Сэмюэль

Оказывается, он совершенно не умел принимать отказы. Дин шел ему навстречу, потакал так или иначе, держался рядом или неподалеку, а теперь, когда все резко поменяло направление, Сэм не мог смириться. Дин нарушил собственное незыблемое правило — всегда держаться семьи — и исчез, предоставив Сэму свободу, о которой он мечтал долгие годы. Сэмовы нелепые попытки отделиться, наконец, увенчались успехом, да таким, что дух перехватило, как от удара под дых, как от ножа, вошедшего в сердце. Сэм остался один и совершенно не знал, что с этим делать. Земля стремительно уходила из-под ног, и поэтому Сэм бежал быстрее, пытаясь опередить надвигающуюся пустоту. Соломинки, за которые он хватался, ломались у него в пальцах, и в какой-то момент Сэм перестал надеяться, но не перестал упрямиться, решив, что Дин станет его делом. Он выследит брата и вернет, чего бы это ни стоило. Даже если для этого потребуются десятилетия. Даже если для этого потребуется вся оставшаяся жизнь. Через три года после Динова «исчезновения» Сэм вышел на Кетча. Точнее, Кетч вышел на него, со свойственной британцам холодной методичностью. Сэм даже не удивился: он многим успел перейти дорогу в этой бешеной гонке. Друзья, которых и так можно было перечесть по пальцам, отвернулись от него или погибли, не выдержав темпа Сэмова отчаяния. Враги множились в геометрической прогрессии. — Стреляй, — сказал Сэм, глядя на дуло, направленное ему в грудь. Пистолет был снят с предохранителя, и палец Кетча лежал на спусковом крючке спокойно и уверенно. Сэм был не первым и не последним. — Мне терять нечего, ты знаешь. — Никаких манер, — сказал Кетч. — Мне рассказывали, что за дерзость в вашей парочке отвечает твой братец. — Отвечал, — поправил Сэм холодно. — Теперь я один за всех. Кетч хмыкнул. — Надевай. Велено доставить тебя. Сэм с ухмылкой натянул на голову черный мешок. Значит, британские Хранители заинтересовались его предложением или он просто вывел их из себя. Сэм умел быть убедительным и настойчивым (читай: занозой в заднице) в равной степени. Сэм нуждался в их архивах — из местных он выжал все, что мог. Британское отделение Хранителей знаний презирало американское, но Сэм разыскал артефакт, который считался утраченным — какая-то магическая фигня, которая не могла помочь в поисках, но имела цену в определенных кругах. Он пообещал артефакт британцам за доступ к архивам. Раз Кетч был здесь, предложение было принято. Сэма ждала невероятно долгая дорога, и считать повороты не имело никакого смысла.

***

— Как невежливо, мистер Кетч, — сказал кто-то, и с Сэма сдернули мешок. Сэм глубоко вдохнул: голова почти спеклась за шестнадцать часов полета, и воздух без преграды душной ткани казался наградой. — Мистер Винчестер все-таки наш гость. Сэм зажмурился, ожидая яркого света, но вокруг было сумеречно. Они стояли в небольшой комнате, напоминающей приемную. Свечи в высоких канделябрах, похожих на трезубцы, заменяли лампы. Строгие двустворчатые двери без украшений за спиной немолодого мужчины в пенсне были заперты. Мужчину Сэм не знал, но почувствовал, только взглянув на него, что с ним нужно быть настороже. — Меня зовут Уолтер К. Дорнез, — сказал мужчина, чуть поклонившись, — я дворецкий семьи Хэллсинг. Приношу извинения за неудобства, но конфиденциальность должна быть соблюдена. — Не знал, что британские Хранители настолько тайное общество, — сказал Сэм, убирая волосы за уши. — Боюсь, приятель, — Кетч положил руку в черной перчатке ему на плечо. В жесте не было дружелюбия — скорее, предупреждение, чтоб он не дергался, — британским Хранителям далеко наплевать на твои предложения. — Но… Сэм ждал подвоха, но не такого, и теперь ни черта не понимал. — Не волнуйтесь, — сказал Уолтер. Свечной свет сверкнул в пенсне, и Сэму показалось, что у мужчины нет глаза. Уолтер толкнул створку двери, и она сдвинулась немного, видимо, была очень тяжелой. — Как войдете, поклонитесь. Комната за дверями была огромной — бальный зал или около того. Белесый лунный свет, льющийся из окна во всю стену, делал все зыбким. Сэм подумал, что он спит, или хорошенько получил по голове, и вообще задохнулся в мешке еще в самолете через Атлантику. Длинный стол для переговоров, вокруг которого не было стульев, венчался старомодным креслом с высокой спинкой и составлял всю обстановку комнаты. Сэм почувствовал, что его заставляют поклониться. Кетч держал его за основание шеи, как куклу. Женщина, сидящая в кресле, не встала. Она молча рассматривала Сэма, но он не мог разглядеть ее — она облокотилась на стол, и ладони, сомкнутые в замок, закрывали нижнюю половину лица. Сэм подумал, что его оценивают. — Я Интегра Хэллсинг, — сказала женщина без приветствий. Голос был резким и властным. Сэм поморщился: привыкла командовать. — Глава организации «Хэллсинг». — А я Сэм Винчестер. Привет. — Сэм поднял ладонь и усмехнулся. — Но я думаю, ты и так в курсе. Так что от меня понадобилось какому-то «Хэллисингу»? Кетч сильнее сжал ему шею. Уолтер остался недвижим. — Мы, Королевские Протестантские Рыцари, много столетий боремся с вампирами, оборотнями и прочей нечистью, бродящей в ночи и оскверняющей нашу землю. Я впечатлена Вашими достижениями, мистер Винчестер, как и достижениями Вашего брата, и предлагаю вступить в наши ряды. — У меня нет брата, — сказал Сэм, дернувшись, сбрасывая руку Кетча. Достало. — И я пас. Работаю один. — Ложь, — раздалось откуда-то сверху, но Сэм не увидел говорящего. — Твой брат… интересен. Сэм задрал голову. На потолке протянулась тень, невозможная, темно-красная. Сэм проследил за ней — она как будто стекла вниз, и за креслом появился человек в плаще. Темные волосы почти закрывали его лицо. Стекла очков отливали красным. Сэм не понял, откуда он появился — может быть, в потолке был люк? — Я не мой брат, — отрезал Сэм. Человек в плаще криво усмехнулся. Интегра расцепила пальцы и упреждающе подняла руку. Она была в перчатках, как и подобает леди. — Архивы семьи Хэллсинг много превосходят архивы Хранителей, — сказала она. — Я могу предоставить Вам доступ, чтобы Вы продолжили свои изыскания. Мы на одной стороне, мистер Винчестер. — Зачем я вам нужен? — Этот торг казался Сэму странным: он простой охотник, черт знает откуда. Как они вообще про него прознали. — Уверен, вы можете себе позволить любых наемников. — Сэм кивнул на Кетча. Тот едва заметно поднял уголок губ. — Идет война, и каждый солдат на счету, — сказала Интегра, поднимаясь. Ростом она была невелика. Но Кетч замер по стойке «смирно». Уолтер с почтением наклонил голову. Человек в плаще не двинулся с места и плотоядно смотрел на Сэма. Интегра все еще держала руку поднятой. Сэм подумал, что так приказывают псам. Еще он подумал, что если она опустит ее, то его прикончат или сожрут тут же. — Хороший солдат иногда достоин целого отряда. А Вы хороший солдат, мистер Винчестер. К тому же организация располагает сведениями о месторасположении Вашего брата. Уолтер. Уолтер раскрыл папку, которую до сих пор держал в руках, аккуратно достал фотографии — много фотографий — и разложил на столе. На всех был Дин. Локации разнились, как и время года, но Дин был таким, каким Сэм его помнил, не изменился ни капли. Только глаза сменили цвет с зеленого на черный. За три года Сэм ни разу не смог подобраться так близко, а они смогли. Хотя, может, дело было в том, что Дин прятался исключительно от него. Проклятье! — Откуда мне знать, что это не монтаж? — сказал Сэм, стараясь держать лицо. Человек в плаще рассмеялся. Интегра опустила руку. И не произошло ровным счетом ничего. — Нам нет смысла Вам лгать. — Интегра подошла почти вплотную. Ей пришлось поднять голову, чтоб смотреть ему в глаза, но все равно Сэм ощущал, что она больше и сильнее его. — Нам нужен хороший солдат, а Вам — брат. Мы можем помочь друг другу, а можем разойтись, будто ничего не было. — Какая ложь, леди Интегра, — сказал Сэм. — Если я откажусь, вы убьете меня. — Эту честь нужно заслужить, Сэмюэль, — сказал человек в плаще и растворился в лунном свете. Луна в окне налилась красным, словно воспаленный глаз. Сэму показалось, что за ним следят со всех сторон. Дрожь против воли пробежала по спине. — Ладно, — сказал Сэм, понимая, что все было решено еще до того, как он вошел в комнату. И, пожалуй, до того, как Кетч явился, — я согласен. Надеюсь, кровью расписываться не нужно? Человек в плаще снова смеялся.

***

Задание летело к чертям. Как в принципе и его жизнь. Ствол Касулла лежал у Алукарда на предплечье, и дуло было направлено точно на упыря. Один выстрел — и от твари ничего не останется. Как и не останется от него. Алукард не станет церемониться. Шла война — сопутствующего ущерба не избежать. Упырь глубже впился когтями ему в шею и полностью скрылся за его спиной. Идиот, тебя это не спасет. Сэм закрыл глаза, чтоб не смотреть на косую ухмылку Алукарда. На красноватый блеск очков. На пулю, летящую точно в сердце. Хотя ее бы он не успел заметить. Смерть не страшила его, но теперь, кажется, пришло время бояться. Он ничего не успел. Он провалился. Он, наконец, дошел до края, за которым бездна. Может быть, если он упадет в нее, то станет одним из тех, на кого охотился, и тогда все сотрется. Не будет ни вины, ни отчаяния, ни жгучего желания вернуть что-то на круги своя. Только инстинкты и злость. Укус саднил шею. Из царапин поперек живота, оставленных когтями упырей, с которыми уже было покончено, текла кровь. Может быть, если бы его не ранили, он бы так не подставился. Может быть. Алукард нажал на курок. Звук выстрела оглушил сильнее боли. Сэм распахнул глаза и инстинктивно приложил руку к груди, чтоб закрыть рану. Ладонь провалилась в дыру. Через него теперь можно было смотреть. Упырь, прячущийся за его спиной, рассыпался пеплом. Сэм рухнул назад, хватая воздух ртом, как глупая рыба. Лужа крови расползалась слишком быстро, и Алукард, нависший над ним, совершенно точно наступил в нее, испачкав сапоги. — Не девственница, — прохрипел Сэм, почти не дыша. Дин бы оценил шутку. Брату было все равно. Алукард небрежно поднял его за куртку и впился в шею. Клыки проткнули артерию, и остатки крови хлынули Алукарду в рот, пенясь и шипя, как кислота. Но Алукард не отстранился и не отпустил его. Сэму оставалось только смотреть, как темнота медленно сжимала старую роспись на потолке в точку. Сэм не закрывал глаз до последнего момента — то того, как перестал существовать и принадлежать себе.

***

— Привет. — Что ты тут делаешь? — Принесла тебе поесть. А ты действительно странный, как Хозяин и говорил. — Я не странный. — Правда? Мне кажется, никто не спрашивает, что кто-то делает рядом, после того как воскрес. — Воскрес? — Ты умер, Сэм. А потом не умер. Хозяин… Сэм сел на кровати. В комнате было сумеречно. Где-то капала вода. Сэм сглотнул сухой ком, застрявший в глотке — пить хотелось жутко. Виктория сидела напротив, по-детски положив руки на колени. Пакет с кровью лежал тут же, резко контрастируя с бледностью кожи. Сэм облизал потрескавшиеся губы, не ощущая боли, и понял, что жажда мучила его все это время — время, что он отсутствовал. Виктория с улыбкой протянула пакет, и он, не думая, грубо выхватил его у нее из рук, оторвал угол зубами и жадно начал глотать кровь, которая приятно обожгла горло. Она быстро закончилась — и Сэм без удовлетворения глянул на пустой пакет. Мало. Ему было мало. Забытое чувство непрекращающейся жажды скрутило так, что он взвыл. Все, что он выпил, хлынуло обратно, растекаясь по подбородку и собираясь на губах тягучими сгустками. Сэм давился кровью, потому что заглатывал ее снова. Жажда была сильнее здравого смысла. Пить, ему нужно пить. — Вот черт, — сказала Виктория, когда Сэм схватил ее горло, вставая. Носки форменных ботинок Виктории чиркали по полу. Она не могла разжать Сэмовы пальцы. Сэм раскрыл рот, и Виктория увидела длинные белые клыки, направленные ей в лицо. Сейчас сожрет, подумала она, а потом сожрет всех остальных. Кого вы сотворили, Хозяин? — Хватит, — сказал Алукард, появившись сзади, и легко откинул Сэма. Он ударился о стену, но тут же вскочил. Лицо было вымазано кровью — она все еще текла у него по подбородку, капая на футболку. — Уходи, полицейская, — сказал Алукард спокойно, — мне нужно поговорить с Сэмюэлем. — Я Сэм, — сказал Сэм. Губы слипались от крови. Зрачки были расширены и лихорадочно блестели. Сэм чуть наклонился вперед, готовый к броску. Он был похож на зверя, которого загнали в угол. Самого опасного и непредсказуемого из всех. — Пошла прочь, полицейская, — повторил Алукард, и Виктория не смогла ослушаться. Последнее, что она увидела, прежде чем исчезнуть: Сэм, обнажив клыки, кинулся вперед, и тень, наведенная Хозяином, разрезала комнату пополам.

***

— И как прикажешь это понимать? — Тон Интегры был способен убить на месте, вот только собеседник был мертв уже сотни лет. — Ты не можешь никого клеймить печатями Организации без моего дозволения! — Интегра ударила кулаком по столу. Пепельница, в которой дымилась недокуренная сигара, звякнула, чуть подпрыгнув. Хрустальный бокал, стоящий рядом с ней, сдвинулся, вино омыло тонкие стенки, но не разлилось. — Прошу простить меня за дерзость, — Уолтер вмешался в разговор, — но боюсь, что у лорда Алукарда не было выбора. Мистер Винчестер оказался… — он замялся, подбирая слова, — подвержен осложнениям при превращении. Действия лорда Алукарда — всего лишь необходимая осторожность. — Твои действия, — Интегра глянула на Алукарда, который сидел в кресле напротив. Он молчал и задумчиво наклонял то вправо, то влево такой же хрустальный бокал, наполненный, без сомнения, кровью, — прямое нарушение Устава. Ты опять ослушался! Ты создал очередного монстра! — Вот как, — уголок губ Алукарда пополз вверх. — Монстры рождаются каждую минуту. Среди людей их найдется не меньше. Тебе ли не знать, Госпожа. Интегра сложила руки на груди. Конечно, она знала. Когда-то давно ее пытался убить родной дядя, лишь бы получить контроль над Организацией. Сейчас кто-то создает искусственных упырей. Вампир-чипы, вшитые в их тела, были делом человеческих рук. Монстры окружали ее всю жизнь. Она знала и в напоминаниях не нуждалась. — Однажды может случиться такое, — продолжил Алукард, — что не останется никого. Кто тогда будет защищать эту землю перед лицом вечности? — Завидная дальновидность, — сказала Интегра. Алукард спокойно отпил из бокала. Казалось, этот разговор проходил мимо него. — Поэтому ты решил создать бессмертную армию? Чтобы монстры бились против монстров? Я запрещаю тебе! — Это война, Госпожа. — Алукард поднялся. Уолтер забрал у него бокал. — Сила играет большую роль. Если бы не воспитание, Интегра бы фыркнула. Алукарда никогда не заботили человеческие проблемы. Люди были просто едой. Он бы мог убить всех в этой комнате, да и во всем здании, за считанные секунды. Пожалуй, смерть всего Лондона заняла бы не больше часа. Алукард был почти всесилен, и он служил ей, потому что их связывал договор, который заключили задолго до ее появления на свет. Это было похоже на верность, но не было ею в полной мере. Иллюзия преданности, которая могла исчезнуть в любой момент. Интегра боялась, что рано или поздно Алукарду наскучит подчиняться правилам, вообще наскучит все. Бесконечная жизнь накладывала свои печати. Войны, которых Алукард повидал немало, становились для него развлечением. Он искал себе достойного соперника, но кто решился бы сразиться с вечностью? — Ты думаешь, что Сэм сможет привести сюда своего брата-демона, — сказала Интегра. — Для тебя это игра? Алукард рассмеялся и начал растворяться, словно мираж. — Отвечай мне! — потребовала Интегра. — Они интересны. Малыш Сэмюэль мне пришелся по вкусу. — Интегра услышала шепот у себя в голове. Алукард был почти всесилен и знал много больше нее. Его способности заставляли врагов Организации бежать в ужасе. Его способности заставляли Интегру думать, что она недостаточно крепка, чтобы держать цепь, на которой сидел этот пес. — Сколько степеней ограничения он наложил на Винчестера? — спросила Интегра Уолтера, которому, безусловно, было известно все. — Пять. — Пять? На только что обращенного вампира? У Серас три. — Как я уже отметил, превращению мистера Винчестера сопутствовали осложнения. В крови Сэма примесь. — Примесь? — Да, — кивнул Уолтер, — демонская кровь. Она усиливает жажду и делает Сэма менее… эм… стабильным. Возможно, именно из-за нее он вообще смог переродиться в вампира, а не в упыря. Как Вы понимаете, мистер Винчестер не был чист. — Он знал! — Интегра снова ударила по столу. Уолтер не успел поймать бокал — он опрокинулся, и вино растеклось по столешнице, как кровь. Интегра встала и отошла к окну. Луна шла на убыль. Еще немного — и она родится заново. Бесконечный цикл смертей и воскресений. — Алукард… — Думаю, лорд Алукард почувствовал примесь, как только Сэм появился здесь. Могу предположить, что именно поэтому мистер Винчестер вызвал у него такой интерес. Интегра сжала кулаки. Да, Алукарду нужен был Винчестер, вот только не тот. Он использует Сэма в своих целях. Он обратил его, чтобы уравнять шансы. У Алукарда своя игра, в правила которой Интегра не была посвящена. Проклятье! — Клеймите Винчестера дополнительно, — сказала Интегра, — добавьте Круг и шумерские защитные письмена. Я должна точно знать, что он не выйдет из-под контроля. Уолтер кивнул. — До какого уровня разрешить снятие ограничений? — До третьего. Интегра не оборачивалась. Она видела отражение Уолтера в окне. Голова его странно искажалась, когда он говорил или двигался. — Как пожелаете, — сказал Уолтер, поклонившись. Голова смялась сверху, словно убывающий бок луны. — Следи за ним и докладывай. В случае неподчинения, ты знаешь, что делать, Ангел Смерти, Уолтер К. Дорнез.

***

— Вставай, малыш Сэмюэль. — Я Сэм. — Вставай. Ночь не время для сна. — Ты знаешь, что я не могу. Я скован. — Ты так уверен? Сэм шевельнул рукой, потом поднял ее — преград не было. Он приподнялся на локтях. Алукард — Хозяин — глядел на него с обычной косой ухмылкой. Глаза отливали красным, очков не было. Как не было и плаща. Алукард был затянут в черное и сливался с царившей в комнате темнотой, или просто состоял из нее. Сэм еще не разобрался, как что работает. Он вообще ни в чем не успел разобраться — жажда накрыла его быстрее, чем разум смог проанализировать случившееся. Жажда. Сэм и забыл, как легко терять контроль. Сейчас Сэм чувствовал, как она скребется внутри, где-то около солнечного сплетения, там, где должна быть дыра. Он приложил руку к груди — целая — и заметил на тыльной стороне ладони сложную магическую печать. Она не была вытатуирована — была выжжена на коже. Его клеймили, как скот. — Что за?.. — Сэм глянул на вторую ладонь, на ней ничего не было. — Ограничения Кромвеля, — сказал Алукард. Сэму показалось, что его голова парит в воздухе. — Для защиты. — Для защиты? — От тебя. Ты очень занимательный, Сэмюэль. — Боже, — прошептал Сэм, — надеюсь, я никому не навредил. Алукард рассмеялся и приблизился, и Сэм понял, что у Хозяина нет тела — только темнота. Хозяин. Слово крутилось в голове против воли. Сэм не хотел так называть Алукарда, не хотел подчиняться. — Тебя не должно это волновать больше, — сказал Алукард. — Ты теперь не человек. — Нужно было бросить меня там. Мертвое должно оставаться мертвым. — Кто же сказал тебе такое? Казалось, Алукард был сразу везде. Сэм слышал его голос со всех сторон, как будто находился у него внутри. Сэм резко встал, желая убраться подальше. Спину прошила боль, которую он теперь не должен был чувствовать. Сэм завел руку назад — пальцы коснулись кожи и шрамов. Еще одна печать? Что же он такое? — Кто сказал тебе? — повторил Алукард настойчивее, и Сэм понял, что не может сопротивляться. Он должен отвечать. Он теперь пес на привязи. — Брат. — Интересно. — Алукард навис над Сэмом изогнутой тенью. Сэм опустил голову и смотрел на свои босые ступни. — Но вы оба — доказательство обратного. Разве не занимательно, Сэмюэль? — Не называй… Прошу, не называйте меня так, Хозяин. — Слова падали изо рта, но его ли это были слова? Сам ли он решил повиноваться или его заставили? Сколько понадобится времени, чтобы вырваться? Чтобы смириться? — Я не хочу, — сказал Сэм, — убейте меня, Хозяин. — Нет. Лицо Алукарда повисло перед ним, узкое и бледное с нестерпимо красными глазами. Сэм отпрянул, лишь бы уйти с линии взгляда. Но глаза последовали за ним. Раскрылись на стенах. Проросли из пола и потолка, как сорные растения. Нет, нет, нет — слышал Сэм со всех сторон. Он упал на колени и закрыл уши руками. Голос разъедал его изнутри. Печать на ладони вспыхнула — знаки горели огнем и медленно двигались по кругу против часовой стрелки, словно запирали замок. — Ты можешь снять парочку уровней ограничения, — сказал Алукард, материализуясь из воздуха в своем обычном виде. Кобуры Касулла и Шакала виднелись под плащом. — И тогда ты узнаешь, что случиться. — Я не хочу, — повторил Сэм. — Не хочу быть монстром. — Не разочаровывай меня, Сэмюэль. — Алукард стоял рядом, Сэм видел мысы сапог у себя перед носом. Знаки на ладони сделались бледнее и погасли. Алукард хмыкнул. — Став монстром, ты много больше приблизился к своему брату, чем за все прошедшие годы. — Не говорите так. — Сэмовы ладони сжались в кулаки. — Не говорите! — Правда в том, — Алукард присел перед ним, как перед ребенком, — что, будучи человеком, ты бы никогда не вернул брата. Тем, кто взглянул в бездну вечности, нет дела до людей. Все меняется, Сэмюэль, стоит умереть по-настоящему. Ты поймешь со временем. — Я умирал много раз до этого. Я был в Аду. Я терял душу. Я… Я… — Ты мал, — сказал Алукард, поднимаясь. — Твой брат тебе не по зубам. — И что мне делать? — тихо спросил Сэм. — Расти, как всякое дитя. — Хозяин, я не… — Сэм поднял голову. Алукарда не было. — Хозяин? Пойдем, Сэмюэль. Ночь не время для сожалений.

***

Сэм постучал. — Заходи. Сэм толкнул дверь. Она не скрипнула. Комната Виктории мало отличалась от его. Такая же каменная коробка без окон, где всегда стоял сумрак. Они не горели на солнце, но свет делал их слабее. — Ты же знаешь, что нас не нужно приглашать, да? — улыбнулась Виктория. — Рада видеть тебя, Сэм. Тебе лучше? — Можно так сказать, — ответил Сэм бесцветно. — Я пришел извиниться. — Извиниться? — Виктория удивленно подняла брови и отложила ручку в сторону. А заполняла какие-то бумаги. Должно быть, писала рапорт. — Мы вроде бы не ссорились. — Я вел себя… — начал Сэм, но Виктория рассмеялась. — А, ты об этом. Я и забыла. Все нормально. Не волнуйся. — Она отвернулась, снова берясь за ручку. — Мне жаль, — сказал Сэм. — Я потерял контроль. — Ты очень милый. Мало, кто сейчас заботится обо мне. — Прости. — Я понимаю. Сложно становиться вампиром. Сэм протянул руку. Виктория почти пожала ее, но схватила ладонь двумя руками, поднося к глазам. — Ничего себе! — протянула она восторженно. — Какая печать. — А у тебя разве не такая? — Нет, ты что, — отмахнулась Виктория, все еще рассматривая печать. — Я слабачка. И трусиха. Сэм вспомнил, как она таскает Харконнен, винтовку, которую невозможно сдвинуть с места одному человеку, и усмехнулся. — Что? — Виктория наклонила голову набок. — Не веришь? Вот смотри. — Она стянула перчатку зубами. Сэм глянул на переплетения кругов, треугольников и защитных символов. Печать действительно была гораздо проще. — Убедился? Это что, шумерский? — Да, наверно, — сказал Сэм, убирая руку. — Я не знаю. — А ты крутой, Сэм Винчестер. — Виктория, казалось, обиженно поджала губы. — На кого попало, такие штуки не накладывают. Сэм решил не рассказывать о печати на спине. — Я думаю, — сказал он, — это значит лишь то, что я не могу себя контролировать. Леди Интегра печется о безопасности Организации. — Ерунда. Ты научишься. Нужно только время, а его у нас хоть отбавляй. Хозяин покажет. — Почему мы зовем Алукарда Хозяином? — вдруг спросил Сэм. — Ведь это как-то само получается. Виктория посмотрела на него, как на дурака. — Потому что он наш Хозяин. Пока мы не испьем его крови, мы принадлежим ему. — А потом что? — А потом ты сам по себе. — Мы сможем уйти? — Да, — кивнула Виктория. Ей явно не нравилось, куда зашел этот разговор, но она была слишком добра, чтоб прервать его, и Сэм пользовался этим. — А он тебе предлагал освободиться? — Было дело. — И ты отказалась? — Послушай, — сказала Виктория, — это только кажется простым. Кровь Хозяина дарует свободу, но вместе с ней и еще кое-что. — Что? Виктория со скрежетом отодвинула стул и протиснулась мимо Сэма, как будто, если бы она оказалась на достаточном расстоянии, ей не пришлось бы отвечать. — Одиночество, — вздохнула она, наконец. — Я бы осталась одна. А это страшно остаться одной в вечности. — Понимаю, — сказал Сэм. — Кажется, нет. — Когда исчез мой брат, я чувствовал то же самое. Пустоту. — Он много для тебя значит. — Спасибо, что говоришь так. Виктория вопросительно подняла брови. — В настоящем времени. — Может быть, сейчас ты сможешь вернуть его. Иногда нужно применить силу, чтобы изменить что-то. Сэм не ждал таких слов. Возможно, она была права. Если уговоры и просьбы не приносили пользы, стоило показать силу. Так развязывались войны. Война — вот, что предстояло ему. — Как снять печать? — Никак. — Виктория пожала плечами. — Можно только снять ограничения до определенного уровня, чтобы пользоваться теми или иными способностями. Думаю, у тебя небольшой доступ, раз тебя так сковали. Что-нибудь простое для начала: сила, телепатия, тень. — Тень? — Ну, — задумалась Виктория, — что-то вроде искажения реальности. Хозяин совсем не занимался с тобой? Сэм усмехнулся. — Он сказал, что я мал. — Похоже на него. Мне сказал как-то, что я трусиха. И это правда. Хозяин ничего не говорит просто так. — Да ты почти влюблена в него, Серас, — улыбнулся Сэм, но получил в плечо от Виктории и едва устоял на ногах. — Заткнись, Винчестер. Сэм рассмеялся. Это был первый искренний смех после воскрешения. Если забыть о клыках, Виктория была просто девчонкой, которая явно сохла по своему боссу. — Сколько ты уже такая? — спросил Сэм. — Четыре года. Так что я тоже мала. — А сколько лет Алукарду? — Никто не знает. И вообще спроси у него сам. Виктория кивнула ему за спину. Сэм обернулся. Алукард вышел из стены, словно она не была сложена из камня в три фута толщиной. — Собирайтесь, — сказал Алукард, — мы летим в Бразилию. — Есть! — отрапортовала Виктория по стойке «смирно». — Да, Хозяин, — сказал Сэм. — Умницы, — словно поощряя детей, сказал Алукард. В Рио они попали в ловушку. Шавки Миллениума объявили на них охоту, не поняв, с кем связались. Атака была быстрой — их хотели застать врасплох, — но бесполезной. Люди слабы — Сэм понял это хорошенько, глядя, как Хозяин выкосил до зубов вооруженных солдат, даже не напрягшись. Кровь лилась рекой, и Сэмовы печати горели красным: жажда росла в нем, грозясь вырваться. Виктория тащила его за собой, расчищая путь, разрывая глотки, ломая шеи. Обычно голубые глаза светились, как у Хозяина, холодным алым огнем. Сэм чувствовал, как она упивается смертью, как ей хочется убить всех до единого. Пробегая мимо какой-то витрины, Сэм увидел свое отражение — его глаза тоже были красны, а сам он был выпачкан кровью с головы до ног. Два защитных круга на печати слабо мерцали — как он смог снять ограничения? когда? скольких он убил? почему никто не остановил его? Ему было плевать. Смерть приносила ему удовольствие. Несколько солдат подобрались опасно близко к Виктории, и Сэм разорвал их на части, хлебнув крови, густой и горячей, как сироп. Виктория обернулась — от прежнего милого личика ничего не осталось. Косая щель оскала рассекла лицо пополам. И Сэм ответил ей тем же. Красные безглазые птицы кружили вокруг, впиваясь когтями и клювами в несчастных солдат. Сэм не понял, откуда птицы взялись, но они были его частью. Они принадлежали ему. Они ему нравились. Как нравился этот макабр, который приводил его в восторг. Ни сожалений. Ни отчаяния. Ни вины. Ни боли. Если таково было существование монстра, то он согласен. — Повеселись, Сэмюэль, — сказал Алукард, появившись на мгновение, как мираж. — Я разрешаю тебе. Он провел рукой Сэму по спине. Кости задрожали и раскалились. Знаки вдоль позвоночника вспыхнули и погасли. Жажда горячей волной выплеснулась через край. Птицы с жутким клекотом собрались в него и вырвались наружу, закручиваясь гигантской спиралью. Крылья. Крылья. Крылья. Глаза и крылья. Сэм распался на части и исчез, но продолжил видеть всех. Солдат, бегущих и умирающих в ужасе. Викторию, заворожено стоящую в центре воронки — никто не мог приблизиться к ней, никто не мог навредить ей. Хозяина, несущегося потоком, меняющего формы, но глядящего одобрительно. — Разве не чудесно? — сказал Алукард. — Разве это не то, чего ты желал? — Да, — ответил Сэм, и птицы разнесли слово, как весть. Забвение и смерть. Вечность — это он.