализировал ваши оценки, заметил, что после болезни твоя успеваемость рухнула только по моему предмету, из чего я сделал вывод, — рассуждал учитель, — что ты не смог дома изучить темы по второй половине девятнадцатого века.       — Я пытался, но я ничего не понял, — признался Химиков, стыдливо отведя глаза.       — Попроси Синбургскую тебе объяснить, у неё по истории идеальная успеваемость, да и как мне известно, она единственная у кого на это могло бы быть время.       — А можно не просить её? — смущённо спросил он.       — Если у тебя не получится, то будешь оставаться тут после уроков, буду тебе сам всё объяснять, — успокоил его учитель. — Но почему ты не хочешь к ней обращаться? Я заметил, что ты ни с кем из одноклассников не общаешься. Почему? — сложив руки на груди, спросил Юрий Дмитриевич.       Михаил почесал затылок и замямлил, пытаясь выдавить из себя ответ.       — Говори, как есть, я не буду смеяться, — постарался его обнадёжить учитель.       — Я боюсь их, — дрожа, ответил Миша.       — Синбургская тебя не съест, просто попробуй.       — А вдруг я случайно в неё влюблюсь, а она не ответит взаимностью? — вдруг заявил Химиков и зажмурился от осознания абсурдности своей отговорки.       Учитель на секунду впал в ступор, затем, придя в себя, задумчиво почесал спину и, чуть погодя, постаравшись не заострять внимание на заскоке ученика, сказал:       — В любом случае, попробуй сначала с ней поговорить, а если не получится, то я сам тобой займусь. Главное — попробуй. Хорошо? В самом худшем случае, я договорюсь с другими учителями, чтобы кто-нибудь другой смог выкроить на тебя время.       Миша глубоко задумался, пытаясь взвесить казавшиеся ему риски..       — Я попробую, — неуверенно согласился он.       — Дерзай, симпотяга, — Юрий похлопал ученика по плечу. — Можешь идти.       — Спасибо.       Миша быстро спустился по лестнице и прошёл к выходу из школы, где увидел Синбургскую, уже надевшую двубортную серую шинель и меховую шапку. Он спешно забежал в раздевалку, схватил шапку, накинул на себя свою шинель и выбежал из школы вслед за ней. Юноша пытался в голове подготовить подходящие слова для начала диалога. Ничего путного в голову не лезло. Ему аукалась его замкнутость. Внезапно к ней подошёл их одноклассник и завёл беседу. Химиков махнул рукой на эту затею и, надев шапку, ушёл домой.       На следующий день Юрий Дмитриевич не пришёл, вместо него преподавал его коллега с петлицами, похожими на погоны поручика.       — Пушкарёв Юрий Дмитриевич вчера, в качестве добровольца, ходил помогать искать неразорвавшиеся со времён войны снаряды и мины, и он, — учитель попытался подобрать правильное слово, — ошибся. Его доставили в больницу со множественными осколочными ранениями. И пока в нём ковыряются врачи, проводить вам уроки истории буду я. Наша сегодняшняя тема — гражданская война в Японии в сороковых годах.       После урока, на котором Миша ничего не понял, он подошёл к спешно собирающему свои вещи учителю.       — Мне Юрий Дмитриевич обещал провести дополнительные занятия. Вы можете их провести вместо него? — аккуратно поинтересовался он.       Учитель расстроено цокнул языком и ответил:       — Прости, Химиков, но у меня и с одной только этой заменой времени нет, я не смогу, мне нужно готовиться к урокам.       — Я понимаю. Я спрошу кого-нибудь другого.       — У тебя всё получится, я в тебя верю. Ты умный парень, — постарался его подбодрить учитель.       — Спасибо Вам, Олег Олегович, до свидания, — сказал Миша на прощание и пошёл в кабинет химии, где у них должен был пройти следующий урок.       Его одноклассники уже подготовились к занятию и ждали учителя. Миша сделал глубокий вдох и, выдохнув, направился к столу Синбургской. Девушка посмотрела на него, и вся его храбрость испарилась.       — Извини, что беспокою, — начал он с извинений, — но мы можем поговорить после уроков у дверей школы наедине?       — Да, — неуверенным, будто вопросительным, тоном ответила ему одноклассница.       — Спасибо, — Миша сделал нелепый поклон и ушёл на своё место.       — Не ожидала такого от тихони, — произнесла подруга Синбургской. — Вика, дашь ему шанс или сразу откажешь? — с ехидной улыбкой спросила она.       — Катя, я тебя сейчас стукну, — грозно ответила Виктория.       — Что я такого сказала? — не понимала подруга.       После уроков Миша ждал её у дверей школы на улице. А Вики всё не было. В голове завились мысли, будто змеи, одна хуже другой. Сомнения начали неприятно царапать душу. Он испугался, что они друг друга неправильно поняли и либо она уже ждёт его где-то в другом месте, либо вовсе ушла раньше него, не желая ждать или не собираясь с ним говорить. Затылок заболел из-за непрекращающегося чесания.       Дверь в очередной раз открылась, и на улицу вышла Синбургская.       — Долго ждёшь? — обратилась она к нему дружелюбно-спокойным тоном.       — Нет, — взволнованно ответил он.       — Чего хотел? — спросила она настороженным тоном.       Все заготовленные реплики внезапно будто испарились, и он заговорил в разнобой:       — Ну я слышал, что у тебя с историей хорошо, — он задумчиво почесал затылок, пытаясь придумать, что говорить дальше, пока девушка, уперев руки в бока, терпеливо его слушала, — вот, а у меня проблемы возникли, ты можешь мне помочь? — спросил он. — Конечно, если тебе это не будет в тягость, — спешно добавил он.       Синбургская громко засмеялась, отчего сердце Михаила ушло в пятки, а в голове возникла мысль о побеге, чтобы не позориться.       — Я уже успела подумать, что ты мне в любви изъясняться решил, — с трудом прекратив смеяться, призналась она.       — Неловко вышло, — Химиков нервно засмеялся.       — Я помогу, — она слегка улыбнулась. — Ты на какой улице живёшь?       — На Ижевско-Воткинской.       — Далековато, — заметила девушка, — тогда лучше ко мне пойдём.       — А родители ругаться не будут? — аккуратно спросил он.       — Я одна живу.       — Вот как, — удивился Химиков.       Холодное зимнее солнце почти не грело. Они дошли до трамвайной остановки и спрятались под навесом. Вика подула на свои замёрзшие ладони и принялась разминать их, пытаясь разогнать кровь по сосудам.       — Сегодня холоднее обычного, — пожаловалась она.       — Да, — сухо ответил Миша, украдкой смотря на неё.       Издалека послышался мерный стук колёс трамвая и вскоре он остановился у платформы. Двери открылись, выпуская пассажиров. На платформу спиной вышла молодая женщина в пальто и выкатила за собой инвалидную коляску, в которой сидел мужчина её возраста в солдатской шинели с погонами унтер-офицера, на правом плече под имперским флагом была нашивка в форме щита, внутри которого изображён стрелок с карабином, целящийся вправо, одна нога его вдета в стремя лошади, а вторая, согнутая в колене, стояла на седле.       Подвёрнутый под ветерана подол шинели сделал отсутствие обеих ног ещё заметнее.       Школьники проводили их взглядом, вошли в салон и сели на свободные места.       Химиков уже встречал инвалидов войны, но несмотря на это, каждая такая новая встреча будила в нём нечто странное. Он трогал свои ноги, пытаясь удостовериться, что они всё ещё на месте. Возможно, он был слишком мнительным.       Проехав три остановки, они сошли с трамвая. Михаил огляделся и увидел доходные пятиэтажные дома с величественными фасадами, украшенными лепниной, на их первых этажах виднелись витрины магазинов и окна различных кафе, кофеен, булочных, кондитерских и прочих разных заведений, куда с одним рублём в кармане заходить не было смысла.       — Богато, — прошептал Химиков, — ты здесь живёшь?       — Да, — буднично ответила она.       — Завидую, — признался Михаил.       Они зашли в доходный дом. В просвете двойной лестницы, находилась деревянная стойка, за которой сидел одноглазый консьерж. Мужчина посмотрел на них внимательно и открыл журнал посещений.       — Молодой человек, — обратился консьерж к школьнику, — не могли бы вы представиться? — голос его звучал холодно и недружелюбно.       От неожиданности Химиков ненадолго забыл, как его зовут, а инвалид сверлил его взглядом единственного глаза, пока гость в панике что-то мямлил себе под нос.       — Химиков Михаил, — с трудом успокоившись, ответил школьник.       — Тёзка значит, — консьерж записал его в журнал. — Простите, что задержал, добро пожаловать.       — Спасибо, — неуверенно ответил Михаил.       — Пошли уже, — начала толкать его к лестнице Вика, — тебе или мне нужны эти занятия?       Они поднялись на третий этаж.       — Дом, где я живу, больше похож на казарму, — сказал Миша, глядя на кованные поручни, лепнину под потолком и мраморный пол. — И сколько стоит тут жить? — поинтересовался он.       — Восемьдесят марок в месяц, — ответила она, открывая дверь.       — Как четыре мои стипендии, — заметил Михаил, заходя в квартиру вслед за одноклассницей.       Когда они оказались в небольшой прихожей, она сказала ему:       — Сапоги у двери оставь, — она показала пальцем на стоящие вдоль стены пары тапочек, — можешь взять тапочки и, — она указала на вешалку, стоявшую у двери, — можешь повесить шинель и шапку.       — Спасибо, — тихо сказал он, стягивая с себя сапоги.       Сняв уличную одежду и надев тапочки, они прошли вправо через отдельную от кухни столовую в гостиную. На полках стояли небольшие сборные модели различной бронетехники, начиная с первых ромбовидными британских танков и заканчивая величественным немецким “Королевским тигром”.       В центре гостиной стоял большой стол, окружённый тремя диванами.       — Присаживайся, — произнесла она, положив рюкзак на стол, и, сев, начала рыться в нём.       — Спасибо, — он сел на соседний диван.       — Будешь чай? Я как раз недавно пирог купила вкусный.       — Нет. Спасибо.       — Ладно, — Вика пожала плечами. — Так, с чем у тебя конкретно проблемы? — спросила она, доставая учебник по истории.       — Вторая половина девятнадцатого века.       — Какое последнее событие ты помнишь оттуда?       — Крымская война, — ответил он, — дальше у меня пробел начинается.       — Понятно.       Она открыла нужный параграф и начала ему объяснять материал.       Учебный процесс шёл легко. Они двигались от события к событию, тщательно разбирая предпосылки и сами процессы, в конце концов дойдя до семидесятых годов.       — И самое важное событие произошло в семьдесят девятом году, — она положила палец на портрет светловолосого юноши в генеральском мундире, — в этом году умирает кайзер Вильгельм, что привело к объявлению Германией и Францией нейтралитета, из-за чего Турция и Англия оказались в Африке наедине. А какая была одна из основных причин поражения России в Крымской войне?       — Вмешательство Англии и Франции.       — Именно, — Вика кивнула, — и что из этого следует?       Миша задумался.       — Франция нейтральная, а Англия конкурирует с Турцией в Африке, — его осенило, — некому спасать Османскую империю в случае новой войны!       — Правильно! — она торжественно щёлкнула пальцами.       — Так вот зачем Александр III заключил Англо-русский союз!       Вика кивнула.       — Я рада, что ты понял.       — Спасибо тебе большое, что объяснила, — Миша почесал затылок, — осталось даты выучить, но это не сложно, — он улыбнулся, — можно я когда-нибудь ещё раз приду?       — Давай. Можно на выходных.       — Хорошо, — он посмотрел на напольные часы с маятником. — Уже поздно. Я домой пойду. Спасибо большое за помощь.       — Рада была помочь, — ответила она. — Да и я хорошо провела время, — Вика улыбнулась, благодаря такому успеху, её самооценка поползла вверх, так же, как и уверенность в собственных знаниях и интеллекте.       Когда на следующий день Химиков пришёл в школу и вошёл в класс, он неуверенно посмотрел на Вику, в голове возникли сомнения. Он занервничал, не понимая, а имеет ли он право говорить с ней, он сомневался, что таких занятий достаточно, чтобы внезапно начать общаться на отвлечённые темы. Не придя ни к чему, он сел за парту и начал готовиться к уроку.       — Кать, пойдёшь в кино со мной после школы? — спросила подругу сидевшая за соседней партой Вика. — У меня лишний билет есть.       — А что за фильм? — задала встречный вопрос Катя.       — “Первый тигр”, — ответила она, — это фильм про кавалерию во время войны.       — Я такое не смотрю, — подруга изобразила руками крест, — прости.       Вика разочарованно хмыкнула.       Миша уже достал шариковую ручку, карандаш, линейку и тетрадь, а учебник он найти так и не смог. Химиков начал нервничать. Прозвенел звонок, и все встали, приветствуя учителя.       — Доброе утро, молодые люди, присаживайтесь, — сказал им учитель, и все сели.       Вика, сидевшая справа, посмотрела на его стол и всё поняла.       — Ты учебник забыл? — тихо спросила она.       Миша беспомощно кивнул.       Школьница подняла руку.       — Что такое? — поинтересовался учитель.       — Химиков забыл учебник, можно он подсядет ко мне?       — Да, конечно, только быстрее.       Михаил придвинул свой стол к её и сел рядом.       — Сегодняшняя наша тема: “Логарифмы и их свойства”, — объявил учитель и приступил к объяснению нового материала.       А Миша весь урок украдкой смотрел на Вику, неосознанно любуясь ею.       Когда прозвенел звонок, и школьники попрощались с учителем, Синбургская аккуратно задала вопрос Химикову:       — Ты военные фильмы смотришь?       Юноша, пропустивший мимо ушей беседу одноклассниц, не понимал причину вопроса, но всё же ответил:       — Смотрю.       — У меня два билета есть, — рассказала она, — пойдёшь со мной после уроков?       Миша нервно усмехнулся и почесал затылок.       — С радостью.       — Ну и славненько, — Вика улыбнулась.       К кинотеатру они приехали на трамвае. Увешанный афишами фасад первого этажа кинотеатра завлекал прохожих посмотреть новинки кинематографа разных стран Пакта.       Вика завела Мишу внутрь, и они оказались в просторном фойе, у самого входа стояли кассы и десять капельдинеров. Школьники протянули одному из них свои билеты, он ловким движением руки сорвал с них по тонкой полоске с надписью “Контроль” и, проверив их содержание, вернул их владельцам.       — Вот часы, — он указал рукой на огромные настенные часы над входом, — а ваш зал там, — капельдинер показал на дверь, над которой висела табличка размером с неё же с цифрой четыре. — Приятного просмотра.       — Спасибо, — поблагодарили его школьники и прошли дальше.       В фойе на небольшой сцене выступал небольшой оркестр, скрашивающий своей игрой зрителям ожидание сеанса, среди которых, как показалось Мише, было слишком много людей в военной форме с одинаковыми шевронами.       — Кого я тут вижу? — услышали внезапно они весёлый молодой мужской голос.       Школьники обернулись на источник шума и увидели молодого офицера в чине обер-поручика, очень похожего на Вику.       — Сестрёнка, — обратился он к ней, — я-то думал, что ты подружку какую-нибудь с собой позовёшь, а ты мальчика повела. Как интересно, — офицер широко улыбался. — Как зовут твоего спутника?       — Химиков Михаил, — ответил он сам.       — Обер-поручик Синбургский Алексей Дмитриевич, — представился он, — приятно познакомиться.       — Ты, когда давал мне билеты, сказал, что не пойдёшь на фильм, — с едва ощутимой злобой в голосе спросила девушка.       — Я передумал, — обер-поручик, усмехнувшись, пожал плечами.       — Прохвост! — она стукнула его по плечу.       — Ты ранишь меня в самое сердце! — он, театрально пошатнувшись, положил ладонь на левый нагрудный карман на котором был чёрный нагрудный знак, выполненный в виде дубового венка, а внутри на скрещенных штыках располагался шлем в профиль.       — Артист, когда папа приедет? — спросила брата Вика.       — На следующей неделе, — ответил Алексей. — Он сейчас у Ротеркопфа, я готов поспорить, что прямо сейчас, он с этой бестией выслушивает нытьё Хоффнунга о том, — его голос внезапно стал саркастичным, — как его не признаёт злое научное сообщество за пределами Пакта.       — Так вот каково это иметь родственников, — подумал Миша. И фильм, и остаток дня в окружении Синбургских пролетели для Химикова незаметно.       Следующий урок истории должен был состояться во вторник, а пока у Миши было время подготовиться.       У доходного дома стоял “Кюбельваген” с открытой крышей. На водительском месте сидел гладковыбритый и коротко постриженный солдат с гефрайтерским треугольным шевроном на левом плече. Его тёмные волосы почти не выглядывали из-под серого кепи. Развалившись на пассажирском сидении, спал генерал со сдвинутой на лицо фуражкой.       Школьник проскользнул мимо них в здание и подошёл к консьержу. Уже не было того сковывающего тело и язык страха, как в первый раз. Всё казалось легче.       — Химиков Михаил, — представился школьник, — я пришёл по приглашению к Синбургской Виктории Дмитриевне.       — О, я тебя помню, — сказал инвалид, записывая гостя в журнал. — Добро пожаловать.       — Спасибо.       Миша поднялся на третий этаж и позвонил в дверной звонок. Через минуту ему открыла сонная Вика, одетая в тонкие штаны и кофту. Её каштановые волосы спутались и напоминали соловьиное гнездо.       — Прости, ты спала? — виновато спросил гость.       Приложив ладонь ко лбу, она ответила сонным голосом:       — Я всегда устаю после общения с братом.       — Вот как, — он слабо улыбнулся.       — Проходи, — она жестом позвала его внутрь.       — Спасибо, — произнёс Миша, заходя в квартиру.       Он повесил свою шинель на вешалку и начал стягивать с себя сапоги.       — Жди меня в гостиной, я сейчас приду, — Вика заперла дверь и, повернув налево, ушла в свою комнату.       Миша надел тапочки и отнёс свои вещи в гостиную. Он сел на диван, выложил на стол учебник и тетрадь с ручкой. Вскоре пришла Вика с тетрадью в руке.       — С чем у тебя проблемы сейчас? — спросила она, присаживаясь рядом.       — С девятнадцатым веком я разобрался, но меня ввела в ступор, — ответ Миши внезапно оборвал звук поворота ключа в замочной скважине.       Школьники безмолвно начали смотреть на проход в столовую и сами не понимали, чего они ждут.       Вскоре к ним вышла элегантная высокая фигура мужчины с каштановыми волосами, одетого в генеральскую форму. На погонах, прозванных среди солдат “гусеницей”, были две большие золотые квадратные звезды.       — А почему мы папу не встречаем? — спрашивал он ехидным голосом. — А что это тут происходит?       — Лёша сказал, что ты у Ротеркопфа, — только и смогла выдавить из себя удивлённая Вика.       — После его звонка, Рейнхард оплатил мне билет на самолёт, — он положил на стол небольшую коробку с рисунком “Тигра”, — чтобы я пораньше смог прилететь в Синбург, — барон Синбургский широко улыбался.       Миша не мог не заметить сходство между ними.       — Ваше превосх… — вставая, попытался обратиться к военному школьник, но тот его оборвал на полуслове.       — Тише, сиди спокойно, давайте обойдёмся здесь без чинов, — решил генерал, — как тебя зовут?       — Химиков Михаил, — представился он.       — А по батюшке тебя как величать?       — Никак, — отведя взгляд в пол, ответил гость.       Веселье на лице генерала пропало.       — Сирота? — сочувствующим тоном спросил он.       — Да.       — И таких бедолаг, как ты, миллионы, — Дмитрий задумчиво сел на диван напротив них. — А я, — он показал на свои погоны, — генерал-поручик барон Синбургский Дмитрий Валерьевич. Будем знакомы.       — Для меня это огромная честь, — признался школьник.       Отец Вики улыбнулся и спросил:       — А зачем вы тут вместе собрались?       — У меня с историей проблемы, — стыдливо ответил Миша.       — Понятно, — генерал понимающе кивнул.       — Какая тебе тема непонятна? — спросила Вика одноклассника, чей ответ так внезапно оборвали.       — Я не понимаю зачем немцы пошли спасать белое движение во время гражданской войны.       — Это была всеобщая импровизация, — внезапно ответил генерал.       — В каком смысле? — неуверенным голосом спросил Миша.       — В Силезии своя гражданская война шла, — он открыл в учебнике карту, затрагивающую восток Германии, Польшу и кусок России, и ткнул пальцем на небольшой отросток, обхватывающий Польшу с юга. — Красные вытеснили местный фрайкор на восток, и те встали перед выбором, — он указал на восточную границу, — либо они уходят в Польшу и через неё пытаются вернуться в Пруссию, либо они сдаются. Лидеры Фрайкора выбрали первое, а перейдя границу, они узнали, что и в Польше ни сегодня, ни завтра, будет коммунистический режим, — рассказывал ветеран. — Они решили проявить солидарность и попытаться помочь. Честно говоря, если бы не их фланговый удар под Варшавой, нас бы просто смели.       — А дальше? — заинтересованно спросил юноша.       — Фридрих, узнав, что происходит, решил поддержать фрайкор. Шлиффен подготовил план операции. В итоге красных разбили, а в процессе последующего наступления немецкие разведчики спасли цесаревича, которого красные в неразберихе штурма забыли добить.       — Вот как выходит. Теперь понятно.       — Кстати, Михаил, — назвал генерал его по имени, — ты в какие войска проситься будешь, когда призовут? — лукаво улыбаясь, спросил он.       — В пиониры.       — Интересный выбор, — усмехнулся кирасир, — панцеры при всей своей мощи порой оказываются абсолютно бесполезными, когда враг решает обложиться минами, — рассуждал Дмитрий. — В такой ситуации только парни с чёрными подложками погон могут помочь.       На следующей неделе вернулся к работе Юрий Дмитриевич. Когда учитель вошёл в класс, все ахнули. Правая рука отсутствовала по локоть, а голова почти полностью забинтована, лишь только рот и левый глаз выглядывали из под ткани. На его левом нагрудном кармане теперь блестел золотой нагрудный знак, выполненный в виде дубового венка, а внутри на скрещенных штыках располагался шлем в профиль.       — Здравствуйте, молодые люди, присаживайтесь, — сказал он, и все молча сели, — сегодня у нас будет контрольная работа. Котова, не могла бы ты раздать задания?       Катя подошла к учительскому столу, взяла листы бумаги, на которых рукой были написаны задания, и начала раздавать их. Положив последний лист на свой стол, она села.       — У вас на работу весь урок, — объявил учитель, и школьники принялись за работу.       Волнение, охватившее Мишу в первые секунды, вскоре пропало. Он внимательно прочёл все вопросы и понял, что способен на них ответить. Ученик уверенно взял ручку в руку и принялся за работу.       В четверг Юрий Дмитриевич в конце урока огласил оценки. Учитель называл фамилию, ученик вставал, говоря: “Я”, и Пушкарёв называл оценку. Вскоре очередь дошла до Вики.       — Синбургская! — позвал учитель.       — Я! — встала она.       — Пять, продолжай в том же духе.       Услышав оценку, девушка с улыбкой села.       — Химиков!       — Я!       — Четыре, молодец, — с гордой улыбкой похвалил его учитель.       Юрий Дмитриевич озвучил оценки ещё трёх учеников и урок закончился.       Школьники собрали вещи и начали расходиться по домам.       — Вика! Подожди, пожалуйста! — кричал Миша Вике, уже собравшейся уходить.       — Что такое? — спросила она, поправляя на голове шапку.       — Я хотел поблагодарить тебя за то, что помогла, — мучая ногтями свой затылок, ответил он, — Спасибо тебе.       — Я рада, что смогла помочь, — на её аккуратном личике появилась довольная улыбка.       Он внезапно обнял её и, пока храбрость не успела пропасть, сказал:       — И я, кажется, влюбился.       Она изумлённо посмотрела на него, на мгновенье утратив дар речи, и, придя в себя, тихо прошептала:       — Умеешь ты ломать ожидания.       И куда бы обстоятельства потом их вдвоём не завели, будь это жаркие африканские саванны, или далёкие неизведанные миры, он всегда будет помнить ту неоценимую помощь генеральской дочери, с которой всё началось.