собирая из осколков

"В глуби женских покоев растили дитя, от нескромного взора укрыв. Красоту, что получена в дар от небес, разве можно навек запереть? И однажды избрали прелестную Ян самому государю служить." Шень Цзю прочитал стих один раз, затем во второй, и даже в третий раз не поленился. Он читал стих и хмурился и переводил взгляд на мальчишку, стоявшего перед ним, чьи плечи вздрагивали каждый раз, стоило цепкому взгляду Учителя зацепиться на него. Шень Цзю знал стих как знал, что небо голубое. Он помнил каждую строчку поэмы, словно уличные бродяги знали уголки всего Пекина. Он прожил больше тридцати, и в двадцатых из них помнил эту песнь, как и помнил удары своего учителя, когда он посмел забыть некоторые слова, голодные ночи, когда он ошибался в движениях. Пусть он как учитель начал не столь давно, но перед его глазами неисчислимое количество учеников повторяли эти слова и заучивали их вечерами. Так почему же этот мальчик стоит словно язык проглотил? Он еще раз грозно посмотрел на мальчика, чье побледневшее лицо выглядело белее грима. - Мин Фань! -Да учитель! До этого сидевший в темненькой сторонке комнатке мальчик тут же оказался перед ним и стал лебезить. - Принеси мою палку. Тут же ему была доставлена красная палка. Ничем не примечательная, она однако заставляла хоть любого закричать от боли. Это было наследие учителя Шэнь Цзю. - Вытяни ладонь. Ло Бинхэ дрожал, но ладонь не показал. Тогда Шэнь Цзю рявкнул: - Или палка расцарапает тебе лицо! Хулиган сразу же вытянул руку как миленький и закрыл глаза. На них блестели слезы. Шэнь Цзю ухмыльнулся. Слезы ему в детстве никак не помогали, и Ло Бинхэ они не помогут. - Так вот, тебе дали целый день чтобы запомнить стихи. Так что ты как миленький сейчас же запоешь как пташка, или получишь сполна. Ну как? Мальчик молчал. Шэнь Цзю поднял палку. Детеныш был весь в ожидании боли, лицо напряглось, выдавая хозяина. Но нет, Шэнь Цзю дождался момента, когда он перестанет ожидать удара. Больнее удар, когда его не ждешь. Такой момент настал. Ло Бинхэ открыл глаза, недоуменно посмотрев и тогда Шень Цзю отвесил ладонь хлестким ударом. Мальчик закричал, и ударился в слезы. Слабак. Вот он сам в свое время лил слезы лишь с десятого удара. А тогда его учитель мало жалел. И другие мальчики присоединились бы к его избиению. - Вспомнил стих? Давай! Мальчик стиснул зубы и стоически молчал. Теперь когда пошла череда ударов, он стал выносливее и показывал боль лишь через замученные глаза и дрожащую ладонь. Шэнь Цзю не искал новых мест, он бил по тем местам, где его палка уже встретилась с кожей. И для разнообразия бил по фалангам. Битиё детей у него не вызывало наслаждения, однако тем больше мальчик противился, тем больше пробуждал холодную ярость в груди мужчины. Ло Бинхэ был похож на него. И ростом поменьше остальных, и глазами как феникс ясными, они оба вышли из чрева проституток. И прямо сейчас как противился Ло Бинхе, противился и он в свое время, не желая читать стихи со стороны женщины. Он верил, что был парнем и хотел защитить свою прозрачную честь. Удары неделями и голод и сон в холодной каморке рядом с крысами быстро возвратили его к реальности. К реальности, где он был человеком без достоинства наряду с проститутками, и должен был плясать под любую дудку, чтобы желудок не страдал. Тем раньше этот паренек поймет это, тем лучше ему будет. Но паренек никак этого не хотел. Шэнь Цзю прекратил свои удары, и отбросил палку в сторону Мин Фаня. Тот неуклюже поймал и пыхтел, пока Шэнь Цзю с неудовольствием оценивал его. Ему нужно было найти хотя бы двоих, чтобы обучить их искусству оперы. Пока японские псы не решили его как овцу зарезать, он хотел, чтобы хоть в этой части города, эта традиция продолжалась. Мин Фань был, ну Мин Фанем. У него не было голоса, он не имел той легкости и артистичности певца, он не был рожден для этой роли. Он со своими габаритами не мог бы сыграть и мужские роли. Однако как помощник, еще такого невозможно было бы найти. Он делал все без вопросов, умел считать и писать и аккуратно вел дела их маленькой школы. У него был по сути единственный студент, который прямо сейчас не хотел петь. А Шэнь Цзю не признавал поражений. Он отошел и дал сигнал Мин Фаню, чтобы тот позаботился о парне. Вероятно его можно было бы сломать, как сломали когда то Шень Цзю. Но вывезет ли такого этот слабый мальчуган. Он не хотел терять студента. Несмотря на упорство, мальчик имел гибкий стан, красивое личико, и шустрые ноги. Чтобы быть лучшим оперным певцом, недостаточно просто учиться, надо таким и родиться. Шень Цзю же будет обучать лишь лучших. Затем он позвал Мин Фаня, чтобы разузнать, какую слабость мальчишка питает. К вещам, к людям или к месту. Про вещи Мин Фань не особо знал, не говоря уже о местах. Но к людям, Мин Фань нашел выход. Оказывается, в нескольких кварталах отсюда, в публичном доме живет ее подружка, с которой они росли с детства. Если кого-то он и любит, то какую то девку по имени Маленькая Нин. При слове про квартал красных фонарей, Шэнь Цзю почувствовал укол в груди. В последний раз он побывал там, чтобы поглумиться над Хайтанем. После того как японцы вверглись в город, они сожгли бывший публичный дом старушки и жители сбежали оттуда, кто куда. После этого Шень Цзю ни разу не встретил Хайтаня. Он и не был уверен, что тот жив. От мысли, что его бездыханное тело давно валяется в канаве, он хотел бы усмехнуться, но получилось лишь кривиться от страха. - А он значит встречается с этой Нин? Мин Фань замотал головой: - Нет, эту Нин забрали. Она все еще живет в тех кварталах, но люди не в курсе с кем именно. Шень Цзю заметил легкое волнение в голосе Мин Фаня. Он полагал, что этих троих связывает нечто серьезное, чем он думал. Но это имело смысл. Опера находилась рядом с новым кварталом борделей, Мин Фань вышел оттуда и нашел Ло Бинхэ, тоже там. Шэнь Цзю подумал. Вероятно ее купила какая-то начинающая сутенерша, желавшая учить ребенка с малых лет. Пусть он и не шиковал как прежде, но был уверен, что сможет купить эту босоногую. ;;; В холодный день декабря, они с Мин Фанем вышли, погостив у какого-то важного типа, и отправились к красному борделю. Там царила своя жизнь. Домики были маленькие, но ухоженные, тут и там ходили японские солдаты. Мин Фань двигался уверенно и подошел к большому двухэтажному домику. Их встретила приятная на вид женщина. Дав пару монет, Шэнь Цзю узнал, что Нин купил какой-то молодой парень с ужасным ожогом на лице. Шэнь Цзю напоследок дал еще пару монет, видя как бесцеремонно ведут себя солдаты, унижая маленькую хозяйку. Район был большой со множеством дорог, что у него закружилась голова. Но они отправились к северо востоку квартала, покуда не дошли до затхлых и сгоревших домов. Тут не ходили солдаты, даже обычных жителей невозможно было бы увидеть. Вдруг послышался визг и крики. Он подошел к месту происшествия и увидел как солдаты бьют какого-то неудачника, пока маленькая девочка плачет и просит их остановиться. Певец не был спасателем. И все же сразу же пошел к тем свиньям, и вытащил с кармана золотую печать одного из вышестоящих командиров. - Ты кто такой? Шэнь не особо разбирался в японском и поэтому просто показал им печать, так что те сразу же ретировались. Лежащий на сугробе молодой человек извинился и голос его был до ужаса хриплый. Мин Фань в это время подошел к девочке и обратился к ней как к маленькой Нин. Вот и повезло подумалось ему. Но стоило ему обратить взор на лицо парня, то он тут же замер. Следы ожога слизнули половину лица молодого парня, но он помнил ясные как облако глаза и четкие черты лица. На него смотрел Цю Хайтан.